ГЛАВА 10. ИСТИНА, РАЦИОНАЛЬНОСТЬ 8 страница

многих сомнений и долгих поисков возможных путей

критики.

Нетрудно заметить, что эта форма антиинтуитивизма

(или, как могут сказать некоторые, интуитивизма) ра-

дикально отличается от до сих пор существовавших

форм антиинтуитивизма. Не составит труда понять, что

в этой теории имеется один существеннейший ее ком-

понент: идея, согласно которой мы можем не достиг-

нуть (и, пожалуй, это будет всегда) некоторой нормы

абсолютной истины или абсолютной справедливости —

как в наших мнениях, так и в наших действиях.

На все сказанное можно, конечно, возразить, что

' независимо от вопроса о приемлемости или неприемле-

мости моих взглядов на природу этического знания и

этического опыта, эти взгляды все же оказываются «ре-

лятивистскими», или «субъективистскими». Поводом

для такого обвинения служит то, что я не устанавли-

ваю каких-либо абсолютных моральных норм, а в луч-

шем случае только показываю, что идея абсолютной

нормы является некоторой регулятивной идеей, полез-

ной лишь для того, кто уже обращен в нашу веру, кто

уже жаждет искать и открывать истинные, верные или

добрые моральные нормы. Мой ответ на это возраже-

ние таков: даже «установление», скажем, с помощью

чистой логики, абсолютной нормы или системы этиче-

ских норм не принесло бы в этом отношении ничего

нового. Предположим на минуту, что мы настолько

преуспели в логическом доказательстве верности неко-

торой абсолютной нормы или системы этических норм,

что для некоторого субъекта можем чисто логически

вывести, каким образом он должен действовать. Но да-

же в таком случае этот субъект может не обращать на

нас никакого внимания или, к примеру, ответить: «Ва-

ше «должен» и ваши моральные правила — все это

интересует меня не более, чем ваши логические дока-

зательства или, скажем, ваша изощренная математика».

Таким образом, даже логическое доказательство не

может изменить описанную нами принципиальную си-

туацию: наши этические или любые другие аргументы

могут произвести впечатление только на того, кто го-

тов принять рассматриваемый предмет всерьез и жаж-

,дет что-либо узнать о нем. Одними аргументами вы не

сможете никого принудить принимать эти аргументы

серьезно или заставить уважать свой собственный

разум.

16. Дуализм фактов и норм и идея либерализма

По моему глубокому убеждению, учение о дуализме

фактов и норм — это одна из основ либеральной тради-

ции. Дело в том, что неотъемлемой частью этой тради-

ции является признание реального существования в

нашем мире несправедливости и решимость попытаться

помочь ее жертвам. Это означает, что имеется (или

возможен) конфликт (или по крайней мере разрыв)

между фактами и нормами. Факты могут отклоняться

от справедливых (верных или истинных) норм, особен-

но те социальные и политические факты, которые от-

носятся к принятию и проведению в жизнь сводов за-

конов.,.

Иначе говоря, либерализм основывается на дуализ-

ме фактов и норм в том смысле, что его сторонники

всегда стремятся к поиску все лучших норм, особенно

в сфере политики и законодательства.

Однако такой дуализм фактов и норм был отверг-

нут некоторыми релятивистами, которые противопоста-

вили ему следующие аргументы:

(1) Принятие нормативных предположений и, сле-

довательно, принятие нормы представляет собой со-

циальный, политический или исторический факт.

(2) Если, принятая норма оценивается с точки зре-

ния другой, еще не принятой нормы и в результате

возникает потребность в улучшении первой нормы, то

это оценочное суждение (кто бы его ни сделал) также

является социальным, политическим или историческим

фактом.

(3) Если оценочное суждение такого рода становит-

ся основанием социального или политического движе-

ния, то это также исторический факт.

(4) Если такое движение добивается успеха и, как

• следствие, старые нормы реформируются или заменяют-

ся новыми нормами, то все это также исторический факт.

(5) Таким образом, заявляет релятивист или этик-

позитивист, нам никогда не удается выйти за пределы

мира фактов, конечно при условии, что мы включаем в.

этот мир социальные, политические и исторические

факты, и потому не существует никакого дуализма

фактов и норм.»

Я считаю, что заключение (5) является ошибочным.

