Надпись на футболке. Припарковав вишневый джип «вранглер», так же известный как Развалюха, в половине квартала от цели, я снова впала в режим «Миссия невыполнима»

 

Припарковав вишневый джип «вранглер», так же известный как Развалюха, в половине квартала от цели, я снова впала в режим «Миссия невыполнима», чтобы пересечь опасную область в пределах южного района боевых действий. Убогую территорию вокруг брошенной психбольницы давно облюбовали банды всех мастей. А самой больницей, прикрытой правительством еще в пятидесятых, владела местная банда байкеров, которые называли себя

«Бандитами». По большей части, они относились к старой школе и пользовались цветами, отражающими верность Богу и стране.

Просканировав окрестности, особое внимание я уделила главному убежищу «Бандитов»

– отдельному от больницы зданию, мне лично известному под названием «Оплот ротвейлерского беззакония» (что поделать, «Бандитам» нравятся ротвейлеры), и полезла через забор так быстро, как только могла. Признаться честно, получалось не очень быстро. За все те годы, что я вторгаюсь на территорию «Бандитов», ротвейлеров выпускали патрулировать периметр всего несколько раз. В течение дня банда обычно держит их внутри. Надеясь, что удача не изменит мне и на этот раз, но все же держа ухо востро, я полезла вверх по забору, кривясь от боли, когда металлическая проволока впивалась в пальцы. И почему кажется, что у мужиков это получается так легко? Единственное, что мне нравилось в этом занятии, – это как раз наблюдать за теми мужиками, у которых это с виду получается так легко.

Я перевалилась на другую сторону, упала, прокатилась по земле и остановилась. С одной стороны, чтобы пожалеть себя любимую, а с другой, чтобы пересчитать пульсирующие от боли пальцы. К счастью, все были на месте. Не хотелось бы потерять один из них в процессе покорения забора.

Еще раз взглянув в сторону дома банды, я помчалась к окну в подвал, которым пользовалась, вламываясь в больницу, со старших классов. Меня всегда особенно тянуло в заброшенные психиатрические лечебницы. Я частенько бродила по ним (читай: проникала со взломом), пока однажды ночью, когда мне было пятнадцать, совершенно случайно не открыла для себя именно эту. Той же ночью я нашла Рокета. Был такой научно- фантастический персонаж, Рокетмен, в пятидесятые годы, когда ученые думали, что ракеты управляются паровыми двигателями, а к инопланетянам относились так же негостеприимно, как к коммунистам. Я выяснила, что в некоторой степени Рокет гений, потому что знает имена всех, кто когда-либо умер. Миллионы миллионов имен хранятся в его детском разуме. Что время от времени бывает очень полезно.

На животе я пролезла в окно, кувыркнулась и приземлилась на ноги на бетонном полу подвала. Молодец я. Не будем считать все те разы, когда после такого же маневра я приземлялась на задницу в грязь, прихватив шевелюрой тонны паутины. Я повернулась, чтобы изнутри запереть окно. Чтобы навестить Рокета, всегда сперва приходится убегать от зубов ротвейлеров.

– Мисс Шарлотта!

Наверное, уже в стотысячный раз за день я подскочила, порезав палец о замок окна. Судя по всему, девиз сегодняшнего дня – «Напугай Чарли так, чтоб ее вырвало от страха». Знала бы, заказала бы сырные шарики.

Я стремительно развернулась и посмотрела на ухмыляющееся лицо Рокета. Он стиснул меня в объятиях, которые оказались мягкими и теплыми, несмотря на низкую температуру моего визави. Я засмеялась, и мое дыхание превратилось в пар.

– Мисс Шарлотта, – повторил он. Мне захотелось его подразнить:

– Все равно что обниматься с ледяной статуей.

Рокет поставил меня на пол, его глаза сияли счастьем.

– Мисс Шарлотта, вы вернулись. Я хихикнула:

– Я же говорила, что вернусь.

– Да, но прямо сейчас вам нужно уйти.

Он обхватил меня за талию, а через секунду я обнаружила, что прижата к окну подвала.

Тому самому, которое я только что закрыла.

– Да погоди же, Рокет, – заныла я, перебрасывая ноги по обе стороны подоконника. Мне было смешно: подайте сюда гинеколога, потому что поза для обследования самая подходящая. Меня и раньше выставляли из психушек, но Рокет никогда меня не прогонял. – Я же только что пришла, – продолжала бороться я, упираясь руками в подоконник, но, черт бы побрал мировое дерьмо, Рокет был силен.

