Об уморительном разговоре, происходившем между Дон Кихотом, Санчо Пансою и бакалавром Самсоном Карраско Дон Кихот в ожидании бакалавра Карраско, от которого он надеялсяуслышать, что именно о нем говорится в книге, о коей ему толковал Санчо,погрузился в глубокую задумчивость; он никак не мог поверить, что такаякнига существует в действительности: ведь на острие его меча еще не успелавысохнуть кровь убитых им врагов, а тут говорят, будто история высоких егорыцарских подвигов уже вышла в свет. Со всем тем он решил, что какой-нибудьмудрец, не то друг, не то недруг, силою своего волшебства ее напечатал, -коли друг, то дабы возвеличить и вознести его подвиги над самыми славнымидеяниями странствующих рыцарей, а коли недруг, то дабы умалить их ипоставить ниже самых гнусных поступков гнуснейшего из оруженосцев, какойкогда-либо был описан в книге; впрочем, возражал он себе, дела оруженосцевникто никогда не описывал, если же такая книга подлинно существует, то, кольскоро это книга о странствующем рыцаре, она по необходимости долженствуетбыть красноречивою, возвышенною, изрядною, великолепною и правдивою.Соображения эти несколько его успокоили, однако он снова забеспокоился,когда вспомнил, что автор книги - мавр, о чем свидетельствовало слово Сид,от мавров же ожидать правды не следует, ибо все они обманщики, врали ивыдумщики. Он со страхом думал: а вдруг мавр описывает сердечные егообстоятельства без надлежащей благопристойности и тем самым порочит ипятнает честь сеньоры Дульсинеи Тобосской? Ему же хотелось, чтобы в книгебыло засвидетельствовано, как он был верен ей и как высоко всегда ее ставил,как отвергал королев, императриц и всякого звания дев и умерял естественныедвижения сердца; и он все еще думал, гадал, судил и рядил, когда вошли Санчои Карраско, и Дон Кихот встретил бакалавра с отменною учтивостью. Бакалавр хотя и звался Самсоном {1}, однако ж росту был небольшого,зато был пребольшущий хитрец; цвет лица у него был безжизненный, зато умомон отличался весьма живым; сей двадцатичетырехлетний молодой человек былкруглолиц, курнос, большерот, что выдавало насмешливый нрав и склонность кзабавам и шуткам, каковые свойства он и выказал, едва увидевши Дон Кихота,ибо тот же час опустился перед ним на колени и сказал: - Ваше величие, сеньор Дон Кихот Ламанчский! Пожалуйте мне ваши руки,ибо, клянусь одеянием апостола Петра {2}, которое на мне (хотя я достигнултолько первых четырех степеней), что ваша милость - один из наиславнейшихстранствующих рыцарей, какие когда-либо появлялись или еще появятся наземной поверхности. Да будет благословен Сид Ахмет Бен-инхали за то, что оннаписал историю великих ваших деяний, и да преблагословен будет тотлюбознательный человек, который взял на себя труд перевести ее с арабскогона наш обиходный кастильский язык для всеобщего увеселения. Дон Кихот попросил его встать и сказал: - Итак, моя история, и правда, написана, и составил ее некий мудрыймавр? - Сущая правда, сеньор, - отвечал Самсон, - и я даже ручаюсь, что внастоящее время она отпечатана в количестве более двенадцати тысяч книг.Коли не верите, запросите Португалию, Барселону и Валенсию, где онапечаталась, и еще ходят слухи, будто бы ее сейчас печатают в Антверпене, -мне сдается, что скоро не останется такого народа, который не прочел бы еена своем родном языке. - Ничто не может доставить человеку добродетельному и выдающемусятакого полного удовлетворения, - сказал на это Дон Кихот, - как сознание,что благодаря печатному слову добрая о нем молва еще при его жизни звучит наязыках разных народов. Я говорю: добрая молва, ибо если наоборот, то с этимникакая смерть не сравнится. - Что касается доброй славы и доброго имени, - подхватил бакалавр, - товаша милость превосходит всех странствующих рыцарей, ибо мавр на своемязыке, а христианин на своем постарались в самых картинных выраженияхописать молодцеватость вашей милости, великое мужество ваше в минутуопасности, стойкость в бедствиях, терпение в пору невзгод, а также приранениях, и, наконец, чистоту и сдержанность платонического