Словообразовательное моделированиеЧеловеком создается язык, который отражает в себе системы действительности. Поиск сходств и различий, анализ приводит к определенным нахождениям закономерностей, представляющих собой логические конструкты, которые являются языковыми моделями действительности. Коммуницируя друг с другом, собеседники пользуется этими моделями. Это можно представить с помощью следующего алгоритма: Схема 1
Именование систем действительности возникает лишь тогда, когда, по словам У. Эко, «какие-то смыслы привязываются к какому-то звуковому образу» (Эко 1998: 51), а значит тогда, когда некая складывающаяся в сознании человека когнитивная структура начинает обретать свою форму и ассоциации того и другого формируют знак. Обозначения как особые «опредмеченные» (Кубрякова 1978: 66) формы языка заменяют собой в ментальной и дискурсивной деятельности сложнейшие фрагменты наших мыслей о мире и итоги его осмысления. Именно готовому слову выпадает роль ядерного элемента в цепочке возможных описаний тех или иных фрагментов мира (обозначений в окружающей нас действительности). Большинство обозначений рождается в актах словообразования: основная нагрузка при создании новых конвенциональных знаков ложится именно на словообразование с присущими ему словообразовательными моделями, дающими образец в форме нового содержания. Словообразование рассматривается не только как система лексических, грамматических и морфологических структур, но и как система ментальных репрезентаций опыта и знаний человека, их облечение в языковые формы, отвечающие определенным формальным и содержательным требованиям. Языковая форма имеет когнитивное и коммуникативное свойство. С когнитивной точки зрения словообразование обеспечивает познавательную деятельность человека, вербализует действительность, что приводит к созданию достаточного числа словообразовательных моделей, каждая из которых как передается языковым знаком, так и отражает восприятие человеком мира. В компетенцию словообразования входит поэтому его участие в формировании языковой картины мира, в процессах когнитивной обработки поступающей к человеку информации. Словообразовательные элементы у существительных работают в качестве порождающих единиц, каждая из которых способна не только к простому ее воспроизведению, но и к аналогическому повторению ее в серии единиц. Проанализировав явления окружающей действительности и огромное количество английских существительных в словообразовательном аспекте, выделяются ряд моделей реального мира, выраженных с помощью языковых знаков: 1) модель активности агента; 2) модель пассивного участника; 3) модель приуменьшения; 4) модель состояния и поведения; 5) модель собирательности явлений. Используя когнитивную терминологию, можно было бы сказать, что речь идет о ментальных моделях или образах ситуаций, изображаемых английскими существительными. Если к числу кардинальных концептов, характеризующих существительное, причисляют концепты лица, человека, то это утверждение может быть поддержано не только массой простых, непроизводных имен с этим значением, но и существованием специальных словообразовательных формативов, создающих модель агента (outrider, milkmaid, hammerman, motorist, Muscovite, absentee). Эти языковые знаки (-er, -maid, -man, -ist, -ite, -ee) и моделируют человека в различных дискурсах. Укажем на некоторые из них. В действительности существует модель «лицо, занимающееся определенным родом деятельности или имеющее определенную профессию», которая в языке находит свой способ отражения с помощью аффиксов -er (haberdasher, bookbinder, sewer, breakfaster, flyer, assayer, carver, с послелогом: comer by, come-outer, diner out, finder out, giver-up и т.