– Мисс Шарлотте нужно уйти, – повторил он, вообще ни прилагая никаких усилий, чтобы удержать меня на месте.

Я стиснула зубы под его напором.

– Мисс Шарлотте не нужно уходить, Рокет. Она дает тебе честное слово.

Не сдвинувшись ни на миллиметр, он продолжал прижимать меня все плотнее и плотнее к окну. Внезапно я потеряла опору – правая нога соскользнула, и я оказалась прижатой к крошечному окошку.

Тут я и услышала треск. Леденящий душу треск стекла, поддающегося давлению.

Проклятье. Если меня будут зашивать, Рокету придется заплатить. Не буквально, конечно.

Изо всех сил я пыталась извернуться и оказаться подальше от стекла, которому несколько десятков лет, когда Рокет вдруг исчез. В ту же секунду я грохнулась на бетонный пол, приземлившись на левое плечо и немножко – на голову. Напалмом взорвалась боль и распространилась по нервным окончаниям. И я поняла, что не могу дышать. Ненавижу, когда такое случается.

Рокет появился снова, подхватил меня, поставил на ноги и спросил:

– Вы в порядке, мисс Шарлотта? Теперь он, видите ли, беспокоится.

Я принялась обмахивать лицо, чтобы хоть капля воздуха просочилась в горящие легкие. Ничего другого не оставалось – падение вышибло из меня дух. И тот факт, что подобное состояние ничем не угрожает жизни, вовсе не ослаблял паники, в которую я катилась со скоростью света.

Когда я не ответила, Рокет встряхнул меня, выждал немного и снова встряхнул. Мир у меня перед глазами расплылся, снова стал четким, расплылся опять, и мне стало интересно, не заполучила ли я, ударившись головой, сотрясение.

– Мисс Шарлотта, – проговорил Рокет, пока я глотала воздух крошечными порциями, которые были не в состоянии наполнить легкие достаточно, чтобы прогнать ощущение неизбежного удушья. – Зачем вы это сделали?

– Что? Я? – переспросила я, стараясь не произносить слов длиннее одного слога. Другие попробую попозже.

– Зачем вы упали?

– Вот уж не знаю. – Жаль, что на язык Рокета сарказм перевести трудно.

– Новые имена. У меня новые имена, – сказал он и потащил меня вверх по лестнице.

По пути он ласково гладил поцарапанные стены, словно они были из драгоценных металлов. Этим и занимался Рокет – снова и снова вырезал на стенах имена тех, кто умер. Больница была огромна, но я все равно знала, что когда-нибудь он станет выцарапывать имена прямо внутри покрытых цементом стен, потому что поверхностей рано или поздно не хватит. Рухнет ли тогда здание? Станет ли прахом Земли, как люди, чьи имена он увековечил? Если так, то что будет с Рокетом? Куда он пойдет? Я бы пригласила его к себе, но не знаю, как отнесется мистер Вонг к ребенку-переростку с манией ковырять стены.

– Я думала, мне нужно уйти, – выдавила я, чувствуя, как расслабляются наконец-то легкие.

Он остановился на верхней ступеньке и задумчиво поглядел в потолок.

– Нет, сейчас вам уходить не надо. Только не нарушайте правил.

Я чуть не рассмеялась. Он так привязан к своим правилам, а я и понятия не имею, что это за правила такие. Мне еще предстояло выяснить, к чему была затеяна вся эта эпопея с выпихиванием меня через окно. Раньше он никогда не пытался меня выставить.

– Рокет, мне нужно с тобой поговорить, – сказала я, идя за ним.

Пока мы шли по запущенному зданию, он продолжал гладить стены справа от себя.

– У меня новые имена. Их не должно здесь быть. Нет-нет, мэм, не должно.

– Знаю, милый, и я до них доберусь. Но сначала мне нужно кое о чем тебя спросить.

Не успела я схватить его за рубашку, чтобы остановить, как Рокет испарился. Вся сила воли, до последней капли, понадобилась мне, чтобы не плюхнуться лицом в ладони от досады. Синдром дефицита внимания доведен у Рокета до апогея.

– Мисс Шарлотта, – услышала я его голос дальше в том же коридоре, – продолжайте идти.

Я пошла на голос, лелея надежду, что полы подо мной не обвалятся, и жалея, что не захватила фонарик.

– Иду, оставайся на месте.

