Комбинированное моделирование

На первых этапах развития фразеологической теории провозглашалась структурно-семантическая немоделированность фразеологизмов. Большинство исследователей считали это свойство одним из категориальных признаков ФЕ, отличающим ее от непереосмысленного переменного сочетания слов. Хотя в дальнейшем этот тезис был пересмотрен, его, на наш взгляд, нельзя назвать полностью ошибочным. Он лишь нуждается в уточнении. Его следует понимать так, как его впоследствии сформулировал А.В. Кунин (Кунин 1984: 7-14): фразеологизмы не моделируются по схеме переменного сочетания слов. В таком виде этот тезис, несомненно, справедлив. Но он не подразумевает, что фразеологизмы не моделируются вообще.

В ряде трудов отмечается, что фразеологические модели не являются порождающими. Фразеологические модели, по мнению А.В. Кунина, «являются не моделями порождения, а моделями описания, так как они действуют на некотором узуально-ограниченном материале и... не могут служить правилом для свободного образования новых фразеологизмов» (Кунин 1986: 77). Аналогичную точку зрения высказывает А.Д. Райхштейн: «В большинстве случаев могут быть выделены частные структурно-семантические инварианты (микромодели), охватывающие весьма ограниченное число ФЕ и не поддающиеся свободной реализации на новом языковом материале» (Райхштейн 1980: 63). Такого же взгляда придерживается Д.О. Добровольский: «О фразообразовательном моделировании можно говорить лишь в дескриптивном, но не в генеративном плане» (Добpовольский, Малыгина, Коканина 1990: 37). Таким образом, признавая регулярность фразеообразовательных процессов, упомянутые исследователи тем не менее отрицают, что фразеологические модели носят генеративный характер, мотивируя это тем, что фразеомодели не способны порождать ФЕ столь же свободно, как это наблюдается в случае с моделями переменных сочетаний слов. В этой точке зрения, несомненно, содержится глубокий смысл. Однако она может получить дальнейшее развитие и уточнение при сохранении её рационального зерна.

Первым ученым, признавшим наличие генеративного характера фразеомоделей, является В.М. Савицкий. Согласно В.М. Савицкому, «во фразеологии есть собственные модели порождения, не идентичные моделям непереосмысленных переменных сочетаний слов и составляющие основу фразеологического кода как субкода системы языка» (Савицкий 1993). Та или иная абстрактная модель лежит в основе всякой классификации ФЕ, будь то деление на семантические разряды, синтаксические типы, структурно-семантические классы и т.д. Более конкретные модели лежат в основе выделения более узких групп ФЕ по тому или иному (любому) параметру. «Модель – это более или менее тонкий срез строения группы ФЕ на любом структурном уровне (уровнях). Объединение в модели двух или более параметров дает менее тонкий срез пространства фразеологической системы и, соответственно, более узкую область описания» (Савицкий 1993).

Модель порождения ФЕ представляет собой субмодель, характеризующуюся определенной спецификой правил отбора. А.В. Кунин в ряде своих трудов (1984; 1986: 80 и др.) справедливо указывает, что возникновению ФЕ в языке предшествует этап образования предфразеологизма (потенциального фразеологизма) – речевого образования, которое еще не обрело языковую устойчивость. Из этого можно заключить, что возникновение потенциальной и реальной ФЕ – это два разных этапа фразообразования.

Первый из них носит собственно генеративный характер и заключается в отборе и комбинировании выразительно-изобразительных средств, а второй носит постгенеративный характер и заключается в обретении речевым тропом всех видов языковой устойчивости, описанных А.В. Куниным. Устойчивость обретают не все потенциальные ФЕ. Поэтому, строго говоря, в языке не существует моделей, порождающих непосредственно фразеологизмы как единицы языка. Существуют лишь модели, непосредственно генерирующие предфразеологизмы. Только после этого вступает в действие механизм отбора. Генеративный потенциал модели превышает ее наличную языковую реализацию.

Фразеологические единицы создаются по структурно-семантическим моделям, которые, в отличие от моделей непереосмысленных переменных сочетаний слов, представляют собой не строгие, а эвристические алгоритмы; такие модели содержат мягкие предписания, регламентирующие отбор и комбинирование фонетических, грамматических и лексических средств языка в рамках определенной свободы выбора и, таким образом, предоставляющие некоторую свободу для эвристического языкотворчества. В силу этого результаты фразообразования не являются ни полностью предсказуемыми, ни полностью непредсказуемыми. Они предсказуемы вероятностно, и степень этой вероятности варьирует в диапазоне между полной предсказуемостью непереосмысленных переменных сочетаний слов в обыденной речи и почти полной непредсказуемостью авторских переосмысленных сочетаний слов в художественной речи. Совокупность нестрого-алгоритмических предписаний, содержащихся в структурно-семантических фразеомоделях, составляет жанровый канон фразообразования.

