Ролевые игры во время пожара в Beverly Hills Supper Club

Beverly Hills Supper Club восседал на утесе в пяти милях к югу от Цинциннати, помпезный, как ссыльная особа королевских кровей. Длинная подъездная аллея была обставлена статуя­ми светлого камня. Лабиринт из ресторанных и бальных залов, фонтанов и садов раскинулся на площади полутора акров. За вдохновением архитектор съездил в Лас-Вегас, и это сказалось на облике комплекса. Холл представлял собой коллаж из зеркал и полосатой, как шкура тигра, ткани. Когда-то здесь процветали не­легальные казино. В далеких 1930-х гг. шесть человек с автомата­ми заставили съехать с дороги автомобиль, набитый работниками клуба, и скрылись, прихватив с собой 10 тыс. долларов.

К 1970-м гг. клуб превратился в культовое место Среднего За­пада. В приватных залах проводились бар-мицвы и показы мод, а в залах для танцев играли и пели Фрэнк Синатра, Рэй Чарльз, Джерри Льюис и Милтон Берл. «Изысканная атмосфера, — кричали "реклам­ные объявления. — Лучшие шоу на Среднем Западе». Это было место, для появления в котором женщины покупали себе новые платья. Дарла Макколлистер впервые попала в Beverly Hills Supper Club, когда ей было около десяти лет. Ее отец был одет в смокинг, а сам клуб сверкал в ее глазах, как рождественская елочная иг­рушка. Там она впервые попробовала салат «Цезарь». Официант готовил его прямо рядом со столиком изысканными жестами ди­рижера симфонического оркестра, и она ела его очень медленно, будто занималась крайне серьезным делом. «Все было очень эле­гантно, — вспоминает она. — Таким был Лас-Вегас, когда золото было золотым, а не пластиковым». В старших классах школы она сказала своему бойфренду, что мечтает когда-нибудь выйти за­муж именно в клубе. «У него во взгляде мелькнула паника», — вспоминает она. «Но, наверно, не за тебя», — сказала она ему.

28 мая 1977 г. Макколлистер надела самостоятельно смодели­рованное и сшитое белое платье. Ей был 21 год, и она собиралась на свою свадьбу в Beverly Hills Supper Club (с другим молодым че­ловеком). Был влажный весенний вечер, и внизу, в саду, уже со­брались почти две сотни друзей и родственников. Вокруг нее суе­тились шесть «подружек невесты», приводя в порядок свои собст­венные прически и платья. Именно в этот момент они заметили, что в комнате стоит необычная жара. Но было уже почти 19.30, пришло время начинать торжественную церемонию, и они поспе­шили вниз, поддерживая на весу шлейф свадебного платья Мак­коллистер.

Свадьбу сыграли под навесом в саду. Она помнит, как волнова­лась. Рассматривая фотографии, изображающие идущую по про­ходу между гостями Макколлистер, можно подумать, что она плачет. По завершении церемонии молодожены фотографирова­лись у фонтана, а вокруг, поглощая легкие закуски, бурлила тол­па гостей. Затем сформировалась цепочка встречающих, и неза­долго до 21.00 все присутствующие на свадьбе начали переме­щаться внутрь клуба на праздничный обед. Заиграл оркестр. Именно в этот момент к Макколлистер подошла официантка, что­бы сказать, что в здании возник небольшой пожар.

Короткое замыкание случилось в зале «Зебра», расположен­ном по соседству с комнатой, где невеста надевала свое празднич­ное платье. Совсем скоро через нес- здание неумолимо начнет рас­пространяться пламя, увертюрой которому послужит плотная стена дыма. В эту субботнюю ночь, предшествующую уик-энду Дня поминовения, клуб был под завязку набит почти тремя тыся­чами гостей. Наверху, в Хрустальных залах, проводили банкет члены клуба владельцев афганских борзых. В Венском зале обеда­ла группа врачей. В Имперском зале почти четыреста гостей со­брались на церемонию вручения премий. Но абсолютное боль­шинство людей находилось в зале «Кабаре», то есть в зале для танцев, расположенном прямо рядом с садом. Почти все, кому бу­дет суждено умереть в эту ночь, погибнут именно в «Кабаре». Всего пожар унесет жизни 167 человек.

Почти все присутствующие приехали туда в компании своих друзей и родственников, и они приложат все силы, чтобы вер­нуться домой в том же составе. Никто из них в эту ночь не будет действовать поодиночке. Люди будут обращаться друг к другу за советом и поддержкой. Их индивидуальные характеристики, ко­нечно, имели определенное значение, но сама группа и роли, ко­торые они в ней играли, будут значить не меньше.

