ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ 92 страница

 

Η. Α. Οолевого, выступившего в журн. “Московский телеграф”, статей С. П. Шевырева в ^Московском наблюдателем и “филос. критики”·: В. Ф. Одоевский, И. В. Киреевский, Н. И. Надеждин. Создавались основы новой эстетики, оформились как целостные худож. системы рус. романтизм и рус. реализм.

 

Влиятельной силой стала романтич. поэзия, развитие к-рой шло по неск. путям. В поздней филос. лирике Баратынского складывалась романтич. концепция личности: индивидуальное сознание дерзало осмыслить всю глубину противоречий бытия и духа, не ища примирения с ними и не пытаясь от них уйти. Универсальное осмысление этих противоречий характерно для лирики Тютчева. В 30—40-х гг. его поэзия проникнута сознанием обособленности и внутр. раздвоенности человеческого -“я”. Однако поэт находил возможность преодолеть индивидуализм; пантеистич. концепции “мировой души”, “космоса” и “хаоса”, “дневного” и “ночного” бытия стягивались у Тютчева к проблеме личности и служили романтическому ее решению. Поэт отправлялся от традиц. одической стилистики, в то же время в его лирике складывался всецело индивидуальный смысловой строй, исключительный по насыщенности мыслью и чувством в их органич. слиянии. Развивались и др. разновидности романтич. “поэзии мысли”. В стихах А. С. Хомякова отчетливо выразилось типичное для “любомудров” представление об иск-ве как об источнике откровения и гармония, разрешения мировых противоречий. Шевырев смелыми, хотя и не всегда удачными, экспериментами с поэтич. словом боролся против костеневшего, приобретавшего “гладкость” элегич. стиля.

 

Наиболее влиятельным направлением развития романтизма являлось филос. и эстетич. переосмысление традиций гражд. поэзии. Контуры его обозначились уже в лирике А. И.' Полежаева, соединившей пафос бунтарского протеста и безысходно трагич. мироощущение, в позднем творчестве поэтов-декабристов, в т. ч. А. И. Одоевского. Это направление получило выражение в лирике М. Ю. Лермонтова. В его ранних стихах (1828—35) выражен романтич. апофеоз личности, формировались внежанровая структура лирич. стихотворения и единый экспрессивный поэтич. язык. Безграничный максимализм требований к себе и к миру приводил поэта к “мировой скорби”, одновременно оборачиваясь жаждой абсолютной гармонии и полного преобразования существующего миропорядка, что составляло внутр. источник новой гражданственности и романтич. протеста. Сознание фатальной неосуществимости идеала и вместе с тем принципиальная невозможность отступиться от него, небывалая интенсивность эмоций и напряженный самоанализ — характерные черты лирич. героя Лермонтова, преломляющиеся и в его поэмах (“Демон”, “Мцыри”), и в драматургии (“Маскарад”), организующие всю его поэтич. систему. В зрелом творчестве Лермонтова развивались реалистич. тенденции. Лермонтов начинает “отделять” от себя трагич. противоречия своей лирики, превращая их в предмет объективного изображения. Эта тенденция получает высшее выражение в романе “Герой нашего времени”. Драма “лишнего человека”, активной личности, обреченной обществ. условиями на бездействие, ставит героя в ситуацию, где для него невозможно удовлетворение никаким ограниченным нравств. решением. Ни традиц. сословная мораль, ни жертвенный альтруизм, ни “демонич.” эгоцентризм, принципам к-рого Печорин фактически следует, не могут стать для него основой счастья. Вместе с тем роман открывает объективно-историч. предопределенность и в известном смысле плодотворность этой драмы: она приобретает значение необходимого духовного кризиса, в к-ром таится возможность рождения новой нравственности и нового гуманизма

 

