Интернет как культурная форма постмодерна 12 страница

1. Я заставляю моих клиентов посмотреть на простые воскли­цательные предложения, которые они говорят сами себе, что­
бы вызвать у себя чувства гнева и враждебности. Всякий раз,
когда клиент говорит мне, например: «Моя жена обвинила меня
в том, что я изменяю ей, и это ужасно меня разозлило потому,
что это абсолютно неверно и так несправедливо с ее стороны
обвинить меня в этом». Я сразу же его прерываю и спрашиваю:
«Что вы имеете в виду, когда говорите, что это вас разозлило?
Что могут сделать с вами ее ложные обвинения? Вы хотите ска­зать, что ваша жена несправедливо вас обвинила, и тогда вы
разозлили себя тем, что по-идиотски повторяли себе: «Мне не
нравятся ее ложные обвинения» и «Мне это не нравится, ей не
следует это делать». Не это ли расстроило вас: ваша собствен­
ная нелогичная посылка, а не ее обвинения?».

2. Я активно-директивен с большинством моих клиентов. Си-стема рационально-эмоциональной психотерапии, которую я
применяю, утверждает, что клиенты могут не только взглянуть
на те глупости, которые они сознательно и неосознанно гово-рят себе, но могут и разубедить себя. Поэтому в РЭТ клиентам
во время индивидуальных сессий и групповых встреч часто да­-
ются конкретные домашние задания, например: пойти на сви-­
дание с девушкой, которую клиент боится попросить о встрече;
начать искать работу; попробовать вернуться к мужу, с которым
долгое время в ссоре. Терапевт достаточно активно пытается на­
стаивать, упрашивать, а временами даже приказывать клиенту
выполнять такие задания как неотъемлемую часть терапевти-­
ческого процесса.

В одном случае я очень строго дал задание тридцатилетнему мужчине, который никогда по-настоящему не встречался с де­вушкой, чтобы он назначал не менее двух свиданий в неделю, хочет он этого или нет, возвращался и докладывать мне о том,

 

ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ

что случилось. Он сразу же начал ходить на свидания, меньше чем через две недели потерял девственность и быстро начал пре­одолевать чувство собственной неполноценности. Чтобы по­мочь этому человеку в той степени, как это получилось у меня благодаря активно-директивной рациональной терапии, клас­сическому психоанализу и психоаналитически ориентирован­ным видам терапии, потребовалось бы много месяцев, а воз­можно, и лет.

3. Я исключительно разговорчив со своими клиентами, осо­бенно во время первых терапевтических сессий. Я очень много разговариваю вместо того, чтобы пассивно слушать то, что кли­ент хочет сказать. Я не колеблясь, даже во время первой сессии, представляю клиенту доказательства его нелогичного мышле­ния и поведения. Я активно интерпретирую многое из того, что клиент делает и говорит, особо не беспокоясь о возможном со­противлении и защитных реакциях с его стороны. Я последова­тельно пытаюсь убедить и заставить человека изменить крепко укоренившиеся иррациональные и противоречивые убеждения и, не колеблясь, атакую его патогенные идеи и установки, но после того как покажу, как и почему они существуют. Как я от­мечал в книге «Разум и эмоции в психотерапии»: «к обычным психотерапевтическим техникам исследования, обсуждения, выкапывания и интерпретации терапевт рационального направ­ления добавляет более прямые техники столкновения, опровер­жения, снятия идеологической обработки и переобучения. Та­ким образом, он открыто встречается и решительно берется за наиболее глубоко укоренившиеся и трудные типы эмоциональ­ных нарушений».

4. Мой терапевтический подход на редкость дидактичен. Я постоянно объясняю моим клиентам общие механизмы эмо­ционального нарушения: как они возникают, укореняются и как можно бороться с ними. Я устанавливаю материал для чте­ния, включающий мои собственные работы и работы других авторов по проблемам развития личности и психотерапии, и отвечаю на любые вопросы клиента о прочитанном. Я твердо верю, что люди с эмоциональными нарушениями понимают

Цели психотерапии

то, как и почему у них появилось это нарушение, ничуть не больше, чем студенты-физики поначалу понимают то, как и почему Вселенная стала такой. Поэтому я стараюсь научить своих клиентов многому из того, чему бы их научил хороший профессор психологии, кроме того, обучение носит индиви­дуальный характер и опирается на конкретные факты из жиз­ни клиента.

