Становое нагорье, бывшая Республика Саха,
бывший Хабаровский край,
16 августа – 4 сентября 2033 года
Шагая за охотником, слегка горбясь под тяжестью выделенного ему рюкзака, Курт вскоре осознал, что поставленная задача была не из легких.
Еще стояло лето, но некоторые вершины так и не сбросили белых шапок. Кое-где на перевалах лежал снег. Периодически стылый ветер норовил швырнуть в лицо мелкую пыль, а то и намного менее безобидно сбить с ног. Временами путники натыкались на движущиеся морены и вынуждены были обходить их или идти в связке, а под ногами неприятно ворочались камни. Иногда то, что Курт принимал за седловину перевала, на деле оказывалось неприятной обманкой, хорошо, если без трещины или разлома. Без проводника он свернул бы себе шею или покалечился на оползне, не говоря уже о том, что Эрхаан в точности знал, куда идти, и этих троп, конечно же, на карте Ника не было.
И все-таки несмотря ни на что Курт наслаждался. Свежим воздухом, тишиной, синими горбами гор на горизонте, мягким воздухом долин, прозрачной водой, но больше всего – начинающими желтеть и алеть травами и листвой. Здесь было невероятно красиво. Порой Эммерс замирал, потрясенный. И невольно думал, что бы сказал Винг при виде этого буйства красок. Если бы заметил его, конечно. Майор родился и вырос в Майами и вряд ли был любителем экстремальных пеших прогулок.
Эрхаан отчего-то торопился, озабоченно поглядывая на небо и на дальние горы. В конце концов Курт не выдержал и спросил, чего тот боится.
– Dozhdja, – откликнулся охотник.
Поначалу Эммерс не понял. За время, пока он жил в хижине, дождь иногда шел, пару раз даже затяжной, больше чем на сутки, но ничего особенного в этом не было. Сейчас погода была отличная – сухая, ясная, словно нарочно для похода.
Табун лошадей обнаружился не сразу. И не там, где ожидалось. Вместо долины Быйики пришлось идти к Нижнему Сакукану, миновав по дороге красивый маленький каньон и одолев не один перевал. Только там им сначала попались следы, а потом из-за поворота реки кинулись навстречу две лохматые собаки, больше похожие на нечисть, чем на друзей человека. И до самой встречи с пастухами провожали их, то и дело принимаясь подозрительно нюхать воздух и подступать к самым икрам. Курта больше всего поразило их молчание. Его родители держали на ферме нескольких собак – лохматых, веселых и игривых. Эти же всем своим видом заставляли вспомнить сказки про оборотней. Но путников так и не тронули.
Невысокие жилистые пастухи выслушали просьбу охотника, поглядели на небо и о чем-то заспорили. К счастью, время терять не стали. Эрхаан ударил с ними по рукам, сунул каждому по две лисьи шкуры, и вскоре путешественники уже сидели на низкорослых мохнатых лошадках, больше напоминающих пони, чем, собственно, коней. Курт перехватил несколько ехидный взгляд охотника – тот неверно истолковал озадаченность американца и явно ожидал, что Курт не справится с задачей посадки в седло или сверзится наземь.
Когда отъехали достаточно далеко, Эрхаан, наблюдавший за ним исподтишка, одобрительно хмыкнул, а потом мрачно сообщил, что нужно спускаться в долину Чары. На вопрос, что не так, он вновь многозначительно сообщил, что скоро пойдет дождь.
А потом дождь и вправду пошел…
Поначалу даже и несильный – так, больше морось, чем дождь, но потом полило по-настоящему. Курт не знал, куда деваться от бесконечных ледяных струй, проникавших, кажется, везде и отбиравших последнее тепло.
После спуска в долину лучше не стало – они попали в густой туман и единственным ориентиром было течение Нижнего Сакукана. Тем вечером встать пришлось на высоком берегу, хотя им стоило немалых усилий затащить туда лошадей и привязать: животные злились и норовили завернуть в обратную сторону.
Кое-как обсушились у костра – достаточно, чтобы не задохнуться вдвоем в одной палатке – и рано отправились спать. Измученный приключениями этого дня, Курт уснул практически мгновенно, но ночью его подняло странное беспокойство. Он выполз, нащупал в темноте отсыревшие ботинки и влез в них, поджимая пальцы. Лошади всхрапывали рядом, нервно топтались. Он подошел, коснулся мохнатых лбов, а потом до него дошло. Сакукан шумел. Когда ложились спать, это был веселый озорной шум, но сейчас река ревела – и пока Курт успокаивал лошадей, кажется, рев ее стал громче.
Из палатки грузно выбрался охотник, посмотрел на реку, поскреб задумчиво бок и ушел обратно.
Утром вода поднялась почти вдвое, и Курт понял, что, окажись они на том берегу, их смыло бы.
