Тревога и культура

В юности совесть фрагментарна, она состоит из серии долженствований, не связанных друг с другом, как например чистка зубов, избегание банки с вареньем, вечерняя молитва и другие случайные и бессмысленные предписания, навязанные волей родителей или других доминирующих авторитетов. Как мы видели, ранняя дет-

 

47 Heath G. W. Whit People Are: A Study of Normal Young Men. Cambridge: Harvard University Press, 1945. P. 39.

48 Подробнее об этом см.: Allport G. W., Vernon P. E. Studies in Expressive Movement. N. Y.: Macmillan, 1933.

 

екая совесть приспособительна. С другой стороны, наша позднейшая зрелая совесть отражает растущее убеждение в том, что состояние цельности возможно, пусть даже в нас идет непрестанное сражение между нашей импульсивной природой и наши­ми идеалами.

Обладание совестью (какого бы вида она ни была) приносит человеку наказа­ние в виде вины, сомнения и тревоги. Эти состояния души внушают нам мысль о воз­можности идеального хода развития, при котором конфликты разрешаются, обяза­тельства поддерживаются, а жизнь мужественно (без самообмана) упорядочена. Мы чувствуем, что зрелость означает осознанные и до некоторой степени партнерские от­ношения со всеми несогласованными условиями нашего собственного существования.

Это становится возможным потому, что мы способны на самотрансцендент­ный взгляд, который экзистенциалисты советуют нам принять, и в конкретных ис­торических, временных, пространственных, биологических, психологических, соци­ологических условиях нашей жизни жить с предельно возможной для нас ясностью взгляда, ответственностью и мужеством49.

Мы еще не можем предсказать, как сильно повлияет на психологию личности экзистенциалистское направление, уже широко распространенное в философии, ли­тературе и теологии, но похоже, что переливание крови уже требуется. Утверждения экзистенциализма по большей части изложены абстрактно или в виде метафор. Но даже в таком виде они призывают психологию стать сильнее в тех областях, где она сейчас слаба. Экзистенциализм требует признания активного интеллекта и уделения большего внимания собственным функциям, включая самообъективацию и направ­ленное становление. В частности, он требует более широкого и свежего взгляда на тревогу, мужество и свободу.

Благодаря Фрейду психология не обошла проблему тревоги (по крайней мере тревоги, возбуждаемой чувством вины и страхом наказания), но она мало что может сказать о страхе небытия (смерти) и еще меньше о тревоге по поводу явной бессмыс­ленности существования, которую Тиллих находит наиболее характерной для нашего времени. Односторонне трактуя тревогу, современная психология не может адекват­но понять стремление и мужество50.

Экзистенциализм принимает все свидетельства, предоставляемые глубинной психологией, включая любой фрагмент прозы, страстей, вины и страданий в чело­веческой природе. Он признает, что приспособительные и родовые механизмы плот­но встроены в наше поведение, но он также отдает должное динамическим возмож­ностям, которые заключены в самопознании, в собственных стремлениях, а также принимает во внимание ту конечную свободу, которой отмечен личностный выбор. Формулируя в теологических терминах, можно сказать, что конечная оценка состоя­ния человека включают все факторы, с которыми имеет дело современная доктрина полного обновления.

 

49 Tillich P. The Courage to Be. New Haven: Yale University Press, 1953. <Pyc. пер.: Тиллих П. Мужество быть // Тиллих П. Избранное: теология культуры. М.: Юрист, 1995. С. 7—131.>

50 Конечно, есть и исключения. В своей концепции «продуктивной личности» Эрих Фромм (Fromm E. Man for Himself. N. Y.: Rinehart, 1947 <Pyc. пер.: Фромм Э. Человек для самого себя // Фромм Э. Психоанализ и этика. М.: Республика, 1993. С. 17—190.>) пытается развить формулу становления взрослого человека. Можно вспомнить также о Курте Гольдштейне, Карле Роджерсе, Ролло Мэе, Абрахаме Маслоу и других клиницистах и академических теоретиках. Мы не должны игнорировать и работы философской школы персонализма, в которых в течение долгого времени требуют, чтобы психологическая наука нашла в своем гроссбухе тот баланс, что придаст должный вес как активам, так и пассивам в человеческой природе.

 

Вообще говоря, экзистенциалистский взгляд на человека, получивший раз­витие в Европе, более пессимистичен, чем соответствующие взгляды в Америке (этот факт привлекает наше внимание к социокультурным влияниям на теории лич­ности). Когда жизнь оказывается тяжелой борьбой за существование и кажется (как в разоренной войной Европе), что «нет выхода» (Сартр), то у человека на самом деле растет напряжение и развивается чувство долга, более тягостное, чем чувство надежды. Напротив, в Америке, где человек, ищущий богатой и полноценной жиз­ни, встречает меньше препятствий, мы рассчитываем обнаружить более открытый, общительный, доверчивый тип личности. Эти ожидания отражены в оптимизме, преобладающем в американской психотерапии, которая включает не только неопси­хоаналитические концепции «продуктивной личности», но также «клиент-цент­рированную терапию» и такие новые процветающие движения, как «пастырское консультирование» и «руководство» (guidance). Тиллих признался, что изумляется стойкому мужеству американцев. Он пишет: «Потеряв опору своего существования, типичный американец тут же начинает работать над созданием новой опоры»51. «Му­жество быть частью прогресса группы, к которой человек принадлежит, своей на­ции, всего человечества, выражена во всех специфически американских философи­ях: прагматизме, философии процесса, этике роста, прогрессивном образовании, борьбе за демократию»52. Тиллих мог бы добавить:... а также в американских формах психотерапии и консультирования.

Очевидно, культура является одной из совокупностей обстоятельств, из кото­рых человек выводит свой стиль жизни. Однако никак нельзя согласиться с тем, что личность — это просто «субъективная сторона культуры». Эта формулировка соблаз­нительна для антропологов и социологов, чье внимание поглощено социокультурны­ми условиями становления. Она также соблазнительна для психологов, преданных гипотезе реакции и полагающих, что личностью руководят главным образом стиму­лы, внешние побудители, давление окружающей среды, образ родителей. Культурные теории личности, подобно другим реактивным теориям, отражают взгляды на чело­веческую природу скорее Локка, чем Лейбница. В качестве современных примеров можно привести популярные теории «модальной личности», «базовой личности», «классового поведения» и «ролевую теорию».

Вероятно, мы не можем отрицать, что культурный подход приносит ценные данные, поскольку культура действительно является важным условием становления. Однако личностная интеграция — это более фундаментальный факт. Мы, несомнен­но, принимаем определенные культурные ценности как собственные, важные для нашего личного становления, но верно также и то, что все мы — протестующие девиантные индивидуалисты. Некоторые элементы своей культуры мы отвергаем на­прочь, многие усваиваем в качестве простых приспособительных привычек, но даже те элементы, которые мы по-настоящему присваиваем, мы приспосабливаем так, чтобы они подходили к нашему личному стилю жизни. Культура — это условие, но не общий трафарет становления.

 

51 Tillich P. The Courage to Be. New Haven: Yale University Press, 1953. P. 108. <Pyc. пер.: ТиллихП. Мужество быть // Тиллих П. Избранное: теология культуры. М.: Юрист, 1995. С. 7-131.>

52 Ibidem. P. 109.