Особую, во многом противоположную пушкинской и лермонтовской линию развития рус. реализма образовало творчество Н. В. Гоголя. Он начал утверждением романтич. мечты о прекрасном и справедливом мире, противопоставляя ее “скудости” и “земности” окружающей действительности (“Вечера на хуторе близ Диканьки”). В прозе и драматургии 1832—41 Гоголь столкнул провозглашенную им мечту (“Тарас Бульба”) с реальностью совр. обществ, жизни. Наметился сатирич. подход к этой реальности, в основе к-рого — принцип разоблачит, “остранения”, варьируемый в разл. жанрах и стилевых формах (сатирич. повести, “Ревизор”). Сатира Гоголя выявила бездуховность офиц. рус. общества, но в то же время и в глубинах души пошлого “существователя” писатель сумел открыть черты высокого и прекрасного (“Старосветские помещики”). Такими худож. открытиями определялось тяготение Гоголя к эпопейной поэтике и прежде всего к собират. образам. Эти тенденции слились в стройную систему в “поэме” “Мертвые души”, где грандиозная цель — утверждение всеобъемлющего идеала нац. возрождения — и связанные с этим идеальные критерии дали возможность, с одной стороны, обнажить противоестественность господствующих в России обществ, форм, а с другой — сделать видимой перспективу духовного обновления, прозреваемую автором в самой природе рус. нац. характера. Гоголю была ясна пагубность неогранич. сословных привилегий, отделения гос-ва от народа, власти денег. И все же вера в нравств. преображение “существователей” оборачивалась идеей немедленного “исправления” общества. Определяя проповеднич. тенденциозность гоголевской поэмы, эта вера оказалась в дальнейшем источником консервативно-религ. утопии.

 

Промежуточным звеном между романтизмом и реализмом явилась поэзия А. В. Кольцова, отвечавшая потребности обоих направлений в лирич. воплощении нар. жизни и нар. мировосприятия. Кольцов поэтизировал труд и быт крестьян, открыл рус. лирике новую для нее сторону действительности — мир внутр. переживаний сел. труженика, внес в поэзию стихию нар. песенности. Многообразны взаимоотношения романтизма и реализма в развитии прозы. Явным преобладанием романтич. черт характеризовались произв. Полевого. Сплетение романтич. и реалистич. тенденций, Игра противоположных стилевых стихий отличали прозу А. Ф. Вельтмана, повести М. П. Погодина, историч. романы И. И. Лажечникова, укрепившие позиции жанра мастерским воссозданием бытового колорита минувших эпох. В повестях Н. Ф. Павлова и В. А. Соллогуба преобладали реалистич. тенденции.

 

В 40-х гг. усиливается социальный пафос лит-ры. Романтизм еще остается влият. направлением, способным совершать худож. открытия (повести В. Ф. Одоевского, его “Русские ночи”, самобытное филос. содержание к-рых воплотило в себе сплав науч. и худож. мышления). Ранняя лирика А. А. Фета и развитие “антологического” течения в рус. поэзии (А. Н. Майков, Н. Ф. Щербина, Л. А. Мей) тоже свидетельствуют о способности романтизма к обновлению. Этих поэтов при всем различии их взглядов объединяло стремление противопоставить вульгарному романтизму Бенедиктова и его подражателей поэзию рационально ясную, гармонически уравновешенную, сосредоточенную на пластич. воспроизведении красоты жизни, и вместе с тем романтич. идеал свободного созерцания, гедонизма, высокой отрешенности от суеты “меркантильного” века. Особое место в поэзии 40-х гг. занимала “лирика женского сердца” (Е. П. Ростопчина, К. К. Павлова, Ю. В. Жадовская). “Женская” тема вошла и в прозу, в частности в более поздних (50—60-е гг.) повестях E. Typ, где критич. изображение великосветского быта и нравов

 

РУСС

 

==345

 

еще не стало основой полноценно реалистич. понимания действительности. Однако при всем разнообразии лит. явлений эпохи магистральную линию худож. прогресса составляло все же развитие реализма.