Каким бы доставучим и беспощадным ни был дождь здесь, высоко в горах наверняка бушевал шторм. Пришлось найти немало обходных троп и преодолеть не одну не в меру развеселившуюся речку, впадавшую в Сакукан, прежде чем они добрались до Чары.
В долине все было серо и скучно от мороси, после перевалов воздух казался густым и тяжелым. Зато быстро удалось отыскать лошадей. Времени на отдых не было. Перекусив с пастухами, они двинулись дальше на восток, стараясь не удаляться от подножия гор.
Здесь, внизу, был озерный край и, как и следовало ожидать, засилье мошкары. На второй день Курт уже искренне жалел, что в экстренный набор для выживания не кладут репеллент. Спрашивать про подобные препараты Эрхаана было бесполезно: охотник сдувал и смаргивал особо обнаглевших насекомых с глаз и носа, а остальных явно не замечал. И наверняка про себя удивлялся, почему спутник не делает так же.
По большей части они молчали. Оба прекрасно понимали, что делают и зачем, поступки обоих были продиктованы логикой и здравым смыслом. Слова были лишними, и в этом была своя стабильность и свой уют. Иногда общие темы для бесед всё же находились, и тогда завязывался короткий диалог, а изредка даже настоящая дискуссия. Эрхаан обладал очень цепким умом и живо интересовался чужой страной и людьми. И Курт не видел причин это любопытство не удовлетворить: охотник вызывал в нем симпатию и какое-то глубинное доверие. В свою очередь расспрашивал о жизни в шатком положении полувойны, о людях, об обычаях. Раньше все, кто населял Россию, казались ему одинаковым народом вроде американцев, разных, но в то же время сплоченных. А здесь все оказалось совсем по-другому...
У Неркагана отпустили лошадей, и те немедленно умчались прочь. Видимо, два чокнутых человека до смерти им надоели.
Вечером у костра Эрхаан в свойственной ему лаконичной манере сообщил, что как поймают попутку, Курту лучше помалкивать и не вступать в разговоры, а если доймут вопросами, притвориться, что он "iz evrop". Эммерс немного сомневался в своей способности сойти за европейца: за время службы на "Раммштайн" немецкий он худо-бедно выучил, но внешность его была далека от арийской. Потом осторожно спросил, считаются ли здесь за жителей Евросоюза англичане. Охотник подумал немного и махнул рукой – дескать, считаются. А потом еле слышно затянул какую-то песню. Курт сначала пытался вслушиваться, но слова были незнакомые, и он устроился поудобнее, наслаждаясь отдыхом.
Самая легкая часть пути закончилась, впереди были китайские патрули, шальные отряды русских, которые, по словам охотника, все еще сопротивлялись захватчикам и появлялись неожиданно то тут, то там. Попасться им тоже не означало ничего хорошего. Но Курт думал не об этом.
Он вспоминал базу, ребят, огромные помещения ангаров, рев самолетных турбин… и Винга. Летучки, секс, редкие партии в бильярд и еще более редкие разговоры – не густо за два с половиной года. И Эммерс был твердо намерен это исправить. А если не получится – уехать с Шумшу ко всем чертям и попытаться как-то жить дальше.
Но сначала нужно было вернуться.
На рассвете быстро вышли на дорогу и пошли дальше на восток.
Эрхаан предупредил, что идти, возможно, придется не один день, а может, и неделю-две. Он уже упоминал об этом вскользь и странно было бы ждать более интенсивного движения во время войны, но насколько понял Курт, эта дорога была из основных (хотя дорожное полотно и навевало определенные подозрения). По американским федеральным дорогам даже в военное время кто-нибудь таскался бы.
Ему вспомнилось высказывание Николая, что главная беда в России – это дураки и дороги.
Когда он спросил, в каком смысле, Ник ответил невозмутимо, что дураки в прямом, а дороги – где в каком. Где-то их нет, где-то такие, что лучше бы их не было вовсе, а где-то количество дорог никак не соответствует потребностям населения на огромных территориях, которые жителю почти любой другой страны, кроме, быть может, Африки, Австралии и Аляски, представляются мифическими.
Теперь эти самые мифические территории простирались перед ним.
Быть может, в других местах и было иначе, но здесь редко можно было встретить не только человека, но и просто повороты к деревням.
– Esli komu nado, poedet naprjamik, – ответил Эрхаан на незаданный вопрос и дернул американца в густой кустарник.
Курт сначала недоуменно посмотрел на него, а потом сам услышал низкий гул дизелей. Словно в подтверждение сказанного дорогу прямо по кочкам медленно пересекла автоколонна с прицепами. Курт мельком успел разглядеть под брезентом острые носы боеголовок перед тем как Эрхаан практически уткнул его лицом в землю.
Больше они никого не встретили, а к вечеру следующего дня их подобрала фура с бараньими тушами, на следующий день пересели на большой грузовик, и до Олекмы добрались без особых приключений.
