Франко-русский союз и политическая ситуация в Европе к концу XIX в. 5 страница

В административном отношении Россия делилась на 78 губерний, 18 областей и остров Сахалин. Существовали административные единицы, включавшие несколько губерний — генерал- губернаторства, обычно учреждаемые на окраинах. Глава губернии (губернатор) назначался царем по представлению министра внутренних дел.

В состав Российской империи с 1809 г. входила и Финляндия («Великое княжество Финляндское»), главой которой являлся император и которая имела широкую внутреннюю автономию: собственное правительство (Сенат), таможню, полицию, денежную единицу.

На правах вассальных образований в состав России входили и два среднеазиатских государства: Бухарское ханство (эмират) и Хивинское ханство. Они находились в полной политической зависимости от России, однако во внутренних делах их правители имели автономные права.

Власть губернатора была обширна и распространялась почти на все области жизни губернии. Аппарат управления при губернаторе включал губернское правление и губернские учреждения («присутствия») по отраслям управления: по земским и городским, крестьянским, судебным, воинским и питейным делам, по подъездным путям. Губернскому присутствию подчинялась налоговая служба (казенные палаты), статистические комитеты и фабричные инспектора. Народное образование и здравоохранение входили в систему центрального государственного управления.

Города имели самоуправление в виде городских дум и управ. На них были возложены административно-хозяйственные задачи: транспорт, освещение, отопление, канализация, водопровод, благоустройство мостовых, тротуаров, набережных и мостов, а также заведование учебными и благотворительными делами, как и делами местной торговли, промышленности и кредита.

Право принимать участие в городских выборах обусловливалось имущественным цензом. Его имели лишь те, кто владел в данном городе недвижимостью определенной стоимости (в крупных центрах не менее 3000 руб., в небольших городах этот порог был значительно ниже).

Четыре города (Петербург, Одесса, Севастополь, Керчь-Еникале) были выведены из состава губерний и управлялись градоначальниками, непосредственно подчиненными центральной власти.

Губернии делились на уезды, а области — на округа. Уезд.являлся низшей общеадминистративной единицей, и дальнейшее деление имело уже специальное назначение: волость — для крестьянского самоуправления, участки земских начальников, участки судебных следователей и т.д.

К концу XIX в. земское самоуправление было введено в 34 губерниях Европейской России, а в остальных районах делами ведали правительственные органы. Земские органы ведали главным образом хозяйственными делами: строительством и управлением местных дорог, школ, больниц, благотворительных заведений; статистикой, кустарной промышленностью, организацией поземельного кредита. Для выполнения своих задач земства имели право устанавливать особые земские сборы.

Земское управление состояло из губернских и уездных земских собраний и исполнительных органов — губернских и уездных земских управ, имевших свои постоянные канцелярии и отделы.

Выборы в земства проводились раз в три года но трем избирательным съездам: землевладельцев, горожан и крестьян. Уездные земские собрания выбирали своих представителей в состав губернского земского собрания, которое и формировало губернскую земскую управу. Во главе уездных и губернских земских управ стояли выборные председатели. Они не только руководили деятельностью этих учреждений, но и представляли земства в государственных органах управления (губернских присутствиях).

 

§ 3. Чиновники и чиновничество

 

Существовавшие в России жесткая вертикальная иерархия и строгая социальная регламентация требовали наличия значительного административного аппарата, способного осуществлять исполнительные и контролирующие функции. Либеральные оппоненты царского режима постоянно говорили о «засилье бюрократии», препятствовавшей «свободному развитию творческих сил народа». Консервативные же критики сетовали на «средостение» (нарост) из «служилого люда», образовавшееся якобы на теле государства после петровских реформ и «отдалившее царя от народа».

Чиновничество являлось важным элементом монархической авторитарной системы. Велика была его роль и в повседневной жизни людей. Существовавшая разрешительная процедура практически на все виды общественных занятий порой придавала разрешениям вид концессионного права. В силу этого власть чиновника могла приобретать (особенно в провинции) деспотический характер.