– Все они, – сказал Рокет, когда я подошла к нему. – Все они. Их не должно здесь быть.

Они должны выполнять правила, как все остальные.

И Рокет знал, что помочь им перейти – моя работа. Я посмотрела на стену, которую он мне показал. Сотни имен из десятков стран. Меня всегда поражает, как же хорош он в своем деле.

Я решила его проверить, узнать, что он скажет, услышав иномирное – за неимением лучшего термина – имя Рейеса. Но сначала нужно спросить о Мими Джейкобс. Нужно убедиться, что она все еще жива.

– Хорошо, но у меня для тебя тоже есть парочка имен.

Ничто на свете не способно так быстро привлечь внимание Рокета, как упоминание имени. Его глаза засияли от предвкушения, почти алчно.

Я подошла ближе, чтобы он не вздумал испариться на одно из своих настенных заданий сквозь коридоры психушки.

– Мими Энн Джейкобс. Девичья фамилия Маршал.

Рокет склонил голову, ресницы его трепетали, словно он был поисковой системой, просматривающей ресурсы его собственного разума в поисках информации. Внезапно он поднял голову и посмотрел на меня:

– Нет. Ее время еще не пришло.

От сердца отлегло, и я собралась с силами, чтобы назвать второе имя. Я знала, что расспрашивать Рокета о Мими бесполезно, хотя и подозревала, что знает он больше, чем говорит. Наступил черед Рейеса. На всякий случай положив ладонь на руку Рокета, я задала вопрос:

– Рокет, что тебе известно о Рейазиэле?

Его губы сложились в твердую линию, и на два долгих удара сердца он замер, потом наклонился ко мне и тихо-тихо сказал:

– Ему здесь не место, мисс Шарлотта.

Рокет и раньше это говорил, когда я спрашивала о Рейесе Фэрроу. Видимо, он в курсе, что Рейес и Рейазиэль – одно и то же лицо.

Я ободряюще сжала его руку и прошептала:

– Почему?

Его лицо изменилось.

– Мисс Шарлотта, я ведь вам говорил, – отчитал он меня, нахмурившись. Хотя больше был похож на обиженного ребенка. – Ему не следовало становиться мальчиком по имени Рейес. Он Рейазиэль. Ему не следовало рождаться.

Это я тоже уже услышала.

– Рокет, его материальное тело все еще живо?

Перед тем как ответить, он задумчиво прикусил губу:

– Мальчик Рейес все еще здесь, мисс Шарлотта, но он нарушил правила. Правила нарушать нельзя, – добавил он, погрозив пальцем.

И снова будто гора с плеч. Меня приводило в ужас, что тело Рейеса может умереть раньше, чем я его найду. Мысль о том, чтобы потерять его, парализовала меня.

– Марсиане не могу стать землянами только потому, что им хочется напиться нашей воды, – продолжал Рокет.

– Так Рейазиэль хотел нашей воды?

Я честно старалась понять его метафоры, но это нелегко. С Рокетом вообще нелегко.

Его мальчишеские глаза встретились с моими. Долго-долго он смотрел на меня, прежде чем ответил:

– И до сих пор хочет. – Затем погладил меня по щеке. – Хочет больше, чем воздуха.

Я с трудом сделала вдох. Рокет редко казался таким рациональным, таким поэтичным.

– Однажды Рейес сказал, что родился ради меня. Чтобы быть со мной. Это тебя пугает, Рокет? Ты боишься за меня?

– Это же Рейазиэль, мисс Шарлотта. Конечно, я за вас боюсь. Я за всех боюсь.

Вот оно что. Наверное, это плохо. Расправив плечи, я в упор посмотрел на Рокета.

– Ты знаешь, где его тело?

Он затряс головой, цыкнул на меня.

– Ему нельзя нарушать правила.

– Какие правила, Рокет?

Может быть, подсказки как раз в этих правилах, которые он нарушил. Я понимала, что хватаюсь за соломинку, но без помощи Ангела мне ничего другого не оставалось.

– В доме нельзя играть в прятки.

– В каком доме? – спросила я. Его слова меня удивили. Рейес прячет свое тело. Не это ли имел в виду Рокет?

Он замер и опустил глаза, будто что-то почувствовал. Не предупредив, он зажал мне рукой рот и толкнул к стене. Прикрыв меня собой, он оглядел помещение широкими от страха глазами и прошептал:

– Ш-ш-ш, он здесь.

