Глава 6. Оливер был занят с утра до позднего вечера и наслаждался каждой минутой своего существования: встречался с политиками

 

Оливер был занят с утра до позднего вечера и наслаждался каждой минутой своего существования: встречался с политиками, обсуждал законопроекты, вносил предложения, одобрял или запрещал те или иные ассигнования, присутствовал на совещаниях, произносил речи, проводил прессконференции и давал интервью. Газеты, такие как франкфортский «Стейтджорнэл», лексингтонский «Геральд лидер» и луисвилльский «Курьер джорнэл», не уставали петь ему дифирамбы. Он постепенно приобретал репутацию энергичного и деятельного губернатора. Теперь Оливер вращался в самых высоких кругах, но в глубине души сознавал, что обязан этим женитьбе на дочери сенатора Дэвиса.

Ему нравилось жить во Франкфорте, красивом старом городке, уютно расположившемся в живописной речной долине среди невысоких кентуккийских холмов, поросших знаменитой «голубой травой» – пыреем. Но, наверное, в Вашингтоне будет не хуже.

Суматошные дни складывались в недели, месяцы… Оливер не успел оглянуться, как настал последний год его пребывания у власти. Он с самого начала назначил Питера Тейгера своим пресс-секретарем и не ошибся. Тейгер всегда был откровенен до прямолинейности, говорил с репортерами без всяких уверток, а неизменно высокие моральные принципы и порядочность, те самые старомодные, но вечные ценности, о которых он так любил рассуждать, обезоруживали даже противников Рассела. С таким пресс-секретарем он был неуязвим. Тейгер и его черная повязка были почти так же известны, как сам губернатор.

Тодд Дэвис взял за правило не реже раза в месяц прилетать во Франкфорт и встречаться с Оливером.

– Когда выводишь на скачки чистокровную лошадь, – говаривал он Питеру, – за ней нужен глаз да глаз, чтобы не сбилась с ноги.

Как-то холодным октябрьским вечером Оливер и сенатор сидели в кабинете. Они и Джан только что вернулись с ужина в «Габриеле», и Оливер незаметно сделал жене знак оставить их вдвоем. Та послушно вышла.

– У Джан такой счастливый вид, Оливер. Я очень доволен.

– Пытаюсь делать все, что могу, Тодд.

Сенатор Дэвис едва заметно усмехнулся, гадая, как часто Оливеру удается ускользать по вечерам в нанятую Питером квартирку.

– Она очень любит тебя, сынок.

– Как и я – ее, – заверил Оливер, казалось, вполне искренне.

– Рад слышать это. Она уже выбирает обстановку для Белого дома.

Сердце Оливера ухнуло куда-то вниз.

– П-простите?

– О, разве я тебе не говорил? Старею, все забывать стал! Твое имя стало притчей во языцех в Вашингтоне. Первого января начинаем развертывать кампанию.

– Вы действительно считаете, что у меня есть шанс, Тодд? – заставил себя спросить Рассел.

– Слово «шанс» скорее связано с азартной игрой, а я по натуре не игрок. И всегда действую наверняка.

Оливер затаил дыхание. Вот оно! Значит, все правда!

– Вы не можете представить, как я благодарен за все, что вы делаете для меня, Тодд.

Дэвис дружески хлопнул его по плечу:

– По-моему, тесть обязан помогать любимому зятю, разве не так?

Чуть заметный нажим на слово «зять» не ускользнул от Оливера.

– Кстати, Оливер, – небрежно заметил сенатор, – меня очень расстроило, что твое законодательное собрание постановило повысить налог на табак.

– Но эти деньги помогут заткнуть дыру в бюджете и…

– Ты, надеюсь, собираешься наложить вето?

– Вето? – ошеломленно переспросил Оливер.

– Пойми же, парень. – чуть усмехнулся сенатор, – я не о себе забочусь. Но у меня полно друзей, вложивших в табачные плантации денежки, заработанные потом и кровью, и я не хотел бы, чтобы они терпели убытки от твоих живодерских налогов!

Наступило неловкое молчание.

– Так как же, Оливер?

– Вы правы, вряд ли это справедливо.

– Ты сделал бы мне огромное одолжение!

– А я слышал, что вы продали свои табачные плантации, Тодд, – пробормотал Оливер.

– Да мне это и в голову не приходило! С чего ты взял? – удивился сенатор.

– Последнее время суды завалены исками к табачным компаниям. Спрос падает и…

– Ты говоришь о Соединенных Штатах, сынок. Но мир и без них достаточно велик! Погоди, пока мы не начнем рекламные кампании в Китае, Африке и Индии! – отмахнулся сенатор и, посмотрев на часы, поднялся. – Мне давно пора быть в Вашингтоне. Нужно успеть на заседание комиссии.