5. Я мало использую отношения переноса и контрпереноса в моей работе с клиентами. Я намеренно не очень сердечен при работе с большинством моих клиентов, даже с теми, кто просит об этом. Как я им объясняю, их основная проблема обычно за­ключается в том, что они считают, что им необходима любовь других, хотя это не так. И я здесь для того, чтобы научить их спокойно обходиться в этом мире без непременного одобрения или любви других, поэтому я отказываюсь угождать этим бо­лезненным требованиям любви.

Перенос сведен к минимуму в моем варианте рационально-эмоциональной терапии также потому, что я обычно встреча­юсь с моими клиентами раз в неделю или еще реже; разговари­ваю непосредственно с ними, прямо отвечаю на любые личные вопросы, которые они могут задать мне, и не отвлекаюсь на интерпретацию возникающих проявлений переноса, если счи­таю, что они неуместны и бесполезны. Более того, я настаиваю, чтобы клиенты прорабатывали свои проблемы со значимыми людьми в повседневной жизни, а не со мной.

В то же время, один очень важный аспект отношений дейст­вительно входит в мой вариант терапевтической деятельности. Он заключается в том, что я представляю совершенно иную мо­дель поведения, чем другие значимые люди в жизни моих кли­ентов. Если они начинают злиться на меня, как это часто слу­чается, я не отвечаю на их чувства своим гневом; если они по­казывают, что не любят и не одобряют меня, это не приводит меня в ужас, и я не говорю, что не могу нормально существо­вать без одобрения с их стороны. Разными способами в ходе те­рапевтических сессий я пытаюсь показать им, что люди могут действовать разумно и адекватно при минимальном уровне тре-

 

ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ

воги и враждебности. Демонстрируя им пример более разумно­го поведения, чем поведение тех людей, с которыми они будут встречаться всю свою оставшуюся жизнь, я помогаю им понять, что они тоже могут вести себя менее разрушительным спосо­бом.

6. Используемый мною подход к терапии более философский, чем традиционный психологический. Вместо того чтобы про­сто показывать моим клиентам психическую динамику их на­рушенного поведения, я постоянно демонстрирую им то, что можно назвать философской динамикой их поведения. То есть я настаиваю на том, что истинные причины того, что они ведут себя саморазрушительным способом, кроются не в их ранних переживаниях или их истории, а в философских установках и предположениях, которые они до сих пор делают относительно этих переживаний и истории.

Например, если я понял, что у одного моего клиента силь­ный Эдипов комплекс, я не показываю ему детали того, как он испытывал вожделение к своей матери и боялся, что его отец кастрирует его. Вместо этого я пытаюсь сделать так, чтобы он сосредоточился на философском фундаменте этого комплекса, а именно на убеждении, что если бы он занимался таким по­рочным действием, как вожделение к своей матери, он был бы плохим человеком, и если бы отец ревниво осудил его за инце-стуальные чувства, то это было бы для него ужасным. Итак, по­сле того, как я разъяснил клиенту его философские, вызываю­щие нарушение исходные допущения, я уничтожаю эти пред­положения, показывая их необоснованность. Я объясняю кли­енту, что пока он придерживается своих ошибочных идей, у него обязательно будут невротические или психотические отклоне­ния в поведении.

Более того, я представляю клиенту то, что обычно является для него достаточно новой экзистенциальной философией жиз­ни. Я учу его считать себя полезным для самого себя просто по­тому, что он существует. Как живущий человек он может наслаж­даться самим собой и бороться со своей невезучестью. Я энер­гично оспариваю представление о том, что его внутренняя цен-

Цели психотерапии

ность зависит от провозглашаемых обществом критериев успе­ха, достижений, популярности, служения другим, преданности Богу и т. п. Вместо этого я показываю ему, что если он действи­тельно хочет преодолеть свои укоренившиеся эмоциональные нарушения, ему стоит принимать себя независимо от умений и достижений или одобрения со стороны других людей.