 

В 40—50-х гг. Р. л. развивалась в атмосфере обострившейся обществ, борьбы, напряженных идеологич. споров между сторонниками славянофильства и западничества, быстрого созревания революц демократич. мысли, питаемой как углубляющимся кризисом крепостничества, так и идеями антропологич. материализма и утопич. социализма, а также диалектикой Г. Гегеля. Эти идеи находят выражение в публицистике Герцена и В. Г. Белинского, в философии петрашевцев. Значительна была. роль прогрес. журналов: в 1839—46 — -“Отечественных записок”, позднее—4 Современника”. В эти годы приобрела заметное влияние критико-эстетич. мысль, в т.ч. в 40-х гг.—выступлений К. С. Аксакова и близкого к петрашевцам В. Н. Майкова. Но своего расцвета рус. критич. мысль достигла в творчестве Белинского, выдвинувшего новые принципы критич. оценки лит. деятельности писателя: он требовал проникновения в худож. мир автора, понимания внутр. единства его идей и образов, рассмотрения его творчества в отношении к обществ, жизни и развитию культуры. Белинский обосновал реалистич. понимание сущности иск-ва, усматривая ее в особом восприятии действительности — в специфич. форме мышления образами. Эстетика Белинского проникнута историзмом, стремлением к определению общих закономерностей лит. процесса, связанных с условиями обществ. развития. В статьях и обзорах критика развертывалась стройная концепция реализма и народности лит-ры, поставленных в связь с ее демократизацией.

 

Воздействие эстетики Белинского сказалось, с одной стороны, в эстетике рус. революц. демократов 2-й пол. 19 в., а с другой—в творч. практике писателей натуральной школы, к-рые при всем несходстве их творч. манер были объединены отрицанием крепостнич. порядков, защитой прав и достоинства личности, интересом к окружающей человека обществ, среде, впервые понятой как объективная сила. В первичном для натуральной школы жанре физиологии, очерка (сб. “Физиология Петербурга”, ч. 1—2, 1844—45; произв. В. И. Даля, Е. П. Гребенки, Я. П. Буткова, И. И. Панаева, Н. А. Некрасова и др.) среда ограничена сословными, бытовыми, профессиональными рамками. В новеллистич. циклах, повестях и романах — “ Бедные люди”?. Μ. Δостоевского, “Кто виноват?” Герцена, “Обыкновенная история” И. А. Гончарова, “Записки охотника” И. С. Тургенева, “Деревня” и “Антон-Горемыка” Д. В. Григоровича, произв. А. Ф. Писемского и др.— среда мыслилась как строй обществ, жизни в целом, к-рому противопоставлялась человеческая природа персонажей, в исконной сущности своей здоровая и непорочная. В то же время здесь наблюдалось значит, разнообразие. Указанный акцент был наиболее заметен в романе Герцена “Кто виноват?”, где анализ личных драм приводил к философски обоснованной и политически заостренной.форме социальной критики. В “Обыкновенной истории” Гончарова нет жесткой детерминированности характеров и судеб персонажей; социальные мотивировки соседствуют с “естественными”, причем соотношение обоих планов остается неск. проблематичным. В “Бедных людях” Достоевского тема “человек — среда” осложняется углубленным психол. анализом “амбиции” “маленького человека·”, а также дИалогич. активностью самосознания героев, не допускающей однолинейно “объектного” подхода к ним, обычно связанного в 40-х гг. с узкосоциологич. позицией повествователя. Многозначность реалистич. картины мира намечается и в нек-рых произв. “второго ряда” (“Тарантас” Соллогуба).