Оно не следует из посылок (1) — (4), истинность кото-

рых я признаю. Причины отказа от (5) очень просты:

мы всегда можем спросить, является ли некоторое со-

бытие описанного типа, то есть социальное движение,

основанное на принятии соответствующей программы

реформ некоторых норм, «хорошим» или «плохим».

Постановка же этого вопроса вновь раскрывает про-

пасть между фактами и нормами, которую релятивисты

пытались заполнить при помощи'монистического рас-

суждения (1) — (5).

Из сказанного мною можно с полным основанием

заключить, что монистическая позиция — философия,

тождества фактов и норм — весьма опасна. Даже там,

где она не отождествляет нормы с существующими

фактами, и даже там, где она не отождествляет сего-

дняшнюю власть с правом, она тем не менее неизбежно

ведет к отождествлению будущей власти и права. По-

скольку, по мнению мониста, вопрос о справедливости

или несправедливости (правоте или неправоте) некото-

рого движения за реформы вообще нельзя поставить,

если не встать на точку зрения какого-либо другого

движения с противоположными тенденциями, то все,

что мы можем спросить в данной ситуации, сводится к

тому, какое из этих противоположных движений в ко-

нечном счете добилось успеха в деле превращения своих

норм в социальные, политические или исторические

факты.

Другими словами, охарактеризованная здесь нами.

философия, представляющая собой попытку преодоле-

ния дуализма фактов и норм и построения некоторой

монистической системы, создающей мир из одних толь-

ко фактов, ведет к отождествлению норм или с вла-

ствующей ныне, или с будущей силой. Эта философия

неизбежно приводит к моральному позитивизму или

моральному историцизму, как они были описаны и рас-

смотрены мною в [4, гл. 22]...

Заключение

Заканчивая, я, как никогда, сознаю все недостатки

изложения. Частично они вызваны широтой охвата

материала, далеко выходящего за пределы тех проблем,

которые я с каким-либо основанием могу считать объ-

ектами своего профессионального интереса. Частью эти

недостатки являются просто следствием моей личной

погрешимости, ведь я недаром считаю себя сторонни-

ком теории погрешимости (фаллибилистом).

Однако, несмотря на полное осознание своей личной

погрешимости и даже степени ее влияния на то, что я

собираюсь сказать сейчас, я действительно верю в

плодотворность подхода, предлагаемого теорией погре-

шимости для философского исследования социальных

проблем. Действительно, как признание принципиально

критического и, следовательно, революционного харак-

тера человеческого мышления, то есть того факта, что

мы учимся на ошибках, а не посредством накопления

данных, так и понимание того, что почти все проблемы

и все (неавторитетные) источники нашего мышления

коренятся в традиции и именно традиция является объ-

ектом нашей критики, позволяют критическому (и про-

грессивному) учению о погрешимости открыть нам

столь насущную перспективу для оценки как традиции,

так и революционной мысли. И это учение, что еще

•более важно, может показать нам, что роль мышления

заключается в проведении революций путем критиче-

ских споров, а не при помощи насилия и войн, что

битва слов, а не мечей является величайшей традицией

западного рационализма. Именно поэтому наша запад-

ная цивилизация по своему существу является плюра-

листической, а монолитное социальное состояние озна-

чало бы гибель свободы — свободы мысли, свободы по-

иска истины, а вместе с ними рациональности и до-

•стоинства человека.

ЛИТЕРАТУРА

1. K i n g С. С. Story of the British Army. 1897.

2. M a r t i n du G a r d R. Jean Barois (русск. перевод: М а р т е н

дю Г а р Р. Жан Баруа. М., «Художественная литература», 1958).

3. H и ц ш е Ф. Несвоевременные размышления. — Собр. соч.,

т. 2. М., 1909.

4. P o p p e r К. The Open Society and Its Enemies. Vol. 1 —2.

London, Routlege and Kegan Paul, 1945.

5. P o p p e r K. The Logic of Scientific Discovery. London, Hulchinson,

1969.

6. P o p p e r K. Conjectures and Refutations. The Growth of

Scientific Knowledge. London. Routledge and Kegan Paul, 1963.

7. Q u i n e W. Word and Object. New York Technology Press of

MIT and John Wiley, 1960.

8. T a r s k i A. Das Wahrheitsbegriff in den formalisierlcn Sprachen.

— «Studia philosophica», 1935, vol. l, p. 261—405.

