Специфика субъектно-объектных отношений и особенности методологии социально- гуманитарного познания

Характеристика того или иного типа познания определяется сово­купностью определений объекта познавательной деятельности, ко­торому должно соответствовать искомое знание, и метода (путей достижения субъектом этого знания). Уже характеристика самого объекта задает частично, но не полностью, определенность метода. Конечно, человеческая деятельность есть нечто отличное от происхо­дящего в природе. Вопрос состоит в том, различаются ли они сущно- стно или только привходящими характеристиками. Если верно первое, то должны быть установлены принципиально иные, чем в объясне­нии природы, законы, объясняющие человеческую деятельность; если верно второе, то в естественнонаучном и социально-гуманитарном познании даже при различии предметов может иметь место сходство характеристик знания, которое мы хотим получить и, соответствен­но, методов достижения этого знания.

В этом вопросе важно следующее: поскольку методы естествен­ных наук (математические и физические методы) сформировались раньше, чем методы социально-гуманитарного познания, то именно они чаще всего и без сомнения в справедливости и возможности этого действия используются в качестве образца в науках, направленных на изучение человеческой деятельности. Однако раннее по времени не всегда значит первое по существу дела. У социально-гуманитарного познания есть собственные необходимые законы и специфические методы. И можно отметить, что эти методы могут не просто сосуще­ствовать в тех или иных сферах познания с методами естественных наук, но и задавать образец. Это можно пояснить следующими приме­рами. Во-первых, и в современном естествознании мы часто изучаем синтетические продукты человеческой деятельности; в этом случае очень важно не просто относиться к ним как к совершенному анало­гу природного объекта, а учитывать ту принципиальную разницу, которую внесла человеческая деятельность (например, разницу меж­ду природными и синтезированными лекарственными средствами). Во-вторых, в современных теориях, объясняющих познавательное проблемы квантовой механики, существует представление о том, что «никакое квантовое явление (phenomenon) не может рассматривать­ся таковым, пока оно не является наблюдаемым (регистрируемым) явлением»^[145]. То есть до тех пор, пока оно не оказывается элементом человеческой деятельности.

Итак, осознание того, что социально-гуманитарное познание спе­цифично, что оно есть поиск специфического знания о предмете, приходит не сразу. Для этого должно оформиться представление о су­щественном, принципиальном отличии человеческой деятельности (деятельности разумного существа, способного ставить цели и вы­бирать средства для их реализации) от происходящего в природе. Только после этого можно говорить об особенностях методологии социально-гуманитарного познания. Для этого необходимо иметь следующие взаимосвязанные предпосылки.

1. Представление об автономии человеческого разума, его незави­симости от мира природы. Разумная деятельность подчиняется иным, нежели природные, законам; это значит, что эти законы ни даны Высшим Разумом, координирующим существование природного мира и человека и потому синхронизирующим эти два порядка законов, ни могут быть взяты из природы. Эти специфические законы человеческий разум дает себе сам и по­тому не подчиняется им, но уважает их.

2. Представление о том, что законы, которые человеческий разум дает себе сам, не могут быть открыты и установлены раз и на­всегда, потому что человек не есть самотождественная (всег­да себе равная) вещь. Это, в свою очередь, связано в двумя обстоятельствами. Во-первых, человек — существо конечное, т. е. исторически определенное, и потому может иметь место различие в исторически определенном функционировании этих законов. Во-вторых, человек — существо универсальное,

т. е. социальное, и потому эти законы не индивидуальны и «субъективны», но социальны; т. е. это законы совместной человеческой деятельности, законы взаимодействия, и потому мы можем понимать себя, свою деятельность только в своем отношении к другому, и наоборот. Из этих предпосылок возникновения социально-гуманитарного познания как специфического типа познавательной деятельности, предпосылок, которые безусловно возникают только в определен­ном социально-историческом контексте, становится понятен необ­ходимый характер отношений субъекта (того, кто познает) и объекта (того, что познается). Человек познает самого себя через свое отно­шение к другому и другого (другую человеческую деятельность) — через его отношение к себе. В этом контексте может быть понятно высказывание известного отечественного философа М. М. Бахтина, определяющего особенности гуманитарных наук:

«В гуманитарных науках точность — преодоление чуждости чу­жого без превращения его в чисто свое»^[146].

Соответственно, если в научном исследовании предполагается возможность чистого различия, проведения строгих границ между субъектом и объектом, а не наоборот — их взаимосвязь и взаимоза­висимость, — то это исследование не относится к типу социально-гу­манитарного познания.

Теперь мы должны определить особенности путей (методов) со­циально-гуманитарного познания. Эти особенности связаны с теми сущностными определениями, которые отличают человеческую дея­тельность от происходящего в природе. Коротко остановимся на ос­новных особенностях, отметив при этом, что мы, конечно, не говорим здесь о конкретных методических процедурах, используемых в соци­ально-гуманитарных науках. Речь идет о том, чтобы отметить те общие положения, которые могут объяснить принадлежность тех или иных способов исследования к типу социально-гуманитарного познания.