 

==346 РУСС

 

Дальнейшее углубление рус. реализма ощущалось не только в прозе, где худож. завоевания натуральной школы не заслонили эпич. самобытности очерковых “записок” и автобиогр. “хроник” С. Т. Аксакова, но и в новом типе бытовой комедии — прежде всего в раннем творчестве А. Н. Островского. Принципиально новая стадия развития реалистич. лирики была намечена ранней поэзией Некрасова, к-рая вовлекала в сферу эстетически значительного новый круг фольклорных мотивов и стихию просторечия, открывала трагич. стороны жизни совр. города и крепостной деревни, смело использовала драматич. и фабульные элементы. В лирике Огарева рефлективная “поэзия мысли” объединяла исповедальное выражение интимных переживаний с общественно-политич. и филос. размышлениями лирич. героя. Многообразие реалистич. исканий подготавливало грандиозные достижения рус. реализма 2-й пол. 19 в. на путях худож. синтеза.

 

Литература 2-й пол. 19 в. Уже в преддверии 60-х гг. начинается глубочайшее обновление Р. л. Новая эпоха, чрезвычайно богатая по своему социально-историч. содержанию (падение крепостного права; серия последовавших за этим реформ, затронувших и систему управления, и суд, и армию, и цензуру; интенсивное, хотя и неравномерное, развитие капиталистич. экономики и — в многосторонней связи с ним — столь же бурный и столь же противоречивый процесс формирования в стране “гражданского общества”; начало нового, разночинского этапа рус. освободит, движения, идейное оформление, дифференциация и поляризация обществ. сил), принесла новые идеи и темы, раздвинула границы реализма, открыла новые пути творч, исканий.

 

Развитие лит-ры происходит в обстановке открытой борьбы социально-политич. лагерей и направлений. Главной ее формой становится журнальная полемика, в ходе к-рой традиц. противоборство “прогрессистов” и “консерваторов” дополняется углубляющимся размежеванием и конфликтом между либералами и революц. демократами. Предметом ожесточенных споров стал в это время вопрос о природе и назначении худож. лит-ры. Представители “эстетической критики” 50—60-х гг.— А. В. Дружинин, в известной мере П. В. Анненков и В. П. Боткин — выдвигали теорию “чистого” иск-ва, отстаивая его независимость от обществ, вопросов и целей (см. ^Искусство для искусства”). Способствуя осознанию специфики худож. творчества, теория эта вместе с тем трактовала его сущность крайне односторонне, сужала его обществ, значимость: Иначе решал ту же проблему А. А. Григорьев, сформулировавший теорию “органической критики”. Он выступал за произв., воплощающие “сердечную мысль” творца и охватывающие совр. жизнь во всей ее целостности, но при этом сводил содержание иск-ва к его нравств. проблематике, что ограничивало значение выдвинутых им принципов.

 

Обоснование эстетич. идей рус. революц. демократии связано с именем Н. Г. Чернышевского. Выступая против концепции “чистого иск-ва”, Чернышевский рассматривал лит-ру как силу, способствующую познанию, оценке и преобразованию действительности. Обществ.-практич., активно-преобразующая роль иск-ва выдвигалась при этом на первый план. Идеи Чернышевского конкретизировались в принципах “реальной критики”, провозглашенных Н. А. Добролюбовым. Целью критич. анализа было признано сопоставление лит. сюжетов и образов с явлениями обществ, жизни, а в конечном счете — суждение о самой жизни, о ее реальных процессах, тенденциях, закономерностях. Критич. отдел “Современника”, возглавляемый в 1853—57 Чернышевским, а в 1858—61 Добролюбовым, демонстрирует образцы такой публицистич., воинствующей критики, связывающей объяснение и оценку лит. произв. с постановкой социально-политич. проблем, с проповедью революц. идей. Другим органом революц.-демократич. лагеря

 

становится в 1861—66 журн. “.Русское слово”, фактически возглавляемый Д. И. Писаревым. Отправляясь от установок “реальной критики”, Писарев в то же время переосмыслил их в духе крайнего утилитаризма. Отсюда — противоречивость его воздействия на сознание современников; освобождающая сила писаревской критики традиц. норм и авторитетов зачастую оборачивалась силой разрушительной. Тем не менее в сложной диалектике обществ, самосознания благотворное влияние писаревского критицизма и просветительства явно преобладало.

