Глава 5. – Ешь. – Джеймс сунул тарелку с мясным рулетом и картофелем мне под нос едва я успел сесть на стул.

– Ешь. – Джеймс сунул тарелку с мясным рулетом и картофелем мне под нос едва я успел сесть на стул.

Я уснул на кровати Тэйт, слушая Silverchair, и проспал до двух часов дня. Ее отцу пришлось стучать в дверь, чтобы меня разбудить.

Приняв душ и переодевшись в свежую одежду, спустился вниз, где меня встретил аромат даже более приятный, чем аромат шампуня Тэйт.

Сидя за центральным кухонным островком, я уминал еду так, словно несколько лет не ел домашней стряпни. Ну, можно сказать, что не ел. До лета, проведенного у отца, мою мать больше интересовала выпивка, чем готовка. А после я бы не позволил ей проявлять заботу, даже если бы она попыталась.

– Вы разве не работаете? – спросил, запивая обед содовой.

Сегодня пятница, я тоже пропустил школу. Мы с Мэдоком и вчера прогуляли, отправившись делать татуировки.

Такое ощущение, что с того момента прошла целая вечность.

– Я взял отгул, – ответил Джеймс, скрестив руки на груди.

Чтобы разобраться со мной.

– Извините. – Я действительно сожалел. Мистер Брандт – хороший мужик, он не заслужил того, чтобы на него свалились мои проблемы.

Когда Джеймс, продолжая держать руки на груди, прислонился к стойке позади островка, мне стало ясно, что сейчас начнется. Опустив взгляд на свою тарелку, я приготовился, ведь имея дело с ним, лучше закрыть рот и слушать.

– Джаред, твоя мама останется в клинике, по меньшей мере, на четыре недели. Ты будешь жить у меня, пока она не вернется.

– Я буду в порядке у себя дома.

Попытка – не пытка.

– Тебе шестнадцать. Это незаконно.

– Семнадцать, – поправил я.

– Что?

– Мне сегодня семнадцать исполнилось. – Уже второе октября. До меня дошло только утром в тюрьме, когда вносили данные в мое дело.

Хотя Джеймса данная информация не остановила.

– Я говорил с судьей. Он мой хороший знакомый. Мне удалось заключить своего рода сделку, чтобы вчерашний инцидент не попал в твое личное дело.

Вчерашний инцидент? Странное определение.

– Я мужика чуть до смерти не забил, – огрызнулся язвительно. Как, черт возьми, подобный факт не внесут в мое дело?

Мистер Брандт нахмурил свои русые брови.

– Если это правда, тогда почему ты не спросил, в каком он состоянии?

Я едва не избил человека до смерти.

Да, даже произнеся слова вслух, остался безразличен. А если бы Донован умер, мне бы тоже было все равно?

Джеймс продолжил:

– На случай, если тебе интересно, он в порядке. Не в полном, но жить будет. Несколько сломанных ребер, незначительное внутреннее кровотечение, из-за которого его вчера прооперировали, но он поправится.

Донован какое-то время проведет в больнице, однако я порадовался, что не нанес ему более серьезных травм. Если честно, основная часть воспоминаний о событиях прошлой ночи кружила в голове, будто вода по водостоку. Чем больше двигался, тем больше забывал. Я едва мог воспроизвести в памяти нападение. Помню, как ударил его лампой, потом пнул ногой в живот несколько раз. Донован тоже чем-то в меня швырнул, только в итоге оказался на полу.

Пока не появился тот сраный коп. Он упер колено мне в спину, потянул за волосы и обозвал всеми известными человечеству матерными выражениями, пока надевал на меня наручники.

И зачем я позвонил копам? Сам до сих пор не понял.

– Так вот, судье бы хотелось, чтобы ты прошел психологическое консультирование. – Мне не нужно было поднимать глаза – и так знал, что Джеймс сейчас предостерегающе смотрел на меня. – В обмен на это вчерашний эпизод не попадет в твое личное дело.

– Исключено. – Я покачал головой, посмеявшись над его шуткой.

Консультирование? Большинство людей меня раздражали. А люди, сующие нос в мои дела, особенно.

– Я предупредил его, что ты отреагируешь именно так. – Опустив голову, он вздохнул. – Джаред, пора учиться отвечать за свои поступки. Ты поступил неправильно, но мир ничего тебе не должен. Я не собираюсь подтереть тебе нос только потому, что ты из неблагополучной семьи и считаешь, будто это оправдывает твое неподобающее поведение. Я придерживаюсь следующей политики: "Облажался, сознался, поднялся". Соверши ошибку, признай ее, двигайся дальше. Мы все ошибаемся, но мужчина решает свои проблемы. А не усугубляет их.

Мне следовало вернуться к еде и держать рот на замке.

– Ты облажался? – спросил мистер Брандт. Он говорил медленно; в каждом слоге чувствовался вызов.

Я кивнул.

Поступил бы я так снова? Да. Но Джеймс об этом не спросил.

– Хорошо. – Он хлопнул рукой по столешнице. – Теперь пора подниматься. Твои оценки и посещаемость скатились ниже плинтуса. У тебя нет реальных целей после окончания школы… по крайней мере, о которых я бы знал. Ты не умеешь принимать ответственные решения. Есть очень хорошее место для людей, которые жаждут дисциплины и не особо нуждаются в свободе.

– Тюрьма? – выпалил я с сарказмом.

К моему удивлению, Джеймс улыбнулся так, словно только что одержал верх надо мной.

Черт.