Брат Эрхаана оказался лет на десять моложе и раза в два тоньше. У него дома было тихо и сумрачно. И в этой тишине они с охотником часа четыре говорили на непонятном Курту якутском. Под их бормотание он сам незаметно для себя задремал.
Проснулся в ночи, Эрхаан потряс его за плечо.
Дальше ему предстояло ехать с Мунгуном – тот вез к побережью пушнину. На прощание Эрхаан молча вернул Курту его пистолет, подарил нож, хлопнул по спине и быстро вышел.
Мунгун придирчиво осмотрел гостя, потом положил перед ним на стол деньги и еще один нож. Потом скупо объяснил, чтобы не доверял больше никому, особенно тем, кто присоединится в пути. И что в случае чего Курт сам за себя.
Эммерс кивнул.
С утра погрузились в точно такую же большую машину, на которой приехали в Олекму, и тронулись.
По дороге подсаживались в кузов попутчики – кому-то надо было в населенный пункт по дороге, но большинство, как и Мунгун, везли на продажу по два-три тюка пушнины или редкие травы.
Дорога запомнилась Курту в основном количеством ухабов, совместным толкачом ЗиЛа из оплывшей колеи и бегством от китайцев через болота. Их угораздило пересечься с таким же точно автопоездом, какой повстречали Курт и Эрхаан по пути от Неркагана. По счастью, тяжелого вооружения при поезде не оказалось, а винтовочные выстрелы и автоматные очереди быстро остались позади.
После болотного приключения у них спустила шина, по неведомому чертову везению – на въезде в какую-то дыру на пять или шесть домов. Впрочем, даже там оказался свой маленький магазинчик. И пока Мунгун в компании еще двоих мужиков латал пробитую камеру, Курт впервые ощутил на себе нездоровый интерес спутников. Той же ночью кто-то попытался умыкнуть у него из-под головы рюкзак, но Эммерс проснулся и молча смотрел на нарушителя, пока тот не стушевался и не сделал вид, что ничего не происходит.
Пару раз с ним пытались заводить разговор. Мунгун представил его как английского журналиста. Оказалось, неудачная была идея. В глубинке совсем не так себе представляли журналистов, а кое-кто даже видал на своем веку корреспондентов и фотографов из National Geographic, GEO и прочих именитых журналов, и те, конечно, выглядели не как исхудавший и заросший американский летчик.
При Мунгуне его старались не трогать, но Курт понял, что стоит оказаться в одиночестве, его немедленно попытаются сдать или ограбить – по мнению большинства спутников, иностранец вез как минимум алмазы. Иначе с чего бы ему так цепляться за свой рюкзак.
Горы закончились очень неожиданно – болотистой низиной, они форсировали на своем чудовище реку Уду и после этого весьма быстро достигли города Чумикана, где распрощались и разошлись в разные стороны. Дальше Курту предстояло выбираться самому.
Слежку он почувствовал практически сразу. Не требовалось особых способностей, чтобы догадаться, кто за ним идет. Этого мужичка он приметил давно – как раз он и пытался стащить рюкзак из-под головы. Скользкий тип с неприятным цепким взглядом.
Очень недоставало коммуникатора, с которого можно было бы вывести план города на экран и проскользнуть в какой-нибудь переулок незамеченным. С другой стороны, по этому же коммуникатору его легко могли засечь.
В конце концов удалось оторваться, по крайней мере, на время. Курт занырнул в темную сырую постройку. Вывеска над ней гласила, что здесь можно купить еду, но о еде у владельца магазина были какие-то странные представления, на взгляд Курта. И все же время поджимало, поэтому он указал поочередно на консервы, называя количество, как учил Мунгун. Подумав, присовокупил туда два черных хлеба, похожих на кирпичи, и закончил бутылкой водки. Выпивка ему была не нужна, но это отводило часть подозрений даже от таких чужаков, как он.
Расплатившись и выйдя на свежий воздух, Курт первым делом проверил сроки годности на банках и пересчитал деньги.
Банки были в норме, а вот денег, чтобы сменить одежду, явно не хватало. Не особо долго думая и не заморачиваясь, он снял первые же попавшиеся рубашку и куртку у кого-то с веревки под истошные вопли собаки, рвавшейся с цепи, и стал подыскивать место, где можно было бы переодеться без посторонних глаз.
Что было не так-то легко – городок размерами не щеголял. И дома в нем были старые, но целые.
Наконец ему повезло забрести на какой-то пустырь, где его и ожидали кирпичные развалины, побелевшие от времени, влаги и соли. То, что надо. Оглядевшись по сторонам, Курт нырнул в темный проем полуподвала, настороженно вглядываясь в каждую тень и вслушиваясь в каждый шорох.
Развалины пустовали. Как и везде в таких местах, здесь валялись шприцы, битые бутылки и прочий мусор, свидетельствовавший об изнанке человеческой жизни, в одном углу ощутимо воняло мочой.