увлечения вашеймилости сеньорою доньей Дульсинеей Тобосской. - Я никогда не слыхал, чтобы сеньору Дульсинею звали донья, - вмешалсятут Санчо, - ее зовут просто сеньора Дульсинея Тобосская, так что в этомсочинитель ошибается. - Твое возражение несущественно, - заметил Карраско. - Разумеется, что нет, - отозвался Дон Кихот, - однако ж скажите мне,сеньор бакалавр: какие из подвигов моих наипаче восславляются в этойистории? - На сей предмет, - отвечал бакалавр, - существуют разные мнения, иборазные у людей вкусы: одни питают пристрастие к приключению с ветрянымимельницами, которые ваша милость приняла за Бриареев и великанов, другие - кприключению с сукновальнями, кто - к описанию двух ратей, которые потомоказались стадами баранов, иной восторгается приключением с мертвым телом,которое везли хоронить в Сеговию, один говорит, что лучше нет приключения сосвобождением каторжников, другой - что надо всем возвышаются приключения сдвумя великанами-бенедиктинцами и схватка с доблестным бискайцем. - А скажите, сеньор бакалавр, - снова вмешался Санчо, - вошло в книгуприключение с янгуасцами, когда добрый наш Росинант отправился искать на днеморском груш? - Мудрец ничего не оставил на дне чернильницы, - отвечал Самсон, - онвсего коснулся и обо всем рассказал, даже о том, как добрый Санчо кувыркалсяна одеяле. - Ни на каком одеяле я не кувыркался, - возразил Санчо, - в воздухе,правда, кувыркался, и даже слишком, я бы сказал, долго. - По моему разумению, - заговорил Дон Кихот, - во всякой светскойистории долженствуют быть свои коловратности, особливо в такой, в которойречь идет о рыцарских подвигах, - не может же она описывать одни толькоудачи. - Как бы то ни было, - сказал бакалавр, - некоторые читатели говорят,что им больше понравилось бы, когда бы авторы сократили бесконечноеколичество ударов, которые во время разных стычек сыпались на сеньора ДонКихота. - История должна быть правдивой, - заметил Санчо. - И все же они могли бы умолчать об этом из чувства справедливости, -возразил Дон Кихот, - не к чему описывать происшествия, которые хотя и ненарушают и не искажают правды исторической, однако ж могут унизить героя.Сказать по совести, Эней не был столь благочестивым, как его изобразилВергилий, а Одиссей столь хитроумным, как его представил Гомер. - Так, - согласился Самсон, - но одно дело - поэт, а другое - историк:поэт, повествуя о событиях или же воспевая их, волен изображать их нетакими, каковы они были в действительности, а такими, какими онидолженствовали быть, историку же надлежит описывать их не такими, какими онидолженствовали быть, но такими, каковы они были в действительности, ничегопри этом не опуская и не присочиняя. - Коли уж сеньор мавр выложил всю правду, - заметил Санчо, - сталобыть, среди ударов, которые получал мой господин, наверняка значатся и те,что получал я, потому не было еще такого случая, чтобы, снимая мерку соспины моего господина, не сняли заодно и со всего моего тела. Впрочем, тутнет ничего удивительного: мой господин сам же говорит, что головная больотдается во всех членах. - Ну и плут же вы, Санчо, - молвил Дон Кихот. - На что, на что, а нато, что вам выгодно, у вас, право, недурная память. - Да если б я и хотел позабыть про дубинки, которые по мне прошлись, -возразил Санчо, - так все равно не мог бы из-за синяков: ведь до ребер-то уменя до сих пор не дотронешься. - Помолчи, Санчо, - сказал Дон Кихот, - не прерывай сеньора бакалавра,я же, со своей стороны, прошу его продолжать и рассказать все, что вупомянутой истории обо мне говорится. - И обо мне, - ввернул Санчо, - ведь, говорят, я один из ее главныхпресонажей. - Персонажей, а не пресонажей, друг Санчо, - поправил Самсон. - Еще один строгий учитель нашелся! - сказал Санчо. - Если мы будем закаждое слово цепляться, то ни в жизнь не кончим. - Пусть моя жизнь будет несчастной, если ты, Санчо, не являешься в этойистории вторым лицом, - объявил бакалавр, - и находятся даже такие читатели,которым ты доставляешь больше удовольствия своими речами, нежели самоезначительное лицо во всей этой