Ственным или физиологическим состоянием работаю- '.. Щего.

В противоположность этому я полагаю, что все за-

висит от взаимного обмена между нами и нашими тво-

I рениями, от продуктов, которые мы вкладываем в тре-

L, тий мир, и от постоянной обратной связи, которая мо-

жет быть усилена сознательной самокритикой. В отно-

шении жизни, эволюции и духовного роста можно

утверждать, что здесь существует невероятная вещь:

этот метод «дать — взять», взаимного обмена, это взаи-

модействие между нашими действиями и их результата-

ми позволяет нам постоянно превосходить себя, свои та-

ланты, свою одаренность.

Эта самотрансцендентальность является самым по-

разительным и важным фактом всей нашей жизни и

всей эволюции, в особенности человеческой эволюции.

На своих дочеловеческих стадиях она, конечно, ме-

нее очевидна и потому может быть действительно при-

нята за нечто, подобное самовыражению. Но на чело-

веческом уровне самотрансцендентальность может быть

не замечена лишь сознательно. С нашими теориями про-

исходит то же, что и с нашими детьми: они имеют

склонность становиться в значительной степени неза-

висимыми от своих родителей. С нашими теориями

может случиться то же, что и с нашими детьми: мы

можем приобрести от них большее количество знания,

чем первоначально вложили в них.

Процесс учения, роста субъективного знания всег-

да в основных чертах один и тот же. Он состоит в кри-

тике, обладающей творческим воображением. Именно

так мы переходим границы нашего пространственного

и временного окружения, пытаясь думать об обстоя-

тельствах за пределами нашего опыта: посредством

критики универсальности, или структурной необходи-

мости, того, что для нас может казаться (или того, что

философы могут описать) как «данное» или как «при-

вычка»; пытаясь найти, сконструировать, изобрести но-

вые ситуации, то есть проверочные ситуации, критиче-

ские ситуации, и стремясь определить место, обнару-

жить и подвергнуть сомнению наши предрассудки и

закоренелые допущения.

Вот каким образом мы поднимаем себя за волосы

из трясины нашего незнания, вот как мы бросаем ве-

ревку в воздух и затем карабкаемся по ней, если

имеется возможность получить точку опоры на любой

маленькой веточке, какой бы она ни была ненадежной.

Наши усилия отличаются от усилий животного или

амебы лишь тем, что наша веревка может зацепиться

в третьем мире критических дискуссий — мире языка,

объективного знания. Это позволяет нам отбросить не-

Вт

которые из наших конкурирующих гипотез. Так, если

мы удачливы, мы можем пережить некоторые из наших

ошибочных теорий (а большинство из них являются

ошибочными), в то время как амеба погибает со своей

теорией, со своими убеждениями и своими привычками.

Рассматриваемая в этом свете жизнь есть решение

проблем и открытие — открытие новых фактов, новых

возможностей путем опробования возможностей, пред-

ставляемых в нашем воображении. На человеческом

уровне это опробование производится почти всеце-

ло в третьем мире путем попыток изобразить более

или менее успешно в теориях этого третьего мира наш

первый мир и, возможно, наш второй мир, путем стрем-

ления приблизиться к истине — к более полной, более

совершенной, более интересной, логически более стро-

гой и более релевантной, релевантной нашим про-

блемам.

То, что может быть названо вторым миром — ми-

ром мышления, — становится все больше и больше на

человеческом уровне звеном между первым и третьим

мирами: все наши действия в первом мире подвергают-

ся влиянию со стороны нашего понимания третьего ми-

ра с позиций второго мира. Вот почему невозможно по-

знать человеческое мышление и человеческое «я» без

познания третьего мира («объективного мышления» или

«духа»), и вот почему невозможно интерпретировать

ни третий мир как простое выражение второго, ни вто-

рой мир как простое отражение третьего.

Существует три смысла глагола «to learn», которые

недостаточно различались эрудированными теоретика-

ми: «открывать, обнаруживать», «подражать, копиро-

вать», «делать привычным». Все три смысла могут быть

рассмотрены как формы исследования, открытия и дей-

ствуют с применением метода проб и ошибок, который

содержит элемент случайности (не слишком существен-

ный и обычно в значительной степени переоценивае-

мый). Значение «делать привычным» этого глагола со-

держит минимум исследования, но оно подготавливает

к действиям для дальнейшего открытия; его, очевид-

но, без конца повторяющийся характер вводит в за-

блуждение.