Эммерс осмотрелся и двинулся подальше от входа, отыскал сухую и даже относительно чистую комнату, по-быстрому переоделся и уже подумывал о том, чтобы обустроиться здесь на ночлег, когда наверху зазвучали шаги. Кто-то спускался.
Курт усмотрел какую-то нишу под потолком, подтянулся на руках и едва успел забиться туда вместе с рюкзаком и выключить фонарь, когда в помещение вошли.
Гадать долго, русский это или китаец, не пришлось. Гость зажег фонарь и первым делом осмотрел помещение, заодно осветив свое лицо. Дальнейшее не заставило себя ждать: мужик подпрыгнул, выдернул рюкзак из дыры, и они с Куртом одновременно наставили друг на друга стволы.
– Ty, blja, kto eschjo takoi?! – грубо спросил русский.
Ответить Курт не успел.
Снаружи послышался шум нескольких моторов, потом стон тормозов. И сразу вслед за этим донеслись крики на двух языках, беспорядочно захлопали выстрелы, потом застрекотал автомат.
Не сговариваясь, Эммерс и русский повернулись к дверному проему и всадили по пуле первым же сунувшимся китайцам, за ними повалили новые, завязалась перестрелка. По стенам метались отсветы фонарей, визжали пули. Курт почти оглох. Пистолет в руке обиженно щелкнул – кончились патроны. Он едва уклонился от выстрела и двинул низкорослому военному рукоятью в зубы, выхватил у него оружие и как раз успел снять стрелка, целившегося в русского.
Стрелок осел на стену, русский нырнул за спину Курта, схватил невесть откуда взявшиеся сумки. В задумчивости уставился на чужака, торопливо вдевавшего в лямки рюкзака руки. В комнату вбежал еще один русский.
– Chego vstali?! S’jobyvaemsja!
Едва они выскочили в коридор, тот моментально словно взорвался пулями, крошевом штукатурки и кирпича. Второй русский повел их дальше, вглубь, под прикрытие огрызавшейся ответными залпами группы. Курт на бегу подобрал чей-то автомат, развернулся и открыл огонь по китайцам.
Потом его дернул кто-то за плечо, и они побежали.
Первый русский на бегу выдернул зубами чеки у четырех гранат и зашвырнул их за спину, после чего уже все припустили всерьез.
Выход показался за следующим поворотом, все, кто успел, выскочили и повалились на землю, зажав уши. Позади жахнуло, выдохнуло осколками и пылью, а развалины сложились внутрь, как недостроенный карточный домик.
– Sadis’ davai! – рыкнул кто-то у него над ухом, и Курт как раз успел схватиться за протянутую руку и заскочить в кузов прежде чем грузовичок рванул с места.
– Nu, i kto zhe ty takoi? – весело спросил у него все тот же русский, который первым зашел в развалины.
Убивать его явно временно раздумали.
Мужики оказались контрабандистами, и в облюбованной Куртом комнатке прятали не то деньги, не то наркотики, вдаваться в подробности Эммерс не стал. О себе рассказал, что был в плену у китайцев, больше видеть не хочет никакую армию и сыт по горло желтолицыми, и ему бы на какой-нибудь пляж к ласковой бабе. Русские переглянулись и все как один заржали, потом один из них, давясь смехом, выговорил, что им бы после такого тоже всем к бабе на пляжик. Благо возможность такая есть.
После того, как Курт вытащил чудом уцелевшую бутылку из рюкзака, его и вовсе признали парнем с понятием и предложили подбросить если не до пляжа, то уж точно до места, откуда тот сможет уплыть. Выбора у Курта, по сути, не было, даже если предложение было сделано не совсем от чистой души. Водка пошла вкруговую и быстро кончилась – как раз на побережье, где банду ждали три моторки.
В заливе их подобрало небольшое судно, рыбаки на лодках развернулись и пошли к берегу, а корабль немедленно снялся с якоря и взял курс на северо-восток.
Путешествие вдоль побережья заняло у них меньше недели.
Курта не трогали – более того, приспособили помогать, насколько вообще сухопутный мог помочь на судне. Рук не хватало – в перестрелке серьезно задело троих, еще четверо так и не вышли из развалин. И по крайней мере на время Курт мог немного расслабиться. Сразу после отплытия ему, правда, пришлось пережить почти два дня непрерывного запоя, которым русские отмечали удачное завершение рейда, но он справился даже с этим.
Капитан намеревался обогнуть Парамушир и под покровом ночи, пользуясь океанским отливом, незаметно вывести судно из Охотского моря и двинуться для начала к Командорским островам.
У Эммерса были совершенно другие планы. Поэтому он дождался, пока покажется южная оконечность Камчатки, и ночью покинул гостеприимную палубу, воспользовавшись спасательным надувным плотом явно не русского производства.
