ДВОЙСТВЕННЫЙ ХАРАКТЕР ФИЛОСОФСКОГО ЗНАНИЯ

 

1. Философия как рационально-теоретическое сознание

 

Кратко проследив пути развития европейской метафизики¹, мы постарались показать, что главной целью философии всегда являлось целост­ное осмысление мира и человека, где спекулятивная и натурфилософская на­правленность на поиск первооснов бытия, задающих прочные основания наукам и социальному существованию человека, неотделима от исканий смысла жизни отдельным человеком. В конечном счете даже самые умозрительные и сложные философские системы типа гегелевской всегда стремятся дать ответы на ключевые мировоззренческие вопросы типа кантовских «что я должен делать?» и «на что я могу надеяться?». Отсюда важнейшей особенностью философии выступает двой­ственность ее предмета.

Философия находится вне крайностей узкого предметного познания науки и религиозной веры, выступая своеобразным интегративным образованием, в кото­ром органично сочетаются рационально-теоретические и ценностно-мировоззрен­ческие компоненты. Она опирается на все формы сознания от науки до религии, от обыденного до развитого теоретического мышления, когда осуществляет свои обобщения, когда дает универсальную картину бытия. Однако со второй половины XIX века связь философии с наукой становится особенно тесной и неоднозначной, порождая крайние позиции в трактовке их взаимоотношений, что было видно уже на примере гегелевской философии. Поэтому необходим обстоятельный анализ этой темы. Что касается взаимосвязей между философией и религией, то мы уде­лим этому внимание в рамках следующей лекции.

Ясно, что связи между наукой и философией фундаментальны, а многие крупнейшие философы были одновременно и выдающимися учеными. Достаточ­но будет вспомнить имена Пифагора и Фалеса, Декарта и Лейбница, Флоренского и Рассела. Науку и философию роднит то, что они являются сферами рациональ­ной и доказательной духовной деятельности, ориентированными на достижение истины, которая в ее классическом понимании есть «форма согласования мысли с действительностью». Однако между ними есть по меньшей мере два серьезных различия, которые сразу бросаются в глаза.

Первое различие состоит в том, что любая наука имеет дело с фиксированной предметной областью и никогда не претендует на формулировку универсальных

¹ К со судьбам в конце XIX – XX веке мы еще специально обратимся на последующих страницах в раз­деле II «Онтология».

закономерностей бытия. Так, физика открывает законы физической реальности, химия – химической, психология – психологической. При этом законы физики весьма опосредствованно связаны с психической жизнью, а законы психической жизни в свою очередь не работают в сфере физических взаимодействий. Фило­софия же в отличие от науки выносит универсальные суждения и стремится открыть метафизические законы всего мирового целого. Но даже если какая-нибудь философская школа и отказывается от такой задачи (от построения универ­сальных миросхематик), она все равно должна привести универсальное обоснова­ние своего нежелания заниматься подобными проблемами.

Второе отличие науки от философии заключается в том, что наука традици­онно абстрагируется от проблемы ценностей и от вынесения ценностных сужде­ний. Она ищет истину – то, что есть в самих вещах, не желая обсуждать, хорошим или плохим является то, что она нашла, и есть ли во всем этом какой-то смысл. Иными словами, наука отвечает преимущественно на вопросы «почему?», «как?» и «откуда?», но предпочитает не задаваться метафизическими вопросами типа «за­чем?» и «для чего?».

В отличие от науки ценностная компонента знания неустранима из филосо­фии. Она, претендуя на решение вечных проблем бытия, ориентирована не только на поиск истины, как формы согласования мысли с бытием, но также на познание и утверждение ценностей как форм согласования бытия с человеческой мыслью. В самом деле, имея представления о добре, мы стараемся перестроить в соответ­ствии с ними как свое собственное поведение, так и окружающие обстоятельства жизни. Зная, что в мире есть нечто прекрасное, и сформировав систему соответ­ствующих идеальных представлений, мы творим в соответствии с ним прекрасное художественное произведение, изменяем в лучшую сторону социальную действи­тельность или устраняем безобразные вещи.