7. Я стараюсь дать всем своим клиентам, которые способны усердно работать над преодолением своих скрытых отклонений, три инсайта, а не ограниченный «инсайт», который обычно дают психоаналитические виды терапии. Инсайт № 1 появляется тог­да, когда клиент видит, что его настоящее невротическое пове­дение обусловлено прошлыми событиями. Именно на этом ин-сайте сосредоточены большинство психоаналитических и дру­гих школ психотерапии. Я стараюсь дать клиенту понимание этого, но я не твержу о том, что все его настоящее поведение коренится в его прошлых переживаниях или что сегодня он пло­хо ведет себя потому, что подобным образом вел себя в детстве.

Гораздо более важным я считаю инсайт № 2. Он появляется, когда клиент приходит к пониманию, что причина его откло­нения все еще огорчает и расстраивает только потому, что он все еще верит и бесконечно повторяет себе иррациональные убеждения, приобретенные ранее. Например, клиент ненави­дит своих родителей. Я сначала могу показать, что его ненависть первоначально возникла предположительно потому, что когда он был ребенком, его мать уделяла очень много внимания его отцу и очень мало ему. Это также помогло бы ему получить ин­сайт № 1.

Однако одновременно я показываю этому клиенту, что ис­тинной причиной его отклонения, даже в детстве, было не пре­небрежение со стороны матери, а его раннее убеждение в том, что с ее стороны было ужасно так пренебрегать им ради отца и что родители должны были бы быть другими. Без этой установ­ки клиент никогда бы не расстроился, независимо от того, как сильно пренебрегают им родители. Следовательно, не их пре­небрежение, а его убеждения изначально вызывают его нена­висть.

 

 

ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ

Гораздо важнее, на мой взгляд, что он до сих пор ненавидит своих родителей и недоволен ими. Это доказывает, что он все еще находится под влиянием своих детских идей: то есть он все еще постоянно говорит себе, что быть пренебрегающими роди­телями отвратительно и им не следует быть такими. Если я по­могу этому клиенту увидеть четко и ясно, что он сам себя огор­чает, продолжая следовать своим детским философским воззре­ниям на то, как ужасно быть пренебрегаемым, и что теперь его беспокоят собственные интернализованные суждения о роди­тельском пренебрежении, а не пренебрежение само по себе, то я помогу ему получить инсайт № 2.

Еще более эффективным является момент, когда я помогаю клиенту достигнуть инсайта № 3. Он заключается в том, что кли­ент признает, что для него нет другого пути преодолеть эмоцио­нальное нарушение, кроме как постоянно наблюдать, оспари­вать и опровергать свою систему убеждений и работать и уп­ражняться, чтобы изменить свои иррациональные философские предположения при помощи вербальной и моторной деятель­ности. Я показываю клиенту, ненавидящему своих родителей, что если он хочет преодолеть эту иррациональную ненависть (и множество психосоматических и других симптомов, которые вполне могут сопровождать ее), то ему лучше избавиться от сво­их детских суждений о том, как ужасно быть пренебрегаемым родителями. Если он не получит этого инсайта № 3, все воз­можные уровни инсайтов № 1 и № 2 вряд ли помогут ему пре­одолеть эмоциональные нарушения.

Вот некоторые основные методы, используемые в моей ра­ционально-эмоциональной терапии. Временами применяются и некоторые традиционные методы психотерапии, например, ана­лиз сновидений, переформулирование эмоционального смысла высказываний, подбадривание и разрядка, но в гораздо меньшей степени, чем в большинстве других форм лечения. Обычно ос­новной акцент является активно-директивным, конфронтаци-онным, дидактическим и философским. И результаты значитель­но лучше, как с точки зрения улучшений у клиента, так и с точки зрения количества времени, необходимого для достижения этих

Цели психотерапии

улучшений, по сравнению с классическим анализом и психоана­литически ориентированными видами терапии. Также интерес­но отметить, что необычная эффективность рационально-эмо­циональной психотерапии проверена несколькими современны­ми видами психотерапии, особенно теми, которые представле­ны у Эрика Берна (Eric Berne), И. Лейкина Филлипса (E. Lakin Philllips), Дж. Н. Роузена (J. N. Rosen), Фредерика С. Торна и Джо­зефа Уолпа. По сути, все они содержат один общий момент - ак­тивно-директивный подход к проблемам клиента.