Конечно, могла подняться волна, ветром его вообще могло отогнать в море, но приходилось рисковать – другого шанса у Курта просто не было.
Ему вновь повезло. На рассвете его выловил патрульный катер с весьма недружелюбно настроенной береговой охраной.
Сначала парни отобрали у него рюкзак, что установлению контакта никак не способствовало. После того, как Курт назвался, все вокруг помрачнели еще больше, кто-то даже рванулся вперед – набить морду, но его оттащили. Помянув про себя сразу всех чертей, Эммерс сорвал с шеи капсулу-идентификатор с образцами ДНК, помахал ею перед носом старлея, тот хмыкнул и сказал, что она может быть подделкой.
Назревали крупные неприятности.
В конце концов Курт зло попросил связаться с базой и вызвать майора Ирвинга для подтверждения личности. На возражения он ответил коротко: у береговой охраны не было полномочий принимать решения в подобной ситуации. Даже если Курт был шпионом, то, безусловно, очень ценным, учитывая информацию, которой владел, и завернутые в жилет осколки снаряда.
Командир со скрипом согласился с этими доводами и протянул коммуникатор.
Винг ожидаемо не отвечал – наверняка носился по базе по своему обыкновению, если только не нажрался. Почему-то сейчас мысль об этом больно уколола. Эммерс с удивлением понял, что ждал от Винга немедленного отклика. Глупо, конечно.
Курт сначала стал набирать Норд-Оста, но потом пальцы сами отстучали номер Леди. Слушая длинные гудки, Курт размышлял, кому звонить следующим, но потом Леди все-таки ответила, и ее хриплый заспанный голос, а потом и удивление и вырвавшееся у железной женщины радостное восклицание отозвались в нем музыкой.
Эммерс передал коммуникатор обратно и широко улыбнулся, предвкушая возвращение домой.
Военная база "Футенма"
5 сентября 2033 года
На КПП его ждал Ник. Винга рядом не наблюдалось, и сердце снова болезненно сжалось: даже встретить не вышел… Тем временем Норд-Ост пристально оглядел его с ног до головы и осклабился:
– С возвращением, засранец.
– Я тоже рад тебя видеть.
Он протянул руку, и Николай сжал ее так, что затрещали кости. Эммерс широко улыбнулся и отплатил той же монетой, удерживая широкую ладонь Ника в своей до тех пор, пока у обоих не побелели пальцы. Норд-Ост довольно хмыкнул и обвел взглядом напряженно застывших моряков и парней из охраны:
– Отставить панику. Свой.
– Что, правда? – не выдержал кто-то. – Живой?!
– Нет, вру, – с каменной рожей ответил Ник. – Это зомби. – И, не дожидаясь реакции, хлопнул Курта по плечу: – Ну, что, пошли, пропустим тебя через дезинфектор – и домой.
– Для прохода на территорию базы требуется подтверждение майора Ирвинга или... – неуверенно попытался остановить их начальник КПП.
– Будет тебе бумажка, – не оборачиваясь, бросил Норд-Ост.
– Погоди, – Курт едва не хлопнул себя по лбу. – Чуть не забыл. Я же подарок привез.
Парень с его рюкзаком в руках неуверенно покосился на шефа охраны.
– Для проноса на территорию… – завел тот было свою шарманку, но Николай его перебил, уже с явным раздражением:
– Заткнись, – он забрал у опешившего моряка рюкзак и обернулся к Курту: – Что там? Байкальский омуль?
– Увы, – хмыкнул Курт. – Игрушка для Мэтта.
Норд-Ост с минуту смотрел на него, что-то соображая, а потом расхохотался:
– Ах ты сукин сын! Протащил-таки! Стэнджерс от радости кипятком писать будет, – он закинул рюкзак на плечо и решительно направился на выход. – Кстати, как тебе Россия?
Курт усмехнулся:
– Не знаю, как там с дураками, а вот насчет дорог ты оказался совершенно прав.
Больше их останавливать не посмели.
Они прошли сквозь кабину сканера. Бактериодетектор не обнаружил ничего криминального: никакой заразы с необъятных сибирских просторов Эммерс не принес. А вот металлоискатель возмущенно взвизгнул и заморгал красным, реагируя на содержимое рюкзака. Сидящий на пульте охранник удивленно распахнул глаза, глядя в экран, дернулся было, но под тяжелым взглядом Николая стушевался и остался сидеть.
– Под трибунал и в отставку, – невозмутимо прокомментировал его бездействие Ник, открывая дверь на улицу. – Но сегодня я добрый.
В следующую секунду в глаза ударило солнце, а на Курте что-то повисло с восторженным визгом, едва не сбив с ног. Мир заполнился радостными лицами, шумом, гомоном, криками – "Грифоны" обступили его со всех сторон, хлопали по плечам, спине и пытались говорить все разом.