В трактовке взаимоотношений с наукой у философии есть две тупиковые крайности, своеобразные Сцилла и Харибда. Это, с одной стороны, спекулятив­ная натурфилософия как попытка строить универсальные картины мира без опо­ры на данные науки, а с другой – позитивизм,призывающий философию отка­заться от обсуждения метафизической (прежде всего ценностной) проблематики и сосредоточиться исключительно на обобщении положительных фактов науки. Прохождение между Сциллой умозрительной натурфилософии и Харибдой по­зитивизма подразумевает постоянный творческий и взаимообогащающий диалог между наукой и философией: внимание конкретных наук к универсальным фило­софским моделям и схемам объяснения и, обратно, учет философской мыслью теоретических и экспериментальных результатов, полученных в современных на­учных исследованиях.

Натурфилософскую (или космологическую) компоненту, как мы помним, из онтологии устранить невозможно в принципе, но для того чтобы она была рацио­нальной, а не спекулятивно-умозрительной, для философии наука должна высту­пать важнейшим фактором приращения объективного (пусть и предметного) зна­ния, на основании которого все время уточняется общая картина мира, происходит открытие все новых структур и форм его существования, требующее новых фило­софских обобщений. Часть понятий естественных наук, после определенной

философской переработки, может стать философскими категориями, уточнять обще­методологические подходы философии. Так, например, разработка понятий «систе­ма», «элемент», «структура» в системном подходе в биологии позволили уточнить исконно философскую проблему соотношения части и целого. Эйнштейновское понимание пространственно-временных закономерностей в значительной степени подтвердило философские представления о взаимосвязи пространства и времени. Синергетика во многом уточняет общие философские представления о соотноше­нии хаоса и порядка, их роли в процессах развития. В такой ситуации философия должна ясно осознавать естественность и правомерность все более частого выхода самих ученых на уровень глобальных натурфилософских обобщений.

Но кроме этой взаимосвязи есть еще и сущностное родство между наукой и философией. Философия, выступая как теоретическое сознание, сама стремится быть наукой и по многим параметрам действительно отвечает общенаучным кри­териям. Однако если и говорить о философии как о науке, то требуется целый ряд серьезных уточнений специфики ее предмета, метода, системы обоснования и т.д.

Если рассматривать познание в общем смысле как «деятельность по полу­чению, хранению, переработке и систематизации информации об объектах»¹, то философия, безусловно, может быть отнесена к такого рода деятельности. И по­скольку результатом познавательной деятельности является достижение некоторой совокупности знания, то философия также производит знания при всех оговорках относительно его специфичности. Однако такое определение знания слишком аб­страктно и ничего не говорит нам о степени его научности. В этом смысле совокуп­ность религиозных знаний также относится к сфере познавательной деятельности.

Гораздо более четким критерием научности выступает принцип объектив­ности. То есть полученное знание должно быть максимально отвлечено от субъек­тивных характеристик, которые привносятся в него исследователем. Наука должна описывать объект таковым, каким он есть на самом деле, а результаты объективно­го познания должны быть общезначимыми, т.е. признаваться всеми.

Отвечает ли данному критерию философия? Ответ на этот вопрос очень сложен и связан с различным пониманием объективности и его соотношения с истиной. Например, насколько верным будет критерий общезначимости? Да, без­условно, ряд научных истин ему отвечают и «2 х 2» для всех «4». Но всегда ли это осуществляется в самой науке? Конечно, нет. Долгое время все считали, что суще­ствует лишь Евклидова геометрия с ее аксиомой о непересекаемости прямых. Од­нако с развитием познания оказалось, что существует несколько геометрий (Мин-ковского, Лобачевского и т.д.).

Кроме этого, принцип объективности формулируется в каждой науке в за­висимости от ее предметной области. Но сама эта область может быть слишком узкой и описывать объективно лишь какую-то одну сторону предмета, объекта или явления. Можно ли считать такое узкое описание предмета в собственном смысле слова объективным описанием объекта как такового? Удовлетворит ли нас опреде­ление человека как, например, совокупности механических рычагов или его све­дение только к протеканию в нем биологических процессов? И, наконец, может

¹ Алексеев П.В., Панин А.В. Философия. М., 2000. С. 53.