– Счастливо долететь.

– Теперь все будет о'кей, сынок, – улыбнулся сенатор. – Все будет о'кей!

 

– Какого дьявола мне теперь делать, Питер? – расстроенно допрашивал Оливер. – Повышение налога на табак – самая популярная мера из всех, что мы приняли за эти годы! Сами знаете, как люди стали относиться к курению! И какие, спрашивается, основания наложить вето на законопроект? Да меня попросту съедят!

Питер вынул из кармана несколько скрепленных вместе листочков.

– Все ответы здесь, Оливер. Я уже успел поговорить с сенатором. У нас не будет никаких проблем. На четыре часа назначена пресс-конференция.

Внимательно прочтя бумаги, Оливер кивнул:

– Неплохо.

– Это моя работа, Оливер. Я еще нужен вам?

– Нет, спасибо. Увидимся в четыре.

Тейгер шагнул к двери.

– Питер! – неожиданно окликнул Оливер. Тот невозмутимо обернулся.

– Скажите-ка вот что: по-вашему, из меня действительно может получиться президент?

– А что говорит сенатор?

– Уверен, что все выйдет.

Тейгер неспешно направился обратно.

– Мы с сенатором знакомы много лет, Оливер. И за все это время он ни разу не ошибся. Ни разу. У этого человека невероятная интуиция. Просто невероятная. И если Тодд Дэвис утверждает, что именно вы станете новым президентом Соединенных Штатов, значит, можете прозакладывать последнюю рубашку, что именно так и будет.

Послышался легкий стук, и на пороге появилась хорошенькая, молодая, модно одетая секретарша с пачкой факсов.

– О, простите, губернатор, не знала, что вы заняты…

– Ничего, Мириам, заходите.

– Привет, Мириам, – улыбнулся Тейгер.

– Здравствуйте, мистер Тейгер.

– Не знаю, что бы я делал без нее, – признался Оливер. – Она просто незаменима.

Мириам смущенно вспыхнула.

– Если больше ничего не нужно…

Положив факсы на стол, она повернулась и почти выбежала из кабинета.

– Очень миленькая, – заметил Тейгер, многозначительно поглядывая на Оливера.

– Весьма.

– Оливер, надеюсь, вам не нужно напоминать об осторожности?

– Естественно. Именно поэтому я и просил найти для меня ту квартирку.

– Речь совсем о другом. Сейчас нужно просчитывать каждый шаг и быть осмотрительным, как никогда. Ставки повысились. В следующий раз, когда вам приспичит, постарайтесь держать штаны застегнутыми и подумайте хорошенько, стоят ли Мириам, Элис или Карен Овального кабинета.

– Я крайне ценю вашу заботу обо мне, Питер, и принимаю сказанное к сведению, так что не стоит волноваться.

– Прекрасно. Ну а теперь мне пора. Я везу Бетси и малышек на обед. Кстати, знаете, что устроила сегодня Ребекка? Не успела проснуться, как попросила поставить кассету с детским шоу. Бетси сказала, что сейчас слишком рано и после обеда она успеет все посмотреть. И что же? Ребекка подумала и сказала: «Мама, тогда давай скорее обедать». Ну не умница ли? Всего пять лет, а какая смышленая!

В его голосе звучала такая неподдельная гордость, что Оливер невольно улыбнулся.

Вечером он вошел в комнату жены, где та читала, уютно устроившись у камина.

– Солнышко, мне придется срочно уехать. Очередное дурацкое совещание.

– В такое время? – удивилась Джан.

– Что поделать, – вздохнул Оливер. – Утром заседание бюджетной комиссии, а перед этим они хотят все обсудить со мной.

– Ты слишком много работаешь. Не слишком задерживайся, Оливер, а то я буду волноваться, – попросила Джан и, чуть запнувшись, добавила: – Последнее время тебя совсем не бывает дома.

Оливер насторожился. Интересно, что это: супружеская забота или… Подойдя к жене, он нежно поцеловал ее.

– Не беспокойся, детка. Я приеду, как только вырвусь.

Он поспешно спустился вниз и сказал водителю:

– Сегодня вы больше не понадобитесь. Я возьму машину поменьше.

– Хорошо, губернатор.

 

Обнаженная Мириам уже ждала в постели.

– Ты опоздал, дорогой.

Он, расплывшись в улыбке, шагнул к любовнице.