д.), -ist (harpist, accordionist, violinist, manicurist, behaviorist), -man (rifleman, horseman, iceman, bridesman, gas-man, wheel-man, switch-man, patrolman, infantryman, ploughman, fugleman, watchman), -s и - man (seedsman, snidesman, woodsman, cracksman, locksman, brakesman, gangsman, swordsman, helmsman), - maid (barmaid, bridesmaid, dairymaid). Прокомментируем некоторые существительные. В ситуации, когда новое значение у производных слов digger, huntsman, nobleman возникает исключительно как следствие перемещения исходного знака в новую часть речи, то появление такого значения объясняется транспозицией. Знак в новой части речи выражает одно из категориальных значений соответствующей части речи. Так, если мы знаем, что значит speak («to talk to someone about something»), а значение noble определяем как «morally good or generous», то такие значения слов, как speaker «someone who makes a speech» и nobleman «someone who belongs to the highest social rank», являются кардинальными значениями существительного как такового. В этих примерах отчетливо видно, что наследуется значение исходного знака (это подтверждается референцией ко всему знаку в дефиниции производного слова), а также приобретается категориальное значение новой части речи. Производные слова типа tinner, shipper, columnist, guitarist, ropeman, bowman являются монокатегориальными, однако приобретают новое реальное значение. Такие исследования дают основание усматривать в языковых единицах особые когнитивные структуры, отражающие знание об отношениях, существующих между объектом и действием, объектом и его признаком, объектом и другим объектом и т.п. А поскольку все процессы познания протекают как связанные с определенными структурами, акты наречения мира выступают как подчиненные описанию этих разных типов номинаций и, главное, их отдельных компонентов – участников деятельности (лица) характеризующих их операций. К этой же модели относятся следующие фрагменты действительности: – «сторонники, последователи учений, теорий, идейных течений, направлений в науке, взглядов»: -ist (Darwinist, Marxist, Pushkinist, defeatist, revisionist, pacifist,Transcendentalist, Conversationalist,naturalist), -ite (Kiplingite, Nietzscheite, Hitlerite); – «жители определенной местности»: -er (Londoner, New Yorker, Britisher, hosteler, villager, borderer, islander, northerneer, southerner), -ite (Israelite, Sydneyite, Main Streetite), - man (Chinaman, Irishman, Scotchman, Dutchman, backwoodsman, dalesman, landsman); – «лицо определенного возраста»: fifteeners and sixteeners (разг.), forty-niner (разг.), teen-ager; – «лицо, испытывающее душевное побуждение, имеющее постоянную привычку»: admirer, avenger, adorer, boaster, tempter, blabber, brawler, stammerer, whisperer, hearer. Нельзя не отметить, что за аффиксами в принципе закрепляются значения, рассматривающиеся как когнитивно весьма существенные, в то же время предельно обобщенные и соответствующие признакам. Особенно существенна в этом отношении языковая модель, отражающая роль пассивного участника в группе, общности. Ведь в принципе такие роли становятся ясными только из дискурса. Но в области словообразования такие дискурсивные характеристики становятся предметом специального обозначения – они маркируются деривационным средством -ee. Вследствие этого, можно полагать, что само концептуальное поле существительных этой модели предназначается в первую очередь для того, чтобы описывать ведомую роль участников ситуации: distrainee, devorcee, drawee, electee, endorsee, enlistee, evacuee, examinee, exemptee, expellee, expiree, bribee, pledgee, bailee, referee, donee, appellee, assignee, presentee, detainee, addresee, dedicatee, devisee, transansferee, trustee, legatee, promisee, sayee, telephonee, quizzee, selectee, amputee, separatee, devotee, refugee, absentee appellee, assignee, detainee, addressee, dedicatee, evacuee, quizzee, amputee, separatee. Суффикс -ee помогает моделировать ситуативно роль человека в коллективе: revenger – revengee, trainer – trainee, employer – employee. Такие единицы отражают разную концептуализацию мира. Есть основания предполагать, что подобный выбор иконичен, т.