Специфика социального контроля в России

Анализ теории и практики социального контроля в странах Запада позволяет лучше понять и оценить специфику отечественной ситуации в этой области.

Хорошо известно, что либерализация социального контроля и уголовного законодательства в Советской России после октябрьской революции была зафиксирована в Уголовном кодексе 1926 года, где термин «наказание» был заменен на «меры социальной защиты». В это время суды редко лишали свободы подсудимых, и то лишь представителей бывших господствующих классов. Однако очень скоро массовые репрессии, террор стали основой уголовной политики. Идея превенции была восстановлена в правах лишь во времена Н.Хрущева. Однако оттепель 60-х была недолгой, и вслед за ней снова стали возрастать репрессивность уголовной и административной машины, а также уровень преступности, самоубийств и алкоголизации населения.

Тенденция либерализации социального контроля начинает складываться в период горбачевской «перестройки», что выражается в снижении доли лиц, приговоренных к различным срокам лишения свободы. Так, с 1985 по 1987 она уменьшилась на 11,5%. Одновременно с этим снизился и уровень преступности на 16%, а также самоубийств - на 22%. Тем не менее «постперестроечный» период снова характеризуется возвратом к преимущественно репрессивной политике и практике, а также ростом всех видов девиантного поведения. С 1987 по 1994 гг. уровень преступности вырос в 2,2 раза, умышленных убийств (с покушениями) в 3,4 раза, тяжких телесных повреждений - в 3,3 раза, самоубийств - в 1,8 раза. В 1994 году Россия вышла на первое место в мире по уровню смертей от убийств, второе место по уровню смертей от самоубийств, с 1993 г. на первое место по душевому потреблению алкоголя, обогнав Францию.[95] Стремительно растет потребление наркотических веществ. До масштабов острейшей общенациональной проблемы доходит уровень развития организованной преступности и коррупции. В стране возникает чеченский синдром, формируется крупнейший очаг бандитизма и терроризма.

В общественном мнении, по-видимому, в силу «усталости» от издержек реформ, а также по традиции, складывается устойчивое убеждение, что политическая нестабильность, экономическая неопределенность, правовая неразбериха, наркомания, преступность и коррупция могут быть преодолены только путем усиления государства, его социальных институтов, осуществляющих формальный социальный контроль. В частности, при осуществлении социального контроля над наркотизацией, по данным уже упоминавшегося исследования автора, 40% населения Татарстана считают, что необходимо репрессивное «усиление деятельности правоохранительных органов по борьбе с распространением наркотиков», 38,9% выступают за ужесточение законодательства. Не вызывает у людей сочувствия и сам образ наркомана. Так, по результатам репрезентативных опросов В.Афанасьева и Я.Гилинского в Санкт-Петербурге (1992-1994гг.), 75% населения отрицательно относятся к наркоманам, 58% считают, что нужно криминализовать употребление наркотиков[96]. Эти настроения достаточно прямолинейно учитываются институтами власти, что приводит к дальнейшему росту бюрократического аппарата и практики административно-правового контроля за преступностью и наркотизмом, иными формами девиации.

Трудно не согласиться с оценкой Я.Гилинского, по мнению которого, в реализации социального контроля и уголовной политики в России на рубеже столетий наблюдается неадекватность основных его методов и форм тенденциям мировой практики. Это проявляется в том, что:

q усиливается репрессивность уголовной политики в целом, тюрьмы из «гулаговских» не становятся европейскими;

q криминализуется нелегальное потребление наркотиков;

q снижается официальный контроль над изготовлением, продажей и потреблением алкогольных изделий;

q меры традиционного нормативного контроля над проституцией применяются минимально, а реальный «контроль» за проституцией фактически переходит на сторону преступных группировок;

q происходит относительная активизация неформальных, негосударственных форм социального контроля над некоторыми видами девиантного поведения (охранные фирмы, организации «самопомощи», «телефоны доверия», частная наркологическая помощь);

q усиливается двойственность в деятельности СМИ как источника информации, так и дезинформации по проблемам отклонений (смакование актов насилия, неквалифицированный отбор и анализ событий);

q продолжается размывание общественных представлений о дозволенном и недозволенном, допустимом и недопустимом;

q намечается крен в сторону ужесточения правовых санкций.

Еще более радикально оценивает российскую ситуацию петербургский социолог Я.Костюковский, который полагает, что она значительно сложнее: «эстетика и этика преступного мира стала нормой», а «организованная преступность сама широко и полно осуществляет социальный контроль, формируя то общество, которое соответствует ее устремлениям»[97].

Как видим, реакция российского социума и государства оказывается недостаточно восприимчивой к различным формам и методам социального контроля, положительно зарекомендовавших себя в цивилизованных странах, она остается преимущественно «борьбой» и не претерпевает принципиальных изменений в ходе политических и правовых реформ 90-х годов. Печально, что этот факт распространяется и на «преступления без жертв».

Ориентация лишь на меры формального социального контроля, репрессивный аппарат без должного использования неформальных институтов, методов, механизмов и форм «мягкого» социального контроля вряд ли может привести к изменению негативных тенденций криминализации, наркотизации и алкоголизации населения России. В значительной мере может быть полезен, по нашему мнению, информационный социальный контроль СМИ, влияние семьи и иных референтных групп, профилактическая деятельность уже основательно подзабытых общественных формирований, словом, обширной неофициальной среды.

Как представляется, здесь чрезвычайно важно освоение понятийного аппарата и теорий девиации, позитивного опыта западных исследователей, что будет способствовать поиску эффективных для российских условий превентивных решений, не исключающих в необходимых случаях и мер репрессивного характера. Данное пособие позволяет расширить учебный и исследовательский дискурс по проблемам девиации, привлечь предложения и выводы специалистов по проблемам превенции отклонений, активизировать их участие в выработке социальной и уголовной политики на общенациональном и региональном уровнях. Только в этом случае социальный контроль в России может быть сориентирован не на вчерашний, а на завтрашний день.