Текст 3. Как бы то ни было, очевидно, что социальные явления не во­шли еще в область положительной философии

...Как бы то ни было, очевидно, что социальные явления не во­шли еще в область положительной философии, и теологические и метафизические методы, которыми при изучении других родов яв­лений никто не пользуется ни как средством исследования, ни даже как приемом аргументации, до сих пор и в том и в другом отношении только одни и применяются при изучении социальных явлений, хотя недостаточность этих методов вполне сознается всеми разумными людьми, утомленными бесконечными и пустыми пререканиями между божественным правом и главенством народа...

Итак, вот очень крупный, но, очевидно, единственный пропуск, который надо заполнить, чтобы закончить построение положительной философии.

...Изучение положительной философии, рассматривающей результаты деятельности наших умственных способностей, дает нам единственное рациональное средство обнаружить логические законы человеческого ума, к отысканию которых до сих пор применялись средства, весьма мало для того пригодные...

...Но еще более интересным следствием, которое необходимо повлечет за собой прочное обоснование положительной философии,...является руководящая роль ее во всеобщем преобразовании нашей системы воспитания.

 

 

Вариант3

Текст1

Есть люди, которые, получив свою веру от авторитетов, думают, что сомневаться вредно. Если у них достаточно влияния, они не позволяют рассмотреть истину беспристрастно и мудро. Но противники все равно ее отвергнут (но уже грубо, резко), ибо полностью предотвратить дискуссию трудно, а когда она начнется, слепая вера отступит даже перед слабейшими возражениями. Не так должны хранить истину разумные существа.

 

Во что бы мы ни верили, следует научиться защищать свою веру хоть от простых возражений. Даже в естествознании всегда возможно разное толкование фактов – геоцентрическая теория по этой причине существовала вместо гелиоцентрической, флогистон – вместо кислорода. А если обратиться к более сложным вещам – к морали, религии, политике, общественным отношениям и деловой жизни, – три четверти доводов каждого спорщика направлены на то, чтобы развеять видимые достоинства противного мнения. Второй по величине оратор древности писал, что изучал доводы противника тщательнее собственных. То, что было для Цицерона средством успеха, следует практиковать всем, ищущим истину. Знающий только свою точку зрения, знает очень мало. Его доводы могут быть вески и неоспоримы. Но если он не в силах опровергнуть доводы противника, даже не знает их, то нет оснований предпочесть то или иное мнение.

Текст2

I Какова же характеристика научных сообществ?] Интерес к про­блемам, объясняющим природные процессы. Этот интерес должен быть глобальным, но в то же время проблемы, над которыми рабо­тает ученый, должны быть более или менее частными. Решения, которые удовлетворяют его, должны быть приемлемы в качестве решения для других. Однако группа, которая разделяет эти реше­ния, не может быть выделена произвольно из общества как целого, но скорее представляет собой правильное, четко определенное со­общество профессиональных ученых — коллег. Запрет обращать­ся к властям или широким массам народа, чтобы они были арбитра­ми в научных спорах. Только компетентная профессиональная группа может быть таким арбитром.

Текст3

Наблюдения, делаемые нами в повседневной жизни, так же как бо­лее систематические наблюдения в науке, обнаруживают в мире определенную повторяемость или регулярность. За днем всегда следует ночь; времена года повторяются в том же самом порядке; огонь всегда ощущается как горячий; предметы падают, когда мы их роняем и т. д. Законы науки представляют не что иное, как ут­верждения, выражающие эти регулярности настолько точно, на­сколько это возможно...

...Теоретические законы относятся к эмпирическим законам
в какой-то мере аналогично тому, как эмпирические законы относятся к отдельным фактам. Эмпирический закон помогает объяснить факт, который уже наблюдался, и предсказать факт, который еще не наблюдался. Подобным же образом теоретический закон помогает объяснить уже сформулированные эмпирические зако­ны и позволяет вывести новые эмпирические законы...

Вариант4

Текст1

Само собой понятно, что слово проверяемость должно подразуме­ваться только принципиально, так как смысл предложения, есте­ственно, зависит не от того, способствуют или мешают обстоятель­ства, при которых мы отказываемся от фактической верифика­ции. Высказывание “на той стороне Луны есть горы высотой 63000 метров” без сомнения является осмысленным, хотя у нас отсутст­вуют технические средства для его верификации. И оно останется столь же осмысленным, если даже мы узнаем из каких-то науч­ных соображений, что человек никогда не достигнет обратной сто­роны Луны. Верификация всегда остается мыслимой,мы в состоя­нии всегда указать, какие данные мы должны пережить, чтобы до­стичь решения; она логически возможна, и всегда может быть поставлен вопрос о фактической выполнимости.

Текст2

Кстати, недостаточно воспринять чужие взгляды и их истолкования собственными усилиями. Это путь, не дающий реального контакта с доводами противника. Их нужно слышать из уст того, кто верит в них, защищает всерьез и во всю силу. Нужно узнать их в наиболее яркой и убедительной форме, почувствовать все трудности, с которыми столкнешься, защищая свой взгляд. Тот, кто никогда не ставил себя на место думающего иначе, не предвидел его возражений, в сущности, не знает по-настоящему и своей доктрины. Ему неизвестны все компоненты истины, которые определяют решение разума, полностью информированного. Это понимание так существенно, что, если бы оппонентов важнейших истин не было, их следовало бы вообразить и снабдить сильнейшими доводами, какие мог бы придумать самый ловкий “адвокат дьявола”.