е. что в условиях выбора действует по преимуществу принцип иконической релевантности самого выбранного обозначения: пассивность – активность. В окружающем мире также выделяем феномен «приуменьшение», который отражен в языковой действительности. Языковые единицы отражают портрет этой действительности, образуя языковую модель. На ономасиологическом уровне, исследуя указанную модель действительности, мы выделяем следующие словообразовательные элементы, образующие уменьшительное значение английских существительных: - y: fatty,eddy, dinghy, dobby, daddy, kiddy, mummy, puppy, kitty, doggy, ducky; -let: eaglet, piglet, earlet, eyelet, flatlet, fountainlet, fruitlet, pondlet, platelet, leaflet, booklet, droplet; -ling: duckling, dumpling, elderling, firstling, fondling, foudling, freckling, frogling, mouseling; -ette: roomette, kitchenette, tankette, novelette, statuette, featurette, dinette. Причем такой феномен «приуменьшения» может быть как позитивным, так и негативным. Уничижительный образ проявляется в словах dowdy, druggy, fopling, godling, fingerling. Сравнивая единицы в парах god – godling, frog – frogling, room – roomette, можно заметить, что они ярко свидетельствуют о неполной тождественности семантики двух существительных: первое обозначает отдельно выбранный предмет естественной величины, второе же фиксирует градуальность, а именно приуменьшение вещи. Так, god, frog, room фиксирует принадлежность к определенному классу людей, животных, вещей, froggy, roomette, godling – к одной из категорий или подвидов людей, животных, вещей, в которых явно проявляется отношение говорящего: либо привязанность к объекту, либо отторжение. Этими фактами подчеркивается несводимость семантики существительных данной модели. Лишь в этом аспекте становится понятным и «именной стиль» метаязыка описания, то есть возможность охарактеризовать с помощью номинализации любой концепт, любое понятие, которое, каким бы оно ни было по своему происхождению, обретает способность выделить обозначаемое в виде самостоятельного участника ситуации. Не вызывает сомнений тот факт, что словообразовательные процессы протекают при сильнейшем влиянии на них личности говорящего и его конкретных установок, используемых знаний и опыта, реальных условий речи и.д. Такова языковая модель состояния, действия и поведения, в которой подчеркивается эмоциональное и умственное состояние человека (с помощью -ment: amazement, bewilderment, embitterment, estrangement, contentment, disablement, sustainment,merriment, unfrockment, dazzlement, betterment, supplement, enlightenment, worriment; -ness: sadness, tenderness, richness и т.д.), ненормальное состояние в медицине (с помощью -ism: alcoholism, deafmutism, anomalism), признак, отвлеченный от предмета (с помощью - ity: normality, similarity, readability, clarity, convertibility, avidity, density, humidity, falsity, flexuosity, nebulosity, illogicality и т.д.), специфическое качество, поведение с пренебрежительным оттенком (с помощью - y: treachery, foolery, Jesuitry, wizardry, tomfoolery, charlatanry, puffery, parrotry, bawdry, drudgery, buffoonery), акт, условия, процесс и результат действия (с помощью - tion: botheration, gasification, tention, devotion, purification, germanization, backwardation, denazification, fruition, twitteration; -ment: annointment, bombardment, conferment, debarkment, displacement, reinforcement, shipment; -age: porterage, telpherage, problemage, stowage, steerage, corkage, pipage, flowerage, breakage, wastage). В этих примерах признаки, выраженные основой прилагательного, мыслятся как отнесенные к объектам. Лишь в условиях номинализации непредметных сущностей достигается возможность сфокусировать внимание на признаке, сделав именно его предметом особого рассмотрения. Используя слова Н.Д. Арутюновой, следует сказать, что здесь «в процессе деривации осуществляется перенос синтаксического центра в семантически подчиненный, зависимый элемент с целью его выделения» (Арутюнова 1976: 131). Эти и наиболее детальные толкования номинализаций, даваемые ею, дают основания предположить, что вне обращения к контексту, к дискурсу уловить нюансы значения в параллельных конструкциях достаточно сложно. Между тем учет контекста, напротив, помогает понять, чем мотивировано использование языковых единиц типа wildness, soreness, rawness, darkness, familiarity, modernity, neutrality, bravery, gallantry. С появлением «реификации» (reify) глагола и прилагательного, по терминологии Р. Лангарка (Langacker 1991: 78), с помощью языкового знака человек получает возможность манипулировать некими псевдо-объектами в любых типах