Геном (двойная спираль) духовного развития

Реальная, а не мандельштамовская технически не­возможная ракета, преодолевая земное притяжение, летит не в пустоте, а в вакууме, который, по мнению некоторых современных физиков, имеет сложную струк­туру. Представляется, что образ сложноорганизованного социокультурного вакуума, уже использовавшийся в кон­тексте психологии В.А.Лефевром, довольно точно описы­вает ситуацию человеческого развития. Человек может находиться в культуре и оставаться вне ее. Может быть таким же пустым местом, как для него культура, смотреть на нее невидящими глазами, проходить сквозь нее, как сквозь пустоту, не "запачкавшись" и не оставив на ней своих следов. Последнее, может быть, не самый худший вариант обращения с культурой. Это и означает — быть в культуре, как в вакууме. Вакуум может ожить, опред-метиться лишь благодаря человеческому усилию, в том числе не всегда очевидному: "Это ведь действие — пус­товать," — сказала М.Цветаева. Далеко не каждому дано светить в пустоте и в темноте как Б.Пастернаку, писав­шему в цикле стихов, который, кстати, называется "Вто­рое рождение":

Перегородок тонкоребрость Пройду насквозь, пройду, как свет. Пройду, как образ входит в образ И как предмет сечет предмет.

"Образ входит в образ" — это замечательная иллю­страция внутренней деятельности и ее плодотворности. Кстати, именно так Б.Пастернак определял культуру, назы­вая ее плодотворным существованием.

Представление о культуре как о вакууме, несмотря на его эпатирующий характер, не противоречит понима­нию культуры М.М.Бахтиным:

"Не должно, однако, представлять себе область культуры как некоторое пространственное целое, имеющее границы, но имеющее и внутреннюю тер­риторию. Внутренней территории у культурной области нет. Она вся расположена на границах, границы проходят всюду через каждый момент ее, систематическое единство культуры уходит в атомы культурной жизни, как солнце отражается в каждой капле ее. Каждый культурный атом суще­ственно живет на границах: в этом ее серьезность и значительность; отвлеченный от границ, он теряет почву, становится пустым, заносчивым и умирает" [87, с.266].

Положение о пограничности культуры интерпрети­руется весьма различно. Например, культуру "размеша­ют" на границе природного и социального, индивидуаль­ного и надиндивидуального. В.Л.Рабинович интерпрети­рует это положение как край, предел, пограничье, взы­вающий к преодолению самого себя. В.П.Зинченко сде­лана попытка локализовать культуру на границах мате­риального и духовного.

Пожалуй, наиболее интересный вариант интерпре­тации утверждения о пограничности культуры — это размещение культуры на границе жизни и смерти:

"В основе человеческой культуры лежит тенденция к преодолению смерти, в частности, в накоплении, в сохранении, в переработке сведений о прошлом. В XX веке эта тенденция особенно обостряется благодаря теоретической и практической поста­новке проблем, касающихся временных границ ци­вилизации, локальной и общечеловеческой... В какой-то мере вся человеческая культура до сих пор остается протестом против смерти и разруше­ния, против увеличивающегося беспорядка или уве­личивающегося единообразия — энтропии" [88, с.148-149].

С такой трактовкой культуры соглашается и извест­ный исследователь Ф.М.Достоевского Ю.Ф.Карякин. Он уточняет, что культура не только остается, а во все большей мере становится протестом, а именно, во все большей мере сознает себя единственной жизнеспаси-тельной силой.

Подобные амбиции культуре все же не свойственны. Важно не столько осознание культурой своей мессиан­ской роли, сколько осознание и признание человечест­вом роли культуры в выживании и сохранении себя как вида, который, по недоразумению, называется homo sa­piens:

Это ты — тростник-то мыслящий? Биллиардный кий!

М.Цветаева

Такое, видимо, произойдет не скоро. Сегодня еще мало оснований даже для иллюзий по этому поводу,

поскольку человечество слушает голоса культуры и голо­са Разума вполуха. Правда, Ю.Ф.Карякин приводит заме­чательную и утешительную мысль Ф.М.Достоевского:

"Бытие только тогда и есть, когда ему грозит небытие. Бытие только тогда и начинает быть, когда ему грозит небытие" [89, с.6 —7].

Угроза небытия и антропологической катастрофы налицо. Возможно, их наличие ускорит пробуждение сознания человечества, разумеется, с помощью той же культуры. С точки зрения развиваемых в настоящем тексте представлений о развитии человека, культура — это медленно и путем невероятных усилий создаваемый человечеством функциональный орган, назначение кото­рого состоит в проникновении внутрь себя самого. Бла­годаря этим усилиям, самосознание культуры постепенно становится самосознанием человечества, что способству­ет преодолению имморального произвола субъекта, его темной и бессознательной воли. Например, в России воля всегда мешает покою.

Конечно, культуру не следует идеализировать. За­трудняясь в поисках смысла и истины мироздания, она нередко конструирует и навязывает социуму утопичес­кие и трагические варианты его переустройства. "Жизнь подло подражает художественному вымыслу",— заметил В.В.Набоков. Но... у нас нет другой, лучшей культуры. Смиримся с тем, что ей, как и человеку, свойственно ошибаться.