Во всех этих различных способах учения, приобрете-

ния или производства знания наличествует дарвинов-

ский, а не ламарковский метод: отбор, а не обучение

посредством повторения. (Однако мы должны учиты-

вать то, что ламаркизм есть своего рода подобие дар-

винизма и что результаты отбора часто выглядят так,

будто они были продуктами ламарковского приспособ-

ления, обучения посредством повторения: дарвинизм,

можно сказать, симулирует ламаркизм.) Однако от-

бор— обоюдоострый меч: не только окружение выби-

рает и изменяет нас, мы также отбираем и изменяем

окружение, главным образом посредством открытия

новой экологической ниши. На человеческом уровне

мы делаем это посредством сотрудничества со всем

новым объективным миром-—третьим миром, миром

объективного гипотетического знания, которое вклю-

чает объективные новые гипотетические цели и ценно-

сти. Мы не формируем или «обучаем» этот мир путем

выражения в нем состояния нашего ума, да и он не

обучает нас. Мы сами и третий мир растем через

взаимную борьбу и отбор. По-видимому, это справед-

ливо на уровне фермента и гена: генетический код, как

предполагается, действует посредством отбора и отбра-

сывания, а не посредством обучения или распоряжения,

наставления. По-видимому, это еще более справедливо

на всех уровнях, вплоть до искусственного и критиче-

ского языка наших теорий.

С целью более полного объяснения следует сказать,

что органические системы могут рассматриваться как

объективные продукты или результаты пробного пове-

дения, которое было «свободно», то есть неопределен-

но, внутри некоторой области или круга, ограниченно-

го или окруженного пределами своей внутренней ситуа-

ции (особенно своей генетической конституцией) и своей

внешней ситуации (окружением). Не успех, а неудача

приводит затем путем естественного отбора к сравни-

тельному закреплению успешного способа реагирова-

ния. Можно предположить, что генетический код руко-

водит синтезом протеина тем же самым методом: пу-

тем предохранения или устранения определенных по-

тенциальных химических синтезов, а не путем прямой

стимуляции или руководства. Это сделало бы понят-

ным возникновение генетического кода посредством от-

бора. В результате устранения ошибок он превращал

бы свои очевидные распоряжения в запрещения. Одна-

ко, подобно некоторой теории, генетический код был

бы не только результатом отбора, но и действовал бы

также посредством отбора, запрещения или предотвра-

щения. Конечно, это только предположение, но, как я

думаю, привлекательное предположение.

Литература

1. A r i s t o t l e. Metaphysics (русск. перевод: А р и с т о т е л ь.

Метафизика. — Соч. в четырех томах, т. I. М., «Мысль», 1975).

2. A r i s t o t l e. De Anima (русск. перевод: А р и с т о т е л ь.

О душе. — Соч. в четырех томах, т. I. M., «Мысль», 1975).

3. B e r k e l e y G. Three Dialogues Between Hylas and Phi'onous.

— In: Works, v. II. London, 1949 (русск. перевод: Б е р к л и Дж.

Соч., «Мысль», 1978).

4. B o l z a n o В. Wissenschaftslehre. 1837.

5. B r o u w e r L. E. J. Inaugural Lecture, 14 October 1912.—

«Bulletin American Mathematical Society», 1914, v. 20, p. 81—96.

6. B r o u w e r L. E. J. Zur Begrundung der intuitionistischcn Mathematik.

— «Mathematische Annalen», Berlin, 1924, Bd. 93, S. 244—

257.

7. B r o u w e r L. E. J. Mathematik, Wissenschaft und Sprache. —

«Monatshefte fur Mathematik und Physik», 1929, Bd. 36, S. 353—364.

8. B r o u w e r L. E. J. Consciousness, Philosophy and Mathematics.

— «Proceedings of the Tenth International Congress of Philosophy

», 1949, v. 1.

9. B r o u w e r L. E. J. On Order in the Continuum and the Relation

of Truth to Non-Contradictority. — «Koninkl. Nedre Acad. Wctensch,

Proc. Sect. Sei.», 1901, v. 54.

10. B u h l e r K. Sprachtheorie, Jena, Fischer, 1934.

11. B u n g e M. (cd.). Quantum Theory and Reality. Berlin, Springer,

1967.

12. D e s c a r t e s R. Discourse de la methode. 1637 (русск. пере-

вод: Д е к а р т Р. Рассуждения о методе. М., 1953).

13. Duc a s se С. J. Propositions, Opinions, Sentences and

Facts. — «The Journal of Philosophy», 1940, v. 37, p. 701—711.

14. F e y e r a b e n d P. and M a x w e l l G. (eds.). Mind, Matter

and Method. Essays in Philosophy and Science in Honor of Herbert

Feigl, 1966.

15. F r e g e G. Ueber Sinn und Bedeutung. — «Zeitschrift f u r Philosophie

und philosophische Kritik», 1892, Bd. 100, S. 215—50 (русск.

перевод: Ф р е г е Г. Смысл и денотат. — В: «Семиотика и информа-

тика», вып. 8, М., 1977).

16. F r e g e G. Review of Husserl (1891). — «Zeitschrift fur Philosophie

und philosophische Kritik», 1894, Bd. 103, S. 313—332.

