Гетевское понятие пространства.

Поскольку только при условии полного совпадения нашего мировоззрения с гетевским воззрением на пространство возможно полное понимание его физических работ, мы разовьем здесь это воззрение. Кто хочет прийти к этому воззрению, тот должен из предыдущих рассуждений согласиться со следующими положениями:

1. Вещи, которые в опыте даны нам как отдельные, находятся между собой во внутренней связи. Они в действительности находятся в единой мировой связи. В нас живет единый общий принцип.

2. Когда наш дух подступает к вещам и стремится разрозненное охватить единой духовной связью, то понятийное единство, которое он устанавливает, не навязывается им внешне, но извлечено из внутреннего существа самой природы. Человеческое познание — это не вне вещей разыгрывающийся, исходящий из голого субъективного произвола, процесс, но то, что в нашем духе выступает как закон природы, что изживается в нашей душе, это сердечный пульс самого мироздания.

Для наших целей мы рассмотрим самые внешние отношения, которые наш дух устанавливает между опытными объектами. Мы рассмотрим простейший случай, когда опыт побуждает нас к духовной работе. Пусть нам будут даны два простейших элемента мира явлений. Чтобы не усложнять наши исследования, возьмем наипростейшее, например, две светящиеся точки. Отвлечемся от того, что в каждой из этих светящихся точек мы, возможно, имеем нечто сложное. Отвлечемся также от качеств конкретных элементов чувственного мира и примем к рассмотрению только то обстоятельство, что мы имеем перед собой два разделенных, т. е. являющихся для чувств разделенными, элемента. Два фактора, каждый из которых может произвести впечатление на наши чувства — это все, что является нашей предпосылкой. Далее условимся, что бытие одного из этих факторов не исключает бытие другого. Один и тот же орган восприятия может воспринять оба.

А именно, если мы примем, что бытие одного элемента каким-нибудь образом зависит от бытия другого, то перед нами будет другая проблема, отличная от той, которую мы собираемся обсуждать в этом разделе. Если бытие А таково, что оно исключает бытие В, но оба эти существа связаны между собой, тогда А и В находятся во временном отношении. Ибо зависимость В от А обусловливает (если одновременно условиться, что бытие В исключает бытие А), что последнее предшествует первому. Но это уже другая проблема.

Для нашей же цели мы такие отношения рассматривать не будем. Условимся, что вещи, с которыми мы имеем дело, с точки зрения их бытия, не исключают друг друга, а /сосуществуют, т. е./ являются самостоятельными, совместными существами. Если мы отвлечемся от всех отношений, обусловленных их внутренней природой, то останется только то, что я могу переходить от одного к другому. Я могу от одного элемента опыта перейти к другому. Никто не усомнится, что такое отношение между вещами может быть установлено, не вдаваясь в их свойства, в само их существо. Тому, кто спросит, какой переход можно найти от одной вещи к другой, причем обе эти вещи при этом остаются совершенно неизмененными, безусловно можно дать ответ: пространство. Всякие другие отношения должны опираться на качественные различия рассматриваемых предметов. Только пространство указывает ни на что иное, как на то, что вещи обособлены. Когда я говорю: А вверху, В внизу, то мне совершенно безразлично, чем являются А и В. Я не связываю с ними никакого иного представления, кроме того, что они суть разделенные факторы доступного моим чувствам мира. Чего хочет наш дух, подступающий к опыту? Он хочет преодолеть обособленность, он хочет показать, что в отдельном видна сила целого. При пространственном созерцании он хочет преодолеть только обособленность как таковую. Он хочет установить самые общие отношения. То, что А и В не представляют каждый сам по себе отдельного мира, но принадлежат одной общности, об этом говорит пространственное созерцание. Это смысл рядоположенности. Если бы каждая вещь была существом для себя, то не было бы никакой рядоположенности. Я бы тогда не смог установить вообще никакого отношения между существами.

