Глава двадцать пятая. Его голос заполнил всю церковь и, хотя партия не предназначалась для сольного исполне-

Его голос заполнил всю церковь и, хотя партия не предназначалась для сольного исполне-

ния, Янто пел так хорошо, как мог. Джек был удивлен глубиной и силой звучания. Он был

впечатлен. Но Янто несколько раз доказал, что полон скрытых сюрпризов. Голос Гвен

прорезался в его мыслях.

– Джек, у нас проблема.

– Что ты имеешь в виду?

– Он приближается, но не к вам. Компьютер говорит, что он движется к центру Хаванна.

Центру для детей-аутистов.

Подняв глаза на взирающие на него с высоты иконические изображения святых на нетро-

нутых витражах, Джек боролся с желанием закричать.

– Уверена?

– Так показывает чертов компьютер, – она замолкла. – Черт. – От голоса Гвен в его ухе

исходила тревога. – У нас меньше восьми минут, Джек. Я ближе вас. Встретимся там.

– Уже иду – Джек бросился по проходу к двери, слыша, как за спиной колеблется голос

Янто. Но это было уже не имело значения. – Центр Хаванна! – прокричал он через плечо.

– Я пойду с Катлером.

Снаружи дождь обдал его холодными струями, словно сама природа была на стороне

пришельца и Рифта, мешая их попыткам остановить хаос. Его ноги шумно топали, он бе-

жал к немаркированной машине Катлера. У них оставалось не больше шести минут. Они

не успевали. Настежь открывая дверь, он ввалился внутрь.

– Почему ничего никогда не идет по плану? – вопросил Катлер, пока Джек захлопывал

дверь со стороны пассажира.

– Добро пожаловать в Торчвуд.

Катлер завел двигатель, колеса заскрипели об асфальт.

Райан перешел с "Идущих по воздуху" к "Где же ты любовь" и теперь приступал к "За-

крыть каждую дверь" из Джозеф и волшебный цветной плащ

. Комната заполнилась

скорбными нотами, смотря сквозь окно на деревья и сады центра, Эдриенн лениво думала,

что Джейсон Донован

никогда не передавал мелодию с тем же эмоциональным совер-

шенством, как ее сын. Ей нужно было уже двигаться к суду, где ее ждала груда работы, но

снаружи полило как из ведра, и она решила переждать, пока дождь ослабнет. Она могла

только представить, что в противном случае начали бы говорить сиделки в приемной мед-

сестрам. Мечтая уйти она согласилась промокнуть. А она ведь адвокат. Это вопиющее

безобразие. Плохая мать. Зачем давать им козыри? И честно говоря, ее у нее все еще было

ужасное похмелье, она не могла заставить себя сдвинуться со стула. Тело чувствовало се-

бя так, будто в стул его вдавливал груз. Утром вождение далось ей не легко, и она думала,

что внезапная отключка может привести к потере ею управления автомобилем.

Что-то мелькнуло в листве за окном, ее глаза заскользили и не смогли цельно сфокусиро-

ваться. Эдриенн подождала, пока птица перелетит к гнезду с веточками или червячками

для своих деток. Ничего не появилось, но ветки вновь зашевелились даже более энергично,

чем в первый раз, как если бы кто-то неистово тряс дерево, чтобы повалисть плод. Нахму-

рившись, забыв на миг о пульсации в голове, она приблизилась. Там был кто-то? Она не

могла понять с чего бы кому-то в такую погоду взбираться на дерево, но в центре для де-

тей-аутистов ты можешь вечно думать о причинах и не найти их. Она всматривалась. Оп-

ределенно сиделки не позволили бы детям играть на улице в подобную погоду.

– Чери, – позвала она тихо. – Кажется, там ребенок на дереве, – указала она на раскачи-

вающиеся ветки. – Видишь?

Подойдя к ней, сиделка кивнула, ее лицо выражало озадаченность.

– Что-то не так. Наверняка это Питер Олвуд. Он любит проказничать. Пойду проверю, –

заторопившись наружу, она закрыла за собой дверь, и Эдриенн как раз собиралась от-

влечься от созерцания, когда сквозь ветви начала просачиваться темная струя наподобие

сигаретного дыма. Дыхание Эдриенн застряло в грудной клетке, а мозг опустел, сканируя

себя на предмет какого-либо смысла или объяснения происходящего. Оно появилось ни-

откуда. Облако темноты повисло между землей и небесами, пока из пустоты возникал

другой призрак, выползая из-за дерева и соединяясь с первым, две тени затряслись, слива-

ария из рок-оперы "дуэта" - либреттиста Тим Райса и композитора Эндрю Ллойд Уэббера. Это попытка изложения известной

библейской истории про Иосифа, у которого был действительно волшебный плащ. Но под этим плащом понимался современный экран

кинотеатра

австралийский актёр и поп-исполнитель; в Великобритании продажи его дисков превысили три миллиона копий

ясь, и соединились в одну. Эдриенн, вытаращившись, смотрела, рот был открыт. Ребенка

на дереве не было. Там было что-то другое. Что-то странное. Что-то иное.