17. F r e g e G. Der Gedanke. — «Beitrage zur Philosophie des

•deutschen Idealismus», Bd. I. Erfurt. Stenger. 1918.

18. G o m b r i c h E. H. Moment and Movement in Art. — «Journal

of the Warburg and Court Institute». London, 1964, v. 27.

19. G o m p e r z H. Weltanschauungslehre, Bd. II/I. Jena. E. Die-

Kerens. 1908.

20. G o m p e r z H. Ober Sinn und Sinngebilde, Verstehen und

Erkennen, 1929.

21. H a y e k F. A. The Constitution of Liberty. London, Hutchinson.

1960.

22. H a y e k F. A. Studies in Philosophy, Politics and Economics.,

Chicago, Univ. of Chicago Press, 1967.

23. H e g e l G. W. F. Engzyklopadie der philosophischen Wissenschaften.

1830. (русск. перевод: Г е г е л ь Г. В. Ф. Энциклопедия фи-

лософских наук, т. 3. М., «Мысль», 1977).

24. H e i n e m a n n F. Plotin. Leipzig, Meiner, 1921.

25. H e n r y P. Plotinus' Place in the History of Thought. — In:

Plotinus. The Enneads. Transi. S. MacKenna. London, Faber. 1956.

26. H e y t i n g A. After thirty years. — In: Logic, Methodology

and Philosophy of Science (eds. E. N a g e l, P. S u p p e s and A. T a r -

s k i). Stanford, Stanford Univ. Press. 1962 (русск. перевод: Рей-

т и н г А. Тридцать лет спустя. — В: «Математическая логика и ее

применения». М., «Мир», 1965).

27. H e y t i n g A. Intuitionism. Amsterdam, North-Holland Publ.

Co. 1956. (русск. перевод: Р е й т и н г А. Интуиционизм. М., «Мир»,

1956).

28. H e у t i n g A. Informal rigour and intuitionism. — In: [34].

29. H u s s e r l E. Philosophie der Arithmetik. Leipzig. 1891.

30. H u s s e r l E. Logische Untersuchungen, Bd. I. Halle, Niemeyerv

1913 (русск. перевод: Г у с с е р л ь Э. Логические исследования.

Спб., 1900).

31. K a n t I. Kritik der reinen Vernunft, 1781 (русск. перевод:

К а н т И. Критика чистого разума.—Соч. в шести томах, т. 3. М.,

«Мысль», 1964).

32. К l e e n e S. С. and V e s 1 е у R. The Foundations of Intuitionistic

Mathematics. Amsterdam. North-Holland Publ. Co., 1965 (русск.

перевод: К л и н и С., В е с л и Р. Основания интуиционистской мате-

матики, М., «Наука», 1978·).

33. L a k a t o s I. Proofs and Refutations. — The British Journal for

the Philosophy of Science, 1963—1964, v. 14 (русск. перевод: Л а к а -

т о с И. Доказательства и опровержения. М., «Наука», 1967).

34. L a k a t o s I. (ed.). Problems in the Philosophy of Mathematics.

Amsterdam. North-Holland, 1967.

35. L a k a t o s I. (ed.). The Problems of the Inductive Logic. Amsterdam,

North-Holland, 1968.

36. L a k a t o s I. and M u s g r a v e A. (eds.). Problems in the

Philosophy of Science. Amsterdam, North-Holland, 1968.

37. M y h i 11 T. Remarks on Continuity and the Thinking Subject.

— In [34].

38. P l a t o. Phaedo (русск. перевод: П л а т о н. Федон. — Соч.

в трех томах, т. 2. М., «Мысль», 1970).

39. P l o t i n u s. Enneades. Bromen. 1883—1884.

40. P o p p e r K- R. The Logic of Scientific Discovery. London.

Hutchinson, 1959.

41. P o p p e r K. R. The Poverty of Historicism. London. Routledge

& Kegan Paul, 1960.

42. P o p p e r K. R. The Open Society and its Enemies. London,

Routlege & Kegan Paul, 1945.

43. P o p p e r K. R. Some Comments on Truth and the Growtfi

of Knowledge. — In: Logic, Methodology and Philosophy of Science

(eds. E. N a g e l, P. S u p p e s and А. Та г s k i). Stanford, Stanford

Univ. Press. 1962.

44. P o p p e r K. R. Conjectures and Refutations. London,. Routledge

& Kegan Paul, 1963.

45. P o p p e r K. R. Of Clouds and Clocks. — In: P o p p e r K.

Objective Knowledge. An Evolutionary Approach. Oxford, Oxford University

Press, 1979.

46. P o p p e г К. R. Quantum Mechanics Without «The Observer

». — In: [11].

47 P o p p e r K. R. On the Theory of the Objective Mind.— In:

Akten 'des XIV Internationalen Kongress fur Philosophie, v. I, Wien,

Verlag Herder, 1968.