И тут же я его почувствовала. Жар и покалывание, словно в комнате назревала гроза. Со звуком трепещущих крыльев вокруг нас взорвалась тьма, заклубилась, как обсидианово- черные тучи посреди Армагеддона. И появился он, надежно укрытый своим плащом, скрывающим его лицо.

О да, он был в бешенстве.

Я поспешно сняла с себя руку Рокета и выступила вперед.

– Рейес, подож…

Не успела я закончить, как услышала звон вынутого из ножен металла. От осознания, что он собирается испробовать свой меч на Рокете, я затаила дыхание.

– Нет, Рейес, – выдохнула я и выскочила перед Рокетом.

Но меч уже был занесен. Со свистом он разрубил воздух и остановился на глубине пальца в моей грудной клетке, с левой стороны. Боль не заставила себя ждать, но я знала, что никакой крови не будет. Рейес убивает с талантом хирурга, только изнутри. Никаких внешних повреждений. Никаких свидетельств нападения. Только безупречный, чистый внутренний разрез, который ставит в тупик лучших в стране докторов и коронеров – в зависимости от исхода.

Казалось, время остановилось, пока я смотрела на длинное зазубренное лезвие. Оно зависло параллельно полу, на сантиметр во мне, и ослепительно блестело.

Рейес выдернул из меня лезвие и спрятал его в складках плаща, а я медленно, неловко шагнула спиной к стене, чувствуя, что сердце вот-вот споткнется о само себя. Он сбросил капюшон, сдвинул от беспокойства брови и потянулся ко мне, будто собирался поймать. Я оттолкнула его и развернулась, но Рокета и след простыл. Я повернулась к Рейесу. Из-за его глупости я злилась, как никогда в жизни.

– Похоже, в последнее время тебя так и распирает от желания причинять людям боль.

Стоило сказать, как я начала сомневаться во всем, во что раньше верила. Я привыкла считать, что он добрый, благородный и, ну да, смертоносный, но в хорошем смысле.

– В последнее время? – насмешливо переспросил Рейес. – Я причинял людям боль ради тебя несколько дольше, Датч.

Правда. Он не раз спасал мне жизнь. Не раз причинял боль людям, которые собирались причинить боль мне. Но каждый раз то были люди, виновные в чем-то очень-очень плохом.

– Нельзя так запросто причинять людям боль и убивать их только потому, что тебе так вздумалось. Вижу, папочка не научил тебя…

С диким рычанием он отвернулся от меня, плащ исчез, и его гнев запылал таким жаром, будто в аду только что произошел взрыв.

– И какого из папочек ты имеешь в виду? – спросил он нарочно безразличным тоном, в

котором ясно слышалось: ему больно только от того, что я об этом упомянула.

В аду он был полководцем. Вел армии своего отца в битву с невообразимыми последствиями. Потом сбежал и родился на Земле. Ради меня. Но жизнь, которую он планировал, – та, в которой мы вместе растем, ходим в школу и колледж, имеем детей, – осталась лишь отголоском мечты, когда его совсем маленьким похитили и продали монстру по имени Эрл Уокер – человеку, за убийство которого Рейес сел в тюрьму. Жизнь, которой он жил на Земле, издевательства, через которые ему пришлось пройти, стали настоящей трагедией и привели к известному финалу.

Я шагнула к нему.

– Прости, не хотела говорить ни об одном из них.

Рейес глянул на меня через плечо. Было заметно, как дрожат его мышцы под весом воспоминаний.

– Ты должна прекратить меня искать.

– Нет, – сказала я шепотом, потому что громче не получилось.

Его губы сложились в улыбку, но до глаз она не добралась. А через мгновение он снова отвернулся от меня.

– Мое тело скоро умрет. Долго ему не продержаться. Мое сердце зашлось от острой боли.

– Тебя пытают? – спросила я, а сердце в груди просто билось в конвульсиях.

Глядя на работу Рокета, Рейес поднял руку, провел пальцами по одному из имен, и от этого простого движения плавные линии его татуировки будто ожили.

– Беспощадно.

Ничего не смогла поделать – в глазах запекло, и на ресницах скопилась влага. Он тут же оказался передо мной.

– Не надо. – Голос его звучал резко, с угрозой. – Даже не вздумай меня жалеть.

Я опять попятилась к стене. Рейес наступал. Уже лучше. Легче на него злиться, когда он ведет себя, как придурок. Вот только нежности я не ожидала. Он притворялся, будто ласкает, соблазняет, а на самом деле проверял нанесенную мне рану. И прикосновение его ладони успокаивало и исцеляло.