«Я выжил! Надеюсь, выжил и ты!»

Вопреки расхожему мнению именно так и происходит во время настоящих катастроф. Цивилизация не сдает позиций. Люди при любой возможности двигаются группами. Как правило, они ведут себя более вежливо, чем в обычной обстановке, присматривают друг за другом, а также соблюдают иерархию. «Люди умирают так же, как живут, — отмечает специалист по социологии катаст­роф Ли Кларк, — с друзьями, любимыми и коллегами, в сообществе».

Мы уже видели, как люди нащупывают путь к спасению через отрицание и последующую фазу осмысления. Мы видели, что ге­нетика и опыт могут создать в человеке ту или иную степень аверсии к риску или повлиять на жизнестойкость. Но катастрофы случаются с массами людей, а не отдельными личностями..Жертвы катаклизмов являются членами группы, хотят они того или нет. А в группе мы все ведем себя не так, как в одиночестве.

По результатам исследования социолога Томаса Драбека когда людям предлагают уехать в преддверии урага­на или наводнения, большинство из них смеряется с четырьмя или большим количеством источников (среди которых можно назвать членов семьи, новостные передачи и официальных лиц), прежде чем решить, что делать дальше. Этот процесс проверки, или стад­ного хождения по кругу, задает тон всем остальным этапам эва­куации. То, с кем человек будет составлять группу, имеет очень большое значение.

18 апреля 1906 г. психолог Уильям Джеймс про­снулся в своей квартире в Стэнфордском университете от сильной тряски. Как он написал позднее в своем эссе, названном «О неко­торых психических эффектах землетрясения», его реакция на эту тряску оказалась совсем не такой, какой он мог бы ее предста­вить: «Моей первой сознательной мыслью было радостное узна­вание. Я не чувствовал ни малейшей тени страха, это было ощуще­ние чистого восторга и радушия». Как только «болтанка» прекра­тилась, Джеймс поступил так же, как и все остальные во время катастрофы, то есть начал искать общения с другими людьми. «Прежде всего у меня возникло непреодолимое желание погово­рить с кем-то о случившемся и обменяться впечатлениями», — пи­шет он.

Во время авиационных катастроф пассажиры гибнут, потому что следуют за толпой, игнорируя расположенные гораздо ближе аварийные выходы. Другие рисковали жизнью, перелезая через спинки сидений, чтобы перед эвакуацией объединиться в одну группу с другими членами семьи. Как показало проведенное фе­деральным правительством исследование, во время событий 11 сентября не меньше 70 % спасшихся перед попыткой выбраться из зданий общались с другими людьми. Они сделали тысячи теле­фонных звонков, проверяли сайты телевизионных каналов и лен­ты онлайн - новостей, посылали электронные сообщения друзьям и близким. Многие далее делали перерывы по пути вниз, останав­ливаясь на случайных этажах, чтобы позвонить своим мужьям или женам и еще раз проверить, что говорят на СКК.

В то утро Луис Лески находился на 86-м этаже северной башни. Он был консультантом по вопросам трудоуст­ройства и карьерного роста и вел занятия с сотрудниками Администрации порта. Перед началом занятия он в одиночестве сидел в конференц-зале, читая резюме участников. Он почувствовал са­мый первый удар в момент, когда самолет врезался в здание. Ему доводилось жить в Токио, и он подумал, что это началось земле­трясение. Он продолжал читать. Но тут раздался взрыв, и с по­толка начали падать облицовочные панели. Стопка резюме взле­тела в воздух. Он помнит, что они очень медленно парили в возду­хе, и он мог прочитать на каждом из них имя его владельца. Лески подпрыгнул и мгновенно перескочил из отрицания в фазу осмыс­ления. В офисе у него не было никаких хорошо знакомых людей, потому что он преподавал здесь всего несколько месяцев. Но в поиске компаньонов он немедленно выбежал в холл.

Во время катастроф незнакомые люди перестают быть незна­комыми. Социопсихолог Сассекского университета в Великобри­тании Джон Дрери проанализировал поведение групп людей во время самых разных бедствий, начиная с тонущих кораблей и заканчивая давкой на стадионах. Он предполагал, что толпы, объединенные общей характеристикой (например, фут­больные фанаты), будут вести себя совершенно не так, как груп­пы, состоящие из анонимных и незнакомых друг другу людей. Но оказалось, что связи между людьми мгновенно создаются самой катастрофой. «Даже если в начале группа была сильно фрагментированной, люди объединяются и демонстрируют невероятную солидарность», — говорит Дрери.