– Уэст-Пойнт, – ответил он.

Я сдвинул брови.

– Ну да, – сказал, покачав головой, – сенаторские детки и скауты? Это не для меня.

О чем он вообще думал? Уэст-Пойнт – это военная академия. Туда поступают лучшие из лучших. Они затрачивают годы, чтобы обеспечить себе впечатляющее школьное резюме в надежде, что их примут. Я бы не попал в Уэст-Пойнт, даже если бы был заинтересован.

– Не для тебя? Серьезно? Не думал, что тебя волнует, впишешься ли ты куда-либо. Ведь все должны подстраиваться под тебя, верно?

Твою ма … Я шумно вздохнул и отвернулся. Этот парень знал, как меня заткнуть.

– Тебе нужны цель и план, Джаред. – Джеймс наклонился вперед, глядя прямо мне в лицо, поэтому пришлось слушать, не имея другого выбора. – Если у тебя нет надежды на будущее или желания чего-то добиться, я не смогу тебе их внушить. Лучшее, что я могу сделать – подтолкнуть в нужном направлении и не позволять тебе бездельничать. Ты подтянешь свои оценки, будешь безукоризненно посещать уроки, найдешь работу и… – он заколебался на мгновение, – раз в неделю станешь навещать отца.

– Что?

Черт, а это еще к чему?

– Я сказал судье Кейсеру, что ты не согласишься на консультирование, поэтому осталась только такая альтернатива. Ты должен навещать его раз в неделю в течение года…

– Вы шутите? – перебил его. Мышцы напряглись настолько, что меня бросило в пот. Твою мать, я не выдержу!

Я открыл рот:

– Абсолютно…

– Это та самая часть, где ты сталкиваешься с последствиями, Джаред! – заорал Джеймс, пресекая мои возражения. – Если не устраивает ни одна из предложенных опций, тогда тебя отправят в колонию для несовершеннолетних… или тюрьму. Ты уже не в первый раз ввязываешься в переделки. Судья хочет произвести на тебя впечатление. Каждую субботу ты будешь ездить в Крест-Хилл к отцу, и посмотришь… не на то, почему он туда попал… а на то, что, без сомнения, время, проведенное в заточении, сделало с ним. – Он покачал головой. – Тюрьма делает с тобой две вещи, Джаред. Либо превращает в слабака, либо убивает. Оба варианта ни к чему хорошему не приводят.

В глазах защипало.

– Но…

– Твоему брату не будет пользы, если тебя отправят в исправительное учреждение. – Высказав свою точку зрения, Джеймс вышел из кухни, а потом и из дома.

Что, черт возьми, сейчас произошло?

Я сжал край серой мраморной столешницы, желая сорвать ее, и заодно разнести весь мир на мелкие кусочки.

Проклятье.

Было трудно дышать; ребра ныли от каждого движения.

Я не мог видеться с этим ублюдком каждую неделю! Ни за что! Может, мне стоило рассказать мистеру Брандту обо всем. Обо всем. Должно же быть другое решение.

Поднявшись из-за стола, я побежал в комнату Тэйт, перелез через балкон на дерево, затем перебрался в свою собственную спальню.

К черту его. Всех к черту.

Включив на айподе "I Don’t Care" Апокалиптики, увалился на кровать, размеренно дыша до тех пор, пока дыра внутри не перестала гореть.

Боже, я скучал по ней.

Реальность была мне противна, но это правда. Когда я ненавидел Тэйт, мой мир уменьшался. Я не видел других проблем: маму, отца, брата, скитавшегося по приемным семьям. Если бы она оказалась здесь, меня бы не мучали приступы удушья и всплески эмоций.

Глупо, знаю. Как будто Тэйт должна быть поблизости, только чтобы я мог оттолкнуть ее, как мне вздумается. Но я в ней нуждался. Мне нужно было ее увидеть.

Протянув руку, ухватился за ручку прикроватной тумбочки, где хранил наши детские фотографии, но затем отпустил. Нет. Не стану на них смотреть. Достаточно фигово то, что я сохранил фото. Выбросить или уничтожить их представлялось невозможным. Она обладала неограниченной властью надо мной.

Но с меня хватит.

Хорошо.

Пусть думают, что я согласился играть по их правилам. Мистер Брандт прав – нет ничего важнее моего брата. Ему не будет пользы, если я попаду в тюрьму.

Только ни к каким чертовым психологам обращаться я не собирался. Вздохнув, сел на кровати. Остаются встречи с подонком-папашей, значит.

Я натянул темные потертые джинсы, белую футболку и уложил волосы гелем, наверно, в первый раз за неделю.

Спустившись вниз и выйдя через парадную дверь, нашел отца Тэйт в их гараже. Он доставал всякую мелочь из своей старой Шеви Нова. Раньше мы с Тэйт помогали ему с мелким ремонтом, но тачка всегда была на ходу.

Похоже, Джеймс расчищал багажник и салон от личного барахла.

– Мне нужно заменить свечи на моей машине, – сказал ему. – А потом загляну в мастерскую Файрфакс по поводу работы и заеду домой за одеждой. Буду у вас к ужину.

– К шести, – конкретизировал Джеймс, улыбнувшись одним уголком рта.

Я надел очки и направился к выходу, но остановился, развернувшись обратно.

– Вы ведь не расскажете Тэйт, правда? – уточнил я. – Про арест, про мою семью, про то, что жил тут?

Он глянул на меня так, словно я сказал, что брокколи фиолетового цвета.

– С чего бы мне рассказывать?

И на том спасибо.