деятельности, а также характеризовать их. Как представляется, именно Р. Лангакр правильно подчеркивает, что за двумя языковыми формами (to justificate и justification, to moralize и moralization, to arrive и arrivage или arrival, to encourage и encouragement, changeable и changeability, naughty и naughtiness) «стоят разные образы, каждый из которых связан к тому же с образом соответствующей части речи» (Langacker 1991: 97–98). Абстрактный образ совершенно недостаточен для того, чтобы охарактеризовать реальное отличие глагола и прилагательного от существительного. Немногим больше разъясняет разобранный пример с противопоставлением прилагательного соответствующему ему имени: прилагательные типа red и white передают ощущения от их восприятия, redness и whiteness же называют районы концентрации этих же цветов или поверхностей того объекта, который их демонстрирует. Интуитивно кажется, однако, что обозначения цвета всегда каким-то образом связаны с восприятием поверхностей предметов (ср. red face и redness of the painting, white man и whiteness of the stone) и что различие признаковых слов и их номинализация – именно в факте их опредмечивания. «Реифицировано, – отмечает Дж. Тейлор, – значит, представлено в виде вещи, т.е. как если бы мы имели дело с физическим объектом» (Taylor 1994: 214–215). В ходе словообразовательного моделирования с помощью преобразования единиц номинации достигаются и чисто дискурсивные цели: двумя главными задачами считаются требования выразить как можно больше необходимой информации за счет наименьшего количества усилий и средств. Это явно подчеркивается во фрагменте действительности, описывающем собирательный образ объектов. Представляется, что взаимодействие в реальном мире явлений действительности и знаков «как когнитивный феномен ярче отражает способность человека устанавливать простые причинно-следственные отношения в этом мире» (Кубрякова 2004: 204). Мотивированные знаки при этом способны отсылать нас к собирательному феномену действительности, например, к некому миру совокупности вещей, явлений и общности взглядов. В рамках словообразования таковыми являются словообразовательные элементы -dom (peerdom), -hood (beggarhood), подчеркивающие соотнесенность собирательного явления со словообразовательной моделью. Образы общественного положения, звания четко проявляются в словах negrodom, rebeldom, thraldom, martyrdom, dukedom, bishopdom, sheriffdom, officialdom, priesthood, waitresshood, serfhood, monkhood, squirehood, burgherhood, территориальная обобщенность в – kingdom, dukedom, earldom, tsardom, bishopdom, popedom, ловкость, мастерство и умение в horsemanship, ropemanship, seamanship, marksmanship, общность интересов определенного круга людей – turfdom, athleticdom, golfdom, footballdom, moviedom, screendom, newspaperdom, ringdom, fandom, Forsytedom, grocerdom, fairdom, taxidom, yankeedom, snobdom, ruffiandom, butlerdom,beddardom, artistdom, коллектива – carpentry, yeomanry, Jewry, banditry, casuistry, dowry, Danishry, masonry, press-agentry, punditry и предметов – coopery, confectionery, toggery, blazery, chandlery, ironmongery, lacery, legendry, spicery. Путь от сознания к ономасиологической структуре и к реализации явления действительности в рамках определенной словообразовательной модели отнюдь не случаен. Можно из этих явлений подчеркнуть именно когнитивную сторону – удивительный изоморфизм в строении мира и в строении языка. Средства словообразования выделяют и фиксируют, таким образом, новые структуры знания, закрепляют и объективируют некие концептуальные объединения, рождаемые в актах познания и оценки мира. С другой стороны, способ представления этих структур знания в мотивированных знаках языка связывает словообразование не только с объективно существующим миром, но и с миром языка. Свойство двойной референции знака – отсылать к действительности и к языку – осмыслено нами с когнитивной точки зрения как способность человека характеризовать новое знание через уже имеющееся, комбинировать готовые и отработанные структуры знания в целях выражения нового, использовать знание словообразовательных моделей как готовых форм представления знания о мире.
|