истории, хотя, впрочем, кое-кто говорит, чтоты обнаружил излишнюю доверчивость, поверив в возможность стать губернаторомна острове, который был тебе обещан присутствующим здесь сеньором ДонКихотом. - Время еще терпит, - заметил Дон Кихот, - и чем более будет Санчовходить в возраст, чем более с годами у него накопится опыта, тем болееспособным и искусным окажется он губернатором. - Ей-богу, сеньор, - сказал Санчо, - не губернаторствовал я на островев том возрасте, в коем нахожусь ныне, и не губернаторствовать мне там и ввозрасте Мафусаиловом {3}. Не то беда, что у меня недостает сметки, чтобыуправлять островом, а то, что самый этот остров неведомо куда запропастился. - Положись на бога, Санчо, - молвил Дон Кихот, - и все будет хорошо, и,может быть, даже еще лучше, чем ты ожидаешь, ибо без воли божией и лист надереве не шелохнется. - Совершенная правда, - заметил Самсон, - если бог захочет, то куслугам Санчо будет не то что один, а целая тысяча островов. - Навидался я этих самых губернаторов, - сказал Санчо, - по-моему, онимне в подметки не годятся, а все-таки их величают ваше превосходительство икушают они на серебре. - Это не губернаторы островов, - возразил Самсон, - у них другиеобласти, попроще, - губернаторы островов должны знать, по крайности,грамматику и арифметику. - С орехами-то я в ладах, - сказал Санчо, - а вот что такое метика -тут уж я ни в зуб толкнуть, не понимаю, что это может значить. Предадим,однако ж, судьбы островов в руци божии, и да пошлет меня господь бог туда,где я больше всего могу пригодиться, я же вам вот что скажу, сеньор бакалаврСамсон Карраско: я страх как доволен, что автор этой истории, рассказываяпро мои похождения, не говорит обо мне никаких неприятных вещей, потому,честное слово оруженосца, расскажи он обо мне что-нибудь такое, что непристало столь чистокровному христианину, каков я, то мой голос услышали быи глухие. - Это было бы чудо, - заметил Самсон. - Чудо - не чудо, - отрезал Санчо, - а только каждый должен думать, чтоон говорит или же что пишет о персонах, а не ляпать без разбора все, чтовзбредет на ум. - Одним из недостатков этой истории, - продолжал бакалавр, - считаетсято, что автор вставил в нее повесть под названием Безрассудно-любопытный, -и не потому, чтобы она была плоха сама по себе или же плохо написана, апотому, что она здесь неуместна и не имеет никакого отношения к истории егомилости сеньора Дон Кихота. - Бьюсь об заклад, - объявил Санчо, что у этого сукина сына получиласькаша. - В таком случае я скажу, - заговорил Дон Кихот, - что автор книги обомне - не мудрец, а какой-нибудь невежественный болтун, и взялся он написатьее наудачу и как попало - что выйдет, то, мол, и выйдет, точь-в-точь какОрбанеха, живописец из Убеды, который, когда его спрашивали, что он пишет,отвечал: "Что выйдет". Нарисовал он однажды петуха, да так скверно и до тогонепохоже, что пришлось написать под ним крупными буквами: "Это петух". Так,очевидно, обстоит дело и с моей историей, и чтобы понять ее, понадобитсякомментарий. - Ну нет, - возразил Самсон, - она совершенно ясна и никаких трудностейне представляет: детей от нее не оторвешь, юноши ее читают, взрослыепонимают, а старики хвалят. Словом, люди всякого чина и звания зачитывают еедо дыр и знают наизусть, так что чуть только увидят какого-нибудь одра,сейчас же говорят: "Вот Росинант!" Но особенно увлекаются ею слуги - неттакой господской передней, где бы не нашлось Дон Кихота: стоит кому-нибудьвыпустить его из рук, как другой уж подхватывает, одни за него дерутся,другие выпрашивают. Коротко говоря, чтение помянутой истории есть наименеевредное и самое приятное времяпрепровождение, какое я только знаю, ибо вовсей этой книге нет ни одного мало-мальски неприличного выражения и ни однойне вполне католической мысли. - Писать иначе - это значит писать не правду, а ложь, - заметил ДонКихот, - историков же, которые не гнушаются ложью, должно сжигать наравне сфальшивомонетчиками. Вот только я не понимаю, зачем понадобилось авторуприбегать к повестям и рассказам про других, когда