– Простишь, кошечка? Я рад, что ты не начинала без меня.

– Иди сюда, – прошептала девушка.

Он обнял ее и прижал к себе теплое душистое тело.

– Да раздевайся же поскорее, твоя противная куртка меня царапает!

После, когда оба, усталые и пресыщенные, отдыхали, он спросил:

– Как ты смотришь на то, чтобы переехать в Вашингтон?

Мириам от неожиданности подскочила.

– Ты это серьезно?

– Абсолютно. Вполне возможно, что следующие несколько лет я проведу там, и хочу, чтобы ты была со мной.

– А если твоя жена узнает?…

– Не узнает.

– Но почему Вашингтон?

– Это пока секрет. Могу сказать только, что ты не пожалеешь.

– Я поеду за тобой когда и куда угодно, лишь бы ты любил меня.

– Ты ведь знаешь, я не могу без тебя жить, – как всегда легко солгал любовник. Сколько раз он говорил то же самое десяткам других таких же легковерных дурочек?

– Я снова хочу тебя, дорогой.

– Подожди чуточку. У меня кое-что есть для тебя.

Он потянулся к брошенной на стул куртке, вынул маленький пузырек и вылил содержимое в стакан. Жидкость на вид была совершенно прозрачной.

– Попробуй-ка.

– Что это? – поинтересовалась Мириам.

– Тебе понравится, вот увидишь.

Он поднес к губам стакан и отпил половину. Мириам осторожно пригубила и проглотила остаток.

– На вкус неплохо, – улыбнулась она.

– Еще минута, и ты станешь изнывать от желания.

– Я и так уже изнываю от желания. Иди скорее в постель.

Он уже вошел в нее и начал двигаться, когда девушка неожиданно вскрикнула:

– Мне… мне плохо! Не могу дышать!

Лицо ее почти мгновенно распухло и посинело. Мириам лихорадочно пыталась втянуть в легкие воздух. Глаза ее были закрыты.

– Мириам!

Девушка молчала. Он тряхнул ее за плечи, но голова Мириам беспомощно болталась, как у куклы.

– Мириам!

Она, по-видимому, потеряла сознание.

Черт бы ее подрал! Что теперь делать?

Мужчина в панике заметался по комнате. Он давал «экстази» всем своим любовницам, но до сих пор погибла лишь одна. Нет, как он мог забыть об осторожности! И если немедленно не придумать что-нибудь – конец. Мечтам, планам, стремлениям. Всему, чего он так долго добивался. Нет, нельзя позволить, чтобы это случилось.

Он в нерешительности постоял у постели, глядя на девушку. Потом попытался нащупать пульс. Слава Богу, сердце еще бьется. Но нельзя допустить, чтобы ее обнаружили в этой квартире. Полиция в два счета докопается, кто здесь бывал. Нужно оставить Мириам в таком месте, где ее быстро найдут и отвезут в больницу. В остальном на девчонку можно положиться – она даже под пыткой не назовет его имя.

Почти полчаса ушло на то, чтобы одеть Мириам и уничтожить все следы, своего пребывания в квартире. Мужчина чуть приоткрыл дверь, желая убедиться, что в коридоре никого нет, взвалил бесчувственную Мириам на плечо, отнес вниз и усадил в машину. В этот поздний час на улицах никого не было, и к тому же начинался дождь. Он добрался до Джунипер-Хилл-парка и, убедившись, что поблизости нет ни души, вытащил Мириам из машины и осторожно уложил на скамейку. Конечно, подло бросать ее здесь, но выхода нет. На карту поставлено его будущее.

Немного поразмыслив, мужчина отыскал телефон-автомат и набрал «911».

 

Когда Оливер вернулся домой, Джан еще не спала.

– Господи, уже далеко за полночь! – выдохнула она. – Где тебя…

– Прости, дорогая. Все эти бесконечно длинные скучные обсуждения бюджета… У каждого, как водится, свое мнение, и никто не желает уступать.

– Ты ужасно бледен, – встревожилась Джан. – Должно быть, окончательно вымотан.

– Немного устал, – признался Оливер.

– Пойдем спать? – зазывно улыбнулась Джан. Но муж поцеловал ее в лоб и покачал головой.

– Мне в самом деле не мешает отдохнуть, дорогая. Я с ног валюсь.

 

* * *

 

Назавтра на первой странице «Стейт джорнэл» появилось сообщение:

 

«СЕКРЕТАРЬ ГУБЕРНАТОРА НАЙДЕНА В ПАРКЕ БЕЗ СОЗНАНИЯ

 

 

В два часа патрульные обнаружили в парке Мириам Фридленд, секретаря губернатора Рассела, лежавшую на скамье в глубоком обмороке, и немедленно вызвали «скорую помощь». Девушку отвезли в Мемориальную больницу, но, по словам врачей, состояние больной остается критическим».