Однако со второй половины XIX в. она таковой по сути уже не являлась. Подданные царя имели право обжаловать решения учреждений и конкретных должностных лиц в других инстанциях, вплоть до Сената, и подавать жалобы «на Высочайшее Имя». Конечно, подобные «мытарства по инстанциям» требовали сил, времени, а нередко и значительных расходов; куда проще было «иметь добрые отношения» с «господами двадцатого числа» (так нередко именовали государственных служащих, большинство которых получало жалованье в двадцатый день месяца).

Власть чиновника нередко открывала ему большие возможности для личного обогащения. Естественно, что пользовались этим лишь некоторые, но коррупция («подношения», «подарки», «услуги»), если и не являлась вещью обыденной, то во всяком случае, «имела распространение». Ничего уникального в этом отношении Россия не представляла, и хотя скандалы, связанные со взятками должностных лиц случались, но грандиозных масштабов, наподобие пресловутой «Панамы», они никогда не достигали.

В отличие от распространенных представлений количество чиновников в России не было столь велико, как принято считать. Согласно официальным данным, на государственной службе в 1900 г. состояло 159 476 лиц (через десять лет их количество возросло до 193 015). Если соотнести число жителей империи по переписи 1897 г. (129 млн. человек) с количеством госслужащих за тот же год (146 017), то один чиновник приходился более чем на 800 жителей.

В начале века по количеству чиновников Россия «почетно уступала» другим мировым державам. В Германии число чиновников составляло 714 860 человек (население 56,4 млн. человек), Великобритании —.505 530 (42,5 млн.), Франции — 700 000 (39 млн.), США — 864 740 (76 млн.). Поэтому расхожий вывод о том, что «ни в одной стране не было такого множества чиновников, как в России», является исторически недостоверным.

Понятия «чиновник» и «госслужащий» в условиях России не совпадали, и число вторых было выше числа первых. К разряду «госслужащих» относились все, кто «кормился от казны», в то время как собственно к чиновничеству принадлежали лишь те, кто имел чин по Табели о рангах.

Писарь в губернском правлении, делопроизводитель в земской управе, посыльный в министерстве и другие категории мелких служащих к чиновничеству как таковому, как правило, не принадлежали, хотя и они «состояли на коронной службе». Не входили сюда и военные чины. С учетом отмеченных обстоятельств указанную выше цифру (159 476 человек) следует увеличить, по крайней мере, вдвое, лишь тогда можно получить действительное представление о численном контингенте «госслужащих» в царской империи. В научной и публицистической литературе принято считать, что в начале XX в. в России насчитывалось более 400 тыс. чиновников. Однако даже при таких «свободных корреляциях» по числу «государственных людей» Россия явно уступа- л а другим странам

В России, в отличие от ряда западных стран, понятие «государственный служащий» включало не только собственно лиц, назначавшихся на посты государством и получавших содержание из казны. Как писал министр финансов С. Ю. Витте, «изящные искусства, литература, наука, прикладные знания, промышленность, торговля, сельское хозяйство, общественное управление, благотворительность — все это у нас в России состоит на государственной службе, если не целиком, то, во всяком случае, в значительной своей части». Подобная констатация не являлась преувеличением.

Вся социальная деятельность была включена в систему чинопроизводства. На многие должности в городских и земских управлениях, в благотворительных ассоциациях и даже на некоторые посты в акционерных компаниях (с участием государства) распространялась система чинопроизводства.

Скажем, крупный предприниматель всю жизнь мог провести на должности члена наблюдательного совета какого-нибудь общественного «попечения о бедных», но и он считался «чиновником» и регулярно «по выслуге лет» получал очередной классный чин.

Профессора университетов, члены Петербургской академии наук, ведущие актеры императорских театров и некоторые другие лица творческих профессий тоже формально относились к чиновничеству, хотя никаких управленческих функций не исполняли. Закон не устанавливал четкого разграничения категорий «чиновник» и «государственный служащий».

Известный русский правовед М. Н. Коркунов считал, что под государственной службой следует понимать «особое публично-правовое отношение служащего к государству, основанное на подчинении и имеющее своим содержанием обязательную деятельность, совершаемую от лица государства и направленную к осуществлению определенной задачи государственной деятельности».