9. W i l d e O. Lady Windermercs Fan (русск. перевод:

У а й л ь д О. Веер леди Уиндермир. — Избр. произв. в 2-х томах,

т. 2. М., «Художественная литература», 1960).

10. Античная лирика. М., «Художественная литература», 1968.

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ВЕРОЯТНОСТИ:

ВЕРОЯТНОСТЬ КАК ПРЕДРАСПОЛОЖЕННОСТЬ*

В этой статье я намереваюсь выдвинуть некоторые

аргументы в защиту концепции, которую я буду на-

зывать интерпретацией вероятности как предрасполо-

женности.

Под интерпретацией вероятности, или, точнее гово-

ря, теории вероятностей, я имею в виду интерпретацию

высказываний типа:

«Вероятность а при данном b равна г»

(где г — действительное число), то есть высказываний,

которые в символической форме записываются следую-

щим образом:

„p(a,b) = r";.

Имеется множество интерпретаций вероятностных

высказываний. Много лет тому назад я разделял эти

интерпретации на два основных класса — субъектив-

ные и объективные интерпретации (см. [12, разд. 48 и

прил.* II]).

Различные субъективные интерпретации имеют одну

общую черту: теория вероятностей в них рассматри-

вается как средство оперирования с неполнотой нашего

знания, а число р(а, Ь) — как мера степени рациональ-

ной уверенности или рациональной веры, которую мож-

но приписать а, если известна информация, сообщае-

мая b (в этом контексте а часто называется «гипоте-

зой а»).

Различные объективные интерпретации также мож-

но охарактеризовать одной общей для них чертой: во

всех них

p (a, b) =г

интерпретируется как высказывание, которое в прин-

ципе можно объективно проверить при помощи стати-

стических проверок. Эти проверки состоят в последова-

тельности экспериментов, в которых b из p (a, b)=r

описывает экспериментальные условия, б — некоторые

из возможных исходов экспериментов, а число г яв-

ляется относительной частотой, с которой исход а, со-

гласно нашей оценке, встречается в любой достаточно

длинной последовательности экспериментов, характе-

ризуемых экспериментальными условиями Ь.

Я глубоко убежден, что большинство вариантов

субъективной интерпретации вероятности несостоятель-

но. Конечно, не исключено существование чего-то по-

добного измеряемой степени рациональной веры в на-

личии исхода а при данной информации Ь. Однако я

считаю, что эту веру нельзя адекватно измерить при

помощи меры, удовлетворяющей законам исчисления

вероятностей1. (Вместе с тем я нахожу возможным, что

«степень подтверждения или подкрепления» (термин

«подкрепление» («corroboration») предпочтительнее)

при определенных условиях может выполнить роль

адекватной меры рациональной веры — см. по этому

поводу мои статьи [5; 8; 11].)

Что же касается объективных интерпретаций вероят-

ности, то простейшей из них является чисто статистиче-

ская, или частотная, интерпретация. (Эти два выраже-

ния я считаю синонимичными.) Высказывание

* P o· p p е г К. The Propensity Interpretation of Probability.—

«The British Journal for the Philosophy of Science», 1959, v. 10, № 37.

p. 25—42. — Перевод В. H. Брюшинкина. При переводе учтены по-

правки, внесенные К. Поппером в 1965 году.

1 Наиболее характерными законами исчисления вероятностей яв-

ляются: (1) теоремы сложения вероятностей, определяющие вероят-

ность а\/Ь (означает б или 6), (2) теоремы умножения вероятностей,

определяющие вероятность ab (означает б и Ь), и (3) теоремы до-

полнения, определяющие вероятность S (означает не-а). Эти теоремы

можно записать в таком виде:

<1) р(а\/Ь, с)=р(а, с)+р(Ь, с) —p (ab, с);

(2) p(ab, с)=р(а, Ьс)р(Ь, с); _

(3) р(а, с) — 1— p (а, с) при условии, что р(с, с)=.1.

Теорема (3) приведена нами в несколько необычной форме. В ука-

занном виде она характерна для теории вероятностей, в которой

(4) p (a, cF) = l

является теоремой. Первая система аксиом для теории такого рода

была сформулирована, насколько мне известно, в [6] (см. также

мою книгу [12, прил. *IV] и приложение к данной статье).