Фразеологизмы, в отличие от своих прототипов (непереосмысленных переменных сочетаний слов), обладают вторичной номинацией. Они состоят из вторичных знаков, которые в значительном числе случаев не совпадают по объему с первичными (то есть с языковыми единицами свободного употребления). Вторичная знаковая структура ФЕ проявляется в их речевом функционировании, а именно в особенностях их нормативных и окказиональных речевых видоизменений (специфике вклинивания, замены лексических компонентов, залоговой трансформации и др.). Структурно-семантические модели ФЕ представляют собой не что иное, как модели их вторичного знакового строения.

В нижеприведенном примере для того, чтобы подчеркнуть юный возраст кинематографа, используется вторичная окказиональная номинация infant: By the mid-1920`s, thirty years after Edison unveiled his Kinetoscope, filmmaking had developed into America`s fifth largest industry. The infant initially underestimated as a novelty by its procreators, was burgeoning into a financial giant (SCEАM: 31).

Примерами вторичных номинаций, представленных словосочетаниями, являются субстантивные сочетания словесных знаков, как в случае art house (небольшой кинотеатр, где демонстрируется некоммерческое кино), acid house (место встреч молодежных групп, где звучит современная музыка и происходит распространение наркотиков), cable generation (поколение, для которого кабельное телевидение стало основным источником развлечения) (Гусарова 2003: 32).

Как отмечает И.М. Гунченко, «в связи с тем, что каждый объект внеязыковой действи­тельности обладает определенным набором конкретных свойств, субстантивные фразеологизмы могут обозначать материальный мир двумя путями: либо посредством обозначения объекта через класс и закрепле­ния его наиболее общего абстрактного свойства «bull's eye», «swan song» (синтетическая номинация), либо посредством обозначения по одному из свойств непосредственно самого конк­ретного объекта «brass hat», «a lame duck» (аналитическая но­минация)» (Гунченко 1994: 65).

«В первом случае, согласно анализу И.М. Гунченко, наиболее общим абстрактным свойством класса является понятие «выпуклости» (bull's eye) и понятие «завершения чего-либо» (swan song). Во втором случае общим признаком номинации класса объектов становится конкретное свойство определенного объекта: brass hat – латунный шлем (метонимический перенос) на весь класс военных и lame duck – хромая утка (метафорический перенос) на класс объектов, характеризующихся слабостью в финансовом, моральном или ином другом отношении» (Гунченко 1994: 65 – 66). Поэтому необходимо в содержательном плане фразеологизма всегда отличать признаки, охватывающие широкое значение, от признаков первичного обобщения. Дефиниция как бы обобщает в себе множество возможных конкретных реализаций ФЕ, фиксирует именно те компоненты, значение которых наиболее актуально.

Следует отметить, что цель дефиниции заключается в том, чтобы связать языковой знак с тем объектом внеязыковой действительности, который обозначается этим знаком. Объем же толкования знака зависит от того, насколько важен этот знак для общества в данный момент.

В динамическом аспекте (то есть в качестве собственно фразообразовательной модели) структурно-семантическая фразеомодель может рассматриваться в двух направлениях: семасиологическом и ономасиологическом. С семасиологической точки зрения (в направлении от исходного сочетания слов к его переосмысленному значению) она предстает как модель фразеологизации переменного сочетания слов (модель преобразования «текст <-> смысл»), в которой заранее известны и форма, и фразеологическое значение, так что остается лишь установить характер отношения между ними. С ономасиологической точки зрения (в направлении от исходного значения к выражающему его сочетанию слов) фразеомодель предстает как собственно модель порождения ФЕ, в которой результат фразообразования не известен заранее; при таком подходе форма фразеологизмов, создаваемых по данной модели, рассматривается не как готовая данность, а в процессе ее возникновения. Модель порождения ФЕ содержит образные (в том числе семантические, синтактические и прагматические), а также структурно-языковые правила, на основе которых создается фразеологический ряд.

Во фразеологии могут выделяться и выделяются одномерные – семантические, синтаксические, просодические (акцентно-слоговые), фонетические и другие, а также двумерные – структурно-семантические – модели, в которых устанавливается типовое соотношение плана содержания и плана выражения и типовой характер мотивировки фразеологического значения: образной, семантико-синтаксической или фоносемантической.

