Глава 25.3. Государственная пошлина 24 страница

Если такая возможность оказывается слишком травматичной для осознания, давайте поставим вопрос мягче. Предположим, мы оставим наши общие единицы в покое и применим их, что представляется полезным, в нашей диагностической ра­боте. Что мы будем делать, если конкретный случай полностью расходится с общими измерениями? Например, Э. Л. Болдуин при обсуждении четырех детей, посещавших детский сад, пишет, что групповой анализ давал относительно точную интерпрета­цию поведения трех детей из четырех, но четвертый не описывался адекватно в тер­минах групповых факторов. И он добавляет: «Даже в тех случаях, когда групповые факторы были приблизительно точны, некоторые аспекты личности человека не раскрывались»19.

Быть может, нам нужно меньше единиц, чем мы сейчас используем, но еди­ниц, более релевантных индивидуальным структурным паттернам.

Чтобы получить некоторое предварительное понимание этой проблемы, я про­вел простое пробное упражнение с девяносто тремя студентами. Я попросил их «...по­думать о каком-нибудь одном индивиде одного с вами пола, которого вы хорошо знаете», затем «...описать его или ее, вписав в каждую предложенную клетку слово, выражение или фразу, верно выражающие то, что вам кажется самой основной ха­рактеристикой этого человека». На странице предлагалось восемь пустых клеточек, а студентам говорили «...использовать столько клеточек, сколько вам надо». Понятие

17 Vernon P. E. Personality tests and assessments. London: Methuen, 1953.

18 Heath C. W. What people are. Cambridge: Harvard University Press, 1945.

19 Baldwin A. L. The study of individual personality by means of the intraindividual correlation // Journal of Personality. 1946. Vol. 14. P. 168.

58 Статьи разных лет

«основных характеристик» определялось как «...любые черты, качества, тенденции, интересы и т. д., которые вы считаете самыми важными для описания выбранного вами человека».

После завершения первой страницы студент получал вторую страницу, добав­ляющую еще две свободных клеточки для дальнейших характеристик. Затем задавался вопрос: «Чувствуете ли вы необходимость в более, чем десяти, основных характерис­тиках? Если да, примерно сколько еще, по-вашему, вам понадобится?». Следующий вопрос звучал так: «Чувствуете ли вы, что некоторые упомянутые вами характерис­тики дублируются (то есть являются более или менее синонимичными), и на самом деле было бы достаточно меньшего их числа? Если так, то примерно скольких харак­теристик в целом было бы достаточно?».

Хотя этот метод и имеет свои недостатки, результаты небезынтересны. Толь­ко 10 % студентов ощущали, что им нужно более десяти «основных характеристик», причем большинство из них очень смутно представляли, какое общее количество им бы потребовалось: двое сказали, что им нужно еще десять, одному требовалось еще пятьдесят, остальные не знали.

Однако 90 % студентов нашли упражнение осмысленным, а предложенное об­щее количество из десяти клеточек — полностью адекватным. В среднем оказалось, что им нужно 7,2 «основных характеристик» (с разбросом от 3 до 10).

Можно возразить, что в использованном методе сказалось влияние изначально предложенного довольно малого числа «основных характеристик». Быть может, это так, хотя я сразу могу привести независимые доказательства в поддержку предполо­жения о том, что относительно небольшое количество структурных единиц покрыва­ет главные аспекты личности.

С моей точки зрения, слабость эксперимента состоит главным образом в не­сколько схематичном определении «основных характеристик». Многие студенты, хотя и не все, довольствовались обозначениями общих черт, таких как дружелюбный, ло­яльный, умный или надежный. Я не стал бы ожидать, что такие понятия обычно рас­крывают конкретную связную структуру дружелюбия, лояльности, ума или надеж­ности, отличающую жизнь интересующего нас субъекта. Здесь мы сталкиваемся с универсальной проблемой всех идеографических исследований: такие существи­тельные делают срез, проходящий через выборку людей, а не внутри индивидуаль­ности. Требуется более искусное владение языком, чем у большинства из нас, что­бы свести вместе фразы и утверждения и точно определить индивидуальную структуру. Именно здесь талант романиста или биографа превосходит талант психолога.