48. P o p p e r K. R. A Pluralist Approach to the Philosophy of

History. — In: Roads to Freedom. Essays in Honour of Friedrich A. von

Hayek. 1969.

49. P o p p e r K. R. Eine objektive Theorie des historischen Verstehens.

— «Schweizer Monatshefte», 1970, v. 50, p. 207 f f.

50 R u s s e 11 B. On the Nature of Truth. — In: Aristotelian Soc.

Proc. 1906—1907, v. 7, p. 28—49.

51. R u s s e l l B. Philosophical Essays. New York, Simon and

.Schuster. 1966. rcol 52. R u s s e l l B. Introduction to Wittgensteins Tractatus [56].

53. R u s s e l l B. My Philosophical Development. London. Allen &

Unwin, 1959.

54. W a t k i n s J. W. N. Hobbes's System of Ideas. London, Hutchinson

Univ. Press. 1965.

65. W h o r f B. L. Language, Thought and Reality. New "когк,

London, Chapman & Hall. 1956.

56. W i t t g e n s t e i n L. Tractatus Logico-Philosophicus. London.

Routlege & Kegan Paul, 1921 (русск. перевод: В и т г е н ш т е й н Л

Логико-философский трактат. М., 1957).

ГЛАВА 6. ОБ ОБЛАКАХ И ЧАСАХ*

(Подход к проблеме рациональности

и человеческой свободы)

I

Моему предшественнику, выступившему год назад

с первой лекцией на чтениях памяти Артура Холли

Комптона, повезло больше, чем мне. Он был лично

знаком с Комптоном, мне же не довелось с ним встре-

титься1.

Но я слышал о Комптоне уже в 1919—1920 годах,

когда был еще студентом, и, конечно, же, после 1925 го-

да, когда знаменитым экспериментом Комптона и

Саймона ([16], см. также [&; 9]) была опровергнута

изящная, но недолговечная квантовая теория Бора,

Крамерса и Слэтера ([4; 5], см. также [17]). Опро-

вержение это имело огромное значение для истории

квантовой механики, ибо в результате возникшего кри-

зиса родилась на свет так называемая «новая кванто-

вая теория», опиравшаяся на работы Борна и Гейзен-

берга, Шредингера и Дирака.

Это был уже второй случай в истории квантовой

теории, когда опыты, проведенные Комптоном, играли

в ней решающую роль. В первый раз это было, раз-

умеется, открытие эффекта Комптона, первая незави-

симая проверка (как указывал сам Комптон [17, гл. I,

разд. 19]) теории Эйнштейна для легких частиц и фо-

тонов.

Много позже, уже во время второй мировой войны,

я с удивлением и радостью обнаружил, что Комптон

был не только великим физиком, но и истинным, сме-

* Of Clouds and Clocks. An Approach to the Problem of Rationality

and the Freedom of Man, p. 206—255. Лекция, посвященная па-

мяти Артура Холли Комптона и прочитанная 21 апреля 1965 года

в Вашингтонском университете. — Перевод Э1. Л. Наппельбаума.

1 Приехав в Беркли в начале февраля 1962 года, я с нетерпением

ждал встречи с ним, но он умер до того^ как. нам. удалось встретиться.

4%

лым философом, и, более того, по некоторым важным-

вопросам его философские интересы и цели совпадают

с моими собственными. Это произошло, когда я почти

случайно ознакомился с его замечательными лекциями

для Фонда Терри, опубликованными Комптоном в

1935 году в книге, озаглавленной «Человеческая свобо-

да» [18]2.

Вы, должно быть, заметили, что в подзаголовке

своей лекции я использовал название этой книги Комп-

тона («Человеческая свобода»). Я сделал это, чтобы

подчеркнуть тот факт, что моя лекция будет тесно свя-

зана с работой Комптона: я собираюсь заняться об-

суждением проблем, которым посвящены первые две

главы этой его книги, а кроме того, вторая глава еще

одной его работы — «Гуманистическое значение науки»

[19].

Чтобы не было недоразумений, я должен, однако,

заметить, что в настоящей лекции я вовсе не собираюсь

говорить главным образом о книгах Комптона. Вместо

этого я попытаюсь заново поднять те же вечные фило-

софские проблемы, над которыми размышлял и Комп-

тон в своих двух книгах, и постараюсь предложить для

них новые решения. И мне кажется, что тот фрагмен-

тарный и далекий от завершения вариант решения, ко-

торый я собираюсь наметить здесь, вполне соответствует

устремлениям самого Комптона, и я надеюсь, более

того, я уверен, что он бы его одобрил.

II

Основная цель моей лекции состоит в том, чтобы-

просто, но достаточно убедительно поставить перед.

вами эти вечные проблемы. Но прежде всего мне нуж-

но как-то объяснить вам появление слов «облака и-

часы» в заглавии моей лекции.