Образность является одним из средств передачи абстрактных поня­тий через конкретные. Структура фразеологического образа всегда инкорпорирует в себя следующие элементы:

«– характеризуемый компонент образности – предметно-логи­ческое содержание фразеологизма;

– характеризующий компонент образности – значение однои­менного сочетания слов;

– общий признак, объединяющий фразеологическое значение и значение одноименного сочетания слов» (Гунченко 1994: 97).

В исследовании И.М. Гунченко обнаруживаем, что характеризуемый и характеризующий компоненты образуют два плана фразеологической образности, а объединяющий признак выступает в роли связующего звена между ними. Так, в ФЕ «a pig in a poke» ее предметно-логическим со­держанием является «слепая сделка». Значением одноименного сочетания слов является «поросенок в мешке», а объединяющим признаком является тот факт, что субъект не видит объекта, хотя это для него весьма важно. Этот признак и будет состав­лять фразеологическое значение данной ФЕ.

Предметно-логическим содержанием субстантивного фразеологизма «a pain in the neck», как утверждает исследователь, является чувство раздражения. Характеризующий компонент образности представлен в виде словосочетания «боль в шее». Признаком, объединяющим эти два компонента и входящим в импликат фразеологизма, является следующий: «боль в шее яв­ляется очень неприятным и раздражающим фактором».

Рассмотрим образность ФЕ «a lame duck». Характеризуемым компонентом здесь является структурно-организационное, финансовое и так далее несовершенство фирмы, организации или человека. Значение од­ноименного сочетания слов есть «хромая утка», а признак, легший в основу переосмысления – это «хромота (физическая)», которая трансформировалась в вышеуказанное предметно-логическое со­держание ФЕ, составив ее фразеологическое значение.

«Если рассмотреть образность с точки зрения семантических процессов, происходящих при формировании фразеологического значения, то можно увидеть, что семы исходного сочетания слов, преобразующиеся в соответствующие семы фразеологизма, составляют тот образный стержень, который является общим для всех членов языкового коллектива» (Гунченко 1994: 98).

В параграфе «Семантическая моделированность» мы разделили все фразообразовательные модели на индикаторные и симилятивные. Такой же классификации мы подвергнем и фразеомодели.

Термин «индикаторная образность» во фразеологии принадлежит выдающемуся методологу лингвистических исследований А.Ф. Лосеву (Лосев 1982). Дело в том, что связь «явление – его признак – принадлежность», в отличие от символической и вообще всякой симилятивной связи, не основана на подобии сопоставляемых объектов. Индикаторные ФЕ суть самые настоящие языковые знаки, которые, как и симилятивные ФЕ, принадлежат к числу иконических знаков. Но это такие иконические языковые знаки, которые моделируют неязыковые знаки-индексы. Например, в одном из отрывков произведений А. Кристи «Some remarkable pictures in this room, gentlemen. A Holbein, two Van Dycks and, if I am not mistaken, a Velasquez. I am interested in pictures» указанные фамилии Holbein, Van Dyck, Velasquez указывают на авторов картин (знак-индекс принадлежности). Однако a Holbein, two Van Dycks, a Velasquez – это не знак-индекс, а его языковая модель.

Такое же свойство данной модели прослеживается в следующих примерах художественных произведений: «I crossed a high tall bridge and negotiated a no man`s land and came to the place where the Stars and Stripes stood shoulder to shoulder with the Union Jack» (J.Steinbeck), «... she was glad that things were that way, that the Church approved. Nancy broke witn Rome the day her baby died» (J. O`Hara).

Соответственно, связь между означаемым и означающим – это не коллекторная связь, а языковая модель коллекторной связи. Значения субстантивных индикаторных ФЕ мотивированы не сходством темы и образа, а ассоциативной связью «явление – его признак – принадлежность». Тем не менее, индикаторное фразеологическое значение, как и симилятивное, является переносным, поскольку здесь тоже имеет место перенос с одного объекта номинации на другой, хотя и в рамках одной сцены. Так, в следующих примерах[1] перенос осуществляется