Как бы то ни было, культура плодотворит, произво­дит идеальные (и реальные) формы и оплодотворяет человеческое развитие. Вернемся к вопросу о том, каков механизм этого оплодотворения, результатом которого может стать плодотворное существование человека. На­личие культуры есть условие развития, а мое плодотвор­ное существование есть условие проникновения, вхож­дения в культуру. Попытаемся разомкнуть этот круг.

В одной из лекций Л.С.Выготский, рассматривая специфические особенности психического развития и сравнивая его с другими типами развития (эмбриональ­ного, геологического, исторического и т.п.), говорил:

"Можно ли себе представить... что, когда самый первобытный человек только-только появился на Земле, одновременно с этой начальной формой существовала высшая, конечная форма — «человек будущего» и чтобы та идеальная форма как-то непосредственно влияла на первые шаги, которые делал первобытный человек? Невозможно это себе представить... Ни в одном из известных нам типов развития никогда дело не происходило так, чтобы в момент, когда складывается начальная форма... уже имела место высшая, идеальная, появляющаяся в конце развития и чтобы она непосредственно взаимодействовала с первыми шагами, которые делает ребенок по пути развития этой начальной, или первичной, формы. В этом заключается вели­чайшее своеобразие детского развития... Это, сле­довательно, означает, что среда выступает, в развитии ребенка, в смысле развития его личности и ее специфических человеческих свойств, в роли источника развития, то есть среда играет здесь роль не обстановки, а источника развития"

В свете приведенных рассуждений важнейшая функция культуры состоит в создании идеальных (в прямом и переносном смысле слова) форм. В последних представлена зона ближайшего и более отдаленного — в пределе бесконечного развития человека.

Это относится и к сознанию, к психическим интен-циональным процессам, вообще к субъективности, пони­маемой в широком смысле слова. Все они представляют собой не только качества личные, но и родовые, сверх­личные, являющиеся источником первых.

Мысль о наличии идеальной формы в начале разви­тия не нова. Эд.Шпрангер утверждал, что соотношение действительной и идеальной структур, реальной и иде­альной формы не только определяет понятие развития, но и выступает в качестве его движущей силы. Конечно, существуют и более ранние источники: "В начале было Слово..."; "Логос прежде был, нежеле стать земле" и т.д.

Речь должна идти не об оригинальности понятия "идеальной формы", а о реальных функциях ее в разви­тии. Это вопрос не праздный, так как приписывание культуре, идеальной форме, среде функций источника или движущей силы развития, вынуждает культуру, по­мимо ее воли, быть агрессивной, оставляет неясной роль в развитии самого развивающегося субъекта. А он не только не пассивен, но в конце концов сам становится источником и движущей силой развития культуры, циви­лизации, порождения новых идеальных форм, переос­мысления старых. К несчастью, он иногда слишком энер­гично вносит вклад в изменение окружающей среды, в том числе и культуры, используя ее возможности и пренебрегая ограничениями. Для дальнейшего полезно привести соображения об отношении организма и среды, принадлежащие О.Мандельштаму:

"Никто, даже отъявленные механисты, не рас­сматривают рост организма как результат измен­чивости внешней среды. Это было бы уж чересчур большой наглостью. Среда лишь приглашает орга­низм к росту. Ее функции выражаются в известной благосклонности, которая постепенно и непрерыв­но погашается суровостью, связывающей живое тело и награждающей его смертью.

Итак, организм для среды есть вероятность, же- лаемость и ожидаемость. Среда для организма — приглащающая сила. Не столько оболочка, сколько вызов" [79, с. 122].

Если принять этот взгляд, то отношения организма и среды, человека и культуры (идеальной формы) следует признать взаимно активными, коммуникативными, диа­логическими. Диалог может быть дружественным, напря­женным, конфликтным, он может переходить и в агрес­сию. А.А.Ухтомский не возражал даже против дрессуры человечества, лишь бы она была исполнена благоволения к нему.

Человек может принять вызов со стороны культуры или остаться равнодушным. Культура также может при­гласить, а может оттолкнуть или не заметить. Другими словами, между идеальной и реальной формами сущест­вует разность потенциалов, что и порождает движущие силы развития. Таким образом, они находятся не в куль­туре и не в индивиде, а между ними, в их взаимоотноше-

ниях. Что касается потенциала культуры, то хотя он огромен и едва ли измерим, но в принципе он известен и понятен. Что же касается собственного потенциала человека, то природа его, равно как и его количественные характеристики остаются таинственными, загадочными. М.Цветаева писала о безмерности человека, живущего в мире мер, а по словам О.Мандельштама, "нам союзно лишь то, что избыточно". Парадокс состоит в том, что благодаря безмерности, благодаря "избытку внутреннего пространства" человек только и может стать "мерой всех вещей". Можно с уверенностью утверждать, что его возможности должны быть соизмеримы с потенциалом культуры, а, порой, в каких-то сферах и превосходить его. Известно, что слух младенца открыт к восприятию и усвоению фонем любого из более чем семи тысяч языков, существующих на Земле. Правда, спустя месяцы, "створ­ки" закрываются за счет развития фенематического слуха к родному языку. Известно также, что младенцы-близнецы, оказывающиеся в ситуации коммуникативной депривации создают лишь им самим понятный язык. Потом перед исследователями встает задача его расшиф­ровки, подобная задаче расшифровки языка дельфинов. Не углубляясь в традиционные и безрезультатные споры о природе, измеримости, норме индивидуального потенциала развития, дадим его поэтический образ:

И много прежде, чем я смел родиться

Я буквой был, был виноградной строчкой,

Я книгой был, которая вам снится.