Облака у меня должны представлять такие физи-

ческие системы, которые, подобно газам, ведут себя в

высшей степени беспорядочным, неорганизованным и

более или менее непредсказуемым образом. Я буду

предполагать, что у нас есть некая схема или шкала, в*

2 Эта книга основана главным образом на лекциях для Фонда*

Терри, прочитанных Комптоном в Йельском университете в 1931 го^

ДУ, и еще двух циклах, лекций, прочитанных им вскоре после этого.

32—91а 497

«соторой такие неорганизованные и неупорядоченные

облака располагаются на левом конце. На другом же

.конце нашей схемы — справа — мы можем поставить

очень надежные маятниковые часы, высокоточный часо-

-Вой механизм, воплощающий собой физические систе-

мы, поведение которых вполне регулярно, упорядоченно

и точно предсказуемо.

С точки зрения простого здравого смысла мы ви-

дим, что некоторые явления природы, такие, как пого-

да вообще, появление и исчезновение облачности, пред-

сказывать трудно: недаром мы говорим о «капризах

погоды». С другой стороны, когда мы хотим описать

нечто очень точное и предсказуемое, мы говорим: «Ра-

ботает как часы».

Огромное количество различных вещей, естествен-

ных процессов и явлений природы располагается в

.промежутке между этими крайностями: облаками сле-

ва и часами справа. Смена времен года напоминает не

•слишком надежные часы и поэтому может быть отне-

сена скорее к правой стороне нашей шкалы, хотя и не

слишком близко к ее краю. Я думаю, что вы легко со-

гласитесь со мной, что животных следует поместить не

•слишком далеко от облаков на левом краю, а расте-

ния — где-то поближе к часам. Из животных малень-

кого щенка мы поместили бы левее, чем старого пса.

То же самое относится и к автомобилям: мы расста-

вим их в нашей классификации по их надежности: «Ка-

диллак», я считаю, будет стоять далеко справа, а тем

более «Роллс-Ройс», который не слишком уступает луч-

шим часам. Вероятнее, еще правее следует поставить

солнечную систему3.

В качестве типичного и небезынтересного примера

•облака я воспользуюсь тучей или роем маленьких мо-

шек или комаров. Подобно отдельным молекулам га-

за, каждая отдельная мошка, совокупность которых

образует этот рой, движется удивительно беспорядочно.

Почти невозможно проследить за полетом одной мош-

жи, несмотря на то, что каждая из них может быть

достаточно велика для того, чтобы ее было ясно

видно.

Если отвлечься от того факта, что скорости разных

.мошек не очень различаются между собой, они дадут

3 О несовершенстве солнечной системы см. далее, прим. 7 и 12.

,р прекрасную картину беспорядочного движения мо-

*лекул в газовом облаке или же мельчайших капелек.,

воды в грозовой туче. Но есть, конечно, и различия.

Мошкара не разлетается, не рассеивается, а держит-

ся достаточно компактно. Это, конечно, удивительно,

учитывая неорганизованный характер движения каж-

дой отдельной мошки, но этому факту есть свой аналог:

достаточно большое газовое облако (как, например,

наша атмосфера или же солнце) связывается в единое

целое гравитационными силами. В случае с мошками

это легко объяснить, если предположить, что, хотя

мошки и летают беспорядочно во всех направлениях,

те из них, которые обнаруживают, что забрались слиш-

ком далеко от остальной массы, поворачивают в сто-

рону наиболее плотной части роя.

Этим предположением объясняется, каким образом

мошкара не разлетается, несмотря на то что у роя нет

ни лидера, ни структуры — лишь случайное статистиче-

ское распределение как результат того, что каждая

мошка поступает так, как ей вздумается, совершенно'

случайным образом, не подчиняясь никаким ограниче-

ниям, но при этом ей не нравится отлетать слишком да-

леко от своих товарищей.

Думаю, что какая-нибудь философствующая мошка

могла бы даже утверждать, что сообщество таких мо-

шек— это великое или по меньшей мере хорошо

устроенное общество, так как трудно вообразить себе

другое общество, которое было бы столь же демокра-

тично, свободно и равноправно.

Тем не менее я как автор книги «Открытое обще-

ство» не согласился бы с тем, что это общество откры-

тое. Ибо я считаю, что, помимо демократической формы

правления, одной из существеннейших характеристик

открытого общества является свобода различных ассо-

,„ циаций. Такое общество должно поощрять и брать под

"** свою защиту формирование свободных сообществ, каж-

дое со своими собственными воззрениями и представ*

^ лениями. А каждая разумная мошка должна будет при-

* 'Знать, что в ее обществе подобный плюрализм невоз-

можен.