– с предмета одежды на род занятий: blue coat – офицер полиции или солдат армии Северян; blue jacket – английский или американский матрос; cassock – священник; cloth – духовенство; hard hat – рабочий-строитель; green bag – адвокат (по сумке,в которой раньше адвокаты носили документы); gumshoe – сыщик; green beret – «зеленый берет», солдат десантно-диверсионных войск США; gray coat, gray-back, gray, blue – солдат армии Южан; red cap – носильщик на вокзале; red coat – британский солдат во время Американской революции; sky cap – носильщик в аэропорту; blue collar – «синий воротничок», производственный рабочий; pink collar – служащая невысоком квалификации, представительница «женской» профессии, например: In Iova, Kerry unveiled another such ally – a Green Beret named Jim Rassman... (www.msnbc.com);

– с инструмента на род занятий: farmhand – рабочий на ферме; eye – сыщик, детектив, pen – писатель, gun – наемный убийца, киллер, saber – кавалерист, например: Late last month government labor inspectors were murdered in an ambush as they wwere investigating the alleged enslavement of farmhands by riral landlords in southeast Brazil (www.msnbc.com);

– с качества на род занятий: I don`t like Las Vegas. It`s a 24-hour big town and I`m a redneck from Texas, so this is where I feel more comfortable... (www.msnbc.com);

– действие на группу людей: At the same time, the administration has been forced to admit that its most urgent reason for going to war in Iraq in the first place... now sems flimsy at best (www.msnbc.com); Venezuela`s Electoral Council announced last month that, after repeated tries, the opposition had met all the requirements to hold a nationwide referendum on Chavez`s administration (www.msnbc.com); She also ran Bill Clinton`s White House liaison operation, handling various constituency groups, including business (T, March 8, 2004);

– место на орган исполнительной власти: Ziad Abu Amr, who serves as the minister of culture in Abbas`s cabinet, is the Palestinian Authority`s main mediator with the militant Hamas group (www.msnbc.com); The United States is suspending imports of French cold cuts and foie gras because of food safety concerns, France`s Agriculture Ministry said Tuesday (www.msnbc.com);... the haunting fears of another pre-9-11 miscalculation...prompted the White House to take the drastic step of raising the threat level (www.msnbc.com);

– состояние на должностное лицо: It (group of Democrats) includes officials..., the House and Senate leadership, outside party consultants... (NR, March 18, 2002, p.12).

Продуктивность индикаторной фразеологической модели определяется тем, насколько данная индикаторная связь характерна для объекта номинации, сколько «ярких, бросающихся в глаза свойств» этого объекта устоялось в коллективном сознании носителей языка в качестве его знаков-примет, например, часть человеческого тела в сочетании с предметом, не имеющим никакой семантической близости. Отсюда возникла продуктивная индикаторная структурно-семантическая фразеомодель. Инвариантом плана содержания данной модели будет являться описание части предмета (свойство), способом фразообразования – индикация, инвариантом плана выражения – существительное со значением «орган тела» + существительное (любой предмет). Например, the nose of a tea-pot, of a ship, of a plane, of a car,a lathe; the leg of the table; the eye of the needle,a potato, a camera; the face of the clock, a building, a coin, a hammer; the neck of the bottle; the mouth of a river, a gun, a vessel, a harbour: Lawrence had framed them without telling anyone, and kept them on the highest shelf in a work shop beside the faces of the grandfather`s clocks (M. Bbragg The Silken Net., p.18).

Значение следующих существительных – «функция», которое находится в отношениях пересечения со значением «орган»: eye – зрение, nose – обоняние, mouth – пищеварение; речь, face – выражение лица, то есть функция лица как органа состоит в отражении эмоций, настроения, характера, интеллекта и т.д. У этих существительных имеются разговорные значения, которые можно обобщенно выразить следующим образом: человек, поведение, характер или профессия которого определяются какой-либо функцией организма: mouth – обжора, едок, nose – шпион, eye – детектив, сыщик: When Paula Jones filed her suit, Clinton`s personal lawyers hired a well-known Washington private eye, Terry Lenzner... (NW, Sept.27,1998,11).

В отличие от симилятивных ФЕ, у индикаторных ФЕ изобразительная функция преобладает над выразительной: они изображают объект номинации в его живописных деталях и проявлениях. Эта функция прослеживается в следующей модели, в которой подчеркивается какая-либо отличительная характеристика предмета, выраженная существительным: «The guests...seemed strangers among strangers; indeed, each face, on entering, had struggled to conceal dismay at seeing others there» (T. Capote), «He went about her room, after his introduction, looking at her pictures, her bronzes and clays...» (Th. Dreiser). «… each face» и «… her bronzes and clays...», являющиеся составной частью человека и картин, живописуют именно конкретную деталь в объекте.