при такой интерпретации рассматривается как оценка

или гипотеза, утверждающая только то, что относитель-

ная частота события б в последовательности, опреде-

ляемой условиями Ь, равна г. Иначе говоря, при этой

интерпретации высказывание «p(a,b)=r» означает:

«события типа а встречаются в последовательности, ха-

рактеризуемой условиями Ь, с частотой г». В соответ-

ствии с этим «р (а, Ь) = 1/2» может, например, означать,

что «относительная частота выпадения орла при броса-

нии обычного пенни равняется!/2 (где а — выпадение

монеты орлом вверх, ab — последовательность броса-

ний обычного пенни).

Частотную интерпретацию много критиковали. Тем

не менее я все же уверен в возможности построения

частотной теории вероятностей, избегающей тех воз-

ражений, которые до сих пор выдвигались против нее

и обсуждались в литературе. Я наметил основные кон-

туры такой теории уже много лет назад (в виде неко-

торой модификации теории Мизеса) и до сих пор

уверен, что она (после некоторых минимальных улуч-

шений, которые я произвел с тех пор) находится вне

сферы досягаемости обычных возражений. Таким об-

разом, мой поворот к интерпретации вероятности как

предрасположенности вовсе не был вызван осознанием

справедливости этих возражений (как предположил

Нил во время обсуждения одного моего доклада2).

2 В этой дискуссии Нил сказал: «Сравнительно недавно стали

широко известны некоторые недостатки частотной интерпретации,

а именно та путаница, если не сказать прямые противоречия, которые

можно обнаружить у Мизеса, и я предполагаю, что именно эти со-

ображения привели Поппера к отказу от такой интерпретации вероят-

ности» [3, с. 80]. Я не вижу никакой «путаницы» и никаких «проти-

воречий» в частотной теории, которые бы стали широко известны

«сравнительно недавно». Наоборот, я считаю, что уже обсуждал все

такие возражения, имеющие хоть какое-нибудь значение, в моей кни-

ге [12] (при ее первой публикации в 1934 году). Я не думаю, что

высказанная Нилом в его книге [2] критика частотной теории дает

правильное описание ситуации, преобладающей в какой-либо период,

начиная с 1934 года. Правда, одно из возражений Нила (см., в част-

ности, [2, с. 156]) не обсуждалось в моей книге [12]. Это возраже-

ние заключается в том, что вероятность, равная единице, в частотной

теории не означает, что рассматриваемое событие будет встречаться

без исключений (или «с достоверностью»). Однако это возражение

просто неверно. Можно показать, что любая адекватная теория ве-

роятностей (применимая к бесконечным множествам) должна вести

к такому же результату.

Фактически же я отошел от частотной интерпретации

вероятности в 1953 году по двум причинам:

(1) Первая связана с проблемой интерпретации

квантовой теории.

(2) Вторая заключается в том, что я обнаружил

некоторые упущения в моей трактовке вероятности

единичных событий (в противоположность последова-

тельностям событий), или «сингулярных событий», как

я назвал их по аналогии с «сингулярными высказыва-

ниями».

Основная часть этой статьи будет посвящена обсуж-

дению второго из этих пунктов, однако я хочу кратко

упомянуть некоторые моменты, связанные с первым из

них, поскольку именно он был исходным и по времени,

и по значению. Только после того, как я разработал

идею вероятностей как физических предрасположенно-

стей, сравнимых с ньютоновскими силами, мне удалось

открыть некоторые упущения в моей трактовке вероят-

ности сингулярных событий.

Я всегда был убежден, что проблема истолкования

квантовой теории тесно связана с проблемой интерпре-

тации теории вероятностей в целом, а интерпретация

Бора — Гейзенберга является результатом субъективи-

стской концепции вероятности. Мои предыдущие попыт-

ки построить истолкование квантовой теории на основе

объективной интерпретации вероятности (в качестве

последней использовалась частотная концепция) при-

вели к следующим результатам.

(1) Так называемая «проблема редукции волнового

пакета» оказалась проблемой, присущей любой вероят-

ностной теории, и поэтому она не создает каких-либо

специфических трудностей.

(2) Соотношение неопределенностей Гейзенберга

следует интерпретировать не субъективно, как нечто

утверждающее о нашем возможном знании или недо-

статке этого знания, а объективно — как соотношение

рассеяния. (Это устраняет асимметрию p и q, которая

присуща гейзенберговской интерпретации, если мы

не связываем эту интерпретацию с феноменалистской

или позитивистской философией (см. мою книгу [1%

с. 451].)