 

Иная ситуация сложилась в лагере революц демократич. публицистики и критики после смерти Добролюбова (1861) и ареста Чернышевского (1862). Руководящая роль в редакции “Современника” перешла к М. А. Антоновичу и Г. 3. Елисееву, в редакции “Русского слова” усилилось влияние В. А. Зайцева. Обнаружились тенденции, ведущие к догматизации и вульгаризации наследия основоположников “реальной критики”, завязалась яростная полемика между обоими журналами, затронувшая многие вопросы освободит, движения. Впрочем, боевая демократич. ориентация “Современника” и “Русского слова” сохранялась так же, как их общее противостояние широкому фронту враждебной публицистики — от консервативного “Русского вестникам до либеральных “Отечественных записок”. Большое влияние на развитие революц. и социалистич. мысли, на духовное развитие общества в целом имели органы вольной рус. прессы — “Колокол” и “Полярная звезда”·.

 

Особую позицию в борьбе направлений занимали в 1861—65 журналы?. Μ. θ M. M. Достоевских “Время” и “Эпоха*, вокруг к-рых объединились сторонники почвенничества. Почвенники вели спор и с либералами, и с консерваторами, и с революц. демократами, критикуя господств, класс и правящую бюрократию, но отвергая при этом как бурж., так и революц. пути развития. В области эстетики журналы Достоевских почти в равной мере оспаривали теорию “искусства для искусства” и стремление связать лит-ру с идеями и задачами освободит. борьбы. Выход из обществ, противоречий усматривался в сближении “образованных классов” с “почвой”, в опоре на патриарх, формы нар. жизни и сознания, в нац. объединении вокруг идеала “всецелости, всепримиримости, всечеловечности” (Ф. М. Достоевский). Такой программе отвечал идеал целостно-синтетичного искусства, соответствующий гл. принципам “органической критики”. Но в атмосфере острейших идеологич. и социальных конфликтов 1-й пол. 60-х гг. идеи почвенников закономерно не получили широкой обществ, поддержки.

 

Стремление превратить лит-ру в практическидейственную силу сказалось не только в критике. Сразу же после поражения России в Крымской войне (1853—56) появилась т. н. “обличительная” лит-ра (А. А. Потехин, М. П. Розенгейм и др.), нападавшая на злоупотребления и пороки администрации, не затрагивая основ существующего строя. Значительно более глубоким оказался социальный критицизм молодых беллетристов-демократов, тяготевших к “Современнику”. Их излюбленным жанром стал очерк, проникнутый духом социального исследования нар. жизни. Шестидесятники преодолевают эмпиризм и рационалистич. схематичность построений, характерных для мн. “физиологии” натуральной школы. Формируется подлинно худож. публицистичность, к-рая делает ставку на собств. силу образов, на их правдивость, жизненность, объективный обличит, смысл. Здесь одинаково важны и картины произвола, нищеты, рабства, жертвой к-рых является народ, и беспощадно трезвая правда о самом народе (очерки и рассказы Н. В. Успенского, В. А. Слепцова, А. И. Левитова, М. А. Воронова, кн. “Очерки бурсы” Н. Г. Помяловского и др.). Очерковые композиц. принципы внедряются в структуру романа и повести (“Подлиповцы” Ф. М. Решетникова).

 