– Почему ты ранил Пари? – спросила я, по-прежнему поражаясь, как он может быть таким нежным, и все-таки так легко причинять боль.

Он отошел от стены.

– Я никогда не трогал твою подругу. Я даже не знаю, кто она такая. Удивившись, я моргнула.

– Она же тебя вызвала.

– Это она тебе сказала?

– Ну да. Сказала, что призвала тебя, Рейазиэля, когда они с подружками устроили сеанс вызова духов.

Он усмехнулся, сухо и грубовато.

– То есть твоя подруга считает, что позвала меня, как какого-то пса?

– Нет, нет, ничего подобного.

– Меня не может призвать группа бестолочей-подростков, играющих в городские легенды. Только один человек на свете может меня вызвать, – добавил Рейес, пристально глядя на меня.

Он сейчас обо мне? Неужели я могу его призвать?

– Значит, это был не ты?

В ответ он только покачал головой.

– Тогда не ты ее ранил?

Одну долгую секунду он в упор смотрел на меня.

– Знаешь, что самое интересное? Вопрос с подвохом. Нутром чую.

– Что?

– Что ты искренне веришь, будто я могу безо всякой причины причинить вред невинным людям.

– А разве не можешь? – В моем голосе так и сквозила надежда.

– Еще как могу. Только я не подозревал, что тебе об этом известно. Чудненько, он разозлился. Это я видела прекрасно.

– Ты собираешься убить Рокета? Разве это вообще возможно?

– Он уже мертв, Датч.

– Тогда что…

– Я собирался на какое-то время от него избавиться, пока он будет прятаться от страха в какой-нибудь дыре. У него это отлично получается.

– Все-таки ты жестокий, – заявила я как бы между прочим. Обжигающе горячие пальцы легли мне на шею, приподняли мое лицо.

– Я был генералом в аду. И ты сомневаешься?

– Я не сомневаюсь, что ты приложил все усилия, чтобы убедить меня в том, какой ты плохой.

Рейес улыбнулся:

– Я провел столетия в подземном мире. Я такой, какой есть. Будь я тобой, давно бы снял розовые очки и хорошенько подумал, что именно ты пытаешься спасти.

– Почему же ты сам себя не убьешь? – спросила я, трясясь от нетерпения. – Покончил бы со всем одним махом. Почему позволяешь себя мучить?

– Не могу, – ответил он и опустил руку, а я замерла, внимательно его слушая. От досады он стиснул зубы. – Мое тело охраняют. Мне и близко не дадут к нему подойти.

– Демоны? Сколько их?

– Слишком много, даже для тебя.

– Значит, пара штук? – спросила я. Представить не могу, что справлюсь даже с одним.

– Если им удастся забрать меня назад, тебе придется выяснить, на что ты способна, Датч, причем как можно быстрее.

– Почему ты просто не расскажешь мне?

Он покачал головой. Ну конечно, чего еще я ждала?

– Это как сказать птенцу, что он может летать, пока он еще не покинул гнезда. Он должен сам это узнать, интуитивно. Это инстинкт. Если я вернусь, если меня заберут обратно, когда тело умрет, ты останешься одна. И рано или поздно они тебя найдут.

Да уж. А еще дерьмовее бывает?

 

 

 

Рокет испарился, и вряд ли кто-то мог знать, когда он вернется. Однажды я его не видела целых два месяца, и дело тогда было вовсе не в Рейесе. Кто знает, сколько Рокет будет прятаться на этот раз?

Я вернулась в Развалюху и вызвала подмогу. Во рту все еще было горячо от жаркого поцелуя, которым наградил меня Рейес перед тем, как испарился. Потом я позвонила Куки.

– У меня по-прежнему полный ноль, – сообщила она.

– Ничего, продолжай копать. Я поеду повидаться с Уорреном, а ты позвони, если найдешь что-нибудь интересное.

– Будет сделано.

Как только я захлопнула телефон, у меня за спиной притормозила патрульная машина. За рулем сидел Тафт – полицейский, работавший с дядей Бобом. Надо мной уже посмеивались несколько местных детишек, очевидно, думая, что у меня неприятности. Дети из таких районов редко видят полицию в хорошем свете. Трудно радоваться людям в форме, которые уводят маму или папу посреди ночи за шум в доме.

