ТЕМА 8. СОВРЕМЕННАЯ ЗАПАДНАЯ ФИЛОСОФИЯ

Если XIX век с его философской постклассикой был перио­дом перехода, философской критики, одновременно, расста­вания с интеллектуальным прошлым и формированием нового философского мышления, то западная философия XX в. пред­стает перед нами уже совсем в ином образе, с принципиально другим способом философствования, с качественно иными под­ходами к ключевым онтологическим, гносеологическим, антро­пологическим и философско-историческим проблемам, нежели классическая западная философская традиция, уходящая свои­ми корнями еще в античную философию.

Понятно, что такой переход был вовсе не случайным — он отражал не только глубинные процессы, происходившие внутри самой философии на протяжении всей ее истории, но и общественные трансформации в западной цивилизации конца XVIII — середины XX ст. Речь идет о смене индустриальной эпохи Мо­дерна социокультурной ситуацией Постмодерна. Суть первой эпохи лучше всего отражал сформулированный французскими просветителями второй половины XVIII в. «проект Модерна»: «… неуклонно развивать объективирующие науки, универсалист­ские основы морали и права и автономное искусство с сохра­нением их своевольной природы,...и использовать их для прак­тики, т. е разумной организации жизненных условий» (Хабермас Ю. Модерн — незавершенный проект // Вопр. философии. — 1992. — № 4. — С. 41 — 42). В этом смысле Модерн, в букв. пе­реводе с латин. «современность», означал для европейского че­ловечества необходимость предпринять сознательные целенап­равленные усилия как по ускорению развития науки и техники, шире — материального производства, так и по духовному само­совершенствованию человека ради того. чтобы стать «современ­ным» — соответствующему тому идеалу, который подсказывал человеку его разум: всеобщее освобождение от нужды и нище­ты, болезней и страданий, неграмотности и необразованности, от чрезмерных форм государственного принуждения и эксплу­атации человека человеком.

В ситуации Постмодерна мир оказывается в последней чет­верти XX в. после двух столетий последовательной реализации этого проекта, показавших всю его исчерпанность. Убедившись в иллюзорности идеала всеобщего освобождения, человек пы­тается воплотить в жизнь практику индивидуальной свободы, понимаемой им как отказ от следования общезначимым ценно­стям и неограниченность творческой самореализации в самых разных областях жизнедеятельности. Зачастую такая практика резко расходится с устоявшимися общественными приличиями (пример чему— многочисленные выставки авангардного искус­ства), балансируя на границе дозволенного. И в этом нет ничего удивительного: объявив в лице Ф. Ницше о смерти Бога, чело­век сам занимает его место, взваливает на себя тот груз цен­ностей, идеалов и норм, который в состоянии нести. Поскольку же таких индивидуальных ценностей оказывается непомерно много (в особенности, в сравнении с высшими общезначимыми ценностями Добра, Красоты, Совершенства, Любви), то человек вынужден облекать их воплощение в жизнь в форму игры, в ко­торой сам игровой процесс оказывается куда интересней конеч­ного результата. Наглядным образом такого постмодернистского поведения человека может служить бесконечное переключение телевизионных каналов с помощью пульта дистанционного уп­равления.

Следуя за социокультурной динамикой «Модерн-Посмодерн», современная западная философия отказывается от фундамен­тального для нее единства бытия и мышления, соответствия философских представлений о мире самому миру — каков он есть в действительности. Отныне мир считается не единством многообразия, где все видимое разнообразие его проявлений упорядочивалось внутренним абсолютным первоначалом, кото­рое постигалось разумом, но многообразным единством всех предметов, явлений и процессов в природе и культуре, как мате­риальных, так и духовных, — единством в том смысле, что для каждого из нас они оказываются в одинаковой степени реаль­ными.