В утро 11 сентября на этаже Лески было безлюдно. Но ему уда­лось найти еще пять человек. Они прошли через двери, ведущие к лифтам, и наткнулись на стену черного дыма. Они вернулись в офис, уселись на пол и начали разрабатывать план дальнейших действий. «Что происходит? Что нам делать в такой ситуации?» — спросил Лески.

«В здание врезался самолет», — сказал кто-то, получив звонок по мобильному телефону. «Помните, как случилось в 1948 го­ду? — вмешался Лески. — Тогда ВС-8 врезался в 42-й этаж Эм-пайр-Стейт-Билдинг».

Дыма становилось все больше. «Может быть, стоит выбить ок­но?» — предложил кто-то еще.

Лески не был уверен в правильности такого решения: «А нас не вытянет наружу?» Но он оказался и мс'имминстве, а поэтому не стал продолжать спор. В этом и заключается сама суть группово­го мышления: как правило, человек не любит идти против консен-сусного решения, выработанного группой. Поэтому ее члены изо всех сил стараются минимизировать конфликт. Разногласия соз­дают дискомфорт. «Если кто-нибудь хочет выбить окно, я не воз­ражаю», — сказал он.

«А как нам его разбить?» — спросил третий. «Можно бросить в стекло горшок с цветами. Должно полу­читься», — ответили ему.

Но Лески снова охватили сомнения. «Мы можем попасть в ко­го-нибудь внизу», — сказал он.

Кто-то еще заметил в комнате молоток: «Можно воспользо­ваться этим...»

Лески и остальные члены группы вышли в коридор, пока один из мужчин разбивал окно. Раздался громкий свист выходящего воздуха, но из здания никого не вытянуло.

Зато появились новые проблемы. Дым из коридора стал затя­гиваться через дырку в окне. В комнату, обжигая кожу, полетели горячие мелкие обломки. Но группа продолжала теоретизировать и обмениваться идеями. По воспоминаниям Лески, никто не обсу­ждал вариант поиска пожарной лестницы. «Это было очень странно», — говорит он. Через полчаса в дверь, ведущую на этаж, постучал какой-то человек и крикнул: «Есть здесь кто-нибудь?» Группа, в которой находился Лески, пошла на звук голоса к лест­нице и наконец начала спуск из здания.

На лестнице было темно и тесно, но люди продолжали вести себя друг с другом как старинные друзья. «Ты выглядишь уста­лым, друг, — сказал Лески один человек, — давай я понесу твою куртку». Другой человек взялся нести его портфель. Лески отли­чался чрезвычайной тучностью и поэтому был очень благодарен за помощь. По пути вниз люди передавали через толпу бутылки с питьевой водой. «Я никогда не видел столько воды. Бутылки пере­давали непрестанно», — рассказывает Лески. В конечном итоге они выбрались из башни. Лески помнит, как увидел разбитые вит­рины магазина Сар и подумал, что завтра в нем будет гигантская распродажа. «Господи, как хорошо было бы, если бы я влезал в эту одежду», — сказал он себе. Но тут его сбила с ног волна сажи и цементной пыли. Обрушилась первая башня. Стало абсолютно темно.

Еще один незнакомец помог Лески подняться на ноги и напра­вил к свету, на выход из торгового двора. Наконец он выбрался на Нассау-стрит и попытался позвонить жене. В этот момент раздал­ся еще один взрыв, и рухнула вторая башня. Лески в очередной раз с силой ударило об асфальт. И снова подняться на ноги ему помог совершенно незнакомый человек.

Через некоторое время, вновь с помощью окружающих, Лески добрался до больницы. Когда он приехал домой, он нашел на ав­тоответчике сообщение: «Привет, меня зовут Питер. Я выжил, на­деюсь, выжил и ты». Этот человек нашел на лестнице Центра портфель Лески и хотел вернуть его.

С начала до конца Лески поддерживали окружающие его люди. Когда я спросила его, что бы он делал, если бы оказался на 86-м этаже один, он ответил, что вряд ли смог бы выбраться из здания: «Если бы там никого не было, я бы намочил штаны. Я бы кричал... Я бы делал все возможное, чтобы поговорить с кем-нибудь. А по­том я просто сел бы и стал ждать смерти».