Хотя главный акцент в этом виде психотерапии делается на анализе и оспаривании негативного мышления клиента, а не на подчеркивании позитивных аспектов его жизненной филосо­фии,— как рекомендовали Эмиль Куэ (Emile Coue), И.С. Коулс (E. S. Cowles), Викnор Франкл, Хорнелл Харт (Hornell Hart), Мак­свелл Малтц (Maxwell Maltz), Норман Винсент Пил (Norman Vincent Peal) и другие — есть некоторый специфический пози­тивный подтекст всего того, что я делаю в терапевтических вза­имоотношениях. Я определенно учу клиента полностью принять себя и наслаждаться собою просто потому, что он жив и может выбирать особый смысл своего существования. При обучении в рамках рационально-эмоциональной психотерапии подразуме­ваются или четко проявляются и другие аспекты психического здоровья:

1. Умеренный эгоизм. Эмоционально здоровый человек, преж­де всего, честен сам перед собой и мазохистски не жертвует со­
бой ради других. Его доброта и внимание к другим во многом
происходят из идеи, что он сам хочет наслаждаться свободой от
ненужной боли и ограничений. Поэтому, скорее всего, он готов
отдавать свои силы и время, если это поможет создать мир, в ко­
тором права других, как и его собственные, не ограничиваются
без достаточных на то оснований.

2. Саморегуляция. Здоровый человек берет на себя ответ­
ственность за свою жизнь, способен самостоятельно справить­
ся с большинством своих проблем и, когда временами он пред­
почитает сотрудничество и помощь других людей, ему не нуж­
на их поддержка для благополучия.

 

ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ

3. Толерантность. Он всегда дает право другим людям на
ошибку. Когда ему не нравится или у него вызывает отвраще­
ние их поведение, он не винит их, как личностей, за такие по­
ступки. Он принимает тот факт, что все люди часто ошибаются,
никогда не ждет, что они будут совершенны, и воздерживается
от презрения или наказания, когда они делают неизбежные
ошибки и проступки (хотя временами он может объективно на­
казать их, чтобы помочь исправить промахи).

4. Принятие неопределенности. Эмоционально зрелый человек
принимает тот факт, что мы живем в мире вероятностей и случая,
где нет и, скорее всего, никогда не будет абсолютной уверенности.
Он понимает, что нет ничего ужасного в том, чтобы жить в таком
вероятностном, неопределенном мире, и во многих отношениях
это пленительно и захватывающе.

5. Гибкость. Человек остается интеллектуально гибким, в лю­
бое время открытым к изменениям и терпимо смотрит на беско­
нечное разнообразие людей, идей и вещей в окружающем мире.

6. Научное мышление. Здравомыслящий человек достаточно
объективен, рационален и научен; и он способен применять за­
коны логики и научного метода не только к людям и внешним
событиям, но и к себе и своим отношениям с окружающими.

7. Преданность. Нормальный человек обычно живо погло­
щен чем-то вне его - людьми, вещами или идеями. В идеале он
должен иметь как минимум один главный творческий интерес,
а также какую-нибудь человеческую привязанность, исключи­
тельно важную для него и с которой он связывал бы все хоро­
шее в своей жизни.

8. Способность к риску. Эмоционально здоровый человек спо­
собен рисковать. Спросив себя, что он действительно хочет де­
лать в этой жизни, он пытается сделать это, даже если он может
потерпеть поражение. Он смелый (но не обязательно безрас­
судно храбрый); он охотно пробует все, хотя бы однажды, про­
сто чтобы посмотреть, как это ему понравится; и ждет с нетер­
пением перемен в заведенном порядке жизни.

9. Самопринятие. Он радуется жизни и принимает себя про­
сто потому, что он живет, существует и, как у живого существа,

Цели психотерапии

у него неизменно есть способность наслаждаться самим собой, создавать счастье и удовольствие и предохранять себя от ненуж­ной боли. Он не приравнивает свое достоинство и самоценность к своим внешним достижениям или к тому, что другие думают о нем, и в идеале вообще не оценивает свое Я, себя в целом или бытие, а принимает свое существование и старается наслаждать­ся жизнью.