он мог столько написатьобо мне, - по-видимому, он руководствовался пословицей; "Хоть солому ешь,хоть жито, лишь бы брюхо было сыто". В самом деле, одних моих размышлений,вздохов, слез, добрых намерений и сражений могло бы хватить ему на еще болееили уж, по крайности, на такой же толстый том, какой составляют сочиненияТостадо {4}. Откровенно говоря, сеньор бакалавр, я полагаю, что для того,чтобы писать истории или же вообще какие бы то ни было книги, потребныверность суждения и зрелость мысли. Отпускать шутки и писать остроумные вещиесть свойство умов великих: самое умное лицо в комедии - это шут, ибо ктожелает сойти за дурачка, тот не должен быть таковым. История есть нечтосвященное, ибо ей надлежит быть правдивою, а где правда, там и бог, ибо боги есть правда, и все же находятся люди, которые пекут книги, как оладьи. - Нет такой дурной книги, в которой не было бы чего-нибудь хорошего, -вставил бакалавр. - Без сомнения, - согласился Дон Кихот, - однако ж часто бывает так,что люди заслуженно достигают и добиваются своими рукописаниями великойславы, но коль скоро творения их выходят из печати, то слава им изменяетсовершенно или, во всяком случае, несколько меркнет. - Суть дела вот в чем, - сказал Карраско, - произведения напечатанныепросматриваются исподволь, а потому и недостатки таковых легкообнаруживаются, и чем громче слава сочинителя, тем внимательнее творения егоизучаются. Людям, прославившимся своими дарованиями, великим поэтам,знаменитым историкам всегда или же большею частью завидуют те, которые сособым удовольствием и увлечением вершат суд над произведениями чужими, хотясами не выдали в свет ни единого. - Удивляться этому не приходится, - заметил Дон Кихот, - сколькиебогословы сами не годятся в проповедники, но зато отличнейшим образомподметят, чего вот в такой-то проповеди недостает и что в ней лишнее. - Все это так, сеньор Дон Кихот, - возразил Карраско, - однако ж я быпредпочел, чтобы подобного рода судьи были более снисходительны и менеепридирчивы и чтобы они не считали пятен на ярком солнце того творения,которое они хулят, ибо если aliquando bonus dormitat Homerus {5}, то пустьони примут в рассуждение, сколько пришлось ему бодрствовать, дабы на светлоеего творение падало как можно меньше тени, и притом, может статься, тепятна, которые им не понравились, - это пятна родимые, иной раз придающиечеловеческому лицу особую прелесть. Коротко говоря, кто отдает своепроизведение в печать, тот величайшему подвергается риску, ибо совершенноневозможно сочинить такую книгу, которая удовлетворила бы всех. - Книга, написанная обо мне, удовлетворит немногих, - вставил ДонКихот. - Как раз наоборот: ведь stultorum infinitus est numerus {6}, а посемуваша история пришлась по вкусу неисчислимому множеству читателей, однако жнекоторые полагают, что память у автора худая и слабая, ибо он забылсообщить, кто украл у Санчо его серого: вор не назван, ясно только одно, чтоосла похитили, а немного погодя мы снова видим Санчо верхом на том же самомосле, который неизвестно откуда взялся. Еще говорят, будто автор забылупомянуть, что сделал Санчо на ту сотню эскудо, которую он нашел в чемоданев Сьерре Морене: автор об этом умалчивает, а между тем многим хотелось бызнать, что Санчо на них сделал и как он ими распорядился, - вот этойсущественной подробности в книге и недостает. Санчо на это ответил так: - Мне, сеньор Самсон, сейчас не до счетов и не до отчетов, - у менятакая слабость в желудке, что ежели я не глотну для бодрости крепкого вина,то высохну, как щепка. Дома у меня есть вино, моя дражайшая половина меняподжидает, я только поем, а потом вернусь и удовлетворю вашу милость ивсякого, кто только ни пожелает меня спросить касательно пропажи осла и начто я израсходовал сто эскудо. И, не дожидаясь ответа и ни слова более не сказав, Санчо ушел домой. Дон Кихот стал просить и уговаривать бакалавра остаться и закусить сним чем бог послал. Бакалавр принял приглашение и остался; в видедобавочного блюда была подана пара голубей; за столом говорили о рыцарстве;Карраско поддакивал хозяину; пиршество кончилось, все легли соснуть. Санчовозвратился, и прерванная беседа возобновилась. 