Обратимся теперь к симилятивным ФЕ. Данному классу субстантивных ФЕ соответствует особый класс структурно-семантических моделей, в которых отражена специфика симилятивного семантического переноса: bird – телеспутник, star – артист, актер, добившийся больших успехов в кинобизнесе, dolly – операторская тележка, breathing – пульсация изображения. Обнаружение и описание моделей этого класса позволило выявить специфическую знаковую структуру симилятивных ФЕ и характер её взаимодействия со структурой их прототипов – переменных сочетаний слов. Типовые схемы такого взаимодействия – это и есть структурно-семантические модели симилятивных ФЕ в их статическом аспекте (модели описания) и динамическом аспекте (модели преобразования).

Вслед за М.В. Никитиным (1974; 1983) обозначаем этим термином такое уподобление двух объектов, при котором сопоставлению подлежат не тематически родственные, классификационно близкие объекты (стакан и кружка, стихи и проза, любовь и дружба), а тематически удаленные друг от друга, классификационно разнородные объекты – например, промах и миля в поговорке «A miss is as good as a mile». Важно подчеркнуть, что при симилятивном сравнении сопоставляются не случайно сходные, а специально отобранные объекты. Симилятивное сравнение «видоизменяет смысл, сталкивает логически и синтаксически несоединимые порядки и тем самым порождает некое третье (синтетическое) значение..., создает некую новую... целостность» (Поляков 1986: 60-61). При симилятивном сравнении, во-первых, в основание ложатся не все общие признаки образа и темы, а во-вторых, не происходит абстрагирования от их различительных признаков; последние играют важную роль в создании эстетического смысла.

Фразеометафоры, как подкласс симилятивных ФЕ, отражают яркие детали объекта. Их назначение – не объяснять и поучать, а показывать и подчеркивать красоту, безобразие, своеобразие и т.п. изображаемого объекта, что отчетливо проявляется в модели описания человека: а Jack of all trades, all sugar and honey, big gun, hot number, lazy-bones, Percentage bull, a poor stick, stood pigeon, a wolf in sheep`s clothing. В таких фразеологических единицах семантическая структура эксплицирована лексически и грамматически и не построена на совпадении эмпликата и импликата, что является важнейшим знаковым свойством ФЕ. В субстантивной ФЕ a rolling-stone образ экспликат – «перекатывающийся камень» – не тождествен импликату – «бродяга». Кроме того, без контекста, без знания этимологического источника невозможно выявить семантическую картину ФЕ: Pandora`s box, the cask of Danaids, a caliph for a day, Buridan`s ass, the thread of Ariadne, Sally Lunn. Ср: Jack Ketch (палач) – a notorious hangman and executioner who was appointed about 1663 and died in 1686. He was the executioner of William, Lord Russel for his share in the Rye House plot (1683) and of Monmouth (1685). In 1686 he was removed from office for insulting a Sheriff and succeeded by a butcher named Rose who was himself hanged within Sour months when Ketch was reinstated (BD).

Чтобы понять смысл, лежащий в основе фразеологической единицы, требуется не только зрительно представить себе эту картину, но и осмыслить ее. Необходимо обращение к предварительным знаниям. Например, рассмотрим фразеологизм the cat near the gold fish bowl: в сосуде находится рыба, кошка любит ее. Прогнозируем следствие – кошка съест рыбу. Оценка действия: нецелесообразно подпускать кошку к сосуду с рыбой. Этот комплекс наглядно-чувственных и рациональных с когнитивных элементов составляет имплицитный компонент этого фразеологизма. Отвлечение от чувственного компонента образа при сохранении рационального дает в итоге абстрактное значение «допустить потенциального потребителя к некой ценности, которая предназначена не ему».

В самих метафорических номинациях ФЕ находит отражение имплицитная градация признака, что способствует компрессии информации в процессе коммуникации и тем самым делает употребление ФЕ продуктивным. Эксплицитная градация признака состоит в присутствии идентификаторов степени интенсивности. Как считает В.А. Банин, «экспрессивность – качественная сторона процесса коммуникации, интенсивность – количественная характеристика экспрессивности» (Банин 1995: 197). Анализ симилятивных фразеологических единиц указывает нам на частое использование признака растений и животных в формировании ФЕ. Так, если субстантивная метафорическая ФЕ vegetable «скучный человек», «кретин», касается ряда признаков, то метафоры bean, onion, potato – «голова», banana – «шут», lemon – «некрасивая девушка», corn-stalk – «дылда», в основном закреплены за каким-либо одним признаком. К ним же относятся:

– ФЕ, характеризующие внешность, а именно красоту или её отсутствие, например: swan – «изящная женщина», lily, rose – «красавица», peach – «красотка», gorilla – «некрасивая женщина»;

– ФЕ, характеризующие физическое состояние, состояние здоровья: flea, cherry, cock – «здоровый, бодрый человек» / nit, shotten herrin – «дохляк»; hawk, eagle – «с острым зрением» / bat – «слепой»;

– ФЕ, характеризующие некоторые качества человека:

– умный/глупый – brain, clever dog / goose, beetle-head, donkey;

– трудолюбивый/ленивый – beaver, bee, horse / drone, sponge;

– опытный/неопытный – sea dog, old coon / cub;

– веселый/скучный – day dog / vegetable, cucumber, dull dog;

– довольный/недовольный – lark / hard nut, cat, hag;

– скромный/нескромный – shy fish, rose / snoot, bug, turkey;

– с твёрдым характером/ бесхарактерный – bulldog, tough nut / jelly-fish, tame cat;

– ловкий/неловкий – panther, monkey / slug, snail, cow, bear;

– миролюбивый/воинственный – dove, lamb / hawk, cock, bear-cat;

– храбрый/трусливый – lion,chicken, rat, sheep, rabbit etc».

Условность маркированности по параметру пола и возраста наблюдаем при анализе экспрессивно-оценочной функции субстантивной ФЕ в речи. Так, метафоры bastard, bull преимущественно употребляются по отношению к взрослым мужчинам, а jerk, weed – к молодым людям. В качестве примера рассмотрим ФЕ rosebud – «девушка-подросток», в котором маркирован и пол (женский), и возраст (подростковый, молодое поколение):

– That`s a new twist for you, rosebud.

– I got it from you.

– Then finish it (Spillane: 33).

Следовательно, доминирование симилятивных ФЕ в речи наблюдается не только в количественном (частотность употребле­ния), но и в качественном аспекте (соотнесенность с признаковой закреплённостью).

Прагматическая детерминированность субстантивных ФЕ, репрезентируя эмоционально-понятийный комплекс, вызывает у коммуникантов сильный эмоциональный эффект вследствие совмещения несовместимых систем представлений, что определяет ФЕ как сильное прагматическое средство. Очевидно, что основной причиной выбора фразеологической единицы в процессе коммуникации является интенция коммуниканта.

Метафорический образ, в отличие от аллегорического, асимметричен. «В подлинной метафоре невозможно сказать, какой момент является пояснением, а какой – поясняющим» (Лосев 1982: 432-433). Так, при метафорическом сопоставлении очага и замка (An Englishman`s home is his castle) оба референта равноправны: очаг может быть метафорой замка, а замок – метафорой очага. К этой же модели можно отнести пословицы и поговорки: time is money, a nod from a lord is a breakfast for a fool, death is the grand leveller, confession is the first step to repentance, custom is the second nature, beauty is but a flower, adversity is a great schoolmaster diseases are the interests of pleasures, children are poor men`s riches. Эта продуктивная модель характеризуется равными синтаксическими конструкциями с существительными, относящимися к разным категориям. Очень часто в подобных моделях можно наблюдать две метафоры сразу: brevity is the soul of wit, caution is the parent of safety, every man is the architect of his own fortune.

Фразеологические метафоры и индикаторы являются в определенном отношении менее мощными моделями действительности, чем фразеологические аллегории. Но только в определенном отношении. Фразеологические аллегории ближе к понятийным моделям, чем метафоры и индикаторы. Аллегории и символы характеризуются глубоким проникновением структуры образа в структуру темы. Они моделируют ядро понятия если и не полностью, то в значительной мере. Их основание сравнения богато и сложно.

Компаративные ФЕ с союзом as... as... не относятся к числу глагольных, но, как и ФЕ типа a sheet in the wind, выполняют в предложении функцию предикатива при составном именном сказуемом. Мы рассматриваем их в сочетании с глаголом-связкой наряду с глагольными ФЕ. В такой форме они близки к метафорическим глагольным ФЕ по характеру моделирования действительности. В основании семантического переноса у них лежит сходство бытийного признака (состояния или свойства) сопоставляемых внеязыковых объектов. Все они построены по лексико-грамматической модели (to be)(as) – качественное прилагательное – as – существительное или именная группа, – причем значение прилагательного отражает общий признак темы и образа, а значение существительного или именной группы – образ эталонного (в данной культуре) носителя этого признака. Однотипность компаративных ФЕ способствует тому, что все они могут быть описаны одной и той же абстрактной моделью: as wet as a fish, as dry as a bone, as live as a bird, as dead as a stone, as strong as a horse, as blind as a bat и т.д.