О. Мандельштам

Это тройное "был" в мыслящих устах поэта и есть необходимое условие не только врастания в идеальную форму, но и залог возможного перерастания ее. О.Ман­дельштаму принадлежат образы: "Гамлет, мыслящий пуг­ливыми шагами"; "умирающее тело и мыслящий бес­смертный рот"; "зрячих пальцев стыд" и т.д. Они, конеч­но, метафоричны, но не более, чем образ "мыслящего мозга". Метафоры поэта близки психологической теории деятельности.

После этих пояснений обратимся к схеме "Онтоло­гический и феноменологический план развития", пред­ставленный на рис. 9-7. Для ее построения совершена элементарная процедура. Вертикаль развития, изобра­женная на рис. 9-5, сохранена в своем первоначальном виде и названа реальной формой. Рядом с ней изображе­на эта же вертикаль, но повернутая на 180 градусов и совмещенная с первой. Она названа идеальной формой. Совмещение реальной и идеальной форм иллюстрирует и расшифровывает мысль Л.С.Выготского о непосред­ственном взаимодействии первых шаговшо пути разви­тия ребенка с высшей, идеальной формой.

Конечно, в жизни не всегда и не все так счастливо складывается, как изображено на схеме. Здесь вступает в силу Его Величество Случай, в том числе и случайность рождения. В действительности идеальная форма, взаимо­действующая с первыми шагами ребенка по пути разви­тия, может быть весьма далекой от идеала. Может ока­заться недостаточным и потенциал ребенка для достиже­ния высоких ступеней развития.

 

Ситуацию развития, конечно, определяют не только конкретные обстоятельства рождения, ближайшего окру­жения, но и социальные обстоятельства.

Носителями идеальной формы являются реальные люди, язык, мир значений, символов и т.д., которые предсуществуют индивидуальному развитию. Богатство идеальной формы — это источник поливариантности ин­дивидуального развития. Идеальная форма потенциально настолько богата, что она обеспечивает возможность практически любой реализации человеческого потенциа­ла, конечно, если человек найдет себя в том или ином материале или в "материи" идеальной формы. Идеальная форма или культура — это приглашающая сила. Она существует, приглашает к развитию, но не навязывает себя. Другое дело, что носители идеальной формы могут ограничивать развитие индивида, препятствовать реали­зации потенциала человеческого развития, направлять

его в нужное русло, формировать человека с заданными свойствами, вплоть до зомби.

А потенциал индивидуального развития действитель­но бесконечен. Во всяком случае, он не только позволяет подняться до вершин идеальной формы, но и превзойти их, так как производство культуры всегда индивидуально. Другое дело, что произведения индивидуального творче­ства могут приобретать надиндивидуальный или даже вневременной характер. Такие произведения входят сразу или со временем в тело, в плоть идеальной формы.

Вернемся к рис. 9-7. При небольшом воображении в нем можно увидеть сходство с двойной спиралью гене­тического кода. Таким образом, представленное взаимо­действие реальной и идеальной форм можно рассматри­вать как своего рода Геном культурного и духовного развития человека.

В правдоподобности этой схемы убеждает то, что в ее центре оказались сознание, символ и деятельность, то есть главные черты человеческого бытия.

Разумеется, на рис. 9-7, как и на рис. 9-5, показан не реальный, а возможный путь развития, который имеет огромное число вариантов. На рис. 9-8 представлен один из таких путей, когда индивид проходит в своем развитии не через все ступени, т.е. не использует возможности, заключенные в идеальной форме.

Вообще, наиболее существенным является принци­пиальное построение схемы развития, а не ее концепту­альное наполнение. Ведь в психологии не только все слова заняты, но и за каждым словом стоит целое поле значений и смыслов. Прочтение каждого понятия в схеме облегчается контекстом. Понятия, представленные на схеме, взаимно ограничивают произвольность в их ин­терпретации.

Схему следует воспринимать как "интеллигибельную материю", т.е. как некоторое наглядное пространство, облегчающее обсуждение проблемы развития человека.

Ко всем приведенным выше схемам вполне можно относиться как к гипертексту и даже как к метагипер-тексту, менять их концептуальное наполнение, связи между элементами, общую композицию. Можно и кон­струировать заново. Важно лишь одно — сохранение духовной вертикали. Пример, воплощенный в образах,— "Древо Жизни" Эрнста Неизвестного.

 

ФАКТОГРАФИЧЕСКИЕ ПРИЛОЖЕНИЯ