1...звался Самсоном... - Самсон (Сампсон), по библейскому преданию,был человек огромного роста и могучего телосложения. 2 Одеяние апостола Петра - одежда так называемого "белого" духовенства,которая ничем не отличалась от одежды студентов того времени. 3 Мафусаил - библейский патриарх, проживший 969 лет. Его имя сталонарицательным для обозначения долголетия. 4 Тостадо - прозвище авильского епископа Алонсо де Мадригаль, умершегов 1450 г. Собрание его сочинений состоит из ста двадцати четырех томов. Егоимя стало синонимом плодовитого и скучного писателя. 5 Неточная цитата из Горация: "Случается и Гомеру задремать", то есть иГомер не свободен от промахов (лат.). 6 Число глупцов бесконечно (лат.) (Екклезиаст).
ГЛАВА IV,
в коей Санчо Панса разрешает недоуменные вопросы бакалавра СамсонаКарраско, а также происходят события, о которых стоит узнать и рассказать Санчо возвратился к Дон Кихоту и, возвращаясь к прерванному разговору,сказал: - Сеньор Самсон говорит, что ему любопытно знать, кто, как и когдапохитил у меня серого, на каковой его запрос отвечаю нижеследующее. В ту женочь, когда мы, спасаясь бегством от Святого братства, очутились в СьерреМорене после злоключений, то бишь приключений, с каторжниками и спокойником, которого несли в Сеговию, мой господин и я спрятались в чащелеса, и тут мы оба, мой господин - опершись на копье, а я - верхом на своемсером, избитые и уставшие от перепалок, заснули как все равно на пуховиках.Особливо я заснул таким крепким сном, что кто-то ко мне подкрался, со всехчетырех сторон подставил под седло по палке и неприметно вытащил из-под меняосла, я же так и остался в седле. - Это дело пустячное, да и не новое, то же самое приключилось сСакрипантом во время осады Альбраки: таким же хитроумным способом вытащилиз-под него коня знаменитый разбойник Брунел {1}. - Рассвело, - продолжал Санчо, - и чуть только я пошевелился, как палкиполетели и я со всего размаху шлепнулся. Поглядел, где мой серый, ансерого-то и нет. Заплакал я в три ручья и таково жалобно запричитал, чтоежели тот, кто написал про нас книгу, не вставил в нее моих причитаний,значит, можно сказать с уверенностью, что он ничего хорошего в нее невставил. Сколько дней прошло с тех пор - не помню, только еду я с сеньоройпринцессой Микомиконой, гляжу: осел-то мой вот он, а на нем одетыйпо-цыгански Хинес де Пасамонте, сей плут и преизрядный мерзавец, коего мойгосподин и я избавили от цепей. - Ошибка не в этом, - заметил Самсон, - а в том, что, прежде нежелиосел нашелся, автор обмолвился, что Санчо ехал верхом на том же самом сером. - На это я не знаю, что вам ответить, - сказал Санчо, - видно,сочинитель ошибся, а может, это небрежность наборщика. - По всей вероятности, так оно и есть, - сказал Самсон. - Ну, а что жесталось с сотней эскудо? Их не стало в живых? Санчо ответил: - Я истратил их на себя лично, на жену и на детей, и только благодаряим я не получил от жены нагоняя за то, что, находясь на службе у моегогосподина Дон Кихота, изъездил все пути-дорожки, а то если б я через стольковремени заявился домой без осла и с пустыми руками, меня бы ожидаланезавидная участь. Если же вы еще что-либо желаете знать обо мне, то я квашим услугам, готов ответ держать хоть перед самим королем, передсобственной его пресоной, да и никого не касается - привез я денег или непривез, истратил или не истратил, потому ежели бы за все колотушки, которыемне надавали за время моего путешествия, рассчитывались деньгами, хотя бы почетыре мараведи за каждую, так не то что ста, а и двухсот эскудо не хватилобы, чтобы расплатиться только за половину, и пусть каждый спросит сначаласвою совесть, а потом уже белое называет черным, а черное - белым: ведь всемы таковы, какими нас господь бог сотворил, а бывает, что и того хуже. - Я попрошу автора, - сказал Карраско, - чтобы он во втором изданиисвоей книги не забыл вставить то, что сейчас сказал добрый Санчо, - это квящему послужило бы ей