– Живой! Вернулся! – Дороти обхватил его ногами за пояс, перехватился поудобнее за плечи и радостно проорал прямо в лицо: – Какого черта ты так долго?!
– В следующий раз постараюсь быстрее, – улыбнулся ему Курт, взъерошив цветные волосы. У Дороти как раз был сезон очередной перекраски, и сейчас он напоминал маленькую полосатую пчелу.
– В следующий раз Ирвинг тебя просто убьет, – неожиданно серьезно сказал диспетчер. – А труп распылит на атомы.
Откуда-то сбоку неожиданно вынырнул Альберт:
– Капитан Эммерс, сэр...
Курт тепло улыбнулся мальчишке, гадая, насколько сильно ему досталось. И сколько всего этот умник успел напридумывать самостоятельно.
– Я хотел полететь за вами, я говорил, – затараторил ободренный его улыбкой Проц. – Но майор Ирвинг не позволил...
– Разумеется, не позволил, – немного резко оборвал его Эмммерс и тут же одобрительно потрепал по плечу. – Я бы поступил так же. И ты так поступишь. Когда подрастешь.
Курт отвернулся от Стэнфорда, оглядел весело галдящую толпу в поисках майора. Встречать его высыпало чуть ли не пол базы: летчики, диспетчеры, морпехи и даже сухопутные. На душе вдруг стало очень тепло, губы сами собой расползлись в улыбке. Курт понял, что действительно вернулся домой.
Кто-то радостно размахивал флагом, Боинг и Оса в стороне орали и махали руками, рядом молча улыбалась Леди. Норд-Ост отыскал в толпе Мэтта, сгрузил ему рюкзак, сказал что-то коротко – глаза механика расширились, он прижал "подарок" к груди, благодарно кивнул Эммерсу и тут же направился в сторону ангаров: разбираться.
Винга не было. Во всяком случае, подходить к Курту он явно не спешил.
– Так, всем ша, – Николай уже снова был рядом. – Пошли. Я должен сдать тебя эскулапу.
Курт кивнул, и они стали пробиваться к медицинскому корпусу. Дороти с него слезать и не подумал – радостно помогал распихивать товарищей сверху. В конце концов Курт отцепил от себя диспетчера и поставил на землю:
– Кеннет меня живьем теперь сожрет, – пояснил он в ответ на протесты, и Дороти неожиданно послушался. Отпустил его, заозирался в поисках повара и вскоре нырнул обратно в толпу.
Надо же. Похоже, за время его отсутствия дело у этих двоих сдвинулось с мертвой точки – иначе с чего Дороти так переживать?
– Р-разойтись! – рявкнул Ник. – Потом будете трепаться!
– Да! Вечером вечеринка! – проорал им в спину Оса. – Ух, нажремся!
Курт хмыкнул и двинулся вслед за Николаем. Но вскоре снова помрачнел, поймав себя на том, что постоянно оглядывается в поисках Винга – ждет, что тот вот-вот появится из-за угла корпуса, поворота коридора, выйдет из ближайшей двери, нагонит, в конце концов. Он непроизвольным движением потянулся к карману – достать коммуникатор – и только тут сообразил, что новое устройство ему выдать еще не успели.
Что за черт.
Может, с ним что-то случилось?
– А где Винг? – наконец напряженно спросил Курт.
Норд-Ост как-то странно оскалился и раздраженно ответил:
– Херней страдает.
Других объяснений Ник давать явно не собирался. Но, судя по его реакции, майор был жив и в добром здравии.
Курт встал, как вкопанный. Потом развернулся на сто восемьдесят градусов, успев заметить, как дернулись брови русского, и решительно направился к кабинету Винга. Николай за спиной недовольно хмыкнул, но промолчал и последовал за ним.
В кабинете майора не оказалось. Как и в его комнате. Курт, мрачнея все больше, повернулся к Норд-Осту и протянул руку.
– Нахера? – осведомился русский.
Курт не ответил. Николай посмотрел на него с явным неодобрением, но коммуникатор все же дал. Курт послушал в наушнике длинные гудки, а потом повернулся к постели, откуда доносилась вибрация. Ирвинг оставил коммуникатор в комнате.
– И какого хуя? – уже откровенно зло прошипел Эммерс и прервал вызов.
Винг, понятное дело, совершенно не обязан был набрасываться на него с поцелуями и объятьями. Но хотя бы встретить и порадоваться возвращению товарища мог. И выполнить свои обязанности заодно – без его подтверждения у Курта на базе был статус невесть как пробравшегося нелегала. Со всеми вытекающими.
Неужели настолько похер?
Николай все так же молча забрал свой девайс и развернул Эммерса в сторону больничного крыла.
– Потом разберетесь. А сейчас пошли к медикам, иначе я тебя просто вырублю и туда отнесу.
Оставалось только послушаться. В лазарете хотя бы подтвердят его личность, пусть пока неофициально, и появится возможность передвигаться по базе без конвоя.