Обратившись на секунду к области биографий, мы обнаруживаем подтверж­дение нашего мнения в фундаментальных томах Ральфа Бартона Перри «Мысли и характер Уильяма Джеймса»20. Суммируя свое исчерпывающее исследование этой сложной и чарующей фигуры, Перри делает вывод, что для понимания этого чело­века нужно уловить восемь ведущих «черт», или «ингредиентов». Сначала он пере­числяет четыре «болезненных» или «патологических» черты — тенденции, которые сами по себе означали бы тяжелую инвалидность. Это 1) ипохондрия, 2) озабо­ченность «необычными психическими состояниями», 3) заметные колебания на­строения и 4) отвращение к процессам точного мышления. С этими болезненными тенденциями смешиваются и гасят их четыре «доброкачественных» черты: 5) чувст­вительность, 6) живость, 7) гуманность, 8) социабельность. Используя, подобно

го perry r в. The thought and character of William James. Boston: Little, Brown, 1936. Vol. II. Ch. 90-91.

Какие елинииы нам использовать? 59

студентам в нашем упражнении, обозначения общих черт, он переходит к непос­редственному определению их таким образом, чтобы пролить свет на своеобразный «джеймсовский» оттенок каждого из этих ингредиентов. Клинические психологи нуждаются в некоторых навыках биографов в искусстве конкретизации терминов. Без этого такие термины — просто пустые универсалии.

Мне кажется, что Джордж Келли в своей «Психологии личностных конструк­тов»21 подходит к той же цели с другой стороны. Он считает важным в изучении любого человека основной способ, которым тот истолковывает свой жизненный опыт, включая социальные контакты. Следовательно, чтобы понять человека, мы должны принять то, что Келли называет «легковерным подходом». С помощью ин­тервью или изучения самохарактеристик, возможно, с помощью Теста репертуар­ных ролевых конструктов (ТРРК) мы получаем диагноз. Метод дает нам конструк­ты, уникальные для человека, а также конструкты, общие у него с другими. Далее, он ведет к раскрытию уникального паттерна отношений между несколькими конст­руктами данного человека. Говоря о широко используемых процедурах шкалирова­ния и факторизации, Келли верно замечает, что хотя такие методы облегчают быс­трое и уверенное использование общих конструктов (приложимых ко всем людям), они мешают нам раскрывать новые и уникальные конструкты и приводят к допол­нительной ошибке, состоящей в допущении, что максимальная обобщенность со­ответствует наибольшей истине.

В личной беседе со мной профессор Келли заметил, что он еще не знает, сколько главных конструктов использует средний индивид, но иногда, подчеркнул он, ответы индивида на ТРРК «...могут конденсироваться в одно или два главных из­мерения с двумя или тремя дополнительными рядами специфических конструктов». Правда, часто люди с интеллектуальными склонностями продуцируют большое раз­нообразие словесных конструктов, но богатый словарный запас не может полностью замаскировать относительную простоту их паттернов. Келли также говорил о полез­ном терапевтическом «Правиле большого пальца». «Пациент может изменить предмет обсуждения в середине интервью, но он редко меняет его тему». Тема беседы облада­ет устойчивостью и повторяемостью. Хотя каждый человек может иметь определен­ные специфические и конкретные конструкты, применяемые к ограниченным и спе­циальным областям опыта, профессор Келли делает вывод, что клиницист обычно идентифицирует не более, чем «четыре или пять главных измерений конструктов». Мы надеемся, что работа с ТРРК и другими количественными клиническими инст­рументами будет продолжаться, пока мы не решим стоящую перед нами проблему.

Подобный же многообещающий пример лежит в технике «личного кластер-анализа», развиваемой Альфредом Болдуином22. Анализируя обширную письменную корреспонденцию пожилой женщины, он обнаружил только четыре или пять глав­ных ценностно нагруженных тем ее рассуждений.

Еще одну сходную гипотезу несколько лет назад выдвинул Ф. X. Олпорт23, предложивший измерять последовательность поступков индивида по отношению к его собственным главным жизненным целям или «телеономическим тенденциям». Исследователь, на основании предшествующего знакомства, выдвигает гипотезу об

21 Kelly G. A. The psychology of personal constructs. N. Y.: Norton, 1955. Vol. I. P. 34.

22 Baldwin A. L. Personal structure analysis: a statistical method for investigating the single personality // Journal of Abnormal and Social Psychology. 1942. Vol. 37. P. 163-183.