Однако я не собираюсь обсуждать какие бы то ни-

было социальные или политические вопросы, связан-

ные с проблемой свободы, и роем мошек я намереваюсь,

воспользоваться не в качестве примера социальной си-

38· 499

«стемы, а скорее как главной иллюстрацией физической

системы типа облака, то есть как примером или пара-

дигмой в высшей степени неорганизованного или неупо-

рядоченного облака.

Подобно многим физическим, биологическим или

•социальным системам, рой мошек можно рассматри-

вать как нечто «целое». Наше предположение о том,

что вместе его связывает некое свойство притяжении

самой плотной его частью слишком далеко залетающих

мошек, говорит о том, что существует даже некое дей-

ствие или управление, с помощью которого это «целое?

влияет на свои элементы или части. Тем не менее это

«целое» может служить примером опровержения широ-

ко распространенного «холистского» представления

о том, что «целое» всегда больше, чем простая сумма

его частей. Я не собираюсь утверждать, что это всег-

да не так4. В то же время рой мошкары может слу-

жить примером целого, которое на самом деле ничем

не отличается от простой суммы своих частей, — и это-

му утверждению можно придать совершенно строгий

смысл: это «целое» не только полностью изображается

через описание движения всех составляющих этот рой

мошек, но и его собственное движение в данном случае

есть в точности (векторная) сумма движений образую-

щих его членов, деленная на их число.

Другим (но во многих отношениях аналогичным)

примером биологической системы или «целого», осуще-

ствляющего определенный контроль над в высшей сте-

.пени беспорядочными движениями своих частей, мо-

жет служить семья на загородной прогулке — родители

с несколькими детьми и собакой, бродящие по лесу по

нескольку часов кряду и тем не менее не уходящие

слишком далеко от своего автомобиля на обочине (иг-

рающего роль, так сказать, центра притяжения). Мож-

но утверждать, что эта система еще более облакоподоб-

на, то есть еще менее упорядочена с точки зрения дви-

жения своих частей, чем рой мошкары.

4 См. мою книгу [53, разд. 23], где я критикую «холистский»

критерий «целостности» (или «гештальт»), показывая, что этому кри-

терию («целое больше простой суммы своих частей») удовлетворяют

даже излюбленные холистами примеры «нецелого», например «про-

стая куча» камней. (Это вовсе не значит, что я отрицаю существова-

ние целостностей. Я только против поверхностного характера боль-

шинства «холистских» теорий.)

Надеюсь, что теперь вы вполне уяснили себе мою

|шсль о двух прототипах или парадигмах упорядочен-

ности: облаках на левом краю и часах на правом —

и о том, как можно располагать на этой шкале многие

разные объекты и многие системы самых различных

•типов. Я уверен, что какое-то туманное, общее пред-

ставление об этой шкале у вас теперь есть и нет нужды

•беспокоиться, если это представление пока еще мало

определенное и расплывчатое.

III

Шкала, о которой я говорю, представляется вполне

приемлемой с точки зрения здравого смысла, а совсем

-недавно, уже в наше время, она стала представляться

приемлемой и в рамках физических воззрений. А ведь

на протяжении предшествующих 250 лет дело обстояло

далеко не так: ньютоновская революция, одна из вели-

чайших революций в истории, привела к отказу от воз-

зрений на уровне здравого смысла, которые я попы-

тался изложить выше. Ибо одним из результатов нью-

• тоновской революции в глазах едва ли не всего чело-

вечества5 было следующее ошеломляющее утверждение:

Все облака суть часы — и это верно относительно

даже самых расплывчатых облаков.

Утверждение «все облака суть часы» можно рас-

сматривать как сжатое выражение воззрений, которые

я буду называть «физическим детерминизмом».

Последователь физического детерминизма, утверж-

дающий, что все облака суть часы, будет настаивать,

что наша шкала на уровне здравого смысла с облака-

ми на левом краю и часами на правом на самом деле

: неправомерна, так как все нужно поместить на самый

«е правый край. Он будет утверждать, что со всем на-

:шим здравым смыслом мы распределили все объекты

:не в соответствии с их природой, а в соответствии с на-

шей неосведомленностью. Наша шкала, скажет он, от-

ражает лишь тот факт, что нам достаточно подробно

известно, как работают все детали часового механизма

или как работает солнечная система, а детальная ин-

формация о взаимодействии всех частей, образующих

6 Сам Ньютон не принадлежал к числу тех, кто выводил из сво-

теории «детерминистские» следствия, см. ниже прим. 7 и 12.

облако газа или организм, у нас отсутствует. И он

станет утверждать, что стоит нам получить эту инфор-

мацию, как окажется, что газовые облака или организ-

мы столь же похожи на часовой механизм, что и наша

солнечная система.