Рассмотрим дальше, что следует из этого установления внешнего отношения между двумя отдельными элементами. Два элемента я могу мыслить находящимися в таком отношении только одним способом. Я мыслю А наряду с В. То же самое могу я сделать с двумя другими элементами чувственного мира, с С и D. Теперь я хочу отвлечься от элементов А, В, С и D и сравнить между собой эти два конкретных отношения. Ясно, что эти две сущности я могу так же привести в отношения друг с другом, как я делаю это с А и В. То, отношение чего друг к другу я рассматриваю, это конкретные отношения. Я могу назвать их «a» и «b». Если я продвинусь еще на шаг дальше, то я могу теперь рассматривать отношение «a» к «b». Но здесь я уже теряю всякое особенное. Когда я рассматриваю «а», я уже не нахожу более особенных А и В, относящихся друг к другу, так же как и при «b». В обоих я нахожу ничто иное как то, что вообще может относиться друг к другу. Это определение совершенно одинаково как для «а», так и для «b». То, что мне позволяет еще различать «а» и «b», это то, что они указывают на А, В, С и D. Если я удалю этот остаток особенности и буду иметь только отношение «а» и «b», т. е., то обстоятельство, что они вообще могут относиться друг к другу, тогда я приду к совершенно общему для пространственных отношений, которые я взял за исходную точку. Дальше я уже идти не могу. Я достиг того, к чему стремился: само пространство стоит пред моею душой.

В этом лежит тайна трех измерений. То, что мы сейчас проделали с пространственным представлением, это всего лишь специальный случай всегда нами применяемого метода, когда мы созерцательно подходим к вещам. Мы ставим конкретные объекты под общую точку зрения. Тем самым мы получаем понятия об отдельных вещах. Эти понятия мы снова рассматриваем с той же точки зрения, так что имеем уже понятие о понятиях; когда мы уже связываем эти последние, тогда они сплавляются в то идеальное единство, которое уже имеет дело ни с чем иным, как только с самим собой, взятым с определенной точки зрения. Приведем один особенный пример. Я знаю двух людей, А и В. Я рассматриваю их с точки зрения дружбы. В этом случае я получаю определенное понятие «а» о дружбе обоих этих людей. Я рассматриваю двух других людей, С и D, с той же точки зрения. Я получаю другое понятие «в» об этой дружбе. Теперь я могу пойти дальше и найти отношение между собой обоих этих понятий дружбы. То, что остается, когда я отвлекся от всего полученного мной конкретного, это понятие дружбы вообще. Я могу еще его углубить, если я рассмотрю с той же точки зрения людей Е и F, а также G и H. В этом, как и во многих других случаях, сохраняется понятие дружбы вообще. Но все эти понятия по существу идентичны друг другу, и если я рассматриваю их с одной и той же точки зрения, то оказывается, что я нашел единство. Я снова вернулся к тому, с чего начал.

Итак, пространство — это воззрение на вещи, способ, которым наш дух собирает их в единство. Три измерения играют при этом следующую роль. Первое измерение устанавливает отношение между двумя чувственными восприятиями, т. е., оно суть конкретное представление. Второе измерение соотносит два конкретных представления друг с другом и переходит поэтому в область абстракции. И, наконец, третье измерение устанавливает еще идеальное единство между абстракциями. Поэтому неправильно три измерения считать совершенно равноценными. Какое из измерений будет первым, естественно, зависит от воспринятых элементов. Но тогда другое получит уже совершенно определенное, отличное от первого, значение. Кант совершенно ошибочно считал, что пространство постигается как тотум, тогда как на самом деле оно является понятийно в себе определенным существом.

До сих пор мы говорили о пространстве как об отношении. Но теперь спросим: существует ли только это отношение рядоположенности? Или существует абсолютная определенность места для всякой вещи? Этот вопрос совершенно не затронут вышеприведенными рассуждениями. Но исследуем, существует ли такое отношение местоположений, такое определенное «здесь»? Но это будет ничто иное, как если я укажу на такой объект, который будет непосредственно соседствовать с данным. «Здесь» означает соседство с выбранным мною объектом. Но, тем самым, и абсолютное задание места приводит к пространственному отношению. Тем самым, предпринятое исследование закончено.

Теперь зададим совершенно определенный вопрос: что же такое, в свете предшествующих исследований, пространство? Ничто иное, как свойственная вещам необходимость преодолевать свою обособленность совершенно внешним образом, безотносительно к их собственному существу, способ объединить их в чисто внешнее единство. Т. е., пространство — это способ постигать мир как единство. Пространство — это идея, а не созерцание, как это казалось Канту.