Наречные компаративные ФЕ с предлогом like (like a rock in a torrent, like a scalded cat – «сломя голову», like a hen on a hot girdle – «как на угольях», like a cat in a strange garret – «не в своей стихии», построены по несколько более сложной модели, но принцип их построения в основном тот же, что у компаративов с союзом as... as... Правда, основание сравнения у них не всегда отражено на «поверхностном» уровне и должно угадываться, если значение ФЕ неизвестно слушающему. В пословице а man of words and not of deads is like a garden full of weeds не сразу можно сопоставить противника дел или любителя слов с садом без плодов.

Наибольшей эксплицитностью обладают фразеологические компаративы: «на поверхность» у них вынесены и тема, и образ, а нередко и основание сравнения. Метафорические и аллегорические ФЕ варьируют по этому признаку, но в целом, по нашим наблюдениям, первые более эксплицитны, чем вторые. Фразеоаллегории, как правило, характеризуются богатым и сложным содержанием, которое, в силу вынужденной лаконичности ФЕ, не может быть целиком выражено на «поверхностном» уровне. Зачастую «на поверхность» у них вынесена незначительная по объему (но зато значительная, ключевая по содержанию) часть их семантики. Фразеоаллегории – в целом наименее эксплицитный (или, иначе говоря, наиболее имплицитный) подкласс симилятивных ФЕ.

Генеративный характер фразеомоделей подтверждается комбинированными моделями. При комбинированном моделировании осуществляется отбор как образов, так и их языковых десигнаторов. Параллельно образному отбору протекает языковой отбор на фонетико-фонологическом (фонемном и просодическом), морфологическом, синтаксическом, лексическом уровнях. Критерием отбора языковых форм служит удачная схема повтора на всех уровнях языка.

При анализе фразеологических единиц используются также разнообразные фонотактические средства, включая фонематическую аллитерацию, ассонанс, парономазию, ономатопею, рифму, метрический размер, акцентно-слоговой повтор (совпадение акцентно-слоговых структур сопоставляемых лексем), признаковую аллитерация и ассонанс (то есть повтор на уровне дистинктивных признаков фонем – например, назальности, велярности и т.д.).

Перечисленные средства обычно называют эвфоническими; однако такое название недостаточно полно характеризует их роль в семиотической организации ФЕ, поскольку в нем не учтена их семантическая нагрузка. Эти средства предназначены не только и, возможно, не столько для благозвучия, сколько для мотивации фразеологического значения. Поэтому нами используется термин «фонетико-фонологический повтор».

Правила образного и фонетичеcкого отбора взаимодействуют, что подтверждает А.Н. Молчанова: «... в формировании переносного значения слова и устойчивой единицы определенную роль играют и фонетические факторы. Так, одной из закономерностей формирования устойчивых словесных комплексов является требование соблюдения эвфонических тенденций. В ряде случаев выбор того или иного наименования животного для создания образа обусловлен не только и не столько свойствами, присущими животному..., но и требованиями рифмы, ритма, аллитерацией, ассонансом... здесь вступает в силу закон благозвучия» (Молчанова 1982: 27). Однако дело здесь не только и не столько в благозвучии (эвфонии), сколько в семантической функции фонетических элементов ФЕ (фоносемантической мотивировке значения).

Как было упоминуто выше, в комбинированной фразеомодели существует огромное богатство приемов повтора на фонетическом, грамматическом, лексическом, образном уровнях. Эти приемы нередко удивительно гармонично сочетаются друг с другом и со структурой фразеологического значения в пределах одного фразеологизма. В сфере обычных переменных сочетаний такого не может быть. Если сравнить одинаковые по объему, достаточно крупные корпусы фразеологизмов и случайно отобранных непереосмысленных сочетаний слов, то в первом из них повторение одинаковых или сходных формальных элементов окажется во много раз выше, чем во втором. Если в сфере обычных сочетаний слов мы имеем дело с единичными случайными повторениями, то в сфере фразеологических единиц мы имеем дело с повтором как преднамеренным, закономерным приемом. Например, рамочный повтор: «You damn crook. Damn crook. Coddamn crook» (Hemingway: 51).