Конечно, для физика теория Ньютона не утверждает

ничего подобного. Более того, она вообще не касается

поведения облаков. В ней речь идет конкретно о пла-

нетах, чье движение можно объяснить с помощью неко-

торых очень простых законов природы, а также о пу-

шечных ядрах и о приливах и отливах. Но необыкно-

венный успех в этих областях вскружил физикам голо-

ву, и нельзя сказать, что совсем без причины.

До Ньютона и его предшественника Кеплера многие

попытки объяснить или даже полностью описать дви-

жение планет оказывались безуспешными. Было ясно,

что они каким-то образом участвуют в неизменном об-

щем движении жесткой системы неподвижных звезд.

Но в то же время они отклонялись от движения этой

системы едва ли не так же, как отдельные мошки от-

клоняются от общего движения их роя. Таким образом,

планеты, подобно живым организмам, видимо, нужно

помещать где-то между облаками и часами. Однако

успех теории Кеплера и в еще большей степени теории

Ньютона показал, что правы были те мыслители, кото-

рые подозревали, что на самом деле планеты — это со-

вершенный, идеальный часовой механизм. Ведь благо-

даря ньютоновской теории их движение оказалось точ-

но предсказуемым, и предсказуемым во всех тех дета-

лях, которые до этого именно своей нерегулярностью

ставили в тупик всех астрономов.

Теория Ньютона оказалась первой в истории чело-

вечества действительно успешной научной теорией, и ее

успех превзошел все ожидания. Она несла настоящее

знание, знание, превосходившее самые дерзновенные

мечты самых смелых умов. Речь шла о теории, которая

точно объясняла не только движение всех звезд по их

траекториям, но и столь же безошибочно движение тел

на земле, скажем падение яблока, полет снаряда или

работу маятниковых часов. И она смогла объяснить-

даже приливы и отливы.

Все непредвзятые люди и все те, кто стремился

учиться и кто интересовался ростом знания, стали при-

верженцами новой теории. Большинство непредвзятых

5И2-

Лодей и большинство ученых думали, что в конечном

ечете она сможет объяснить все, и в том числе не толь-

fco электричество и магнетизм, но и облака и даже жи-

вые организмы. И благодаря этому физический детер-

минизм, то есть учение о том, что все облака суть ча-

сы, стал господствующим убеждением среди просве-

аценных; и все, кто не разделял этой новой веры*, стали

считаться обскурантами, или реакционерами6.

IV

К числу немногочисленных несогласных7 принадле-

жал Пирс, великий американский математик и физик,

а по моему убеждению, и один из величайших филосо-

фов всех времен. Теорию Ньютона он не подвергал со-

мнению. Однако уже в 1892 году он показал, что эта

теория, даже оставаясь верной, еще не дает нам серьез-

ных оснований считать, что все облака суть совершен-

ные часы. И хотя, как и остальные физики своего вре-

мени, он верил в то, что наш мир— это часы, рабо-

тающие по ньютоновским законам, он отвергал убеж-

дение в том, что эти или любые другие часы являются

совершенными вплоть до самой последней своей дета-

ли. Он обращал внимание на то, что, во всяком случае,

мы вряд ли можем претендовать на то, что на опыте

.знаем что-то об идеальных часах или о чем-либо хоть

•сколько-нибудь отдаленно приближающемся к абсолют-

ному совершенству, предполагаемому физическим де-

терминизмом. Вероятно, здесь уместно процитировать

один из блестящих комментариев Пирса: «...тот, кто в

курсе дела (здесь Пирс выступает в качестве экспери-

ментатора)...знает, что [даже] самые тонкие сравнения

6 Убеждение в том, что детерминизм составляет существенную

часть любых рационалистических или научных представлений, разде-

•лялось практически всеми, и в том числе некоторыми из ведущих оп-

-Ионентов «материализма» (таких, как Спиноза, Лейбниц, Кант или

Шопенгауэр). Аналогичной догмой, представлявшей собой неотъем-

лемую часть рационалистической традиции, являлось и убеждение,

•Ято всякое знание начинается с наблюдения и получается из него

* помощью индукции (ср. мои рассуждения об этих двух догмах

-рационализма в [54, с. 122 и далее]).

* 7 К числу несогласных можно отнести и самого Ньютона, счи-

тавшего солнечную систему несовершенной и допускавшего вероят-

.Ность ее исчезновения. Изгза этих взглядов его обвинили в неверии,

%ак «подвергавшего сомнению мудрость создателя> (о чем свиде-

тельствует Пембертон в [45]).

.03

масс [или] расстояний... намного превосходящие в своей

точности все остальные [физические] измерения... су-

щественно уступают в точности банковским счетам и

что... определение физических констант... находится при-

мерно на том же уровне, что и точность драпировщиков,

измеряющих ковры и занавеси...» [47, с. 35]8. Отсю-

да Пирс делал вывод, что мы вправе предположить, что

во всех часах присутствует определенное несовершен-

ство, или разболтанность, и что это открывает возмож-

ность появления элемента случайности в их работе. Та-

ким образом, Пирс предполагал, что наш мир управ-

ляется не только в соответствии со строгими законами

Ньютона, но одновременно и в соответствии с законо-

мерностями случая, случайности, беспорядоченности.