Перспективным оказалось и более сложное взаимопроникновение худож. и документ, жанров. M. E. Салтыков-Щедрин, Герцен, Достоевский создают принципиально новые формы повествоват. прозы” совместившие признаки романа, очерка и автобиогр. записок. Складываются предпосылки новых эпопейных форм, отражающих жизнь не столько в пестроте индивидуальных существований и не столько в системе обособленных подразделении социальной структуры, сколько во взаимосвязанности и взаимопереходности разл. сфер и стихий человеческого бытия. Появляется возможность выйти за рамки сословных “сред” к восприятию мира в масштабах обществ- или нац.-историч. целого. Намечаются перспективы нового подхода к решению коренных совр. проблем. В “Губернских очерках” Салтыков-Щедрин возлагает ответственность за человеческие бедствия и пороки на всю систему обществ, жизнеустройства и вместе с тем улавливает скрытую динамику социальных тенденций, в принципе ссособных ее Изменить. Достоевский в “Записках из Мертвого дома” Создает грандиозный образ тюремно-казарменного “вынужденного общежития” людей и осмысливает его как концентрир. прообраз жизненного уклада со,вр. России. В то же время открываются глубинные истоки: человечности, продолжающие питать и поддерживать ее в самых стращных античеловеческих условиях Опора для гуманистич. идеала найдена в.духовной жизни народа, в его моральном сознании и.историч. судьбе. В книге Герцена “Былое и думы” осуществляется синтез историзма и публицистичности, мемуарности и филос. аналитизма. Возникает многопланв* вое худож. единство, к-рое одновременно охватывает движение самой жизни и непрерывную работу постигающего ее революц.-критич. сознания, позволяя^ свободно соотносить явления быта и внутр. мир человека, частную жизнь и законы истории,- опыт России и Запада, прошлое и настоящее, итоги разви-· тия и идеалы будущего. Такая структура делает ощутимым “отражение истории в человеке”: человек изображается не на фоне истории, а как прямое воплощение ее важнейших процессов и тенденций.

 

Переживают расцвет и канонич. разновидности романа, именно на рубеже 50—60-х гг. достигающие жанровой определенности. Создав в своем романе “Тысяча душ” картины жизни предреформенной России, Писемский движется в русле, проложенном романистами натуральной школы. В герои избран средний представитель совр. поколения, строится типич. характер, детерминированный средой и эпохой. Но заметны и признаки нового. Анализ бытовых'форм воздействия среды на человека обнажает механизм господствующих обществ, отношений. Складывается свободная композиция, образуемая сочетанием относительно законч. частей, позволяющая менять тему, приемы сюжетостроения, ракурс изображения персонажей. В итоге становится возможной многогранная характеристика героя, проясняющая и степень его подвластности среде, и возможность конфликта с нею, и обусловленную обстоятельствами безысходность этого конфликта.

 

Еще более глубокое преобразование традиций натуральной школы совершается в романе Гончарова “Обломов”. Здесь (особенно в 1-й части романа) ещё ощущается влияние очерковых принципов изображения жизни: автор характеризует героя в рамках устойчивого · быта, воссозданного с мельчайшими подробностями, психология человека прямо связывается с его воспитанием условиями среды, с укладом·: его повседневного существования. Однако обрисовка· типич. черт характера и уклада неуловимо переходит в изображение универсального содержания жизни; РУСС

 

==347

 

ее извечных состояний, коллизий, ситуаций. Показывая губительность “всероссийского застоя”, того, что вошло в рус. обществ, сознание под именем “обломовщины”, и противопоставляя всему этому проповедь дела, Гончаров создает при этом картину неисчерпаемо многозначную. Обломовская инертность предстает в единстве с подлинной человечностью, демонстрация преимуществ прагматич. активности оборачивается открытием ее ущербности. Обнаруживается неполноценность, недостаточность обеих противоположностей и невозможность их гармонич. соединения. Но это противоречие — лишь одна из граней эпич. картины мира, перерастающей, казалось бы, безысходные коллизии благодаря своей безграничной широте и способности “охватить полный образ предмета” (Добролюбов).