ли сам по себе критерий объективности и общезначимости, т.е. признания всеми, иметь прямое отношение к истине? Всегда ли большинство право? И сколько мы знаем случаев (тот же пример с Лобачевским), когда к истине оказывались ближе, напротив, единицы, а не большинство.

Таким образом, можно сделать вывод, что принцип объективности весьма относителен, и в философии он тем более работает с серьезнейшими уточнения­ми. Философия исследует бытие как таковое, поэтому объективность здесь носит всеобщий характер. Однако предельность исследуемых объектов и анализируе­мых проблем не позволяет философии в каждом отдельном случае говорить о до­стижении некой абсолютной объективности, как это возможно сделать в науках. Само различие, порой противоположность, фундаментальных ходов философской мысли, как это хорошо видно из нашего предыдущего историко-теоретического обзора, – лучшее подтверждение этого тезиса.

Более того. Наука вправе отбросить (или, более мягко, на время отложить) исследование некого феномена, если в ее арсенале нет соответствующих объек­тивных методологических средств его познания. В противном случае сам феномен будет интерпретироваться и исследоваться не сам по себе, а предстанет в субъек­тивно проинтерпретированном и препарированном виде. Так, например, феномен веры может быть исследован любой наукой, но вряд ли математик достигнет здесь серьезных количественных результатов, а физик – удовлетворительного каче­ственного объяснения. Безусловно, что уже много более определенно о природе веры скажут психолог или социолог. Но целостность такого феномена может опи­сать лишь философия, которая не только сопоставит и обобщит результаты раз­личных научных способов изучения феномена веры, но и попытается проникнуть в метафизическую (предельную) сущность объекта, включая ответ на главный во­прос, до ответа, на который никогда не дойдет ни одна наука: а какова общая роль веры в человеческом бытии и познании? Может ли человек жить, не веруя? Круг подобных проблем и вызывают к жизни самостоятельную отрасль философского знания, которая называется философией религии.

И, наконец, философия как высшая форма самосознания на уровне исследо­вания предельных оснований знания может поставить под сомнение само понятие «критерий объективности» и показать, в частности, что оно подвержено сильным изменениям и что субъективный фактор в науках также полностью неустраним.

Следующий критерий, которому должно отвечать научное знание, это кри­терий рациональной обоснованности, или доказательности. Философия, без­условно, форма рационально-теоретического постижения бытия. Она является си­стемой доказательного знания и выражается в рационально-понятийной системе, даже в своих самых иррационалистических вариантах. Но одновременно фило­софия не сводит понятие рациональности только к научной рациональности и по­казывает, что черты рациональности можно обнаружить в любой форме сознания, так же, как ценностно-мировоззренческие аспекты присущи не только религии или искусству.

Философия здесь вновь выступает как метадисциплина, которая как раз и исследует сочетание данных компонентов в разных формах знания и постиже­ния бытия. Понятно, что в религии на первый план выходит момент ценности,

веры, а рациональность отходит на второй план, в науках, напротив, на первый план выходит рациональность, выраженная в форме научности, а ценностные аспекты являются вторичными. А вот в философии как раз осуществляется наи­более сбалансированный вариант такого сочетания, причем ту или иную систему ценностей философ пытается рационально обосновать (в отличие от верующего человека), а рациональные построения и доказательства сознательно развивать (в отличие от ученого), исходя из каких-то общих ценностных представлений. Знаменитый тезис Сократа «мне известно, что мне ничего не известно» носит не рационально-познавательный, а ценностно-регулятивный характер. Соотноше­ние логических и ценностно-смысловых компонентов в мышлении будет объек­том нашего особого внимания в рамках гносеологического раздела лекционного курса.