При всей формальной логичности данной дефиниции она не может стать отправным ориентиром для структурной бифуркации служащих на чиновников и всех прочих. Само понятие «службы государству» и по закону, и по сути было столь обширным и емким, что определить, где заканчивались общие интересы и начинались частные,в реальности нередко чрезвычайно трудно. В этом смысле крылатая фраза М. Е. Салтыкова-Щедрина: «Россия — страна казенная» — не выглядит лишь сатирической гиперболой.

Принадлежность «к чиновному званию» определялась и регулировалась государственным законом («Табель о рангах»), принятым еще при Петре I в 1722 г. и установившем порядок прохождения службы. В XVIII и XIX вв. эти законы дополнялись и видоизменялись, но основополагающе принципы петровского закона оставались в силе.

Все должности в госаппарате были разбиты на три разряда — военные, гражданские, придворные, каждый из которых подразделялся на 14 классов чинов (рангов). Все должности (классы) в управлении связывались с определенным чином. Различались чины мундирами и особыми знаками отличия. Чину соответствовало и общее титулование: «Ваше высокоблагородие» (для I—II классов), «Ваше превосходительство» (III—IV), «Ваше высокородие» (V), «Ваше высокоблагородие» (VI-VIII), «Ваше благородие» (IX-XIV).

«Табель о рангах» должна была упорядочить организацию госаппарата и ввести строгую системность и постепенность в движении чиновника по служебной лестнице. Право на чин (должность) напрямую теперь зависела не от знатности рода, а от выслуги лет («старшинства чина»), благодаря которой происходил перевод из чина в чин. Эти же преимущества давали и награждения орденами, каждый из которых соотносился с определенным чиновным званием и соответствующим титулом.

К началу XX в. градация гражданских чинов выглядела следующим образом: Канцлер, действительный тайный советник I класса (I класс), действительный тайный советник (II класс), тайный советник (Ш), действительный статский советник (IV), статский советник (V), коллежский советник (VI), надворный советник (VII), коллежский асессор (VIII), титулярный советник (IX), коллежский секретарь (X), корабельный секретарь (XI), губернский секретарь (XII), провинциальный секретарь (XIII), коллежский регистратор (XIV). Служащий, получивший чин IV класса (действительный статский советник), имел право на получение потомственного дворянства (если ранее к высшему сословию не принадлежал).

Гражданские чины напрямую соотносились с военными и приборными чинами. Так, звание канцлера соответствовало чину генерала-фельдмаршала в армий, генерал-адмирала на флоте (придворных званий первого класса не существовало); действительный тайный советник — генерал-лейтенанту в армии, адмиралу на флоте и обер-камергеру, обер-гофмаршалу, обер-шталмейстеру, обер-шенку и обер-егермейстеру при дворе и т.д. Сроки выслуги лет в каждом чине были различны и согласно закону 1906 г. они составляли: для XIV-IX классов — 3 года, для VIII-VI — 4, для V — 5 и для IV — 10 лет. Для того чтобы получить чин IV класса — действительного статского советника («статского генерала», соответствующего званию генерал-майора в армии) надо было прослужить около 20 лет.

Производство в чины первых трех классов законодательством не регламентировалось и зависело всецело от усмотрения императора. Аналогичный порядок существовал и для военной службы, хотя там в некоторых классах требовалось прослужить большее количество лет.

Получение чина соответствовало определенной должности, и и штатных расписаниях всех ведомств указывалось, какому чину принадлежит та или иная должность. Обычно должность министра соответствовала II классу, товарища министра — III классу, директора департамента, губернатора и градоначальника —

IV классу, вице-директора департамента и вице-губернатора —

V классу, делопроизводителя в центральных учреждениях — VI, а столоначальника — VII классу. Монаршей волей на должности могли назначаться и люди, не имевшие соответствующего чина.

Жесткой привязки между чином и должностью в обычной жизни не существовало. Награждение чинами в XIX в. стало одной из форм государственного поощрения, и высокие чины поручали люди, не имевшие к делам управления касательства. И результате количество классных чиновников высших разрядов значительно превышало количество соответствующих должностей в госаппарате. В начале XX в. только действительных статских советников имелось в три раза больше, чем должностей этого класса.