Дежуривший в приемной медбрат, завидев Курта, широко ему улыбнулся и приглашающе распахнул дверь в кабинет. А вот добрый доктор только недовольно скривился и холодно уронил:
– Проходите, кем бы вы ни были. Только быстрее, и без вас хлопот хватает.
Адам Уорд, главный врач "Футенмы", полагал себя если не Богом, то как минимум Гиппократом во плоти и страдал повышенной вредностью характера и язвительностью. И для Курта это тоже было частью дома – его дома.
Врач его конечно же узнал, хотя в больничном крыле Эммерс бывал не часто. Но до подтверждения результатов анализа ДНК называть его по имени Уорд не стал бы из принципа.
В любое другое время Курт в ответ на такое приветствие только бы улыбнулся. Но сейчас было не до смеха: мысли были намертво заняты Вингом.
Точнее, его отсутствием.
Черт бы его побрал.
Ник махнул на прощанье рукой, вышел, оставляя Эммерса наедине с эскулапом, и понеслась.
Уорд взял все анализы, какие только мог, задал миллион невыносимо занудных вопросов, зачем-то проверил слух и зрение, а под конец загнал под дезинфицирующий душ, заставив Курта окончательно вспомнить, за что именно он терпеть не мог врачей в целом и этот конкретный медблок в частности. И только завернувшись в халат на выходе из дезинфицирующей камеры Курт, чувствующий себя не то что стерильным, а едва ли не стерилизованным, наконец-то услышал хмурое приветствие:
– Личность установлена. Добро пожаловать домой, капитан Эммерс, – Уорд протянул ему руку с таким лицом, словно они встретились на похоронах. А потом недовольным тоном добавил: – Ваши анализы в норме. Я мог бы рекомендовать вам непродолжительный отдых, но вы же все равно наплюете на мои рекомендации. Поэтому не рекомендую.
– Спасибо, док, – Курт нарочито крепко пожал протянутую руку.
Адам не менее демонстративно поморщился. Врач был тощим, длинным и нескладным, но выносливости его мог бы позавидовать каждый второй морской пехотинец. А может, и каждый первый.
– Эй-эй, вам нельзя, – донеслось от двери.
– Отъебись! – прозвучало в ответ до боли знакомое злое шипение.
Майор вошел в кабинет. И замер в дверях, разглядывая Курта. На его лице явственно читались поочередно сменяющие друг друга эмоции: страх, недоверие, узнавание, радость, а потом внезапно – злость.
– Ну и сволочь же ты, Эммерс, – наконец выдохнул он, не двигаясь с места.
В этот момент Курт понял, что он все-таки законченный идиот. Потому что ждал объятий. Хотя бы дружеских. А вместо них услышал очередную колкость от самовлюбленного засранца, который не соизволил даже дотащить свою уполномоченную задницу до КПП.
– Ну, давай, – холодно процедил он. – Скажи, что ты меня не ждал.
– Да кому ты нахуй нужен?! – бросил Винг.
Разумеется. Уж точно не ему. Теперь у Курта осталось только два желания: врезать майору со всей дури и как можно скорее покинуть базу.
Но устраивать разборки в медкабинете было глупо. Курт перевел взгляд на Уорда и попытался улыбнуться:
– Ну что, док, я свободен?
Адам равнодушно пожал плечами, и тут у Курта перехватило дыхание. Винг метнулся к нему и стиснул в объятьях так крепко, что затрещали ребра.
– Идиот, – прошипел он в ухо, – дебил, скотина ты последняя…
Больше Винг ничего сказать не успел, потому что впился в его рот поцелуем.
– Да пошел ты, – с трудом выговорил Курт, пытаясь оттолкнуть его от себя.
Выслушивать все то дерьмо, что Винг обыкновенно нес, соизволив обратить на него внимание, Курт точно больше не собирался. Очередной трах и очередной посыл нахуй.
Хватит.
Но майор и не подумал отстраниться, наоборот, теснее вжался в него. Курт невольно отступил, впечатался в стол, тот дрогнул, что-то упало на пол и со звоном разбилось.
– Стоимость поврежденного оборудования и медикаментов вычтут из вашей зарплаты, – брезгливо уронил Уорд. – Любрикант в шкафу, – он махнул рукой куда-то в сторону, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.
Винг даже ухом не повел в его сторону, толкнул Курта задницей на стол и тут же шагнул следом.
– Если тебя собьют еще раз – еще хоть один ебаный раз, слышишь? – можешь не возвращаться.
Курт зло сощурился:
– Значит, не возвраща…
– Потому что еще раз тебя похоронить я не смогу, – повысив голос, перебил Винг, глядя на него совершенно безумными, больными глазами. – Я разобью ебаный самолет рядом с твоим.
Курт замер и недоверчиво уставился на него, чувствуя себя так, словно получил хороший апперкот в челюсть. Он бесконечно долгие мгновения вглядывался в воспаленные глаза, а потом резко выдохнул, дернул Винга на себя и поцеловал.