Рациональное познание таким образом понимаемого мира становится не абсолютным, нацеленным на получение о нем достоверного знания, действительного для всех, всегда и вез­де, но относительным, которое к любой информации о мире прилагает целую серии оговорок: «... нет ничего предельного — ни в области эмпирического, ибо эмпирия «теоретически нагру­жена», ни в области рационально-теоретического, ибо даже само понимание того, что есть рациональность, зависит от мировоз­зренческих, общекультурных предпосылок; нет ничего нейтраль­ного, т. е. самого по себе значимого, все зависит от системы, от контекста осмысления; нет ничего вовсе незначимого — пре­зумпция осмысленности каждого элемента и презумпция всеоб­щей взаимозависимости: даже «кошка смотрит на короля», даже на самую «чистую» теорию влияет структура обыденного опыта и структура языка; нет ничего «чистого» — все продукты культу­ры или мышления опосредованы деятельностью и несут на себе ее отпечатки..; нет ничего раз навсегда достигнутого ни для че­ловека, ни для человечества: любой продукт культуры, любое ее достижение, полагавшееся незыблемым, переосмысливается в истории..» (Автономова Н.С. Рассудок. Разум. Рациональ­ность. — М., 1988 — С. 58). Однако, в то же время образуется в качестве особого раздела философского знания философия нау­ки, представленная различными позитивистскими направлени­ями. Она ставит перед собой задачу даже в условиях релятиви­зации познавательной деятельности выяснять пути, возможности и средства научного познания, без чего невозможно дальнейшее развитие общества.

Основным средством познания мира объявляется не че­ловеческое сознание и мышление, а язык, ранее выступавший лишь вторичным способом фиксации данных, получаемых абст­рактно-логическим путем. Поскольку сознание оказывается не способным к правильному отражению мира методом логического анализа, основным познавательным приемом для современной западной философии становится выяснение правомерности тех или иных языковых выражений и установление их значения по­средством герменевтики. В отличие от классической филосо­фии, основанной на объяснении, сводившем неизвестное к из­вестному по правилам логического рассуждения, герменевтика опирается на понимание — обнаружение смысла посредством интерпретации, т. е. расшифровки смысла, стоящего за оче­видным смыслом, раскрытия уровней значения, скрывающихся в буквальном значении.

Непосредственным следствием замены периода Модерна ситуацией Постмодерна следует также считать «антропологичес­кий ренессанс» — возрождение интереса к человеку. Как изве­стно, западному способу философствования вообще присуще предпочтение мира над человеком, хотя в истории западной философии постоянно были периоды, когда этот интерес возоб­новлялся. Принципиальное же отличие нынешнего «антрополо­гического ренессанса» состоит в том, что не просто возвраща­ется интерес к человеку как таковому Сам фокус философского умозрения перемещается от объективного мира на отрекающий­ся от него во имя неограниченного самовыражения субъект и разнообразные субъективные проявления человеческого «Я». В связи с этим в практике западной философии XX ст. необхо­димым элементом философского рассмотрения любой пробле­мы оказывается обнаружение в ней потребностей и запросов че­ловека. (О самом же человеке эпохи Постмодерна можно сказать только то, что он есть не тем, кем он кажется, и кажется не тем, кем он есть на самом деле).

Столь масштабные изменения в содержании философского знания сопровождаются не менее значительными преобразова­ниями в структуре философии: имеет место «маргинализация» философии, или «философствование по поводу». Философия от­казывается от целостного, систематизированного взгляда на мир в пользу размышления по любому поводу, который способен породить некие общие мысли, иногда культурно значимые, глу­бокие и масштабные, но чаще — случайные и поверхностные. В силу этого само слово философия из обозначения самосто­ятельной сферы духовной деятельности человека низводится до собирательного обозначения множества самостоятельных дис­циплин, каждая из которых, в свою очередь, дробится на авто­номные теории, занятые разработкой частных проблем — как традиционных (время, деятельность, сознание), так и совершен­но новых (власть, пол, различные проявления иррационального).