Религиозный символ

Образ вождя и в Германии, и в СССР (даже при антирелигиозной пропаганде в последнем) выполнял роль религиозного символа с такими атрибутами, как вездесущность, бессмертие и совершенство высшего существа.

Иллюзию вездесущности создавали бесчисленные изображения вождя, присутствие его имени в названиях улиц, городов, заводов, институтов. Все это отра­жало стремление «обессмертить», продлить во времени функцию, выполнявшуюся им (интеграции, соци­ализации новых поколений), а также стремление обес­печить преемственность власти. В этом смысле умер­ший вождь продолжает и после смерти играть эту роль.

В последний год Первой мировой войны, в дни по­ражений Германии, там выпускали открытки, изобра­жавшие Бисмарка, воскресшего, чтобы защитить Гер­манию. Мавзолей Бисмарка в Фридрихсруэ не только в первое время после его смерти, но и в 20-е годы был местом паломничества и националистических демон­страций. Перед ним проходили марши и парады моло­дежной организации «Бисмарк-Югенд». Гитлер пришел к саркофагу Бисмарка 14 февраля 1939 года, чтобы под­черкнуть преемственность власти.

Наиболее ярко идея бессмертия вождя нашла свое отражение в сохранении тела Ленина после смерти и выставлении его в Мавзолее. Если для партийной вер­хушки это было обусловлено политическими интере­сами — легитимизацией наследников, демонстрацией верности вождю, то массовым сознанием такой атри­бут воспринимался как религиозный символ. В бывшем Центральном партийном архиве хранятся девять част­ных и коллективных писем с предложениями о сохра­нении тела любимого вождя. В свою очередь, сохране­ние забальзамированного тела Ленина давало повод к возникновению тогда в фольклоре мотива о его вос­крешении. В середине 20-х годов по Москве ходила ле­генда, что по ночам по Кремлю ходит призрак Ленина. В Вятской губернии была записана сказка о том, что Ленин решил представиться мертвым, чтобы посмот­реть, как без него пойдут дела, и по ночам приходит на завод, в деревню, в Кремль, чтобы проверить. В дан­ном сюжете заслуживает внимания представление о Ленине как о высшем судии, единственном, кто име­ет право судить о праведности нового мира. То же от­ношение мы можем усмотреть в фактах уже 80-х годов, когда люди, доведенные до отчаяния своим бесправи­ем, не найдя нигде защиты, оставляли письма «Ильи­чу» со своими жалобами на парапете у стеклянного гроба в Мавзолее, считая его последней инстанцией в поисках правды.

Итак, образ лидера, олицетворяющего ценности той или иной общественной религии, играет роль религи­озного символа, высшего существа, совершенного, вез­десущего, бессмертного, что находит свое отражение и в языке, и в стереотипах поведения людей, и в ри­туалах.

Так воспринимали это и обыкновенные люди. В част­ном письме из Ленинграда в Англию в 1925 году гово­рилось: «Теперь здесь новая религия, так называемый Ленинизм. Повсюду видишь портреты этого человека, как в старое время иконы».

Место образа Ленина внутри иерархии коллектив­ных представлений было зримо обозначено в интерье­ре крестьянской избы. Начиная с 1920-х годов и даже в годы Великой Отечественной войны в крестьянских избах фотопортрет Ленина нередко помещали в крас­ном углу, рядом с иконами.

Сводки о настроениях в Третьем рейхе также сооб­щали о сооружении домашних алтарей с фотографией Гитлера на месте дароносицы.

Журнал «Das Freie Wort» наставлял: «Нежная рука и сердце должны предлагать ему (портрету фюрера) ма­ленькие дары каждый день — цветы или растения». Это что касается зрительных знаков.

Вездесущность вождя подчеркивалась и лозунгами. Например, после смерти Ленина в 1924 году: «Ленин молчит, но мы, рабочие, слышим его голос внутри нас». Еще в 1918 году в Петрограде о живом вожде гово­рилось: «Во многих из нас незаметно для нас есть ма­ленькая частица от великих трудов товарища Ленина, от его неустанной работы». Аналогичный мотив боже­ственной вездесущности звучал в словах Г. Фихте о Бисмарке: «Бисмарк — это Германия... Из него мы выш-1и, через него мы стали, что-то от его жизни, от его силы живет в каждом истинном немце».

В 1932 году очевидцы подчеркивали, что впечатае­те вездесущности фюрера создавали его предвыбор­ные полеты, разрекламированные под лозунгом «Фюрер над Германией». Пользуясь самолетом, за шесть Дней Гитлер смог выступить на массовых митингах в 20 городах. В четырех вылетах между апрелем и ноябрем1932 года Гитлер выступил на 148 митингах, его увиде­ли лично и услышали миллионы немцев. Трудно пере­оценить значение личного контакта участников этих митинга с фюрером, спустившимся с небес, особенно в то время, когда это было в новинку.