Это и есть наиболее конкретные позитивные или конструк­тивные цели, которые я ставлю перед моими клиентами. И, конечно, я стараюсь помочь им в достижении этих целей. Лег­ко заметить, что многие эти цели пересекаются с философски­ми установками древних и современных философов и психоло­гов-рационалистов, таких как Эпиктет, Эпикур и Марк Авре­лий, Спиноза, Зигмунд Фрейд, Бертран Рассел (Bertrand Russell), Б. Ф. Скиннер, Эйян Ранд (Ayn Rand), Натаниэль Бранден и др. Кроме того, они пересекаются с установками психического здоровья, которых придерживается все возрастающее число эк­зистенциалистов и гуманистических мыслителей, включая Ан-драса Ангияла (Andreas Angyal), Лёйфа Дж. Браатена (Leif J. Braaten), Курта Голдштейна, Роберта Хартмана, Абрахама Мас-лоу, Ролло Мэя и Карла Роджерса.

Конкретные конструктивные цели психотерапии являются производными от двух основных целей: минимизации тревож­ности и враждебности клиента. Пока человек излишне трево­жен и враждебен, он просто не достигнет умеренного эгоизма, саморегуляции, толерантности, принятия неопределенности, гибкости, научного мышления, преданности, способности к риску, самопринятия и практически ни одного другого пути до­стижения позитивного психического здоровья. И все по одной простой причине — он будет непрерывно тратить время и силы на тревожное и враждебное поведение, и ему придется отложить все остальные дела и заниматься только самообвинением и злиться на других.

К сожалению, человек слишком легко может спрятать свои негативные взгляды на самого себя и на других под чем-то, на­поминающим «позитивное мышление», которое временно бу-

 

ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ

дет отвлекать его от негативных оценок и делать его «счастли­вым», несмотря на то, что он все еще придерживается этих взгля­дов. Но рано или поздно, если он в основном использует техни­ку уклонения, его негативное мышление выйдет наружу и вос­станет, чтобы поразить его. Поэтому долговременным разреше­нием его базового невроза или психоза является постоянное наблюдение, опровержение, оспаривание и контратака его раз­рушительной философии жизни до тех пор, пока она действи­тельно не будет больше влиять на него.

Поэтому моей главной целью как психотерапевта остается убеждение клиента в том, что нужно всегда, когда проявляются последствия лежащего в основе нарушения (то есть эмоциональ­ные и поведенческие нарушения), бесстрашно исследовать свои философские посылки. А затем я помогаю клиенту понять, что они основаны на нелогичных и несостоятельных предположе­ниях или выводах, и атаковать их при помощи последователь­ной вербальной и моторной деятельности, пока они действи­тельно не исчезнут или не снизятся до минимальных размеров. Этот метод убеждения, упрашивания, а иногда почти принуж­дения клиента наблюдать и пересматривать свои сознательные и неосознанные идеи и является сущностью рационально-эмо­циональной терапии. Это наиболее эффективный способ сни­зить и устранить тревогу и враждебность, которые, кажется, яв­ляются основными источниками почти всех невротических и психотических симптомов. Эти симптомы, в свою очередь, со­здаются из ошибочных и иррациональных философских пред­положений, которые во многом определяют человеческое по­ведение.

РАЦИОНАЛЬНОСТЬ И ИРРАЦИОНАЛЬНОСТЬ В ПРОЦЕССЕ ГРУППОВОЙ ТЕРАПИИ

Процесс групповой терапии включает как рациональные, так и иррациональные методы; но практики и теоретики редко четко очерчивают то, как именно они используются.

Некоторая степень рациональности есть во всех психотерапев-­тических процедурах. Практически все терапевты ставят перед собой вполне рациональные цели по отношению к себе и к сво­им клиентам; и вполне возможно, что они не могут жить и быть терапевтами без того, чтобы сознательно или неосознанно рабо­тать ради таких целей. Рациональный (разумный), как это опреде­ляется в словаре, означает: «1. Основанный или происходящий из логического хода мысли: например, умственные способности; 2. Способный размышлять; размышление: например, младенец еще неразумен; 3. Обоснованный; не безумный или глупый; здра­вомыслящий: например, разумный аргумент». Применяемая к жизни или здоровью человека разумная процедура дает возмож­ность человеку оставаться в живых, не позволяет ему без надоб­ности попадать в затруднительные ситуации, помогает получать достаточно удовольствия, чтобы придать смысл существованию, и по возможности уменьшить боль, потери и неудобства.