23 Allport F. H. Teleonomic description in the study of personality // Character and Personality. 1937. Vol.6. P. 202-214.

60 Статьи разных лет

основных темах или тенденциях (или «конструктах», или «кластерах»), которые он ожидает обнаружить в жизни данного человека. Далее путем наблюдения он — с со­ответствующей проверкой надежности — распределяет предполагаемые повседнев­ные поступки индивида по этим гипотетическим измерениям. Если мы стали бы применять этот метод систематически, мы вполне смогли бы обнаружить, подобно Перри, Келли и Болдуину, что горстка основных структур удивительно хорошо ох­ватывает жизнь, хотя могут проявляться и специфические, несоответствующие им второстепенные тенденции.

Вошедший в поговорку гость с Марса, я думаю, счел бы странным, что в столь многообещающей области психологии индивидуальности проделана столь скудная работа. Он бы сказал земному психологу: «Человеческая природа на вашей планете бесконечно разнообразна. Нет двух одинаковых людей. Признавая на словах это утвер­ждение, вы немедленно отбрасываете его. Более того, внутренняя структурная орга­низация людей — одних и других — может быть гораздо проще и доступнее, чем вы думаете. Почему бы не взять предлагаемые природой различия и не следовать им? Даже при условии, что природу на низших уровнях ее организации отличает едино­образие — образующие тело химические элементы идентичны, — на более высоких уровнях, где работают психологи, искомые вами единицы далеко не единообразны. Ребенок, только начавший свой жизненный путь, на основе своей уникальной на­следственности и специфического окружения будет формировать узловые точки сво­его роста, фокусы научения, направления развития, которые с годами будут стано­виться все более уникальными. И не посмеетесь ли вы над собой, когда обнаружите этот элементарный факт? И потом, быть может, вы станете искать свои единицы там, где вы и должны их искать, — в каждой развивающейся жизни».

Я смею надеяться, что мы обратим внимание на замечание гостя с Марса. Мы не сделали этого до сих пор, конечно, из-за распространенного предубеждения, что наука вообще не может заниматься индивидуальными случаями, за исключением того, когда они служат примерами общих законов или демонстрируют единую струк­туру. Философы средних веков чувствовали так же, их догмой было: scientia поп est individuorum. Но не является ли определение науки в лучшем случае делом произволь­ным, а в худшем — одним из идолов пещеры?*

Резюме

В интересах дальнейших исследований позвольте мне резюмировать мои основ­ные положения. Поиск единиц, составляющих мотивацию и образующих личность, является очень древним. Ощутимый прогресс стал появляться только одно-два поко­ления назад. Однако в течение последних лет мы увидели приводящую нас в замеша­тельство совокупность подходов, многие из которых были свежими и творческими, что привело к гораздо большему количеству измеренных аспектов, чем кто-либо спо­собен подсчитать. В первом приближении эти многие тысячи номотетических единиц распадаются на десять классов: интеллектуальные способности, синдромы темпера­мента, бессознательные мотивы, социальные установки, познавательные схемы, ин­тересы и ценности, экспрессивные черты, стилистические черты, патологические тенденции и факторные кластеры, которые нелегко отнести к другим девяти основ-

* Идолы пещеры (Ф. Бэкон) — одна из разновидностей привычек ума, приводящих к заблужде­ниям, а именно личные суеверия исследователя.

Какие елинииы нам использовать? 61

ным категориям. Естественно, некоторые исследователи предлагают единицы, ком­бинирующие два или больше из этих классов. Хотя я могу предположить, что встре­чаются весьма рьяные сторонники определенных категорий (назовем здесь не в меру усердное использование проективных тестов для выявления бессознательных мотивов и чрезмерное пристрастие к факторным единицам), тем не менее я не хотел бы ра­зубеждать исследователей в ценности любого из этих десяти направлений.