Повтор на всех уровнях плана выражения фразеологических единиц предназначен для со- и противопоставления элементов фразеологического значения, что сближает фразеологию с фольклором и поэзией (больше, чем с художественной прозой). Например, в оппозиции light purse:: heavy curse (ФЕ A light purse is a heavy curse) в плане содержания наблюдается глубокая по символическому смыслу семантическая метатеза [легкий кошелек – тяжелое проклятье]. Это, по существу, противопоставление и одновременно сопоставление двух этических кодексов: обывательского и религиозного. Эта смысловая метатеза («перевертыш») формально подчеркивается фонетическим повтором [p-e: / k-e:], а также акцентно-слоговым повтором и параллелизмом синтаксических конструкций <прилагательное + существительное / прилагательное + существительное>.

В менее наглядной форме повтор свойствен большому числу ФЕ. Это, конечно, народно-поэтические находки, а не переосмысление обычных, взятых из обыденной речи переменных сочетаний слов. Это подтверждает тезис о том, что фразообразование есть в общем случае не переосмысление готовых переменных сочетаний слов из обыденной речи, а намеренное конструирование моделей специальных фразеологических сочетаний слов, даже если последние в отдельных случаях совпадают с обычными переменными сочетаниями слов. Дело в том, что далеко не всякое переменное сочетание слов по своим фонетическим и другим особенностям пригодно для фразеологизации, а лишь такое, которое хотя бы частично отвечает требованиям фразеологического канона. Возникает вопрос: можно сказать, что словосочетание all is not gold that glitters (не все то золото, что блестит), с его тройной аллитерацией [l – t] и ассонансом ударных заднего ряда [o: – o – ou], создано в результате переосмысления обычного переменного словосочетания? Теоретически это возможно (как случайность), но статистика повтора во фразеологии убеждает нас в том, что в массовом масштабе это невозможно. Фразеологические сочетания слов создаются неспонтанно, а «умом и терпугом, паялом и терпеньем» (М.А. Волошин).

В таком незатейливом речении, как on the one hand... on the other hand, наблюдается ассонанс ударных, акцентно-слоговой повтор и признаковый повтор фрикативных и гортанных согласных. Пока такого рода словосочетание функционирует как непереосмысленное, ни о каком повторе не идет речи. Но, становясь фразеологизмом, оно реализует случайное повторение как неслучайный повтор. Творческий подход здесь состоит в отборе именно этого сочетания в качестве носителя фразеологического значения и отбрасывании вариантов вроде on the other arm or side etc. В этом заключается специфика отбора элементов плана выражения в процессе фразообразования по сравнению с неспецифическим отбором при порождении обыденной речи. Таким образом, по нашему мнению, словосочетание, несущее фразеологическое значение, создается специально для этой цели, причем не на начальном, а на конечном этапе фразообразования.

Продуктивность фразообразовательных моделей ограничена фактором внутренней формы (правила образного отбора) и фактором внешней формы (правила структурно-языкового отбора). Структурно-семантическая немоделированность некоторых ФЕ на самом нижнем уровне иерархии моделей (там, где имеются лексические константы) – это частный случай моделированности, подобно тому, как ноль есть частный случай числа. Это тот случай, когда модель имеет единственную реализацию. Но и в таких случаях проявляются общие закономерности фразеомоделирования (то есть моделированность на более высоких уровнях иерархии моделей). Так, например, ФЕ fair field and no favour, не имеющая вариантов, все же демонстрирует ряд общих закономерностей построения ФЕ: индикаторную образную мотивированность, типичный для ФЕ рисунок – аллитерацию губно-зубных фрикативных [f – v], концентрацию альвеолярных переднеязычных [l – d – n], регулярность односложной структуры лексем, ассонанс ударных дифтонгов в лексемах fair no и favour.

Структурно-семантическая модель может охватывать разные уровни плана выражения симилятивных ФЕ, включая синтаксический и фонетический. На этих уровнях симилятивные ФЕ зачастую характеризуются теми или иными приемами повтора. С помощью повтора осуществляется дополнительная (наряду с образной) мотивировка фразеологического значения. Повтор способствует со- и противопоставлению образов, а через них – элементов значения ФЕ. На синтаксическом уровне основным приемом повтора служат параллельные конструкции, а на фонетическом – аллитерация, ассонанс, рифма, акцентно-слоговой повтор (совпадение акцентно-слоговых структур семантически сопоставляемых лексем), а также признаковая аллитерация, при которой согласные совпадают не полностью, а только по одному-двум признакам (назальность, велярность и т.д.). Та или иная схема повтора может явля