Философский диктант как энергетический импульс— Личность есть существо, преодолевающее препятствия, которые возникают на пути его реализации. Человек преодолевает свою ограниченность в двух направлениях. Первое — это освоение общеобязательной науки, правил, навыков. Второе, опять-таки чего никогда не касались психология и педагогика, — это путь, который лежит в глубине личности, на этом пути происходят экзистенциальные встречи с Богом, с глубинным миром других. На этом пути сталкиваются божественные сущности. Личность вполне реализует себя только на этом пути, ибо здесь самоосуществляется сверхличное... Я диктую Максиму мысли Бердяева и говорю, что многое здесь мне самому непонятно, потому что глубинные миры человеческих «Я» всегда содержат тайну. Замечаю, что не разделяю, скажем, позицию профессора Занкова о том, что надо учить детей на трудном. Надо учить на высоком, точнее — на возвышенном. Я показываю Максиму живопись Рериха, Рублева, Дали, Мусатова. Мы начинаем с радости созерцания. — Смотри, какие краски! — говорю я и замечаю, что краски его не трогают, не волнуют... — Я хочу научиться рисовать карандашом... Я впервые отступаю от своего правила: начинать надо с цветового пятна — яркость красок адекватна природе детства. Но он упрям, и я сдаюсь: карандашом так карандашом. Максим пыхтит над этюдом, затем несколько часов изучаем в рисунке строение мышц лица, тела. И вдруг он заявляет: — Хотел бы маслом попробовать. Хочу картину большую, как у вас... Я даю ему совсем крошечный грунтованный картон, примерно десять на пятнадцать сантиметров. Он быстро раскрашивает собственный примитивный рисунок: лес, река, небо, кустарник. И что совершенно меня поражает: его руки умнее головы, они находят именно те краски, каких я бы ни за что не нашел, не смешал, не вписал в пейзаж. Что меня поразило в нем, так это мгновенное рождение иррациональной стремительности: проснулась его исполинская мощь, я говорю ему об этом, а он, поощряемый мной, просит еще картон, и одно за другим вылетают несколько интуитивных решений! Все это я говорю ему, будто возвращаясь к нашему философскому диктанту: — Трансцендирование и есть свобода. Есть активный динамический процесс, есть имманентный опыт человека, в котором человек переживает катастрофы, переносится через бездны, но не экстериоризируется, а интериоризируется, т. е. осознает свой переход в принципиально иное свое сосоя-ние. — И об этом я говорю Максиму. Вдруг блеснула у него догадка: — Теперь я понимаю, что значит слово «одухотворенность».
|