В 1897 г. в России насчитывалось 101,5 тыс. гражданских чиновников, занимавших классные должности. Из них к первым четырем классам принадлежало примерно 1,5%. Около половины чиновников (49%) имели чины V-VIII классов, а 49,5% принадлежало к IX-XIV классам.

 

Глава 10

 

Духовный, культурный и научный мир России второй половины XIX — начала XX вв.

 

 

§ 1. Великие писатели и моралисты — Ф. М. Достоевский и Л. Н. Толстой

 

В пантеоне национальной культуры фигуры Ф. М. Достоевского и Л. H. Толстого занимают исключительное положение. Литературное дарование сделало их общепризнанными мастерами слова, крупнейшими отечественными писателями, имена которых являются во всем мире «визитной карточкой» русской культуры. Их жизненные пути и творческие приемы совсем несхожи. Они не являлись единомышленниками, никогда не имели не только близких, но даже приязненных отношений и хотя в различные периоды ненадолго принадлежали к определенным литературно-общественным группировкам («партиям»), но сам масштаб их личностей не укладывался в рамки узких мировоззренческих течений. В переломах их биографий, в их литературных произведениях сфокусировалось время, отразились духовные искания, даже метания людей XIX в., живших в эпоху непрестанных социальных новаций и предчувствий грядущих роковых канунов. Ф. М. Достоевский и Л. Н. Толстой не являлись только «мэтрами изящной словесности», блестящими летописцами времен и нравов. Их мысль простиралась значительно выше обыденного, устремлялась значительно глубже очевидного. Стремление разгадать тайны бытия, суть человека, постичь истинный удел смертных отразить в своем, может быть, высшем проявлении дисгармонию между умом и сердцем, дихотомию между трепетными ощущениями души и холоднопрагматической безнадежностью рассудка. Их искреннее желание разрешить «проклятые русские вопросы»: что есть человек, и каково его земное предназначение, превратило обоих писателей в духовных поводырей мятущихся натур, которых в России всегда встречалось немало. Достоевский и Толстой, отразив русское жизнепонимание, его порывы, комплексы и рефлексии, стали не только голосами времени, но и его творцами.

Федор Михайлович Достоевский (1821-1881) родился в небогатой семье военного врача в Москве. Окончил пансион, а в 1843 г. — Главное инженерное училище в Петербурге, затем некоторое время служил полевым инженером в инженерной команде Петербурга. Вышел в отставку в 1844 г., решив целиком посвятить себя литературе. Знакомится с В. Г. Белинским, И. С. Тургеневым, начинает вращаться в столичной литературной среде. Его первое большое произведение, роман «Бедные люди», появившийся в печати в 1846 г., имел шумный успех. Весной 1847 г. Достоевский становится завсегдатаем собраний кружка В. М. Петрашевского, где обсуждались острые социальные вопросы, в том числе и о необходимости свержения существующего строя. В числе прочих начинающий писатель был арестован по делу петрашевцев. Сначала его приговорили к смертной казни и уже на эшафоте Достоевскому и другим обвиняемым объявили царскую милость о замене казни каторгой. В Омске, на каторге, Ф. М. Достоевский провел около четырех лет (1850-1854). Пребывание в Сибири описал в книге очерков «Записки из Мертвого дома», опубликованной в 1861 г.

В 60-70-е гг. XIX в. появились наиболее крупные литературные произведения — романы, принесшие Достоевскому мировую славу: «Униженные и оскорбленные» (1861), «Игрок», «Идиот» (1866), «Преступление и наказание» (1868), «Бесы» (1872), «Братья Карамазовы» (1879).

Писатель полностью порвал с революционными увлечениями молодости, осознал фальшь и опасность теорий по насильственному переустройству мира. Его произведения пронизаны размышлениями о смысле жизни, о поиске жизненных путей. Достоевский видел возможность постижения истины бытия лишь через веру Христову. Моральному совершенствованию людей он придавал первостепенное значение, считая, что в основе общественных проблем лежат людские пороки, «нравственные слабости» человеческой натуры.

