Мотиваиия и напряжение

Выше, обсуждая проприативные стремления, мы столкнулись с вопросом, на­столько существенным для нашей аргументации, что осмеливаемся вновь высказать его. Мы видели, что большинство теорий мотивации, которым сегодня оказывается предпочтение, основываются на одном общем предположении: все поведение на­правлено на устранение возбужденных состояний, на достижение равновесия, или, если использовать специальные термины, на редукцию влечений. Используя разнооб­разную терминологию, эти теории полагают, что вся возбудимость, все стремление, все напряжение проистекают из нарушения органического равновесия. Чем тяжелее нарушение, тем более необходимо снижение напряжения. Для снятия напряжения мы выбираем способы, требующие наименьших затрат энергии. Успешно снизив на­пряжение таким способом, мы склоняемся к тому, чтобы использовать его повтор­но для снижения напряжения в сходных обстоятельствах. Некоторые теории прида­ют особое значение полюсу негативных аффектов (стремлению избежать боли и дискомфорта), другие — полюсу позитивных аффектов (достижению результатов, приносящих удовольствие). Все инстинкты, сказал Фрейд, устремлены к удоволь­ствию. Фрейдистская и бихевиористская модели сходны в своей основе, всевозмож­ные иные теории тоже считают целями действий покой, удовлетворенность или удо­вольствие.

Во многих отношениях эта модель человеческой мотивации неоспорима. Нич­то не может быть более очевидным, чем тот факт, что наши влечения (нужда в кис­лороде, пище, сексе) представляют собой настоятельную потребность в снижении напряжения. Но чем больше мы размышляем о сути дела, тем сильнее начинаем по­дозревать, что занимаемся только одной половиной проблемы. Нам определенно из­вестны привычные способы снятия напряжения, но мы также обращаем внимание на то, что многие из наших прошлых удовольствий столь же бесполезны, как вче­рашний лимонад. Мы хотим стабильности, но нам также хочется и разнообразия. Нам известны надежные способы снятия напряжения, но мы также отбрасываем

Основные положения психологии личности 199

старые привычки и идем на риск в поисках новых линий поведения. Развитие осу­ществляется только через риск и изменение. Но риск и изменение чреваты новыми и часто неизбежными напряжениями, избегать которых мы считаем ниже своего до­стоинства. Следовательно, формула, которая выглядит достаточно подходящей для редукции влечений, дает сбой, когда мотивация уже не рассматривается в терминах изолированных влечений или ситуативного приспособления, а связывается с про-приативными стремлениями.

Вернемся к примеру Амундсена. С пятнадцати лет он начал неуклонно двигать­ся к далекой цели, но это не означает, что всю свою жизнь он пытался снять напря­жение, вызванное в этом возрасте чтением книг исследователя сэра Джона Франк­лина. Подобная казуистика пренебрегает тем фактом, что в течение десятилетий он боролся со всеми соблазнами расслабления, получения немедленного удовлетворе­ния, которые препятствовали бы его главной программе исследований, он боролся с побуждениями, вызванными усталостью, унынием, насмешками людей. Как человек, поистине подобный Фаусту, он обнаружил, что спасение придет к нему только в том случае, если он будет непрестанно побуждать себя к действию, преследуя цели, ко­торые в конечном итоге не будут полностью достигнуты.

Похоже, это самая важная характеристика проприативных стремлений: их цели, строго говоря, недостижимы. Проприативные стремления придают личности единство, но это никогда не бывает единство осуществления, покоя или снятия напряжения. Преданные родители никогда не прекращают заботиться о своем ре­бенке, поборники демократии принимают свое предназначение в отношении лю­дей как пожизненное. Ученый по самой природе своих занятий задает все больше и больше (а не меньше) вопросов. Как отметил один философ, в действительности мерилом интеллектуальной зрелости является способность ощущать все меньшее и меньшее удовлетворение от наших ответов на все более и более сложные вопросы43.

Нигде в этой бесконечно развивающейся структуре мы не обнаруживаем того, что равновесие, вознаграждение, удовлетворенность дают нам единственный ключ к мотивации. Не помогает нам и гедонистическая концепция стремления к «счас­тью». Счастье — это сияние, сопровождающее интеграцию личности, намереваю­щейся достичь цели или стремящейся к этому. Состояние счастья само по себе яв­ляется не мотивирующей силой, а побочным продуктом мотивированной чем-то иным деятельности. Счастье слишком случайно и непредсказуемо для того, чтобы рассматривать его как цель.

Таким образом, мы приходим к заключению, что есть два типа мотивов, хотя в некоторых случаях эти типы могут совпадать. Если заимствовать терминологию Маслоу, бывают мотивы дефицита и роста44. Мотивы дефицита действительно тре­буют редукции напряжения и восстановления равновесия. С другой стороны, моти­вы роста поддерживают напряжение в интересах отдаленных и часто недостижимых целей. В этом качестве они служат отличием человека от животного и взрослого от ребенка. Говоря о мотивах роста, мы видим то влияние, которое идеалы оказывают на процесс развития. Долгосрочные цели, субъективные ценности, всеобъемлющие системы интересов — все они относятся к этому типу мотивов. В качестве одного из примеров мотивов роста рассмотрим динамику совести.

43 Churchman С. W. Ethics, Ideals and Dissatisfaction // Ethics, an International Journal of Social, Political and Legal Philosophy. 1952. Vol. 63. P. 64f.

44 Maslow A. H. Motivation and Personality. N. Y.: Harper, 1954. <Pyc. пер.: Маслоу А. Г. Мотивация и личность. СПб.: Евразия, 1999.>