Философский иррационализм

Его воплощает современная философия так называемого постмодерна, представленная преимущественно франкоязычными авторами – Делезом, Деррида, Фуко и др.

Во-первых, постмодерн отрицает наличие твердой иерархии нравственных ценностей, провозглашая их сугубую относительность и виртуальность. Более того, в культуре его как раз интересуют антиценности – всяческие патологии и аномалии, будь то феномен безумия, сексуальные извращения или культурные маргиналии. Через вроде бы безобидную ссылку на то, что подобные явления раньше незаслуженно игнорировались классической наукой и философией и гру­бо третировались ортодоксальными религиями, происходит своеобразная цен­ностная реабилитация исподнего дна человеческой души и патологических форм социального существования. Норма и аномалия здесь как бы уравниваются; более того – патология даже превозносится как нечто оригинальное и нестандартное, воплощающее дух подлинной человеческой свободы.

Во-вторых, постмодерн трактует истину как вредную и подавляющую нашу свободу метафизическую фикцию, ибо образы мира и виды знания в головах ин­дивидов неизбежно субъективны и плюралистичны. Они полностью определяются принятыми правилами языковой игры, так называемыми «структурами дискурса». Стремление же какого-либо знания (даже научного и даже логико-математическо­го) претендовать на статус истинного есть знак его тоталитарных претензий на власть и господство.

В-третьих, целью человеческого бытия провозглашается умение свободно и иронично играть в разнообразные языковые конструкции (художественные, науч­ные, оккультные, философские) в условиях абсолютного ценностного релятивиз­ма и познавательного плюрализма. В результате человеческое бытие оказывается абсолютно безосновным и лишенным глубины, текучим и событийным, а пото­му в конце концов глубоко бессмысленным. В таком фрагментарном (децентри-рованном, по выражению ряда постмодернистов) мире все в сущности становит­ся возможным – любые самые безнравственные и субъективные игрища. «Бог умер», – этот приговор Ф.Ницше европейской культуре получает в лице пост­модерна свое окончательное и наиболее неприглядное воплощение, равно как и фраза Ф.М.Достоевского, что «если Бог умер, то все дозволено».

Любопытно, что подобное иррационалистическое умонастроение вопреки якобы отсутствию метафизических допущений на самом деле основывается на трех совершенно некритически принимаемых метафизических предрассудках. Это:

а) тезис о сугубой конечности и смертности человека;

б) убежденность в том, что человек есть прежде всего «существо телесно и эмоционально желающее», а вовсе не разумное, как уверяла нас вся классическая европейская наука и философия;

в) уверенность, что мысль и смысл в принципе не могут существовать вне языка. Чтобы не быть голословными, процитируем слова М.Фуко, одного из са­мых видных и популярных «теоретиков» постмодерна: «Разве смерть не есть осно­ва, на которой только и возможно какое-либо познание?...Разве желание не есть

то, что всегда остается немыслимым в недрах мысли? И разве Закон-язык... не есть то, откуда исходит первоначало всякого значения...? И если эти Смерть, Желание, Закон никогда не могут встретиться внутри знания... то причина этого в том, что они обозначают самые условия возможности всякого знания о человеке»¹.

Тезис о примате языка в бытии и самопознании человека является, пожалуй, наиболее значимым для постмодернистов. Мы имеем здесь дело с возникновением своеобразного магического интеллигентского культа языка, с превращением по­следнего в нового языческого идола, которому исступленно поклоняются и при­носятся жертвы, например, в форме рациональной мысли или ценностно укоре­ненного сознания. При этом как раз утрачивается видение творческого потенциала языка и абсолютизируется его репрессивная функциональная модальность.

Возникает вопрос: «А что мировоззренчески роднит три выделенные выше вида иррационализма?» Прежде всего – узость и субъективизм мышления, когда на мир взирают сквозь узкую прорезь в раковине и не желают признавать ниче­го, что лежит за пределами такого «ракушечного мировидения». Мы имеем здесь дело, говоря бессмертным языком великого Платона, с «пещерной религией», «пещерной наукой» и «пещерной философией», абсолютизирующими свои пред­рассудки и поносящими все, что разрушает и подрывает магию единственности и самоценности такого «пещерного образа» мира и человека.

Борьба с иррационализмом во всех его ипостасях возможна лишь в слу­чае открытого и взаимоуважительного диалога внерациональных и рацио­нальных видов опыта при их совместном противостоянии иррационалисти-ческим установкам современного сознания. Внерациональные формы опыта мы рассмотрим в рамках следующей темы, а здесь обратимся к анализу основных видов рационального знания.

 

 

4. Виды рационального познания

 

Рациональное познание мы будем толковать предельно широко, как познание существенных свойств и связей реальности, лежащих за пределами чувственно-перцептивного и эмоционально-аффективного опы­та. Это область деятельности мышления в самом широком смысле этого слова, т.е. дара осмысления предметности любого рода. Благодаря мышлению возмож­но истинное со-знание многих индивидуальных познающих сознаний, равно как и осознание человеком своего собственного существа. В самом общем виде можно выделить две разновидности рационального познания: ценностно-гуманитарное и логико-понятийное, соответствующие различным сферам деятельности верхней «половины поля» нашего сознания.