Воззрения Достоевского эволюционировали от «христианского социализма» к славянофильству. Однако славянофилом назвать его можно лишь с большой натяжкой. Он явился одним из родоначальников мировоззренческого течения, именуемого «почвенничеством». Оно заявило о себе в 60-70-е гг. XIX в., как раз в то время, когда творчество Ф. М. Достоевского достигало своего расцвета.

В программе журнала «Время», к изданию которого Ф. М. Достоевский приступил к 1861 г., говорилось: «Мы убедились, наконец, что мы тоже отдельная национальность, в высшей степени самобытная, и что наша задача — создать себе форму, нашу собственную, родную, взятую из почвы нашей». Эта позиция полностью соответствовала исходному славянофильскому постулату. Однако вселенский универсализм мышления Достоевского проявился уже в эту пору. «Мы предугадываем, что русская идея, может быть, будет синтезом всех тех идей, какие развивает Европа».

Подобный взгляд нашел свое высшее воплощение в известном выступлении писателя на торжествах 1880 г. по поводу открытия памятника А. С. Пушкину в Москве. Именно в своей Пушкинской речи, вызвавшей восторг слушателей, а затем ставшую предметом ожесточенной полемики в прессе, Ф. М. Достоевский сформулировал свое видение будущего мира. Благополучие его он выводил из исполнения исторической миссии России: объединить людей мира в братском союзе по заветам христианской любви и смирения.

«Да, назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите. О, все это славянофильство и западничество наше есть одно только великое у нас недоразумение, хотя исторически и необходимое. Для настоящего русского Европа и удел всего великого арийского племени так же дороги, как и сама Россия, как и удел своей родной земли, потому что наш удел и есть всемирность, и не мечом приобретенная, а силой братства и братского стремления нашего к воссоединению людей». Писатель-мыслитель идет значительно дальше традиционного «славянолюбия», проповедуя вселенское единение людей.

Достоевский не являлся философом в точном смысле этого слова, он мыслил как художник, его идеи воплощались в мыслях и поступках героев литературных произведений. Мировоззрение писателя всегда оставалось религиозным. Даже в эпоху молодости, когда он увлекался социализмом, то и тогда оставался в лоне церкви. Одной из важнейших причин разрыва с

В. Г. Белинским, как позднее признался, стало то, что тот «ругал Христа». Старец Зосима («Братья Карамазовы») высказал мысль, встречаемую во многих литературных и публицистических произведениях Ф. М. Достоевского: «Мы не понимаем, что жизнь есть рай, ибо стоит только нам захотеть понять, и тотчас же он предстанет перед нами во всей своей красоте». Нежелание и неумение увидеть окружающую красоту проистекает из неспособности человека «овладеть этими дарами».

Всю жизнь Ф. М. Достоевского волновала загадка личности, им владел мучительный интерес к человеку, к заповедной стороне его натуры, «подполью» его души. Размышления на эту тему встречаются практически во всех художественных произведениях. Писатель с непревзойденным мастерством раскрыл темную сторону, силы разрушения, беспредельный эгоизм, аморализм, укоренившиеся в человеке. Однако, невзирая на отрицательные стороны, каждый индивидуум — загадка, каждый, даже в образе самого ничтожного, является абсолютной ценностью. Не только силы «демонической стихии» вскрыты Достоевским с небывалой силой; не менее глубоко и выразительно показаны движения правды и добра в душе человеческой, «ангельское» начало в нем. Вера и человека, торжествующе утверждаемая во всех произведениях писателя, делает Ф. М. Достоевского величайшим мыслителем-гуманистом.

Достоевский уже при жизни удостоился в среде «читающей публики» звания «великого писателя». Однако его общественная позиция, его неприятие всех форм революционного движения, его проповедь христианского смирения вызывала нападки не только в радикальной, но и в либеральной среде. Расцвет творчества Достоевского пришелся на время «буйства нетерпимости».