Мы должны принять тот факт, что до сих пор не было достигнуто полного со­гласия. Похоже, что каждый специалист имеет свои любимые единицы и использует любимую батарею диагностических средств. Но еще рано отчаиваться. Я надеюсь, что нынешнее отсутствие согласия приведет не к разочарованию, а к непрерывному и благотворному экспериментированию. Основой для продолжения прогресса является твердая убежденность в «объективной реальности» личностной и мотивационной си­стем. Нас не должен сдерживать тот факт, что искомые нами единицы невидимы. Не должны мы и поддаваться разрушительному скептицизму некоторых экстремистски настроенных методологов, считающих весь этот поиск химеричным. Наконец, при­знавая разнообразие искомых структур, вызванное изменяющимися внешними ситу­ациями и непрерывным внутренним развитием, мы должны включить этот факт в свои конструкции и теорию, не отказываясь от убеждения в существовании достаточ­но стабильных личностных и мотивационных структур.

Таково, вкратце, нынешнее положение дел с номотетически ориентирован­ной диагностикой, как я его вижу. Но, помимо этого, я считаю, что нам следует обратиться к более свежим возможностям, коренящимся в усовершенствованном идеографическом анализе. Нас не должны сдерживать предвзятые идеи о том, чтб пристало и чтб не пристало делать науке. Покорители Эвереста не позволили свя­щенным коровам, которых они встретили на улицах Дарджилинга, задержать себя. Мы тоже не должны этого позволять. Но, быть может, цель перед нами не столь грозна, как Эверест. Она может оказаться лишь такой же высокой, широкой и чело­вечной, как сама личность Гражданина Джона, который, в конце концов, наш ста­рый и хорошо знакомый друг.

Открытая система в теории личности*

Наша наука развивается неравномерно, в основном подгоняемая модой. Сред­нюю продолжительность господства модного течения я оцениваю примерно в десять лет. Теория инстинктов Мак-Дугалла господствовала с 1908 примерно до 1920 года. Бихевиоризм Уотсона доминировал на сцене следующее десятилетие. Затем власть приняла иерархия привычек, потом — теория поля, а сейчас — феноменология. Ду­мается, мы никогда не находим решения наших проблем и не исчерпываем наши понятия; мы просто устаем от них.

В настоящее время модно исследовать такие явления как установка на реак­цию, кодирование, сенсорная депривация и восприятие людей, говорить на языке теории систем — тема, к которой мы скоро вернемся. Десять лет назад мода требо­вала групповой динамики, шкал Гуттмана и исследований неприятных качеств ав­торитарной личности. Двадцать лет назад это были фрустрация—агрессия, шкала Терстона и национальная этика. В наше время мы с некоторым испугом наблюдаем частичное затмение психоанализа экзистенциализмом. И так далее. К счастью, боль­шинство модных течений оставляют богатое полезное наследство.

Мода имеет как забавную сторону, так и серьезную. Мы можем улыбаться над способом, которым трансформируются «бородатые» проблемы: устав от «внушаемос­ти», мы делаем новую «прическу» под названием «убеждаемость». Нас возбуждает со­временная этология, и нас же беспокоит воспоминание о том, что сто лет назад Джон Стюарт Милль предложил этот термин для обозначения новой науки о человеческом характере. Нам нравится неврологическое понятие «шлюзов», при этом нам удобно забыть о том, что американский функционализм всегда твердо придерживался господ­ства общих психических установок над специфическими. Нас привлекает подкрепле­ние, но не вечные дебаты по поводу гедонизма. Мы отбрасываем проблему свободы ради «моментов выбора»: мы избегаем проблему души и тела, но следуем моде, говоря о «моделях мозга»; мы находим, что старое вино вкуснее из новых бутылок.

* Это эссе, написанное по предложению Отделения личности и социальной психологии Амери­канской психологической ассоциации, прозвучало на XIV Ежегодном собрании Отделения в Цин­циннати в сентябре 1959 г. и было затем опубликовано в Journal of Abnormal and Social Psychology. (1960). Печатается по изданию: Allport G. Personality and Social Encounter: Selected essays. Chicago: University of Chicago Press, 1960. P. 39-54.