 

На иных худож. принципах строятся романы Тургенева. Человек изображается здесь не столько в быту и в повседневных своих проявлениях, сколько в моменты напряжения его внутр. жизни и конфликтных отношений с другими людьми (в т. ч. отношений любви, к-рой, как и у Гончарова, “испытываются” мн. тургеневские герои). Концентрируя роман вокруг острой драматич. коллизии, ограничивая его пространств.-временную сферу и круг действующих лиц, заменяя развернутый психол. анализ лаконичным Отбором характеристич. деталей, Тургенев в то же время резко укрупняет сюжет масштабностью мировоззренч. споров и лирич. концентрацией повествования. Данный историч. момент всегда воссоздается им с полной конкретностью. Отсюда — точные социальные и психол. характеристики сменяющих друг друга обществ, типов: “лишнего человека” (“Рудин”), предвестников “кающихся дворян” (“Дворянское гнездо”), сознательно-героич. натур (“Накануне”), наконец, “нигилиста” — в наиболее значительном из его романов “Отцы и дети”, где обществ, поворот 60-х гг. предстал в виде конфликта двух резко несовместимых культурно-историч. “поколений”. Но выдвинутые и детерминированные своим временем, тургеневские герои неизменно сталкиваются с вопросами и противоречиями, неразрешимыми в пределах их жизни. Так рождается особый тип историзма, непрестанно измеряющий преходящее вечным, не позволяющий замкнуться в рамках текущей эпохи и ее идеалов и тем самым обнажающий трагизм историч. процесса. На фоне всех перемен главной и единственно бесспорной ценностью оказалась сама неистребимость идеальных стремлений, владеющих передовой частью рус. общества, сама бесконечность и безостановочность их духовных исканий.

 

Чернышевский в романе “Что делать?” утверждает другой подход к решению “ближайших” и универсальных проблем. Первый в Р. л. опыт образного воплощения социалистич. идеала предстал в виде особого типа романа — остро идеологического, социально-философского, совместившего в себе реализм “бытовой” прозы с утопией и сатирой. Наполненная революц. содержанием, теория “разумного эгоизма” обосновывала веру в осуществимость этого идеала, в реальную возможность гармонич. отношений между людьми, в абсолютное разрешение главнейших противоречий жизни и сознания. Произведение Чернышевского утверждало в лит-ре как новую жанровую разновидность роман (повесть) о “новых людях” (“Трудное время” Слепцова, “Шаг за шагом” И. В. Омулевского, “Николай Негорев, или Благополучный россиянин” И. А. Кущевского и др.), идейной противоположностью к-рого явился, в свою очередь, т. н. “антинигилистический роман”.

 

==348 РУСС

 

По разным путям направлялось и развитие поэзии. Пафос демократизма и гражданственности объединял Некрасова, Огарева, М. Л. Михайлова и др.; идеи “чистого иск-ва” в той или иной мере исповедовали Фет, Я. П. Полонский, А. Н. Майков, А. К. Толстой. Оба течения зачастую противоборствовали, но в общем движении лит. процесса объективно дополняли друг друга, тем более, что творчество принадлежавших к ним поэтов не укладывалось в рамки их полемич. деклараций. Некрасов резко расширил стилистич., жанровые и тематич. границы лирики. Его поэзия вобрала в себя прозу обыденного человеческого существования со всеми тяготами и заботами, сообщив этому “непоэтическому” материалу высокую лирич. напряженность. Все больше размываются привычные границы между поэтич. и прозаич. речью; контрастные столкновения традиционно высоких тем, образов, стилевых формул с разг.-бытовой стихией превращаются в устойчивую норму. Нар. жизнь становится в его поэзии предметом худож. исследования, выясняющего ее эстетич., нравств., социальный потенциал. Выход к глубинному содержанию нар. жизни и возможность необычайно широкого ее охвата открываются благодаря многоголосию некрасовской лирики, умению слить авторский лирич. мир (“Рыцарь на час” и др. стихи, в к-рых непосредственно выразилось лирич. “я” поэта) с миром иных героев и героинь, прежде всего людей из народа (“Еду ли ночью по улице темной”, “Орина, мать солдатская” и др.). В поэмах “Коробейники” и особенно “Мороз, Красный нос” авторский лиризм объединяется с мифол., нар.-поэтич. образностью ради утверждения непреходящих ценностей нар. бытия, к-рые становились залогом революц. веры в великую будущность народа. Поэзия ряда современников Некрасова как бы продолжала разл. линии его творчества. Так, “певец горя народного” И. С. Никитин одновременно с ним развивал жанр повествоват. стихотворениярассказа, содержанием к-рого была к.-л. характерная житейская драма, искал возможность соединить фольклорную песенную стихию с индивидуальной самобытностью авторского “я”, с психол. сложностью рефлективной лирики. Гражд.-публицистич. тенденциозность Некрасова получила разнообразное преломление в поэзии Михайлова, И. И. Гольц-Миллера, А. Н. Плещеева и др., сатирич. ноты — в творчестве В. С. Курочкина, Д. Д. Минаева и др. поэтов “искры”.