украшению. - А еще какие-нибудь исправления требуются в этой книге, сеньорбакалавр? - осведомился Дон Кихот. - Вероятно, какие-нибудь требуются, - отвечал тот, - но уже не стольсущественные. - А не собирается ли, чего доброго, автор выдать в свет вторую часть? -спросил Дон Кихот. - Как же, собирается, - ответил Самсон, - только он говорит, что еще неразыскал ее и не знает, у кого она хранится, так что это еще под сомнением,выйдет она или нет, да и потом некоторые говорят: "Вторая часть никогда небывает удачной", а другие: "О Дон Кихоте написано уже довольно", вот и беретсомнение, будет ли вторая часть. Впрочем, люди не угрюмые, а жизнерадостныепросят: "Давайте нам еще Дон-Кихотовых похождений, пусть Дон Кихотвоинствует, а Санчо Панса болтает, рассказывайте о чем угодно - мы всембудем довольны". - К чему же склоняется автор? - А вот к чему, - отвечал Самсон. - Он с крайним тщанием историю этуразыскивает, и коль скоро она найдется, он сей же час предаст ее тиснению:ведь он не столько за похвалами гонится, сколько за прибылью. На это Санчо ему сказал: - Так, стало быть, автор жаден до денег, до прибыли? Ну, тогда этопросто чудо будет, коли он напишет удачно: ведь ему придется метать на живуюнитку, как все равно портняжке перед самой Пасхой, - произведения же,написанные наспех, никогда не достигают должного совершенства. Нет, пусть-каэтот самый сеньор мавр, или кто он там такой, постарается, а уж мы с моимгосподином насчет приключений и разных происшествий не поскупимся, так чтоон не только вторую, а и целых сто частей написать сумеет. Он-то, сердечный,поди, думает про нас: дескать, как сыр в масле катаются, а поглядел бы, какмы тут благоденствуем, - пожалуй, от такого благоденства ножки протянешь. Апока вот что я скажу: послушайся меня мой господин, мы бы уж давно были вчистом поле, искореняли бы зло и выпрямляли бы кривду, как это принято и какэто водится у добрых странствующих рыцарей. Не успел Санчо вымолвить это, как их слуха достигло ржание Росинанта,каковое ржание Дон Кихот почел за весьма добрый знак и положил дня черезтри, через четыре снова отправиться в поход; и, поделившись намерением своимс бакалавром, он спросил, куда тот посоветует ему путь держать; бакалавротвечал, что, по его разумению, в королевство Арагонское, в город Сарагосу,где в ближайшее время, в Георгиев день, надлежит быть наиторжественнейшимсостязаниям {2} и где Дон Кихот может превзойти всех рыцарей арагонских, аэто все равно, что превзойти всех рыцарей на свете. Засим бакалавр похвалилДон Кихота за его чрезвычайно благородное и смелое начинание, нопредуведомил, чтобы он не играл с опасностью по той причине, что его жизнь,мол, принадлежит не ему, а всем несчастным, которые в помощи его ипокровительстве нуждаются. - Насчет состязания, сеньор Самсон, я не согласен, - вмешался Санчо, -ведь мой господин набрасывается на сотню вооруженных людей, как все равнолакомка-мальчишка на полдесятка спелых дынь. Да, черт побери, сеньорбакалавр, всему свое время: когда напасть, а когда и отступить можно, аиздавать то и знай воинственные кличи - это не дело. Притом я слыхал, и какбудто бы, если память мне не изменяет, от моего же собственного господина,что посредине между двумя крайностями, трусостью и безрассудством, находитсяхрабрость, а коли так, то не должно удирать неизвестно из-за чего, а равно инападать на превосходящие силы противника. Но главное вот насчет чего я хочуупредить моего господина: коли он намерен взять меня с собой, то я, со своейстороны, ставлю непременным условием, что драться будет он один, мне жетолько вменяется в обязанность следить за тем, чтобы он был чисто одет инакормлен, - тут уж я в лепешку расшибусь, - но чтобы я когда-нибудь поднялмеч не то что на великана, а хотя бы на разбойника с большой дороги, этовещь невозможная. Я, сеньор Самсон, рассчитываю добыть себе славу нехрабреца, а самого лучшего и самого верного оруженосца, какой когда-либослужил странствующему рыцарю. И если моему господину Дон Кихоту в награду замногочисленные мои и важные услуги благоугодно будет