Нахлобучив фуражку, Тафт направился ко мне, сканируя окрестности на предмет признаков агрессии. Пришлось вылезти из машины. На нем была чистая черная форма, военной выправкой несло за версту, но совсем не его мне хотелось увидеть.

– Привет, Тафт, – поздоровалась я, чтобы покончить с любезностями до того, как обратить внимание на девятилетнюю покойницу, следовавшую за ним попятам и известную под именем Исчадие Ада. – Привет, милашка.

– Привет, Чарли, – пропела она нежным и сладким голоском, словно вовсе и не была воплощением всемирного зла.

Как и у дьявола, у Исчадия Ада было много имен. Собственно, Исчадие Ада, Отпрыс Сатаны, Любимое Дитя Люцифера, Сахарная Слива, или, для краткости (что я особенно люблю) СС. Она приходилась младшей сестрой Тафту и утонула, когда оба были еще детьми. Тафт пытался ее спасти, но не вышло, и в итоге провел неделю в больнице с воспалением легких. С тех пор СС всегда была при нем. Пока не нашла меня. И не попыталась выцарапать мне глаза, хотя я вообще была ни при чем.

Впервые мы с ней встретились, когда Тафт увозил меня с места преступления, а она сидела на заднем сиденье его машины. Тогда Сахарная Слива решила, что у меня виды на ее брата, обозвала меня уродиной и сукой и пыталась лишить зрения. Осадочек остался.

Она оглянулась, и длинные светлые волосы в беспорядке разметались вокруг лица. Заметив разваливающуюся психлечебницу, она с отвращением сложила на груди маленькие ручки.

– Что мы здесь делаем?

– Я хотела узнать, можешь ли ты оказать мне услугу.

Она повернулась ко мне и сморщила нос, обдумывая мои слова.

– Ладно, но тогда и ты ответишь мне тем же.

– Да ну? – спросила я, прислонившись к Развалюхе. – И что же тебе нужно?

– Дэвид кое с кем встречается.

– Теперь все ясно. – Я притворилась, будто мне есть до этого какое-то дело. – А кто такой Дэвид?

Она закатила глаза, как могут только девятилетние.

– Мой брат! Дэвид Тафт. – И для убедительности показала на него пальцем.

– А-а, этот Дэвид! – Я хихикнула, чтобы обратить на себя его внимание.

– Что она говорит? – спросил он. Я решила не отвечать.

– Она уродина, на ней много помады, и все вещи слишком тесные.

– Так она шлюшка? – Я угрюмо воззрилась на Тафта. Он поднял руки вверх:

– Чего тебе?

– Пробу негде ставить, – заявила Слива, подтверждая мои подозрения, и снова указала на брата пальцем. – Ты должна с ним поговорить. Эта шлюшка остается на всю ночь, ей- богу!

Поджав губы, я уперла руки в бока, надеясь, что от меча Рейеса не обзавелась внутренним кровотечением. Ненавижу внутренние кровотечения. Если уж мне предстоит истечь кровью, то подайте мне наглядные свидетельства, чтобы я могла упиваться собственным героизмом по полной программе.

– Скорее всего поговорю, – ответила я. Бросив на Тафта разочарованный взгляд и получив в ответ раздраженный, я стала объяснять, зачем мне понадобилась СС: – Пока мы с твоим братом будем разговаривать, не могла бы ты сходить вон в то здание и поискать маленькую девочку?

Тафт со Сливой скептически посмотрели на больницу.

– Страшновато выглядит, – заключила она.

– И вовсе оно не страшное, – соврала я. Я же в этом мастер. Что может быть страшнее брошенной психушки, где, если верить слухам, доктора проводили над пациентами эксперименты? – Там живет хороший человек по имени Рокет. Вместе со своей маленькой сестрой. Она даже младше, чем ты.

Сестру Рокета я никогда не видела, но он мне тысячу раз говорил, что она живет с ним. Она умерла от пылевой пневмонии, и, если судить по его словам, ей должно быть около пяти.

– Его зовут Рокет? – захихикала Слива.

– Ага, и кстати… – Я наклонилась к ней. – Когда будешь там, попробуй узнать его настоящее имя.

Я перелопатила все записи о больнице, которые только смогла отыскать, и все равно ничего не узнала о том, кто такой Рокет и откуда он. Но ведь ясно же, что Рокетмен не может быть его настоящим именем.

– Хорошо.

– Погоди, – успела я сказать за долю секунды до того, как она исчезнет. – Не хочешь знать, зачем ты туда идешь?