 

ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ

Конечно, рациональность не означает отсутствие эмоций. Так как в последнем анализе целью рассудительных и здравомыс­лящих процедур является в некотором роде гедонизм и поиск удовольствий, а удовольствие без эмоций является почти нево­образимым. То, что мы называем повышенной эмоционально­стью или чрезмерно резким реагированием на внешние и внут­ренние стимулы исключительно эмоциональным способом, часто иррационально: это легко приводит к краткосрочному гедонизму (то есть в большей степени стремление к удоволь­ствию здесь-и-сейчас, а не сейчас-и- потом), ведет к дисфунк­циональному сужению переживания, к невероятному количе­ству ненужной боли и к разным другим саморазрушающим (и асоциальным) результатам. Рассудок, когда его правильно при­меняют, может не только ограничивать, но и усиливать эмоции. С одной стороны, он усиливает такие чувства, как радость, лю­бовь, творческая вовлеченность и сенсорное удовольствие; а с другой стороны, он минимизирует или ограничивает такие чув­ства, как чрезмерная тревога, депрессия, вина и враждебность, и оставляет человеку гораздо больше времени и энергии для приятных переживаний.

Следовательно, думать рационально означает перестать вре­дить себе (и, как следствие, членам социальной группы), планировать жизнь так, чтобы у человека были более интенсивные и стимулирующие рост переживания и удовольствия, несмотря на многие вредные стимулы и условия жизни.

Если говорить более конкретно, обычно психотерапия борет­ся с иррациональным мышлением, неуместным проявлением эмоций и дисфункциональным поведением. Когда такое само­разрушающее поведение становится привычным, к нему обыч­но приклеивают ярлык эмоционального нарушения. Терапевт рационально-эмоционального направления считает, что этот вид отклонения во многом происходит из беспоря-дочной или недейственной системы ценностей человека и сопровождается ею. Как и другие когнитивно-ориентирован-ные терапевты, на­пример, Джордж Келли (George Kelly), Эрик Берн, А. Т. Бек, И. Л. Филлипс и Абрахам Лоу, я полагаю, что люди в основном

 

 

 

Рациональность и иррациональность в процессе групповой терапии

являются оценивающими существами и вопиюще вредят себе эмоционально, когда необдуманно придерживаются несколь­ких центральных иррациональных убеждений или философии. Основные формы нарушений человека могут быть объеди­нены под названием «детская требовательность». Фактически требовательность, или диктат, кажется сутью практически все­го того, что мы обычно называем эмоциональным расстрой­ством. В то время как человек с небольшими нарушениями очень хочет чего-то и, соответственно, жалеет себя или досаду­ет, если его желания не выполняются, человек с большими на­рушениями догматически требует, настаивает, командует или повелевает, чтобы его желания были выполнены, и когда этого не происходит, становится чрезмерно тревожным, подавленным или враждебным. Эмоционально нездоровый человек предъяв­ляет три существенных требования: он неизменно должен де­лать все успешно и практически все значимые люди в его жиз­ни должны его одобрять; другие должны обращаться с ним спра­ведливо, внимательно и с любовью; мир должен быть таким, чтобы в нем было бы легко и приятно жить.

Так как все эти три требования иррациональны и просто не согласуются с реальностью, во многом задача терапевта — по­казать клиентам то, как именно они высказывают и жестко при­держиваются своих требований, как они могут отказаться от своих нереальных требований и как, в конце концов, они смо­гут приобрести вполне разумную жизненную философию. При­чем терапевт должен сделать это так, чтобы после завершения терапии клиенты только изредка возвращались к своим старым саморазрушительным идеям.