Безусловно, что философия отвечает и критерию, связанному с нацеленнос­тью на постижение сущности объекта (эссенциалистский критерий). Но и здесь имеются существенные отличия от наук. В науках познание сущности осуществ­ляется относительно «просто» – за счет сильного огрубления предмета, это всег­да «концептуально препарированная» сущность, сущность в каком-то одном отно­шении. Для философа сущность – это понимание исследуемого объекта как тако­вого, т.е. во всех его связях и опосредствованиях, хотя понятно, что абсолютного понимания сущности достичь нельзя.

Философия является формой упорядоченного, системно организованного знания, однако и здесь упорядоченность может носить как наукообразный, так и символически-поэтический характер. Известно, что осевой философский текст индийской «Бхагавадгиты» написан в стихотворной форме и является частью классического эпоса «Махабхарата»; а тексты ницшевских произведений, отли-ча-ющихся выдающимися художественными достоинствами, на самом деле довольно тщательно логически и системно выстроены.

Наконец в философии есть свои стандарты аргументации и организации фи­лософского текста. Абсурдно подходить, скажем, к гегелевскому триадическому развертыванию и обоснованию его «Энциклопедии философских наук» с тради­ционными стандартами построения научных энциклопедий. Романы Ф.М. Досто­евского являются глубоко философскими по своему содержанию, и им присуще свое художественно-философское обоснование, не укладывающееся в прокрусто­во ложе научных стандартов системности и аргументированности.

Критерий проверяемости так же часто называется в качестве основного для характеристики любой науки. Но и здесь все зависит от его трактовки. Если это чисто эмпирическая проверяемость, то вновь большая масса наук, например, исто­рия, отчасти психология, его не выполняют. К тому же то, что непроверяемо сегод­ня, может оказаться проверяемым завтра. И можно ли с этих позиций вообще го­ворить о какой-то эмпирической проверяемости философских утверждений? Они ведь по определению носят бесконечный и универсальный характер и, значит, не могут быть ни подтверждены, ни опровергнуты ни в каком возможном опыте, ко­торый всегда конечен.

Таким образом, можно сделать вывод, что, с одной стороны, философия, без­условно, подпадает под ряд научных критериев, а некоторые ее формы достаточно

близко располагаются к наукам. С другой стороны, философия подвергает крити­ческому анализу сами эти критерии, которые всегда оказываются узкими и пред­ставляют собой некоторую конвенцию научного сообщества.

Философия – это специфическая разновидность рационально-теоретическо­го познания, которая не подчиняется полностью ни одному критерию научности. Поскольку философия, в отличие от наук исследует предельные характеристики бытия и знания, то она обосновывает саму себя и выступает онтологическим, гно­сеологическим и аксиологическим основанием для всех других наук, в частности, системно и критично осмысливая сами критерии научности. В этом плане мы так­же говорим о метафизичности философского знания.

Естественно, что стремясь к полноте самообоснования, к достижению науч­ности как цели, философия никогда в принципе этой цели не достигает (хотя мно­гие философы претендуют на это). Это означало бы завершение философии как бесконечного стремления к знанию и истине. Поэтому хотя философия и стремит­ся к своеобразной научности и строгости, но никогда их не достигает.

В качестве рационального знания, стремящегося к науке, философия имеет собственную область исследования, т.е. предмет.

Сложность вычленения собственного предмета философии была связана, во-первых, с тем, что в него долгое время включались знания о самых различных сто­ронах бытия, которые позже становятся объектами специальных наук. Во-вторых, как мы уже отмечали, в философии имеется огромное количество часто прямо противоположных философских концепций, каждая из которых могла бы претен­довать на единственно правильное понимание предмета философии. Несмотря на это и вопреки этому мы используем термин «философия» относительно всех фи­лософских концепций, которые существовали ранее и существуют сейчас. Более того, достаточно четко, пусть даже на интуитивном уровне, мы можем отделить философские и нефилософские знания.