– Найти маленькую девочку.

– Да, но мне нужна информация, если она что-то знает. Я хочу узнать, может ли она рассказать мне, где искать тело Рейеса. Его человеческое тело. Запомнишь?

Она снова сложила на груди руки, презрительно сказала «Я не дура» и исчезла. Я скрипнула зубами, совсем капельку. Потому что была уверена: Сахарную Сливу послал мне Господь в наказание за злоупотребление «Маргаритой» в прошлый четверг, что привело к уродливой непрямоходящей версии дешевки в моем исполнении.

Тафт стоял по стойке «смирно», беспокойно поглядывая на больницу, а я прислонилась к Развалюхе, поставив каблук ботинка на подножку.

– Знаешь, – начала я, – твоя сестра сказала мне, что ты встречаешься со шлюшкой. Он повернулся ко мне с совершенно обескураженным видом.

– Она не шлюшка. То есть, ладно, она такая, потому я с ней и вижусь. Но ей-то откуда знать?

Я пожала плечами:

– Чувак, я понятия не имею, почему твоя подружка не знает, что она шлюшка.

– Нет, я о Бекки. Она знает, что я с кем-то встречаюсь? Я подняла руки.

– Может, если б я знала, кто такая Бекки… Он потрясенно уставился на меня.

– Моя сестра.

– Вот оно что! – искренне удивилась я. Кто же знал, что у Исчадия Ада окажется такое обычное имя? Я ожидала чего-то экзотического, вроде Серены, Дестини или Злобной Фигни, Приходящей По Ночам Пугать Нас До Смерти.

Рация Тафта исторгла какие-то звуки, которые я сочла абсолютно нечленораздельными. Он пошел к своей машине, чтобы поговорить без свидетелей, и тут зазвонил мой сотовый. Это была Куки.

– Дом мучительной боли Чарли, – сказала я в трубку.

– Джанель умерла в автомобильной аварии.

– О боже, мне очень жаль. Вы были близки? Послышался раздраженный вздох, потом голос Куки:

– Джанель, Чарли. Джанель Йорк, школьная подруги Мими, которая недавно умерла.

– Ну конечно, – отозвалась я, опять удивляясь. Похоже, со мной такое частенько в последнее время. – Минуточку, автомобильная авария? Мими же говорила Уоррену, что Джанель убили.

– Именно. Если верить отчету, ей стало плохо, и она упала в обморок прямо за рулем.

Съехала в кювет с шоссе I-25 и разбилась. Все списали на несчастный случай.

– Тогда почему Мими сказала, что ее убили?

– Что-то ее испугало, – предположила Куки.

– И возможно, все это связано с нашим убитым продавцом машин.

– Я тоже так подумала. Мне кажется, тебе нужно как можно скорее поговорить с Уорреном. Выяснить, почему он ругался с этим человеком всего за несколько дней до того, как его нашли мертвым.

– Гении на одной волне, детка. Так я и поступлю.

– Это Куки?

Рядом со мной нарисовалась Сахарная Слива. Я захлопнула телефон и посмотрела на

нее.

 

– Единственная и неповторимая. А ты быстро. Нашла сестру Рокета?

– Естественно.

Потрясающе. Я ведь даже не знала, настоящая она или просто плод воображения Рокета.

Я ждала продолжения. Целую вечность.

– И?

– Она синяя.

Синяя? Ну, она умерла от пневмонии. Может быть, посинела от нехватки кислорода.

– Понятно. Что еще?

Слива опять сложила на груди руки. Это уже начало бы раздражать, если бы не выглядело так мило.

– Тебе не понравится.

– Она знает, где тело Рейеса?

– Нет, но она поспрашивает. И еще она сказала, что Рейазиэлю не стоило рождаться на Земле.

– Это мне уже говорили.

– Он очень могущественный.

– И это я успела выяснить.

– И если его человеческое тело умрет, он станет тем, кем был рожден в адском пламени. А вот это что-то новенькое.

– И кем конкретно? – спросила я слегка дрожащим от страха голосом.

– Абсолютным оружием, – сказала Слива таким тоном, будто заказывала стаканчик мороженого. – Вестником смерти.

– Ну и дерьмо.

– Антихристом.

– Проклятье.

– Он могущественнее любого демона или ангела, которые когда-либо существовали. Он умеет манипулировать пространственно-временным континуумом и способен разрушить целую галактику и все, что в ней есть.