27-913 417

(3) У частиц имеются траектории, то есть импульс

и координаты, хотя мы и не можем предсказать их в

силу соотношения рассеяния.

(4) Этот вывод следует также из воображаемого

эксперимента («мысленного эксперимента») Эйнштей-

на, Подольского и Розена.

(5) Я также предложил объяснение экспериментов

по интерференции («эксперимента двух щелей»), но

впоследствии посчитал его неудовлетворительным.

Именно раздумья над последним пунктом — интер-

претацией эксперимента двух щелей — в конце концов

привели меня к теории предрасположенностей. На при-

мере этого эксперимента я убедился в необходимости

считать вероятности «физически реальными». Вероят-

ности должны быть физическими предрасположенностя-

ми — абстрактными реляционными свойствами физиче-

ской ситуации, подобными ньютоновским силам. «Реаль-

ность» их проявляется не только в возможности влиять

на экспериментальные результаты, но и в способности

при определенных обстоятельствах (когерентности) ин-

терферировать, то есть взаимодействовать друг с

другом.

Таким образом, оказалось, что выделенные мною

предрасположенности являются предрасположенностями

к реализации сингулярного события. Именно этот

факт привел меня к полному пересмотру статуса син-

гулярных событий в частотной теории вероятностей, в

ходе которого я построил рассуждение, которое пред-

ставляется мне независимым аргументом в пользу ин-

терпретации вероятности как предрасположенности. Из-

ложение этого рассуждения как раз и составляет основ-

ную задачу настоящей статьи (см. также [9]).

Субъективная интерпретация вероятности может,

пожалуй, оказаться пригодной для интерпретации не-

которых азартных ситуаций типа лошадиных бегов, в

которых объективные условия совершения событий не

полностью определены и невоспроизводимы. В дей-

ствительности я не верю в применимость ее даже к

подобным ситуациям. Я считаю, что при необходимости

можно было бы привести сильные доводы в пользу

взгляда, согласно которому при определении ставки

игрок, или «рациональный держатель пари», всегда

старается выявить объективные предрасположенности,

объективные шансы совершения события. Действитель-

но, человек, который делает ставки на лошадей, скорее

стремится получить побольше информации о лошадях,

чем о состоянии своего множества убеждений или логи-

ческой силе совокупной информации, находящейся в

его распоряжении. Поэтому в типичных случаях азарт-

ных игр — рулетке или, к примеру, бросании костей

или монеты — и во всех физических экспериментах субъ-

ективная интерпретация вероятности полностью прова-

ливается. Причем во всех этих случаях причиной ее

неудовлетворительности является зависимость вероят-

ности от объективных условий эксперимента3.

В последующих разделах этой статьи наше рассмот-

рение будет ограничено исключительно проблемой ин-

терпретации вероятности «сингулярных событий» (или

«явлений»). Поэтому везде, где речь в дальнейшем

пойдет о частотной интерпретации вероятности в про-

тивоположность интерпретации вероятности как пред-

расположенности, я буду иметь в виду только частотную

интерпретацию вероятности сингулярных событий.

С точки зрения частотной интерпретации, вероятность

событий определенного рода — типа выпадения шестер-

ки при бросании конкретной кости — не может быть ни-

чем иным, как относительной частотой появления со-·

бытия этого рода в максимально длинной (возможно,

бесконечной) последовательности событий. Когда же

мы говорим о вероятности сингулярного события, на-

пример о вероятности выпадения шестерки во время

третьего бросания, произведенного сегодня утром в на-

чале десятого именно данной костью, то, согласно чи:с-;

то статистической интерпретации, при этом подразуме-

вается только возможность рассматривать это третье

бросание как элемент некоторой последовательности

бросаний. Являясь потенциальным элементом этой по-

следовательности, наше событие имеет вероятность,

присущую данной последовательности. Иначе говоря,

событию приписываются вероятности, являющиеся огно··

сительными частотами совершения этого события, ко-

торые присущи данной последовательности.