Связующим стержнем философии выступает установка на решение предель­ных (вечных) проблем человеческого бытия в мире, значимых для всех времен и народов. Особенности же трактовки этих проблем в конкретных философских си­стемах и в разные эпохи представляют собой лишь углубление (а с этим связана и абсолютизация) и разную акцентировку этих проблем, когда на первый план выхо­дят, например, когнитивные, онтологические, экзистенциальные или логические аспекты. По аналогии мы можем привести пример с наукой как таковой. Конечно, можно дать общую дефиницию науки, но столь же ясно, что на самом деле мы всегда имеем дело не с наукой вообще, а с конкретной наукой, предметная сфера которой значительно уже и специфичнее ее общего понимания.

Таким образом, предельность (метафизичность) и всеобщность проблемати­ки была характерна для всех этапов развития философии, что позволяет говорить о ее объектной стабильности. «Процесс дальнейшего развития проблематики, дифференциация и интеграция не изменяют раз найденного предмета науки, а лишь уточняют, углубляют его понимание»¹. Все изменения происходили внутри философии, уточняя и дифференцируя ее предмет.

¹ Алексеев П.В. Предмет, структура и функции диалектического материализма. М, 1978. С. 26.

Непонимание стабильности предмета философии приводило к возникновению в ее истории так называемой концепции «распочкования», характерной для пози­тивистской традиции, что и привело к формированию такой установки в трактовке предмета философии, которая связана с элиминацией ее из разряда наук или сведе­нием ее методов к методам частных наук, например, логики или математики. В силу того, что в философию изначально включались знания из тех областей бытия, ко­торые не стали предметом конкретных наук, то постепенно, с образованием такого предмета, от философии отпадали некоторые области знаний: физика, психология, социология, политология и др. Это давало повод говорить об исчезновении фило­софии вообще. В. Виндельбанд так образно описывал понимание позитивистами этого процесса: «Философия подобна королю Лиру, который раздал своим детям все свое имущество и которого вслед за тем как нищего выбросили на улицу»¹.

Однако такая трактовка процесса развития философии оказывается справед­ливой лишь в том случае, если бы объединение различных дисциплин и сфер по­знания в философии было искусственным, чисто механическим и отсутствовало бы то связующее начало, которое и позволяло иметь философии свой, пусть иног­да излишне расширенный предмет. Хотя в философию долгое время включались некоторые конкретно-научные знания о мире, даже они были в ней частью фило­софии, определенным образом преломляясь через специфику ее внутреннего со­держания. Философия не представляла собой случайного собрания знаний из всех областей действительности. Поэтому наряду с «отпадением» от философии ряда специальных дисциплин происходит как бы процесс «очищения» ее собственного предмета, который П.В. Алексеев удачно обозначил как процесс «предметного самоопределения философии».

Отход философии от мифологического сознания формирует ее вполне опреде­ленную рационально-теоретическую направленность в познании и понимании бы­тия. Философия, совпадающая, как мы помним, с метафизикой, рассматривается как высший вид теоретического знания о фундаментальных основах бытия, прин­ципах его познания и истинных ценностях, которыми может руководствоваться человек в своем поведении. Философия – это учение о всеобщем.

Чем же реально наполняется это учение о всеобщем, т.е. какова совокупность объектов и связей, которые исследует философ?

И здесь мы переходим на следующий проблемный уровень философии, свя­занный с тем, что в центре философских исследований всегда в конечном счете, явно или неявно, стоит Человек, и одна из целей философского знания – выявле­ние сущности и предназначения Человека в мире.

В этом плане философия всегда выступала как особый социокультурный фе­номен, форма которого зависела от конкретной исторической эпохи и ее автор­ского переживания мыслителем. Философия отвечала на запросы эпохи, выступая самосознанием культуры. Поэтому, уточняя данные выше определения предме­та философии, мы можем сказать, что философия исследует фундаментальные, предельные основы бытия и человеческого отношения к бытию, преломленные через историческое сознание индивида. Об этом неустранимом личностном раз-

 

¹ Виндельбанд В. Прелюдии. Философские статьи и речи. СПб., 1904. С. 16.

нообразии философии, столь же устойчивом, как ее проблемы и предмет, мы еще обстоятельно поговорим ниже.