пожаловать мне один изтех многочисленных островов, которые, как я слыхал от его милости, в здешнихкраях водятся, то он меня премного тем одолжит, а не пожалует, то длячего-то я все-таки родился на свет, а ведь всякому человеку должно уповатьни на кого другого, а только на бога, и притом может статься, чтобезгубернаторский кусок хлеба такой же вкусный, а то, глядишь, еще иповкуснее, нежели губернаторский, да и откуда я знаю: не ровен час, на этихсамых островах черт собирается подставить мне ножку, чтобы я споткнулся,упал и вышиб себе зубы. Как был я Санчо, так Санчо и умру, однако ежели безособого с моей стороны риска и хлопот ни оттуда ни отсюда свалится мне снеба какой-нибудь остров или же еще что-нибудь в этом роде, то я не такойдурак, чтоб от него отказаться, не зря же говорит пословица: "Дали коровку -беги скорей за веревкой", а то еще: "Привалило добро - тащи прямо в дом". - Ты, братец Санчо, - молвил Карраско, - говорил как настоящийпрофессор, однако ж со всем тем положись на бога и на сеньора Дон Кихота, исеньор Дон Кихот пожалует тебе не только что остров, а и целое королевство. - Половинку бы - и то хорошо, - заметил Санчо, - только смею васуверить, сеньор Карраско, что королевство, которое моему господину угоднобудет мне пожаловать, со мной не пропадет: я щупал себе пульс и знаю, что уменя хватит здоровья, чтобы править королевствами и островами, - я ужсколько раз говорил моему господину. - Смотри, Санчо, - сказал Самсон, - от должностей меняется нрав; можетслучиться, что, ставши губернатором, ты от родной матери отвернешься. - Так можно сказать про басурмана, - возразил Санчо, - а у меня в жилахтечет чистая-расчистая христианская кровь. Да нет, вы только присмотритесько мне: разве я способен отплатить кому-либо неблагодарностью? - Дай-то бог, - молвил Дон Кихот, - посмотрим, что будет, когда емувручат бразды правления, а мне сдается, что час тот недалек. Затем Дон Кихот попросил бакалавра, если только он поэт, сделать емуодолжение - сочинить на предстоящую разлуку с сеньорой Дульсинеей Тобосскойтакое стихотворение, где бы каждый стих начинался с одной из букв ее имени,так что в конце концов, если соединить начальные буквы, можно было быпрочитать: Дульсинея из Тобосо. Бакалавр ответил, что хотя он и непринадлежит к числу знаменитых испанских поэтов, которых, как говорят,всего-навсего три с половиной, однако ж не преминет-де сочинить помянутыевирши, нужды нет, что сочинение таковых представляет для него трудностьнемалую по той причине, что заданное имя состоит из семнадцати букв, и вотесли, мол, написать четыре четверостишия, то одна буква будет лишняя, еслиже четыре пятистишия, четыре так называемые десимы {3} или редондильи, тотрех букв не хватит, однако ж со всем тем он, дескать, постараетсякак-нибудь проглотить одну букву и в четыре четверостишия втиснуть имяДульсинеи из Тобосо. - Добейтесь этого во что бы то ни стало, - сказал Дон Кихот, - ни однаженщина не поверит, что стихи посвящены ей, если имя ее не обозначено в нихясно и отчетливо. - На том они порешили, а также на том, что Дон Кихот выедет черезнеделю. Дон Кихот взял с бакалавра слово держать это в тайне от всех, вчастности от священника и маэсе Николаса, а равно и от племянницы иключницы, чтобы они не воспрепятствовали благородному и смелому егоначинанию. Карраско пообещал. Засим, прощаясь с Дон Кихотом, он обратился кнему с просьбой при случае уведомлять его обо всех удачах и неудачах; и тутони расстались, а Санчо пошел готовиться к отъезду. 1...разбойник Брунел. - В XXVII песне "Неистового Роланда"рассказывается о том, как ловкий вор Брунел похитил у Сакрипанта коня тем жеспособом, каким Хинес де Пасамонте вытащил осла из-под Санчо Пансы. 2...в Георгиев день надлежит быть наиторжественнейшим состязаниям... -Эти традиционные торжества происходили ежегодно в Сарагосе в памятьосвобождения города от мавров в 1118 г. 3 Десима - десятистишие, редондилья - традиционная испанскаястихотворная строфа - четверостишие, в котором первая строчка рифмуется счетвертой, а вторая с третьей.