Было ощущение, что ее мозг склеился, и она бросила короткий взгляд на сидящего на по-

лу ничего не замечающего Райана. Безразличный к тому, что она считала любопытным,

затем ее взгляд вновь вернулся к тому, что обретало форму позади старого дуба, темнота,

которая как жидкое мыло просачивалась сквозь ветви. Безразличный к этому. Что-то

вспыхнуло на краю черной массы, когда она скрутилась и дернулась, собирая себя в нечто

вроде твердой формы. Стекло запотело от дыхания Эдриенн, пока она наблюдала за ве-

щью под дождем по другую сторону; ей было интересно, может ли она закричать или по-

звать кого-нибудь, но не нашла в груди механизмов, издающих звуки.

Позади нее ее ребенок все еще пел. Ее малыш. Слова твердо сформировались в голове,

борясь с утекающими словами и мыслями и тем, что заполняло ее голову, оставляя ее са-

мостоятельно заполнять голову.

Ее малыш. Вещь пришла за ее ребенком. И в этот лишенный каких-либо мыслей момент

Эдриенн поняла, что безумно любит своего сына.

Гвен с таким остервенением нажимала на педаль, что та грозилась провалиться сквозь

днище автомобиля. Ей сигналили, пока она опасно объезжала трафик, обрезая углы, не

соблюдая дистанцию настолько, что почти чувствовала запах поцарапанной краски дру-

гих автомобилей. Борясь с желанием зажмурить глаза, она вывернулась, огибая грузови-

чок, и надеялась, что ей это удалось. Задерживая дыхание, пока вновь не встала в свой ряд,

слыша оркестр ругани и криков изо всех водительских окон, она взглянула часы. Всего

тридцать секунд до истечения восьми минут.

Въехав в центр Хаванна, увидев красочную эмблему центра для детей-аутистов на другой

стороне дороги, Гвен захотелось заорать и посигналить.

Она не сделает этого. Черт, она не сделает этого.

Ее малыш.

Боковым зрением Эдриенн видела, как Чери заспешила на мокрую лужайку, смотря преж-

де всего на дерево, а затем замерла, увидев черное облако, которое двигалось к зданию, на

ходу меняя форму. Сиделка повернулась и убежала. Эдриенн по другую сторону от стекла

вовсе не винила ее. Она знала, что дышит из-за запотевания стекла напротив лица, но не

чувствовала циркуляции воздуха в легких. Она не чувствовала ничего, кроме ужасающего

запустения, исходящего из существа в листве.

Теперь он был существом.

Извивающаяся масса преобразовывалась. Твердые фигурные полосы, почти человеческая

лысая голова. Почти человеческая. Если бы Эдриенн могла сейчас чувствовать разницу

между здравым и безумным, она бы почувствовала себя окончательно свихнувшейся или

подумала бы, что излишнее употребление вина заставляет ее видеть странные вещи, ну

или отчаянно пыталась бы рационально объяснить наличие приближающегося к ней мон-

стра, но эти мысли ушли, когда ее посетила чудовищная пустота. Если бы дело не каса-

лось Райана, она бы тихо сползла вниз по стене прямо на ковер и обо всем забыла, даже о

себе.

Райан. Ее малыш. Слова прорвались в ее мозге, борясь за то, чтобы оставаться неруши-

мыми в растущей пропасти ничего. Она любила его. Когда ничего уже не осталось, все

стало таким очевидным.

Подняв отяжелевшие руки, она широко расставила их на стекле. Оно хотело ее ребенка.

Она чувствовала это каждой клеточкой своего тела. Борясь с пустотой, которая грозила

поглотить ее, она встретила красный взгляд глаз монстра и почувствовала жужжание в

воздухе, когда оно приготовилось напасть. Ей не нужны были слова, чтобы знать это. Ей

подсказывала материнская интуиция. Существо лицом к лицу с ней издало молчаливый

вопль, который разорвал любой намек на сознание в ней, вздрогнув от его мощи, руины ее

индивидуальности вцепились ко внутренностям черепа.

Она смотрела через стекло.

Только через мой труп.

На миг повисла тишина, запертая между уставившимися друг на друга двумя. Эдриенн

подумала, что даже дождь замедлился, капли висли в воздухе, ожидая и наблюдая, втяну-

тые в холодный конфликт между монстром и матерью.

А затем монстр откинул голову и устрашающе широко раскрыл пропасть рта, выпуская из

себя пустое ничто; темноту, которая может засосать и оставить там, и Эдриенн почувство-

вала горячие слезы на щеках.

Существо передвинулось. А потом опять, слишком быстро, чтобы она могла увидеть.

Она захлопнула глаза.

Райан.

А затем стекло сломалось.