Помимо визуального ряда значение лидера как религи­озного образа находило отражение в лексике. Бесчислен­ные официальные и частные документы свидетельству­ют об употреблении религиозных терминов в отношении, например, Ленина. Уже в 1918 году Зиновьев, близкий со­ратник Ленина, называл его «апостолом социалистиче­ской революции», а его книгу «Что делать?» сравнивал с Евангелием. Плеханов еще в 1903 году считал эту книгу «катехизисом» для наших практиков». В 1923 году Троц­кий писал: «Маркс — пророк со скрижалями, а Ленин — величайший выполнитель заветов».

Видение мира в религиозных символах, как арены борьбы божественных сил порядка и сатанинских сил хаоса, было характерно и для тех членов общества, которые не принимали официальной системы ценно­стей. В их глазах образ Ленина приобретал если не божественные, то демонические черты. Оппоненты из самых различных слоев общества называли его анти­христом, дьяволом. Вот лишь одно из многочисленных аналогичных высказываний в частных письмах, вскры­тых цензурой (март, 1924): «У нас отреклись от Бога истинного и признали себе Богом черта, кровопийцу людоеда Ленина и Троцкого». В процессе развенчания культа Ленина проявились те же стереотипы. Многие ораторы на митинге 1990 года, требовавшие переиме­новать Ленинград, называли Ленина сатаной.

Религиозный пафос был характерен и для языка Третьего рейха. Рядовой нацист в интервью американ­скому социологу Т. Абелю в 1934 году говорил: «Моя вера в том, что наш вождь, Адольф Гитлер, дан судьбой немецкой нации как наш спаситель, несущий свет в темноту». Другой рассказывал о впечатлении от митин­га: «Его слова подействовали на меня, как обращение пророка». Гамбургская учительница писала об одном из митингов: «Какое множество людей взирали на него, ощущая веру в него как в своего защитника и помощника, своего спасителя, своего избавителя от невыноси­мых невзгод; на того, кто спасает прусского принца, ученого, священника, фермера, рабочего, безработно­го, который объединяет их, разрозненных, в единую нацию».

Сторонники Гитлера часто сравнивали фюрера с Иисусом Христом, считали его спасителем нации. И сам Гитлер говорил, что довершит дело, которое начал Христос. Речи его были пронизаны религиозной сим­воликой. Иногда он их заканчивал словом «аминь». Свою речь 1 мая 1933 года, в Национальный день тру­да, он завершил прямым обращением к Богу: «Гос­подь, ты видишь, мы преобразились. Немецкий народ более не народ без чести, опозоренный, разрываемый на части, малодушный, слабый в своей вере. Нет, Господи, немецкий народ снова силен в своей вере, в своей целеустремленности, в своей готовности к жертве. Господь, мы не оставили тебя. Благослови же нашу борьбу за свободу, наш народ и отечество». Та­ким образом, он выступал как прямой посредник между народом и Богом.

В целом религиозный аспект был очень важным ком­понентом в мифе о Гитлере. Участники массовых ми­тингов в присутствии фюрера отмечали, что их атмос­фера была ближе к атмосфере богослужений, нежели политического собрания. В своем дневнике за 1945 год Геббельс помечал: «Когда говорит Фюрер — это как религиозная служба».

В 1935 году простые бедные немцы воспринимали социальную помощь как личное благодеяние именно Гитлера. Районный нацистский руководитель расска­зывал о благодарности одной женщины: «Мы были коммунистами. Но когда ты четыре года остаешься безработным, ты становишься радикалом. Уже два года мой муж работает в Тогинге. Посмотрите, теперь фотография фюрера висит в нашей когда-то коммунистической лачуге, и под этой фотографией я научила свою девочку молитве «Отче наш». Я, которая рассталась с церковью в 1932 году. Каждый день моя дочка «носит «Отче наш» перед фюрером, потому что он дает нам насущный кусок хлеба».

Доклады Социалистической партии Германии, пре­бывавшей в изгнании, сообщали о том, что в 1933 году дом в Оберзалцберге, где жил Гитлер, стал местом паломничества, кусочки ограды у него часто забирают как реликвии, а одна женщина собрала землю со сле­дом ноги Гитлера. Свидетельства о религиозном значе­нии фигур вождей — Ленина, Сталина, Гитлера — бес­численны.

Мотив вечности, бессмертия присущ любому куль­ту. Статус высшего существа предполагает его неподв­ластность времени. Идеальный образ несовместим с бо­лезнями, присущими простым смертным. Отсюда и атмосфера секретности вокруг болезни Ленина, зату­шевывание художниками парализованной левой руки Сталина, тайна его болезни и последних дней.