– Все ясно. – Я подняла руку, чтобы ее остановить.

И внезапно поняла, что мне не хватает воздуха. Но я должна была спросить. Не ожидала же я в самом деле, что ответы откажутся простыми и никак не связанными с разрушением целого мира? Конечно, нет, черт возьми. Все так и должно было быть – апокалиптично и кошмарно. Очень, очень хреново. И как теперь быть? Как с этим бороться? Найти тело Рейеса теперь важнее всего.

– За пять минут ты многое разузнала.

– Наверное, – пожала плечами Сахарная Слива.

Перед тем, как снова посмотреть на нее, я переключила мозговые механизмы, врубила нейтралку и впала в глубокое отрицание происходящего.

– Так ты выяснила, как зовут Рокета?

– Ага. – Она перебирала пальцами край рукава моего свитера. Что было как-то тревожно.

Я ждала. Целую вечность.

– И?

– Что и?

– Имя Рокета?

– А что с ним?

Глубокий вдох. Глубокий, успокаивающий вдох. И выдох.

– Милая ты моя, – сказала я чуть хрипловато после дыхательной гимнастики, – как зовут Рокета?

Она глянула на меня так, будто я спятила.

– Рокет, дуреха.

Мои зубы опять заскрежетали. Если бы не эти огромные невинные глаза, не эти чудесные надутые губки, изгнала бы ее сию же секунду. Если бы знала как. Опустив голову, я

потеребила выбившуюся нитку на джинсах.

– Как он?

СС пожала плечами:

– В порядке, просто немножко испугался.

Черт. Иногда Рейес такой козел. Долбаные антихристы. И тут я вспомнила:

– А как зовут его сестру?

У Сливы отвисла челюсть. Так она на меня и смотрела.

– Ты вообще слушаешь?

А чем, черт ее дери, я прямо сейчас занимаюсь?

– О чем ты?

– Я тебе уже сказала. Она Синяя. Так ее зовут.

– Правда, что ли? Она кивнула.

– Ее зовут Синяя?

Слива скрестила руки – опять – и медленно кивнула, видимо, для особо одаренных вроде меня.

– Может быть, у нее и фамилия в закромах завалялась? – Всезнайка выискалась.

– Ага. Незабудка.

Я вздохнула. Еще один псевдоним.

– Синяя Незабудка, значит?

Что ж, моему расследованию это никак не поможет. Рокет и Незабудка. Расчудесно. Хотя минуточку. Теперь у меня есть Рокетмен, Синяя Незабудка и, по всей видимости, Антихрист. И не смейте говорить, что жить в Чарлиленде скучно.

– А почему Синяя Незабудка не хочет со мной познакомиться? – поинтересовалась я, чувствуя себя немножко обиженной. Хотя погодите, нет, обиженной я себя ни капельки не чувствовала.

– Ты серьезно? – спросила Слива, глядя на меня так, словно я идиотка, несущая полную ахинею. – Если бы ты умерла и хотела навсегда остаться на Земле со своим братиком, стала бы ты знакомиться с единственным во всей вселенной человеком, который может отправить тебя на ту сторону?

Она права.

Тафт закончил говорить по рации и уже возвращался к нам.

– Она здесь? – спросил он, озираясь по сторонам. Все они смотрят по сторонам. Знать бы зачем.

– Во плоти, – ответила я. – Образно выражаясь.

– Она все еще на меня сердится?

Он поддел носком ботинка песок. Не будь я так ошарашена новостями о надвигающемся апокалипсисе, рассмеялась бы, когда СС сделала то же самое – ее крошечные розовые тапочки прошли сквозь землю, не побеспокоив ни пылинки.

– Я не сердилась, – проговорила она. – Просто хочу, чтобы он перестал приглашать на ужин всяких уродин. – Не успела я ничего ответить, как она сунула ручонку мне в ладонь. – Ему надо тебя пригласить.

Сказать, что одна мысль об этом меня ужаснула, стало бы чудовищным преуменьшением. Я с трудом сглотнула застрявший в горле булыжник и изо всех сил постаралась не состроить какую-нибудь мину.

– Она не сердится, – придя в себя, сообщила я Тафту. Потом наклонилась к нему и зашептала: – Только, бога ради, найди какую-нибудь девушку, достаточно приличную для того, чтобы познакомить с мамой. И поскорее.

– Хорошо, – пробубнил он, в замешательстве сдвинув брови.

– И прекрати встречаться с шалавами.