Однако, как мы уже отмечали, данное разнообразие осуществляется в рам­ках единой проблематики и общей интенции на предельность, обоснованность и систематичность даваемых ответов. Поэтому каждая из философских концепций дополняет наше общее представление о мире, внося в него свой неповторимый штрих. Таким путем в ходе своей долгой истории философия и создает из мозаики идей и систем, философских умонастроений и переживаний общую картину мира, которая никогда не может быть дописана окончательно. Все обстоит прямо про­тивоположным образом: чем более фундаментальна и систематична философская концепция (типа аристотелевской, томистской, гегелевской или соловьевской), тем более непреодолимое желание испытывает вновь вступающее в жизнь философ­ское поколение подвергнуть ее сокрушительной критике и написать философскую картину мира как бы заново.

Однако сущность философии как формы теоретического сознания не может быть сведена только к специфике ее проблем, предмета, критериев научности и роли личностного начала в производстве знаний. Важнейшей ее стороной высту­пает метод, с помощью которого она реализует себя как форму теоретического познания. Проблема выделения общего специфического философского метода достаточно сложна.

Существует огромное количество философских концепций, которые ориенти­руются на то, что философия является формой внерационального, а в некоторых случаях даже иррационального постижения бытия. Означает ли это, что мы не мо­жем говорить о специфических принципах и приемах проведения исследования, которые характерны для философии в целом? Нам представляется, что в некото­ром смысле можно говорить об общефилософском методе, не вступая в противо­речие с тем, что каждая конкретная философская система опирается на методы, присущие именно ей. Общим для всех философских систем выступает специфиче­ское проблемное поле. Оно во многом и задает общие правила философской игры. С одной стороны, здесь можно реализовать самые различные подходы к решению философских проблем, с другой – единые границы этого поля определяют и об­щую методологию.

Философия представляет собой прежде всего систематическую и критиче­скую работу разума, размышляющего над наиболее общими проблемами бытия. Такой тип размышления получил в философской традиции название рефлексии. Отличие философской рефлексии от иного рода рассуждений связано с тем, что философ исходит не из ограниченной предметной области, границы которой пред­ставителями конкретных наук не ставятся под сомнение, а ставит вопросы, затра­гивающие сущность самой духовной деятельности и всех возможных границ, ко­торые могут быть перед ней поставлены.

Философская рефлексия – это особое понимание мира посредством его познания и переживания, когда познанные объективные закономерности преломляются сквозь призму интересов Человека, а субъективное ценност­но-эмоциональное восприятие мира подвергается рациональному – крити­ческому и систематическому – осмыслению. Это размышление над предельными

Основаниями бытия во всех его проявлениях, включая и размышление над предельными основаниями существования самого Человека, смысла его жизни. «Это поиск логических и иных (нравственных, ценностных, эмоцио­нальных и пр.) оснований и форм духовной жизни, культуры в целом»1.

Конкретное наполнение рефлексии может быть различным, что и создает богатство философских подходов к миру. «Характерными примерами специфики философской рефлексии могут служить постановка и разработка Платоном проб­лемы относительно самостоятельной и устойчивой жизни понятий, картезиан­ское радикальное сомнение, кантовская проблема априорных условий познания»². Важнейшими разновидностями философской рефлексии выступают феноменоло­гический, герменевтический и диалектический методы. Последнему иногда при­дается статус универсального философского метода, с чем в принципе можно со­гласиться, ибо не может быть недиалектической философской рефлексии, равно как и диалектики, лишенной рефлексивной компоненты. В то же время указанное методологическое разнообразие реализуется, как мы указали, в рамках относи­тельно единой философской проблематики, приводя к постоянному обогащению философской рефлексии новыми подходами к проблемам, методами их решения, способами их описания и доведения до сознания людей. Такое приращение пред­ставляет собой процесс самопознания и самосознания Человека и человеческой культуры в целом.

В качестве примера конкретного наполнения философской рефлексии можно привести: идеалистическую диалектику (у Платона, средневековых схоластов и Гегеля), материалистическую диалектику в марксизме; рациональную интуицию (у Декарта, Спинозы и Гуссерля); априорное познание и критику разума (у Канта); методы герменевтической интерпретации текстов (у Шлейермахера, Г.Г. Шпета и Гадамера).