1. В социально-гуманитарном исследовании не может не при­ниматься во внимание историческая определенность человеческой деятельности как существенная для исследователя. Искомое зна­ние должно подчеркивать эту определенность и, соответственно, останавливаться скорее на описании особенностей, чем на подве­дении под общий закон. Эту специфику социально-гуманитарного познания подчеркивают представители баденской школы неокантиан­ства Г. Риккерт (1863-1936) и В. Виндельбанд (1870-1876). Вот что пишет Риккерт в своей работе «Науки о природе и науки о культуре»:

«Виндельбанд "номотетическому" методу естествознания. про­тивопоставляет "идеографический" метод истории, как направ­ленный на изображение единичного и особенного. "Действи­тельность становится природой, если рассматривать ее с точки зрения общего, она становится историей, если рассматривать ее с точки зрения индивидуального". Точно таким же образом я сам пытался, с целью получения двух чисто логических понятий при­роды и истории. формулировать логическую основную проблему классификации наук по их методам, и в этом смысле я противо­поставляю генерализирующему методу естествознания индиви­дуализирующий метод истории»^[147].

2. Известно уже ставшее классическим высказывание немецкого историка культуры и философа В. Дильтея (1833-1911): «Природу мы объясняем, душевную жизнь мы понимаем». Было бы неверно понимать противопоставление понимания и объяснения как проти­вопоставление непосредственности восприятия (вживания во внут­ренний опыт) и опосредования общезначимым объяснением. И в од­ном, и в другом случае речь ведь идет о науках. «Понимание» должно относиться к восприятию целостной жизни и в этом смысле должно рассматриваться как объяснение конкретно-историческое и телео­логическое, принимающее во внимание цели и мотивы, а собствен­но «объяснение» как метод познания природы концентрируется на установлении закономерных причинных связей. Что принципиаль­но у самого В. Дильтея в отношении характеристики понимания, так это «основополагающий опыт общности», который является необхо­димой предпосылкой социально-гуманитарного познания:

«Все понятое несет на себе как бы печать знакомого из такой общности. Мы живем в этой атмосфере, она постоянно окружает нас. Мы погружены в нее. Мы повсюду у себя дома в обществен­ном и историческом мире, мы понимаем смысл и значение всего, мы вплетены в эти общности»^[148].

Однако при этом может и должна иметь место историческая дистанция между понимающим и тем жизнепроявлением, которое должно быть понятно. Преодоление этой дистанции, достижение по­нимания в «развитой», «научной» форме — задача герменевтики. Получаемое в результате знание — «не наивная понятность непо­средственной коммуникации, но артикулированное, знание общно­сти, обеспечивающей возможность осознанного общения»^[149].

3. Проблематичность методологии гуманитарных наук связана с тем, что необходимо преодолевать не только крайности объекти­визма, но и крайности субъективизма. По меткому выражению из­вестного современного социолога П. Бурдье, необходимо преодолеть «дуалистическое видение, признающее либо только прозрачные для самосознания акты, либо вещи, детерминированные извне»^[150]. Пробле­ма этого преодоления ранее была уже обозначена фразой Бахтина (преодолеть чуждость чуждого, не делая его своим). В этом контексте могут быть поняты две методологические особенности. Во-первых, методология социально-гуманитарного познания характеризуется необходимостью постоянного соотнесения условий формирования объекта с условиями его воспроизведения в качестве предмета позна­ния в познавательной ситуации. Во-вторых, в социально-гуманитар­ном познании знание может достигаться путем отнесения к ценности, но при этом должна существовать свобода от оценочных суждений (так считает, например, Макс Вебер). Ценность при этом со времен неокантианства понимается как нечто общезначимое, а оценочное суждение — как утверждающее мировоззренческий приоритет по­знающего субъекта.

Для описания особенностей метода социально-гуманитарного по­знания существует слово, которое постепенно завоевывает себе за­конное место в языке науки. Это слово — диалог. Диалог — значит, «субъект» и «объект» равноправны, но взаимосвязаны, и их взаимо­связь — в событии, в понимающей деятельности.

«Нет ни первого, ни последнего слова и нет границ диалогиче­скому контексту... Даже прошлые, то есть рожденные в диалоге прошлых веков, смыслы никогда не могут быть стабильными (раз и навсегда завершенными, конечными) — они всегда будут ме­няться (обновляясь) в процессе последующего, будущего развития диалога. В любой момент развития диалога существуют огром­ные, неограниченные массы забытых смыслов, но в определенные моменты дальнейшего развития диалога, по ходу его они снова вспомнятся и оживут в обновленном... виде. Нет ничего абсо­лютно мертвого: у каждого смысла будет свой праздник возрож­дения»^[151].

В заключение, возвращаясь к вопросу о том, какая методология должна задавать образец исследований — естественнонаучная или социально-гуманитарная, — хотелось бы отметить, что в современном мире признается возможность и необходимость диалогических от­ношений не только человека с человеком, но и человека с природой.