Д.С.Лихачев Выступление на съезде народных депутатов СССР (1989 г.)

Буду говорить только о состоянии культуры в нашей стране и главным образом о гуманитарной, человеческой ее части. Я вни­мательно изучал предвыборные платформы депутатов. Меня поразило, что в подавляющем большинстве из них даже не было слова “культура”. На самом съезде слово «культура» было произнесенотолько на третий день.

Между тем без культуры в обществе нет и нравственности. Без элементарной нравственности не действуют социальные и эко­номические законы, не выполняются указы, не может существовать современная наука, ибо трудно, например, проверить эксперименты, стоящие миллионы, огромные проекты “строек века” и так далее.

Низкая культура нашей страны отрицательно сказывается на на­шей общественной жизни, государственной работе, на наших нацио­нальных отношениях, так как национальная вражда одной из причин имеет низкую культуру. Люди высокой культуры не враждебны к чу­жой национальности, к чужому мнению, не агрессивны. Незнание элементарной, формальной логики, элементов права, отсутствие вос­питанного культурой общественного такта отрицательно сказыва­ется даже на работе нашего Съезда. Я думаю, это не надо пояснять.

К сожалению, в отношении культуры действует еще “остаточ­ный” принцип. Об этом свидетельствует даже Академия наук Со­ветского Союза, где гуманитарной культуре отведено последнее место.

О крайне низком состоянии культуры в нашей стране свидетель­ствует, во-первых, состояние памятников культуры и истории. Это перед глазами у всех, и я не буду об этом говорить. Во-вторых, это состояние библиотек и архивов. В-третьих, состояние музеев, состояние образования, в первую очередь — среднего и начального. Когда закладывается культура человека.

Начну с библиотек. Библиотеки важнее всего в культуре. Мо­жет не быть университетов, институтов, научных учреждений, но если библиотеки есть, если они не горят, не заливаются водой, име­ют помещения, оснащены современной техникой, возглавляются не случайными людьми, а профессионалами — культура не погибнет в такой стране. Между тем наши важнейшие библиотеки в Москве, в Ленинграде и в других городах горят, как свечки... Даже в глав­ной библиотеке страны имени В.И.Ленина, о которой я особенно забочусь, возникают мелкие пожары. Сравните с библиотекой Кон­гресса в Соединенных Штатах. Что же говорить о сельских биб­лиотеках? Районные библиотеки часто закрываются, потому что нужны их помещения для других целей.

Библиотечные работники, обращенные непосредственно к чита­телю, не имеют времени сами читать и знать книгу, журнал, ибо влачат полунищенское существование. Библиотеки сельских райо­нов, которые должны быть главными авторитетами в селе, воспи­тывать людей, рекомендовать книгу, — получают 8О рублей. Меж­ду тем Россия в XIX веке — вопреки мифу о ее якобы отсталости — была самой передовой библиотечной державой мира...

Теперь о музеях. Здесь аналогичная картина — допотопная ос­нащенность. Зарплата работников, обращенных к человеку, не администраторов, а реставраторов, хранителей, экскурсоводов — недопустимо низка. А они, именно они — настоящие энтузиасты, как и«низшие» библиотечные работники...

Мы обладаем несметными музейными богатствами, несмотря па все распродажи, частично продолжающиеся и сейчас. Но поло­жение памятников культуры низко, и мы вынуждены приглашать реставраторов из Польши, Болгарии и Финляндии, что обходится во много раз дороже...

Школы у нас — опять-таки та же картина и даже хуже. Детей и педагогов надо сейчас просто защищать. Учителя школ не имеют авторитета, не имеют времени пополнять свои знания. Ямогу при­нести примеры, но не буду. Преподавание душится различными программами, имитирующими командно-административные методы прошлого, регламентирующими указаниями и низкого качества методиками. Преподавание в средней школе — это прежде всего вос­питание. Это творчество педагога, а творчество не может быть пне свободы. Оно требует свободы. Поэтому учитель должен вне программы иметь возможность рассказать ученикам о том, что сам любит и ценит, прививать любовь к литературе, к искусству и так далее.

Отмечу, что сами ученики отмечают в нашей печати эти серьез­ные недостатки. Учителя в России были всегда властителями дум молодежи. А нынешней учительнице не хватает средств к существованию и к тому, чтобы более или менее прилично одеться.

Вы скажете, откуда взять деньги, чтобы повышать уровень жиз­ни людей, чьи профессии обращены именно к человеку, а не к вещам. Я реалист. Рискуя нажить себе врагов среди многих своих товари­щей, скажу. Первое, Надо сократить — и очень решительно — чрезвычайно разросшийся и хорошо обеспеченный административный аппарат всех учреждений культуры и министерств. Пусть составители методичек сами преподают по своим методикам и выполняют и эти указания, пусть они охраняют памятники, пусть они водят экс­курсии, то есть пусть работники министерств работают.

Музеям надо дать средства от доходов Интуриста, которые он получает от наших плохо сохраняемых культурных ценностей. Необходимо отчислять на культуру больше средств от сокращения военных расходов, от сокращения материальной помощи другим странам, помощи за счет средств нашего народа, о которой мы мало осведомлены.