Открытая система в теории личности 63

Проблема поворачивается серьезной стороной, когда мы и наши студенты за­бываем, что вино действительно старое. Просматривая свежий номер «Журнала ано­мальной и социальной психологии» (Journal of Abnormal and Social Psychology), я обнаружил, что в 21 статье, написанной американскими психологами, 90 % ссылок сделано на публикации последних десяти лет, хотя у большинства исследуемых ими проблем седые бороды. В том же номере журнала три европейских автора дают 50 % ссылок на работы до 1949 года. Я не знаю, что это доказывает, за исключением того, что европейские авторы родились не вчера. Удивительно ли, что наши выпускники, читая журналы, делают вывод, что литература старше десяти лет бесполезна, и ею можно спокойно пренебречь? На недавнем экзамене кандидата на докторскую сте­пень спросили, как его диссертация о физиологических и психологических условиях стресса связана с проблемой души и тела. Он признался, что никогда не слышал об этой проблеме. Другой студент сказал, что все, что он знает о Томасе Гоббсе, — это то, что он утонул на «Левиафане», когда тот налетел на айсберг в 1912 году.

Психолингвистические мелочи

Окна, выходящие в прошлое, почти совсем закрыты у нас ставнями, но мы гордимся (и по праву) нашим развитием после второй мировой войны. Среди мно­гих удач — возрождение психолингвистики. (Однако даже здесь я не могу удержать­ся от замечания, что ныне много обсуждаемая гипотеза Уорфа была старой еще во времена Вундта, Есперсена и Сепира.) Как бы то ни было, я предпошлю моему обсуждению открытых систем в теории личности грубый уорфианский анализ на­шего собственного словаря. Мое исследование (в котором мне помогал Стэнли Плог) слишком поверхностно, чтобы лечь в основание детального отчета.

Вкратце: мы исследовали частоту префиксов re- и pro- в психологическом язы­ке. Наша гипотеза состояла а том, что слова с re-, обозначающие повторность, пассивность, податливость и управляемость, будут гораздо более распространенны­ми, чем сложные слова с pro-, обозначающие будущее, намерение, движение впе­ред. Наш материал состоял из подборки указателей «Psychological abstracts», собран­ных по пятилетним интервалам за последние 30 лет, а также всех терминов с этими префиксами из «Психиатрического словаря» Хинзи и Шацки (Hinsie, Shatzky. Psy­chiatric dictionary) и «Психологического словаря» Инглиш и Инглиш (English, English. Psychological dictionary). Кроме того, мы сделали случайную выборку страниц из пяти современных психологических журналов. При объединении этих источников оказа­лось, что слов с re- почти в пять раз больше, чем слов с pro-.

Но, конечно, не все сложные слова релевантны нашим целям. Искомого нами оттенка не имеют понятия reference, relationship, reticular, report [ссылка, взаимоотно­шения, ретикулярный, отчет], а также probability, process, propaganda [вероятность, процесс, пропаганда]. Наша мысль становится яснее, если учесть, что слова реакция и реакт ивный встречаются сотни раз, а понятия проакция и проакт ивный только од­нажды — в «Psychological dictionary», несмотря на то, что Гарри Мюррей пытался ввести эти слова в психологическое употребление.

Но даже если мы попытаемся более строго кодировать этот лексический ма­териал, учитывая только те понятия, которые явно подразумевают реакцию, с од­ной стороны, и проакцию или прогрессивное программирование поведения — с другой, мы также обнаруживаем соотношение примерно 5:1. Другими словами, наш словарный запас в пять раз богаче понятиями типа reaction, response, reinforcement, reflex,

64 Статьи разных лет

respondent, retroaction, recognition, regression, reminiscence [реакция, ответ, поощрение, рефлекс, респондент, обратное действие, узнавание, регрессия, подавление, ре­минисценция], чем понятиями типа production, proceeding, proficiency, problem-solving, propriate, programming [продукция, процедура, опытность, решение проблем, подхо­дящий, программирование]. Это что касается количества разных слов с этими пре­фиксами. Диспропорция еще более поразительна, если мы обратим внимание на то, что четыре понятия — reflex, reaction, response, retention [рефлекс, реакция, ответ, со­хранение] — вместе используются в сто раз чаще, чем любое отдельное слово с pro-, за исключением problem-solving и projective [решение проблем и проективный], при­чем, я думаю, последнее понятие обычно используется в реактивном смысле.