3 Критику субъективной теории вероятностей читатель найдет

в уже упоминавшихся моих статьях [5; 8; 11], а также в,[10]. "' "

27* 419

В этом разделе я выдвину некоторые доводы против

такой интерпретации в пользу интерпретации вероят-

ности как предрасположенности. Я предполагаю дви-

гаться по следующему пути. (1) Вначале я покажу,

что с точки зрения частотной интерпретации против ин-

терпретации вероятности как предрасположенности мо-

гут быть выдвинуты возражения, которые, как кажется,

делают последнюю неприемлемой. (2) Затем я дам

предварительный ответ на эти возражения и (3) про-

демонстрирую некоторые затруднения, с которыми

должна неминуемо столкнуться частотная интерпрета-

ция, хотя с первого взгляда эти трудности не выглядят

действительно серьезными. (4) В заключение я покажу,

что избавления от этих затруднений следует искать на

путях модификации частотной интерпретации, и, хотя та-

кая модификация выглядит незначительной, ее проведе-

ние оказывается эквивалентным принятию интерпрета-

ции вероятности в терминах предрасположенностей.

(1) С точки зрения чисто статистической интерпре-

тации вероятности интерпретация вероятности как пред-

расположенности представляется неприемлемой. Дело в

том, что.предрасположенности можно трактовать как

возможности (или как меры, или «веса», возможностей),

обладающие тенденциями, или диспозициями, к само-

реализации и ответственные за статистические частоты,

при помощи которых эти возможности фактически са-

мореализуются в длинных последовательностях повто-

рений эксперимента. Таким образом, предрасположен-

ности вводятся для того, чтобы помочь нам объяснить

и предсказать статистические свойства некоторых по-

следовательностей, «это их единственная функция.

Следовательно, заявляет сторонник частотной теории,

они не позволяют предсказывать единичные события

или вообще что-либо говорить о них, за исключением

того, что повторение события при определенных усло-

виях порождает последовательность с определенными

статистическими свойствами. Это рассуждение, по его

мнению, показывает, что интерпретация вероятности

как предрасположенности ничего не может прибавить

к частотной интерпретации, за исключением нового сло-

ва —· «предрасположенность» — и ассоциированных с ним

новых образов или метафор, таких, как «тенденции»,

«диспозиции» или «побуждения». К тому же эти антро-

поморфные и психологические метафоры приносят еще

меньшую пользу, чем бытовавшие в свое время психо-

логические метафоры типа «силы» или «энергии», кото-

рые стали полезными физическими понятиями только в

той степени, в какой они потеряли свое первоначаль-

ное метафизическое или антропоморфное значение.

Такова в общих чертах точка зрения сторонника

статистической теории вероятностей. Защищая интер-

претацию вероятности как предрасположенности, я со-

бираюсь использовать два различных аргумента: сна-

чала в (2) я дам предварительный ответ на высказан-

ные в (1) возражения, а затем построю аргумент, ко-

торый сводится к попытке поменяться ролями со сто-

ронником частотной теории. Этот последний аргумент

будет рассматриваться в пунктах (3) и (4).

(2) В качестве предварительного ответа на сформу-

лированные возражения мне представляется уместным

принять предположение об аналогии понятия предрас-

положенности с понятием силы, особенно полей сил.

При этом сразу же следует оговориться, что, несмотря

на весь возможный метафизический психологизм и ан-

тропоморфизм терминов «сила» и «предрасположен-

ность», принципиальная аналогия между этими поня-

тиями касается не их метафизической плоскости. Эта

аналогия выражается в том факте, что оба названных

понятия привлекают наше внимание к ненаблюдаемым

диспозиционным свойствам физического мира и по-

этому помогают построить интерпретацию физической

теории. Именно здесь они демонстрируют свою полез-

ность. Понятие силы, или, лучше сказать, понятие поля

сил, вводит диспозиционную физическую сущность,

описываемую определенными уравнениями " (а потом

уже соответствующими метафорами) с целью объяснить

наблюдаемые нами ускорения тел. Аналогичным обра-

зом понятие предрасположенности или поля предраспо-

ложенностей вводит диспозиционное свойство син-

гулярной физической организации эксперимента, то есть

сингулярных физических событий, с целью объяснить

наблюдаемые частоты в последовательностях повторе-

ний этих событий. В обоих случаях введение этих новых

понятий можно оправдать только ссылкой на их полез-

ность для интерпретации соответствующей физической

теории. Оба эти понятия «оккультны» в том смысле

этого слова, который вкладывал в него Беркли, и