Все, кто не разделял увлечения модными теориями «коренного переустройства», клеймились как реакционеры. Именно в 60-е гг. XIX в. слово «консерватор» сделалось почти ругательным, а понятие «либерал» — синонимом общественного прогрессиста. Если и раньше любой идеологический диспут в России почти всегда носил страстный характер, то теперь его непременным атрибутом стала нетерпимость ко всему и ко всем, что не соответствовало плоским схемам «о магистральном пути развития прогресса». Голосов оппонентов не хотели слышать. Как написал известный философ В. С. Соловьев о другом русском выдающемся мыслителе К. Н. Леонтьеве, тот посмел «высказывать свои реакционные мысли» в такое время, «когда это не могло принести ему ничего, кроме осмеяния». Оппонентов третировали, им не возражали по существу, они служили лишь объектом «осмеяния».

Достоевский в полной мере испытал на себе моральный террор либеральствующего общественного мнения. Нападки на него по сути дела никогда не прекращались. Начало им положил еще В. Г. Белинский, назвавший ранние литературно-психологические опыты писателя «нервической чепухой». Был лишь один краткий период, когда его имя пользовалось пиететом среди «жрецов общественного прогресса»: конец 50-х гг. Он являлся «жертвой режима», «пострадал за правду».

Однако по мере того как выяснялось, что в своих произведениях писатель не следует теории «острой социальности», отношение к нему либерально-радикальной критики начинало меняться. После же появления в печати в 1871-1872 гг. романа «Бесы», где автор показал духовное убожество и полный аморализм носителей революционных идей, Достоевский становится мишенью систематических нападок. Столичные газеты и журналы регулярно преподносили публике критические выпады против «общественных заблуждений Достоевского», «против карикатурного изображения гуманистического движения шестидесятых годов». Однако творческая монументальность произведений писателя, их небывалая психологическая глубина являлись столь очевидными, что нападки декорировались множеством дежурных реверансов по поводу «художественных дарований» мастера.

Подобное бесконечное третирование имени действовало на писателя угнетающе, и хотя взглядам и своей творческой манере он и не изменил, но старался, по мере возможности, не давать новых поводов для нападок. Примечательный в этом отношении эпизод относится к началу 1880 г., когда в стране распространялся народнический террор. Вместе с журналистом и издателем А. С. Сувориным писатель размышлял на тему: сообщил бы он полиции, если вдруг узнал, что Зимний дворец заминирован и скоро произойдет взрыв и все его обитатели погибнут. И на этот вопрос он ответил «нет». Поясняя свою позицию, автор «Преступления и наказания» заметил: «Мне бы либералы не простили. Они измучили бы меня, довели бы до отчаяния». Он считал такое положение «ненормальным», но утвердившиеся «приемы социального поведения» изменить был не в силах. Великий писатель, больной старый человек, почти на краю могилы (через несколько месяцев он скончался) боялся обвинений в сотрудничестве с властью, не хотел слышать рева «образованной черни».

Граф Лев Николаевич Толстой (1828-1910) родился в родовитой дворянской семье. Получил начальное образование дома, затем некоторое время учился на восточном и юридическом факультетах Казанского университета. Курса не кончил, науки его не увлекли. Бросил университет и отправился в действующую армию на Кавказ, где разворачивалась решающая фаза войны с Шамилем. Здесь он провел два года (1851-1853). Служба на Кавказе обогатила массой впечатлений, которые он потом отобразил во многих повестях и рассказах. Когда началась Крымская война, то Толстой добровольцем отправился на фронт и принял участие в обороне Севастополя. После окончания войны вышел в отставку, путешествовал за границей, затем служил в управлении Тульской губернии. В 1861 г. прерывает службу и поселяется в своем имении Ясная Поляна недалеко от Тулы.

Там Толстой написал крупнейшие литературные произведения: «Война и мир» (1863-1869), «Анна Каренина» (1873-1877), «Воскресение» (1889-1899). Кроме того, его перу принадлежит множество рассказов, повестей, сказок, статей. Писатель создал многообразную панораму русской жизни, изобразил нравы и быт людей несхожего общественного положения, показал сложную борьбу добра со злом в душе человеческой. Его роман «Война и мир» до сих пор остается самым выдающимся литературным сочинением о войне 1812 г.