 

В свою очередь, поэзия Фета (оставляя социальный пафос консервативной публицистике автора) несла в себе иные ценности, и прежде всего небывалую органичность и непосредственность лирич. переживания, способность целостно воплотить бессознат. начало душевной жизни, дар чуткого восприятия природы и гармонич. слияния с ней. Смелый метафоризм легко и органично сочетается у Фета с точностью предметных деталей, наглядность живописных образов — с особой музыкальностью стиха, открывающей возможность выразить в звуке всю полноту не поддающихся слову духовных состояний. Новые черты приобретает поэзия Тютчева: сохраняя свое метафизич. содержание, она все больше приближается к живой конкретности человеческих судеб (“денисьевский цикл”), открывая драматизм повседневных отношений, обогащая рус. поэзию углубленным психологизмом. Конкретизируется и демократизируется тютчевский образ России, к-рая предстает в его лирике своеобразным символом веры. Редким многообразием отличалось творчество А. К. Толстого, вобравшее в себя обе взаимно контрастирующие тенденции в рус. поэзии сер. 19 в. (лирика природы и социальная сатира, стихи в духе былин, нар. песен и баллад, историч. роман, историч. драмы). “Двух станов не боец, а только гость случайный”, не примыкая ни к охранительному, ни к революц. лагерю, он, однако, был достаточно определенным в своих демократич. симпатиях.

 

Напряженность противоречий обществ, жизни, глубина происходящего социально-историч. перелома способствовали развитию драматургии. Увеличилось разнообразие ее жанровых форм, поэтика драмы обогащалась творч. усвоением традиций нар. театра, русского и европейского, формировался обширный нац. репертуар, способный составить основу рус. театр, культуры. Трилогия А. В. Сухово-Кобылина объединила социально-бытовую (с водевильным элементом) комедию -“Свадьба Кречинского”, сатирич. драму “Дело” и гротескный трагифарс “Смерть Тарелкина”. Сама смена жанров и стилей выражала здесь ощущение катастрофич. перерождения сословного общества и гос-ва, фантасмагоричность его историч. перспектив.

 

Создавая новый тип драматургии (-”пьесы жизни”, по определению Добролюбова), Островский стремился совместить остроту драматич. коллизий с эпич. широтой осмысления жизненных процессов и проблем. Этому служила необычная композиция драмы, допускающая появление не связанных интригой сцен, открывающая простор для столкновения разл. пластов языка, вбирающая элементы нар. песенной лирики и сказочного эпоса. Островский воссоздает быт, нравы, психологию и социальные отношения купеч., мещанской, чиновничьей среды (“Доходное место”, “Воспитанница”, трилогия о Бальзаминове) и всюду обнаруживает пробуждение личности, ее попытки утвердить свои права и свое достоинство, конфликты новых тенденций и старого порядка жизни. Максимального напряжения эти конфликты достигают в драме “Гроза”, где они сосредоточены в судьбе героини. Становится ясно, что старые формы быта омертвели и что живая правда нар. сознания отделяется от них, сливаясь с духом свободы и нравств. поиска, порожденным новой эпохой. Слияние это оказывается трагическим, неизбежно влекущим за собой страдания и гибель личности, но такова цена коренных перемен в жизни и миросозерцании народа.