Слабости этого исследования очевидны. Не все понятия, имеющие оттенок спонтанного, ориентированного на будущее поведения, начинаются с pro. Можно вспомнить expectancy, intention, purpose [ожидание, намерение, цель]. Но и не все по­нятия, имеющие оттенок пассивного реагирования или ссылку на прошедшее вре­мя, начинаются с re. Можно вспомнить coding, traces, input—output [кодирование, сле­ды, вход—выход] и т. п. Но, хотя наш анализ оставляет желать много лучшего, он готовит почву для нашей критики теории личности на языке систем. Связующим эти вещи звеном выступает вопрос, есть ли у нас вербальные, а значит, концептуаль­ные инструменты для создания науки об изменениях, росте, будущем и возмож­ностях, или доступный нам технический лексикон привязывает нас к науке о реак­циях и регрессии. Доступный нам словарь способен охарактеризовать в большей степени развитие личности от ее прошлого до сегодняшнего дня, чем перспективы ее развития, начиная с нынешнего момента.

Понятие системы

Еще одно-два поколения назад наука, включая психологию, была занята тем, что можно было бы назвать «дезорганизованной сложностью». Естественные науки изучали тот или иной фрагмент природы; психологи исследовали тот или иной фраг­мент опыта или поведения. Проблема их взаимосвязи, хотя и признавалась, не ста­новилась темой прямых изысканий.

То, что называют теорией систем сегодня, по крайней мере в психологии, яв­ляется продуктом относительно новой организмической концепции, отраженной в работах фон Берталанфи и Гольдштейна, а также в определенных аспектах гештальт-психологии. Теория систем противостоит простым теориям реакций, где считается, что виртуальный автомат должен дискретно отвечать на стимулы, как если бы они были монетками, брошенными в щель автомата. В психологии растет интерес к тео­рии систем, хотя, быть может, не так быстро, как в других науках.

Сейчас система — любая система — определяется просто как комплекс эле­мент ов в их взаимодейст вии. Бриджмен, как можно было ожидать от операциониста, включает в свое определение намек на метод. Он пишет, что система — «...изолиро­ванное огороженное место, в котором все измерения того, что происходит в систе­ме, какие могут быть сделаны, каким-то образом коррелируют между собой»1.

Системы могут быть разделены на закрыт ые и от крыт ые. Закрытая система оп­ределяется как система, не принимающая материи извне и, следовательно, подвер­женная энтропии согласно второму закону термодинамики. Хотя некоторая внешняя энергия, например изменения температуры и ветра, может воздействовать на закры-

1 Bridgman P. W. The way things are. Cambridge: Harvard University Press, 1959. P. 188.

Открытая система в теории личности 65

тую систему, она не обладает восстановительными свойствами и не взаимодействует с окружением; подобно гниющему мосту, она погружается в состояние термодина­мического равновесия.

Некоторые авторы, такие как фон Берталанфи2, Брунсвик3 и Пумпиан-Минд-лин4, говорили (или подразумевали), что определенные теории психологии и лично­сти оперируют концепцией закрытых систем. Но, по-моему, они слишком далеко заходят в своей критике. Лучше оставим закрытые системы физике, которой они и принадлежат (хотя даже здесь стоит вопрос, не показывает ли в конце концов эйнш­тейнова формула превращения материи в энергию бесполезность постулирования закрытой системы даже в физике). В любом случае, лучше считать, что все живые организмы носят характер открытых систем. Я сомневаюсь, что во всем диапазоне теорий личности мы найдем хоть одного защитника подлинно закрытой системы. В то же время нынешние теории действительно широко различаются по степени открыто­сти, которую они приписывают системе личности.

Перебрав разные определения открытых систем, мы можем свести вместе че­тыре критерия: 1) У них есть вход и выход материи и энергии. 2) Им присущи до­стижение и поддержание устойчивых (гомеостатических) состояний, так что втор­жение внешней энергии серьезно не разрушает внутреннюю форму и порядок. 3) В них обычно со временем происходит увеличение порядка по причине возрастания сложности и дифференциации частей. 4) Наконец, по крайней мере на человечес­ком уровне, у них есть не просто вход и выход материи и энергии, а экстенсивное трансакционное взаимодействие с окружением5.