Толстой не являлся писателем-отшельником. Многие политические и общественные проблемы привлекали его внимание, на них он откликался своими статьями. Постепенно тон их делался все более нетерпимым и Толстой превратился в беспощадного критика общепринятых норм морали и общественных устоев. Ему представлялось, что в России и «власть не та», и церковь «не та». Церковь вообще превратилась в объект его поношения. Он не приемлет церковное понимание христианства. Его отталкивали религиозные догматы и то, что церковь стала частью социального мира. Он порвал с православной церковью. В ответ на это в 1901 г. Святейший Синод отлучил Толстого от церкви, но выразил надежду, что он еще покается и вернется в юно церкви. Но покаяния не последовало, и писатель умер без церковного обряда.

С юности он испытывал сильное влияние взглядов Руссо и, как писал позднее, в 16 лет «разрушил» в себе традиционные взгляды и стал носить на шее вместо креста медальон с портретом Руссо. Писатель страстно воспринял идею Руссо о «естественной жизни», которая многое определила в последующих исканиях и переоценках Толстого. Подобно многим другим русским мыслителям, Толстой все явления мира и культуры подверг жестокой критике с позиции субъективной морали.

В 70-е гг. писатель пережил продолжительный духовный кризис. Его сознание завораживает тайна смерти, перед неотвратимостью которой все окружающее приобретает характер незначительного. Желая преодолеть гнетущие сомнения и страхи, Толстой пытается разорвать свои связи с привычной средой и обращается к «простым людям». Ему показалось, что среди нищих, странников, монахов, мужиков, раскольников и заключенных он встретил истинную веру, знание настоящего смысла жизни и смерти. У «яснополянского графа» начинается период «опрощения». Он начинает отвергать все «услады жизни», все формы бытового Комфорта, все проявления современной цивилизации. Его беспощадное и бескомпромиссное неприятие касается не только государства, церкви, суда, армии, буржуазных экономических отношений.

В своем безбрежном и страстном нигилизме писатель доходил до максималистских пределов. Он отвергает искусство, поэзию, театр, науку. По его представлением, «добро не имеет ничего общего с красотой», а «эстетическое наслаждение есть наслаждение низшего порядка». Искусство же вообще является лишь «забавой».

Толстой считал «кощунством» ставить на один уровень с добром искусство и науку. «Наука и философия, — писал он, — трактуют о чем хотите, но только не о том, как человеку самому быть лучше и как ему жить лучше. Современная наука обладает массой знаний, нам не нужных... Но на вопрос о смысле жизни она не может ничего сказать и даже считает этот вопрос не входящим в ее компетенцию».

Однако Толстой не только отвергал и критиковал, он пытался дать свои собственные ответы на «жгучие вопросы». Мироустройство людей, по Толстому, должно быть основано на любви к ближнему, на непротивлении злу насилием, на милосердии и на материальном бескорыстии. Важнейшим условием «воцарения света Христова на земле» Толстой считал отмену частной собственности вообще и частной собственности на землю в особенности. Обращаясь к Николаю II в 1902 г., писал: «Уничтожение права земельной собственности и есть, по моему мнению, та ближайшая цель, достижение которой должно сделать в наше время своей задачей русское правительство».

Проповеди Л. Н. Толстого не оставались без ответа. В среде «просвещенной публики», где господствовали критические оценки и скептическое отношение к действительности, у графа-нигилиста появилось немало почитателей. Появились и «последователи», вознамерившиеся «на деле» воплотить социальные идеи Толстого в жизнь. Наподобие некоторых раннехристианских сект, члены этих небольших колоний, которые они называли «культурными скитами», пытались путем нравственного самосовершенствования, честного и «братского труда» изменить окружающий мир. Они отказывались платить налоги, служить в армии, отказывались от церковного освящения брака, не крестили детей, не отдавали их в школы. Власти преследовали подобные сообщества, некоторые активные толстовцы даже привлекались к суду. В начале XX в. толстовское движение в России почти сошло на нет. Однако постепенно оно распространилось за пределами России. «Толстовские фермы» начали возникать в Канаде, Южной Африке, США, Великобритании.