 

Не успел Оливер дочитать до конца, как в кабинет ворвался Питер с газетой в руках:

– Ты уже видел это?

– Да. Какой ужас! Телефоны просто разрываются – репортерам не терпится узнать подробности.

– Что, по-твоему, случилось? – осторожно поинтересовался Тейгер.

– Понятия не имею. Я уже звонил в госпиталь. Мириам в коме. Врачи пытаются понять, в чем причина. Пообещали дать мне знать, как только обнаружат что-то.

– Надеюсь, она поправится, – буркнул Питер, с подозрением поглядывая на Оливера.

 

Лесли Чеймберс в это утро было не до газет. Она была занята приобретением очередной телестудии, на этот раз в Бразилии.

 

Только на следующий день Оливеру позвонили из больницы.

– Губернатор, мы только сейчас получили результаты анализов. В желудке обнаружено вещество под названием метилендиоксиметамфетамин, в просторечии известное как «экстази». Мисс Фридленд приняла его в жидком виде, что куда опаснее.

– Как ее состояние?

– По-прежнему крайне тяжелое. Она в коме, и трудно сказать, то ли очнется, то ли… следует ожидать самого худшего.

– Пожалуйста, держите меня в курсе. Я очень беспокоюсь за нее.

– Разумеется, губернатор. Если что-то изменится, вы первый узнаете.

В самый разгар совещания зажужжало переговорное устройство.

– Простите, губернатор, – сообщила секретарь, – но вам звонят.

– Я же просил ни с кем не соединять, Хизер.

– Сенатор Дэвис на третьей линии.

– Вот как! Джентльмены, давайте ненадолго прервемся. Прошу меня простить, но дело неотложное.

Дождавшись, пока все выйдут, Оливер поплотнее прикрыл дверь и поднял трубку.

– Тодд?

– Оливер, что это за история насчет секретарши, наркотиков и тому подобного?

– Представляете, Тодд, она… все это крайне неприятно…

– Насколько именно? – рявкнул сенатор.

– О чем вы?

– Ты и сам все прекрасно понимаешь!

– Тодд… как вы подумали… клянусь, я совершенно не в курсе, как все вышло…

– От души на это надеюсь, – мрачно буркнул сенатор. – Ты не представляешь, с какой быстротой разлетаются сплетни в Вашингтоне! Это просто большая деревня. Нельзя, чтобы твоего имени коснулась даже тень скандала! Мы готовимся сделать первый ход! И запомни, я буду крайне недоволен, если вздумаешь наделать глупостей!

– Даю слово, я тут ни при чем!

– Возможно, возможно! И смотри, чтобы впредь все было тихо!

– Конечно, Тодд, конечно! Я…

Но сенатор уже бросил трубку.

Оливер долго не двигался с места, тупо глядя в стол. Тесть прав – давно пора стать благоразумнее! Оступиться сейчас – смерти подобно.

Взглянув на часы, он поспешно включил телевизор. На экране возникла улица с полуразрушенными домами, откуда наугад палили снайперы, но все заглушали треск пулеметов и артиллерийская канонада. Привлекательная женщина-репортер в армейском камуфляже и грубых солдатских ботинках говорила в микрофон:

– Новый договор должен вступить в силу сегодня в полночь, но даже если его условия и станут выполняться, ничто уже не возродит оживленных городов и мирных деревушек в этой раздираемой распрями стране, не вернет жизни тысячам невинных людей, ставших жертвами беспощадного царства террора.

Камера крупным планом показала прелестное личико Дейны Эванс. Репортер, с пылающими гневом глазами, продолжала страстно вещать:

– По подвалам и погребам прячутся уцелевшие, голодные и измученные люди, желающие лишь одного – мира. Но наступит ли он когда-нибудь? Время покажет. Дейна Эванс из Сараево, для «Вашингтон трибюн энтерпрайзис».

На экране пошел рекламный ролик.

Дейна Эванс была собственным корреспондентом огромной вещательной корпорации «Вашингтон трибюн энтерпрайзис бродкастинг систем». В каждом выпуске новостей обязательно был ее репортаж, и Оливер старался по возможности не пропускать его, искренне считая Дейну настоящей профессионалкой и одной из лучших тележурналисток.

«Потрясающая женщина, – в который раз подумал он. – Какого дьявола такая красавица суется в самое пекло?»