Хотя все наши теории рассматривают личность как систему в некотором смыс­ле открытую, их довольно хорошо можно классифицировать в соответствии с варь­ирующим акцентом, который они ставят на каждый из этих критериев, и в соответ­ствии с тем, сколько критериев они принимают.

Крит ерий 1

Рассмотрим первый критерий: обмен материей и энергией. Теория стимула-реакции в ее самой чистой форме абсолютизирует этот критерий, фактически пре­небрегая всеми остальными. По существу, она говорит, что стимул входит, а реак­ция испускается. Конечно, система имеет механизм суммирования, хранения и отсрочки, но выход прямо соответствует входу. Нам следует исследовать только два полюса — стимула и реакции — при минимальной заботе о промежуточных процес­сах. Методологический позитивизм идет на один шаг дальше, говоря по существу,

2 Von Bertalanffy L. Theoretical models in biology and psychology // Ed. by D. Krech, G. S. Klein. Theoretical models and personality theory. Durham (N. C): Duke University Press, 1952.

3 BrunswikE. The conceptual framework of psychology // International Encyclopedia of Unified Science. Chicago: University of Chicago Press, 1955. Vol. I. №. 10.

4 Pumpian-Mindlin E. Propositions concerning energetic-economic aspects of libido theory // Annales of New York Academy of Sciences. 1959. Vol. 76. P. 1038-1052.

5 Определение фон Берталанфи отчетливо признает первые два критерия наличествующими у всех живых организмов. Он говорит, что живой организм — это открытая система, которая постоянно отдает материю во внешний мир и принимает материю из него, оставаясь в процессе этого постоянного обмена в стабильном состоянии, либо приближаясь к такому стабильному состоянию через «вариации во времени» (Von Bertalanffy К. Problems of life. N. Y.: Wiley, 1952. P. 125). Но в другом месте мы находим у него принятие и других критериев (Ibidem. P. 145; Von Bertalanffy L. Theoretical models in biology and psychology // Theoretical models and personality theory / Ed. by D. Krech, G. S. Klein. Durham (N. C): Duke University Press, 1952. P. 34).

66 Статьи разных лет

что нам вообще не нужно понятие личности. Мы фокусируем внимание на своих собственных измеримых манипуляциях на входе и на измеримых манипуляциях на выходе. Таким образом, личность испаряется в тумане метода.

Крит ерий 2

Требование устойчивых состояний открытых систем столь широко принято в теории личности, что почти не требует обсуждения. Удовлетворение потребностей, снижение напряжения и поддержание равновесия — в большинстве теорий это состав­ляет базовую формулу динамики личности. Некоторые авторы, такие как Стэгнер6 и Маурер, рассматривают эту формулу как логически соответствующую описанию Кэн-ноном7 гомеостаза8. Сложное приспособительное поведение человека — это просто расширение принципа, участвующего в температурной регуляции, балансе объема крови, содержания сахара и т. п. при изменениях окружающей среды. Верно, что Точ и Хасторф9 предостерегали от чрезмерного расширения понятия гомеостаза в теории личности. Лично я сомневаюсь, что Кэннон одобрил бы такое расширение, для него ценность гомеостаза заключена в способности освободить человека для того, что он назвал «...бесценными вещами не первой необходимости» в жизни10. Когда достигнуто биологическое равновесие, бесценные вещи не первой необходимости берут верх и образуют остов человеческой активности. Как бы то ни было, большинство нынешних теорий ясно рассматривают личность как modus operandi* для восстановления устой­чивого состояния.

Психоаналитические теории относятся к теориям именно такого рода. Согласно Фрейду, эго старается установить баланс между тремя «тиранами»: ид, суперэго и вне­шним окружением. Аналогично, так называемый механизм эго-защиты прежде всего поддерживает устойчивое состояние. Даже невроз имеет такую же базовую приспосо­бительную функцию11.

Подведем итоги. Большинство нынешних теорий личности полностью прини­мают во внимание два требования открытых систем. Они допускают взаимообмен

6StagnerR. Homeostasis as a unifying concept in personality theory //Psychological Review. 1951. Vol. 58. P. 5-17.

7 Cannon W. B. The wisdom of the body. N. Y.: Norton, 1932.