 

2. Философия как теоретическое мировоззрение

 

Наряду с характеристиками философии, позволяющими ее соотносить с другими формами рационально-теоретического знания, и прежде все­го с наукой, существует ряд ее особенностей, которые характеризуют философию как особую форму теоретического мировоззрения. Правда, следует оговориться, что раздвоение философии на мировоззрение и теорию условно и возможно лишь в методических целях, так как главная ее особенность, как мы уже отмечали, за­ключается именно в единстве рационально-теоретических и ценностно-мировоз­зренческих сторон.

Мы уже отмечали, что предметное поле философии складывается внутри глобального взаимоотношения между Миром и Человеком, в рамках которого су­ществуют особенности, в большей мере тяготеющие к рациональному познанию мира, вектор которых направлен на построение философии как науки. Однако в

¹ Юдин Э.Г. Системный подход и принцип деятельности. М, 1978. С. 87.

² Там же.

рамках этого же взаимоотношения существует пласт проблем, которые носят в большей степени мировоззренческий характер. И в том и в другом случае миро­воззрение и теоретичность неразрывны.

Теория философии не может абстрагироваться от мировоззренческой пробле­матики, что и определяет ее личностный характер и влияет на богатство формули­руемых концепций. В свою очередь философское мировоззрение – это наиболее развитая форма теоретического мировоззрения, когда ценностно-эмоциональные особенности взаимодействия человека с миром приобретают характер рациональ­ного осмысления.

Мировоззрение (уже по этимологии самого слова) – это систематизирован­ная совокупность взглядов человека на мир и на самого себя как деятельную часть этого мира. Понятно, что такого рода совокупности могут быть весьма разнообраз­ны, поэтому выделение типов и форм мировоззрения может осуществляться по самым различным основаниям.

Традиционно выделяют пять основных форм мировоззрения,имеющих более или менее выделенную специфику: мифологическое, религиозное, художе­ственное, научное или натуралистское, и философское. Такое деление носит гене­тически-исторический характер и просто фиксирует наиболее распространенные формы мировоззрения, отражая характер их становления. Они могут сочетаться в самых разных вариантах в сознании конкретного человека.

Можно пойти по другому пути. Все перечисленные формы мировоззрения имеют нечто общее, что и позволяет их относить к мировоззрению как таковому. Этим общим выступает решение основного вопроса мировоззрения,что позво­ляет строить разные системы ценностно-мировоззренческих ориентиров.

Отправной точкой здесь выделяется обыденное мировоззрение как некото­рая предпосылка более высоких мировоззренческих типов. Это воззрение на мир, которое носит во многом случайный характер и складывается стихийно в зависи­мости от самых разнообразных параметров взаимоотношения человека с миром. Это не систематическая форма мировоззрения.

Забегая вперед, скажем, что философия, будучи формой развитого теорети­ческого мировоззрения, необходимо опирается и на эту форму. С одной стороны, это связано с тем, что в конечном счете все самые великие вопросы философии так или иначе рождаются из воззрения отдельного человека и внешне простых и элементарных вопросов, которые он задает миру и самому себе. Философия, размышляя над данными проблемами, показывает, что при внешней простоте они оказываются не столь просты для ответа, так же как затруднительными для взрос­лых людей вдруг оказываются вопросы детей по тому или иному поводу.

С другой стороны, философия не замыкается в самой себе. В конце концов философ призван именно отвечать на поставленные мировоззренческие пробле­мы. А если он отвечает, то есть и субъект, который ожидает этого ответа. В данном случае философ не может игнорировать указанных ожиданий ни по существу, ни даже по самой форме ответа. Непонятный и соответственно непонятый философ по большому счету философом не является, и проявляющая иногда форма философ­ствования «чем непонятнее, тем глубже» на самом деле представляет лишь форму философской бравады. Все утверждения о том, что мне безразлично, поймут меня

или нет, вряд ли являются действительным внутренним убеждением мыслителя, а скорее лишь признанием слабости самовыражения его философии. Поэтому фило­софские проблемы, «выйдя» из обыденного сознания, в идеале должны к нему и вернуться, причем в достаточно адекватной (что не значит примитивной) форме.