Культура не может быть на хозрасчете. Отдача культуры наро­ду, стране — неизмеримо больше, чем от возможных непосред­ственных доходов библиотек, архивов, музеев, чем от любой обла­сти науки и техники. Это я утверждаю. Но отдача эта дается не сразу. Низкое состояние культуры и нравственности, рост преступ­ности сделают бесплодными, бесполезными все наши усилия в любой области. Нам не удастся реформировать экономику, науку, общественную жизнь, продвинуть перестройку, если наша культу­ра будет находиться на нынешнем уровне...

Должна быть долгосрочная программа развития культуры в на­шей стране, которой нет или по крайней мере она мне неизвестна. Только тогда у нас не будет национальных споров, свидетельству­ющих о низкой культуре, зато будет нормальная экономическая жизнь, понизится преступность. Возрастет, в частности, и порядоч­ность общественных деятелей.

Судьба Отечества в ваших руках, а она в опасности. Спасибо за внимание.

16. Какие советы по правилам ведения спора можно почерпнуть из рассказа А.П.Чехова “Учитель словесности”? К каким приемам ведения спора прибегает Варя? Считаете ли вы подобные приемы допустимыми? Какие приемы можно отнести к уловкам?

А.П.Чехов. Учитель словесности (отрывок из рассказа)

Всякий разговор, даже о погоде, она непременно сводила на спор. У нее была какая-то страсть — ловить всех на слове, уличать в противоречии, придираться к фразе. Вы начинаете говорить с ней о чем-нибудь, а она уже пристально, придираться к фразе. Вы начи­наете говорить с ней о чем-нибудь, а она уже пристально смотрит вам в лицо и вдруг перебивает: «Позвольте, позвольте, Петров, тре­тьего дня вы говорили совсем противоположное!»

Или же она насмешливо улыбается и говорит: «Однако я заме­чаю, вы начинаете проповедовать принципы Третьего отделения. Поздравляю вас».

Если вы сострили или сказали каламбур, тотчас же вы слышите ее голос: «Это старо!» или «Это плоско!». Если же острит офицер, то она делает презрительную гримасу и говорит: «Армейская острота!»

...Теперь за чаем спор начался с того, что Никитин заговорил о гимназических экзаменах.

— Позвольте, Сергей Васильич, — перебила его Варя. — Вот вы говорите, что ученикам трудно. А кто виноват, позвольте вас спросить? Например, вы задали ученикам восьмого класса сочи­нение на тему: «Пушкин как психолог». Во-первых, нельзя зада­вать таких трудных тем, а во-вторых, какой же Пушкин психолог? Ну, Щедрин или, положим, Достоевский — другое дело, а Пушкин великий поэт и больше ничего.

— Щедрин сам по себе, а Пушкин сам по себе, — угрюмо ответил Никитин.

— Я знаю, у вас в гимназии не признают Щедрина, но не в этом дело. Вы скажите мне, какой же Пушкин психолог?

— А то разве не психолог? Извольте, я приведу вам примеры.

И Никитин продекламировал несколько мест из «Онегина»...

— Никакой не вижу тут психологии, — вздохнула Варя. — Психологом называется тот, кто описывает изгибы человеческой души, а это прекрасные стихи и больше ничего.

—Я знаю, какой вам нужно психологии! — обиделся Никитин. — Вам нужно, чтобы кто-нибудь пилил мне тупой пилою палец и чтобы я орал во все горло — это, по-вашему, психология.

— Плоско! Однако все-таки не доказали мне: почему же Пуш­кин психолог?

Когда Никитину приходилось оспаривать то, что казалось ему рутиной, узостью или чем-нибудь вроде этого, то он обыкновенно вскакивал с места, хватал себя обеими руками за голову и начинал со стоном бегать из угла в угол. И теперь то же самое: он вскочил, схватил себя за голову и со стоном прошелся вокруг стола, потом сел поодаль.

За него вступились офицеры. Штабс-капитан Полянский стал уверять Варю, что Пушкин в самом деле психолог... поручик Гернет сказал, что если бы Пушкин не был психологом, то ему не поставили бы в Москве памятника.

— Это хамство! — доносилось с другого конца стола. — Я так и губернатору сказал: это, ваше превосходительство, хамство!

—Я больше не спорю! — крикнул Никитин. — Это его же царствию не будет конца! Баста! Ах, да поди ты прочь, поганая соба­ка! — крикнул он на Сома, который положил ему на колени голову лапу...

— Сознайтесь, что вы не правы! — крикнула Варя. — Сознайтесь!

 

17. Прочитайте фрагмент беседы Е.Киселева с В.Жириновским и Б.Немцовым. Какой тип аргументации (к делу или к человеку) используют спорящие? К каким известным полемическим приемам они прибегают (опровержение ложного тезиса фактами, сведение доводов противника к абсурду, возвратный довод, атака вопросами, ирония и др.)? Есть ли в данном отрывке уловки? Кто победил в этом споре и почему?