Чтобы ослабить силу этих соображений, враг свободных дискуссий может сказать, что толпе нет нужды понимать все “за” и “против”. Рядовому человеку ни к чему уменье показать ошибку оппонента. Достаточно, чтобы нашелся кто-то. один, способный ответить и отвести попытки сбить с толку необученных. Простые умы, которых посвятили в доступные их пониманию азы доктрины, могут довериться авторитетам, понимая, что у самих нет ни знаний, ни талантов, чтобы справиться с трудностями.

Но даже такой взгляд признает, что необходима уверенность в том, что есть удовлетворительные ответы на все вопросы; но как отвечать, если вопросов не слышно? Как почувствовать, что ответ удовлетворителен, если оппонент не может проявить своего недовольства?

Текст3

Исследовательская программа считается прогрессирующей тогда, когда ее теоретический рост предвосхищает ее эмпиричес­кий рост, то есть когда она с некоторым успехом может предсказы­вать новые факты (“прогрессивный сдвиг проблемы”);программа регрессирует, если ее теоретический рост отстает от ее эмпириче­ского роста, то есть когда она дает только, запоздалые объяснения либо случайных открытий, либо фактов, предвосхищаемых и от­крываемых конкурирующей программой (“регрессивный сдвиг проблемы”). Если исследовательская программа прогрессивно объясняет больше, нежели конкурирующая, то она “вытесняет” ее и эта конкурирующая программа может быть устранена...

В рамках исследовательской программы некоторая теория мо­жет быть устранена только лучшей теорией, то есть такой теорией, которая обладает большим эмпирическим содержанием, чем ее предшественница, и часть этого содержания впоследствии под­тверждается.

Вариант5 Текст1

Основным положением моей концепции является принцип пролиферации, который призывает создавать и разрабатывать теории, несовместимые с принятыми точками зрения, даже если последние являются в высокой степени подтвержденными и об­щепризнанными. Любая методология, принимающая этот прин­цип, будет познаваться плюралистической методологией. Теории, созданные в соответствии с этим принципом, будут называться альтернативами по отношению к уже существующей теории.

Суммируя ранее сформулированные аргументы в пользу пролиферации, мы можем сказать следующее: 1) Ни одна теория никогда не согласуется (за пределами ошибок исчисления) с имею­щимися данными. Поэтому если мы хотим вообще жить без всякой теории, мы должны иметь средства фиксации определенных от­клонений от данной теории и средства выбора из океана “побочных помех”, окружающих каждую теорию. Такими средствами явля­ются альтернативы. 2) Теории согласуются с фактами (которые следует отличать от наблюдений) только в определенной степени, конечно, всякий был бы весьма удивлен, если бы нашлась такая теория, которая охватывала бы совершенно все факты

Текст2

Необходимо рассмотреть отдельно эти две гипотезы. Никогда нельзя быть уверенным, что мнение, которое хочется подавить, ложно; но и будь это так, все равно, подавление вредно.

Отказываясь выслушать мнение из-за того, что считаешь его ложным, объявляешь свою уверенность абсолютной. Замалчивая дискуссию, претендуешь на непогрешимость. Каждый знает, что может ошибиться, но мало кто остерегается этого или допускает мысль, что истина, которой он придерживается, может оказаться ошибкой.

Общеизвестно, что другие эпохи, страны, секты, церкви, классы думали да и теперь думают иначе, чем мы, но это не колеблет нашей веры. Видно, векам свойственно ошибаться, как и личностям; у каждого века есть взгляды, которые потом сочтут и ложными, и нелепыми; и нет сомнения, что общепризнанные нынче истины будут отвергнуты в свою очередь.

… Огромная разница утверждать правоту, позволяя оспаривать ее, – и претендовать на нее, не допуская дискуссий. Полная свобода выражений – необходимое условие, чтобы оправдать претензии на истину. Большинство мудрецов любой эпохи придерживалось взглядов, признанных потом ошибочными, и делало или одобряло вещи, которые нынче никто не оправдает. Почему же в итоге перевесили разумные взгляды и устоялось разумное поведение? Если это действительно так, – а иначе человечество было бы почти безнадежно, – то только благодаря свойству нашего разума исправлять ошибки. Он исправляет их посредством споров и опыта. Одного опыта недостаточно. Нужны споры, чтобы показать, как истолковывать опыт. Ложные идеи и практика постепенно уступают фактам и доводам, но эти факты и доводы нужно сперва представить.

Текст3

Законы природы не имеют характера предложений, которые или истинны, или логичны, но являются скорее инструкциями, как формулировать также предложения... Законы природы не явля­ются общими выводами, поскольку они не могут быть верифици­рованы в каждом случае, они скорее являются указаниями, пра­вилами поведения для исследователя, ищущего дорогу в мире и предсказывающего некоторые факты... Не следует забывать, что наблюдение и эксперимент суть деятельности, с помощью кото­рых мы вступаем в опосредованный контакт с природой. Отноше­ния между природой и нами находят свое выражение в предложе­ниях, которые имеют грамматическую форму, но действительный смысл которых состоит в том, что они являются указаниями воз­можного действия.