Если считать обыденное мировоззрение некой нулевой точкой отсчета, как наименее систематизированное, то по степени отдаления от него выделяются три уровня мировоззрения.

Образно-эмоциональный уровень (искусство, мифология, религия), который выражается в образах и символах, запечатляемых в музыке, живописи, архитекту­ре, религиозном культе и т.д. Это, по выражению А.Н. Чанышева, «плод души».

Уровень перехода от образа к понятию,для которого характерно смешение «слов обыденной речи и философской терминологии»¹.

Понятийно-бесстрастный уровень,который базируется на рациональных знаниях наук. «Мировоззрение третьего уровня – это «плод ума». Это мировоз­зрение компьютера. Оно выражается и в словах обыденной речи, и в формулах и схемах»². Здесь Чанышев очень тонко заметил, что данный тип мировоззрения может носить действительно научный характер, что характерно для языковых средств выражения наук. Это то, что иногда обозначают как натуралистское ми­ровоззрение. Но одновременно оно может выступать и как некая имитация, когда понятийные средства науки просто заполняют обыденный язык. В последнем слу­чае это все то же обыденное мировоззрение, лишь «переодетое» в научные поня­тия и схемы.

Другое основание для деления – это решение основного вопроса мировоз­зрения,т.е. вопроса о взаимоотношении Человека и Мира, «Мы» и Мироздания, «Я» и Вселенной и т.п. Это те формы мировоззрения, в основании которых ле­жит то или иное решение вопроса о взаимоотношении «объекта мировоззрения» (мир) и «субъекта мировоззрения» (индивид, человек). В этом смысле «мировоз­зрение – не простая совокупность знаний о мире в целом и не простая сумма наук. Мировоззрение может состоять и из совокупности заблуждений»³. Более того, субъект как носитель мировоззрения может совмещать в своем сознании не­сколько типов и видов мировоззрения, например, религиозное и натуралистское, философское и религиозное, смесь «знаний и заблуждений. Вопрос здесь, таким образом, заключается, в отличие от науки, не в отношении к истине, а цель – не в достижении истины, а в «соотношении внечеловеческого мироздания и такой ак­тивной, целеполагающей, разумной силы, как люди, вопрос о соотношении «Оно» (мироздание) и «Мы» (люди)»⁴.

Исходя из решения этого основного вопроса, можно выделить два типа ми­ровоззрения.

Антропоморфно-социоморфное мировоззрение,когда мир объясняется пу­тем перенесения на него форм человеческого общения и психических свойств ин­дивида.

¹ Чанышев А.Н. Философия древнего мира. М., 1999. С. 9.

² Там же.

³ Там же. С. 7.

⁴ Там же. С. 8.

Натуралистско-редукционистское мировоззрение,когда «люди осознают себя и общество, перенося на себя и общество законы природы, мироздания как такового»¹.

Если соотнести уровни мировоззрения и два выделенных типа, то можно вы­делить виды мировоззрения в зависимости от вариантов их сочетания.

В первом,т.е. образно-эмоциональном уровне мировоззрения, можно выде­лить основные и производные типы мировоззрения.

Основные – это варианты художественного мировоззрения, выражаемые в системе образов. Оно подразделяется на субъективно- и объективно-художе­ственное.

Субъективно-художественное (первый уровень и первый тип), в котором «изображаемое в значительной степени подменяется производимым им субъектив­ным впечатлением и служит воспроизведению состояния человека»². Например, импрессионизм в живописи, лирика в поэзии и т.д. Это метафорически условный тип мировоззрения. На его базе возникают производные типы мировоззрения, в основе которых лежит субъективно-художественное восприятие мира. Это рели­гия и мифология.

Объективно-художественное мировоззрение реализуется как натуралист-ско-реалистическое, в котором на образно-эмоциональном уровне человек объяс­няется через окружающий его мир и природу.

Третий уровень мировоззрения – уровень наук. Внешне