то есть закономерностями статистической вероятности.

А это превращает наш мир во взаимосвязанную систе-

му из облаков и часов, в котором даже самые лучшие

часы в своей молекулярной структуре в определенной

степени оказываются облакоподобными. И, насколько

мне известно, Пирс был первым физиком и философом,

жившим после Ньютона, кто осмелился встать на точ-

ку зрения, согласно которой в определенной мере все

часы суть облака, или, иначе говоря, существуют лишь

облака, хотя разные облака и отличаются друг от дру-

га степенью своей облакоподобности.

В подкрепление своих взглядов Пирс, без сомнения»

правильно обращал внимание на то, что все физические

тела и даже камни в часах испытывают тепловое дви-

жение молекул [47, с. 32]9, движение, подобное движе-

нию молекул газа или отдельных мошек в рое мош-

кары.

8 Возможно, что аналогичных взглядов придерживались и дру-

гие физики. Но, не считая Ньютона и Пирса, я знаю лишь об одном:

о венском профессоре Экснере. О взглядах Экснера написано в кни-

ге Шредингера [59, с. 71, 133, 142], который был его учеником. (Рань-

ше эта книга была опубликована под другим названием и Комп-

тон ссылается на нее в [18, с. 29]). Ср. также ниже прим. 19.

9 Это место у Пирса, несмотря на свою краткость, исключитель-

но интересно, поскольку в нем предвосхищаются (обратите внимание

на замечание о флуктуациях во взрывчатых смесях) некоторые из

споров по поводу макроэффектов, вызываемых усилением неопреде-

ленностей Гейзенберга. Эта дискуссия началась, помнится, с работы

Лилли [37], на которую ссылается Комптон [18, с. 50]. Значительное

внимание уделено ей и в самой книге Комптона [18, с. 48]. (Заметьте,

что лекции для Фонда Терри Комптон читал в 1931 году.) На с. 51

и далее этой книги Комптона содержится очень интересное количе*

Эти взгляды Пирса не вызвали у его современни-

ков особого интереса. Кажется, на них обратил внима-

ние лишь один философ и раскритиковал их10. Что же

касается физиков, то они, по-видимому, и вовсе игнори-

ровали эти взгляды, и даже сегодня большинство фи-

зиков считают, что если бы нам пришлось признать

классическую механику Ньютона истинной, то мы вы-

нуждены были бы признать и физический детерминизм,

а с ним и утверждение, что все облака суть часы.

И только с крушением классической физики и возник-

новением новой квантовой теории физики почувствова-

ли готовность отказаться от физического детерминизма.

Теперь стороны поменялись местами. Индетерми-

низм, приравнивавшийся до 1927 года к обскурантиз-

му, стал господствующей модой, и некоторых из вели-

ких ученых, таких, как Планк, Шредингер и Эйнштейн,

не спешивших отойти от детерминизма, стали считать

просто старомодными чудаками11, хотя они и не были на

самом переднем крае развития квантовой теории. Мне

самому довелось однажды слышать, как один блестя-

ственное сравнение случайных эффектов, связанных с тепловым дви-

жением молекул (неопределенностью, которую имел в виду и Пирс)

и неопределенностью Гейзенберга. В дальнейшем в дискуссии приняли

.участие Бор, Иордан, Медикус, Берталанфи и многие другие, а в по-

.следнее время еще и Элзассер '[23]. 10 Я имею в виду Каруса [14 и 15]. Пирс ответил на критику в

том же журнале [46] (см. также [47, прилож. А]).

"* п Неожиданность и радикальность изменения проблемной ситуа-

ции можно оценить по тому факту, что для многих из нас, старо-

модных чудаков, не так уж давно философы-эмпирики (вроде Шлика

Д57]) обязательно стояли на позициях физического детерминизма,

"(в то время как сегодня талантливый и активный защитник идей Шли-

Ка Ноуэлл-Смит отмахивается от доктрины физического детерминиз-

ма как от «жупела XVIII века» [43, с. 331]. Время течет и, несомнен-

,но, должным чередом приведет к решению всех стоящих перед нами

^проблем, как тех, которые были жупелом, так и других. И все же, как

'Ьто ни странно, мы, старомодные люди, никак не можем забыть вре-

мена Планка, Эйнштейна и Шлика и убедить свое озадаченное и

"вконец запутавшееся сознание, что эти великие мыслители детерми-

5.,'ЯИзма выдумали свои жупелы в XVIII веке вместе с Лапласом, при-

• думавшим самый знаменитый из этих жупелов — «сверхчеловеческий

рразум», который часто называют еще