Винг вцепился в него, попытался развязать больничный халат, потом изрыгнул немыслимую матерную конструкцию и рванул тонкую ткань, скорее кусаясь, чем целуя, отчаянно сжимая плечи и предплечья, не столько лаская, сколько лихорадочно ощупывая, явно пытаясь убедиться, что Курт настоящий, из плоти и крови, хотя Эммерс уже невесть сколько был у него в руках. Всего этого Курт почти не замечал. В голове бились в такт сердцу только что сказанные слова.
Он стряхнул остатки халата и прижал Винга к себе, уткнулся носом в шею, вдыхая его запах, чувствуя, как выгибается тело под руками и неожиданно остро раздражаясь от ощущения жесткой форменной ткани.
– Сними ты уже эту дрянь, – почти прорычал Курт, неохотно разжимая руки и начиная расстегивать проклятые пуговицы. Почему именно сегодня ему взбрело в голову застегнуть этот чертов китель?!
Винг попытался помочь, но запутался в форме, и Курт автоматически вытряхнул его оттуда, под конец не сдержавшись и просто рванув рубашку с плеча. Брызнули в стороны, застучали по полу пуговицы. Курт стянул вниз штаны и белье, обматерил проклятые ботинки, а потом толкнул Винга к кушетке, подхватил за задницу и неожиданно легко приподнял. Майор явно потерял в весе. Но не утратил ни грамма свойственной ему страстности.
– Иди уже сюда, – фыркнул он, зарываясь пальцами в отросшую шевелюру Курта.
В голосе больше не было ни ставшей привычной насмешки, ни ехидства.
Курт всматривался в глаза, которые Винг столько раз отводил, пряча взгляд, и видел там недоверчивую, но совершенно бесконтрольную радость, перемешанную с желанием.
Винг вновь настойчиво потянул на себя, Курт ругнулся, задрал ему ногу на кушетку и свирепо расшнуровал ботинок, стянул, отбросил – до второго руки уже не дошли. Он прошелся огрубевшими ладонями по соскам, по ребрам, ниже. Огладил член, нетерпеливо сплюнул на пальцы и привычно скользнул внутрь. И тут же с недоумением посмотрел на Винга, который вильнул бедрами, до боли знакомым движением пытаясь насадиться глубже, но безрезультатно.
– Ты чего жмешься, как девица?
Винг чуть помедлил с ответом. Курту на мгновение показалось даже, что едва заметно покраснел.
– Потому что ты у меня был последним, – наконец буркнул он. – А это было лет тысячу назад, к твоему сведению.
Курт снова недоверчиво уставился на майора. Сердце пропустило удар, еще один, а потом он вдруг понял, что расползается в совершенно идиотской счастливой улыбке. Винг смутился еще больше, и Курт заткнул ему рот поцелуем, пока тот не брякнул очередную гадость. И только спустя еще несколько секунд до него окончательно дошло.
Эммерс выругался, с трудом отцепил от себя Винга и в нерешительности замер перед дюжиной шкафчиков с медикаментами и прочими инструментами пыток. Винг задачу ему облегчать явно не собирался. Сполз с кушетки, наконец-то стянул с себя второй ботинок с болтавшимися штанами и немедленно прильнул к Курту сзади, обхватив руками и оглаживая живот и пах.
– Твою мать! – прошипел Курт, пытаясь сосредоточиться и сообразить, в каком из шкафчиков док мог держать смазку.
– Думаю, она тут лишняя, – мурлыкнул майор, обдав лопатку горячим дыханием и обхватывая член Курта ладонью.
От неожиданности Курт коротко застонал, а потом рванул на себя первую попавшуюся дверцу. Хлипкие петли не выдержали, и дверца сиротливо повисла на одной из них. Повезло со второй попытки, Курт схватил с полки проклятый тюбик, развернулся и с рычанием снова повалил Винга на кушетку.
Тот выгнулся, притягивая его ближе, мешая, кусая за шею.
– Ты хоть понимаешь… как… я скучал? – еле слышно пробормотал он, перемежая слова поцелуями и пытаясь обхватить его бедра ногами.
Курт не дался, заставил согнуть и развести ноги и медленно ввел сначала один палец, потом второй, стараясь быть аккуратным и не причинять боли. Контролировать себя было все тяжелее – Винг выгибался, подставлялся, насаживался на пальцы, пытался прижаться теснее, и от податливости и одновременно требовательности каждого движения мозги отшибало напрочь.
– Я тоже скучал... – хрипло ответил он, вводя третий палец, растягивая слишком поспешно и резко, но на медленные и осторожные ласки сил больше не было.
Впрочем, Вингу они явно были не нужны. Майор снова нетерпеливо простонал что-то ему в рот, потянул к себе, обнял, царапая ногтями спину, и