Другими словами, действенная психотерапия учит человека тому, что пока он в манере двухлетнего ребенка настаивает на том, что он почти совершенство, и Вселенная вращается вокруг него, на самом деле он невероятно ошибается, и Вселенная со­вершенно безразлична к нему, ей нет никакого дела до него и, по всей вероятности, никогда не будет. Даже те немногие, кото­рые, кажется, действительно любят его, например, его семья и близкие друзья, поступают так бессовестно нерегулярно. На-

 

ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ

много больше их занимают их собственные проблемы и жела­ния и они далеко не всегда внимательны к нему; лишь изредка они действительно активно сосредотачиваются на поощрении его желаний и удовольствий; иногда они просто бывают злыми, неприятными, враждебными и жестокими. Что же касается по­давляющего большинства людей в мире, то они вряд ли знают о его существовании, и им нет никакого дела до всего этого.

Тогда лучше, чтобы психотерапия в большей степени помо­гала человеку повзрослеть, принять реальность и стать более терпимым к себе и другим. Этих рациональных целей можно достигнуть самыми разнообразными способами, практически все их можно отнести к одной из трех групп. Цель может исхо­дить из понимания того, что человек — это существо, которо­му свойственно взаимодействовать на когнитивном, эмоцио­нальном и поведенческом уровнях; и он почти постоянно учит­ся, разучивается и переобучается на этих трех уровнях взаи­модействия. Следовательно, психотерапевтический процесс — независимо от того, осознает ли терапевт это или нет, - в нор­ме включает в себя перцептивно-когнитивные, эмоциональ­но-вспоминающие и поведенческо-моторные техники. Таким образом, даже старые недирективные роджерианские методы используют поведенческое подкрепление, вставляя свои «Угу» в нужном месте, когда клиенты делают то, что, по их мнению, правильно. И даже ортодоксальные терапевты бихевиориаль-ного направления, например, Джозеф Уолп, ведут своих кли­ентов по крайне когнитивно-образным второстепенным пу­тям и устанавливают с ними эмоциональные отношения, как указал в своей книге «Бихевиориальная терапия и вне ее» Ар­нольд Лазарус.

Следовательно, рациональные терапевтические цели могут быть достигнуты многими методами, которые, на первый взгляд, кажутся или нерациональными или антирациональными. Ра­ционально-эмоциональная терапия в том виде, в каком я ее практикую, начинается с посылки: чтобы человек достиг фун­даментального изменения в структуре личности, он должен зна­чительно изменить некоторые свои давно и глубоко сидящие

Рациональность и иррациональность в процессе групповой терапии

знания и убеждения. Хотя такая философская реорганизация наиболее эффективно осуществляется при помощи философ­ского рассуждения и дидактического диалога или групповой дискуссии, временами она начинается или стимулируется раз­ными видами эмоционально-вспоминающих методов (прямым противоборством, использованием театрального языка, проиг­рыванием ролей, директивной рискованностью, личностным столкновением и поддержкой) и большим рядом поведенческих методов (десенсибилизацией, самоподкрепляющими планами, домашними заданиями, поведенческими репетициями, моде­лированием, утверждающим обучением и оперантным обуслов­ливанием).

Какими тогда с точки зрения групповой терапии являются не­которые из наиболее рациональных и иррациональных целей и процедур?

Иррациональные цели групповой терапии, в общем, имеют два аспекта. Либо руководитель группы или фасилитатор верит в то, что рациональность нежелательна, и стремится к нерацио­нальным и иррациональным целям; либо руководитель группы верит в то, что рациональность желательна, но может быть до­стигнута, по крайней мере временами, нерациональными путями.

Первый тип редко четко проявляется. Хотя многие руководи­тели групп выступают против рациональности и их подходы край­не антиинтеллектуальны (как указала Джейн Ховард (Jane Howard)), большую часть времени они фактически преследуют рациональные цели, хотя отчасти делают это «иррациональным способом». Таким образом, посылка антиинтеллектуализма за­ключается втом, что высокая интеллектуальность вредна, то есть мешает жить «по-человечески» и неразрушительно. И посылка тех терапевтов (и фасилитаторов нетерапевтических групп), ко­торые решительно борются с когнитивными или рациональны­ми видами решения проблем, заключается в том, что эти методы дегуманизируют, подавляют или снижают эмоциональность лю­дей. Кажется, такие руководители групп безоговорочно и опре­деленно верят в минимизацию сильного нарушения и максималь-