Развитие самости и ее искажения: потребность в безусловном положительном отношении и условия ценности

Мы уже упоминали ранее, что согласно К.Роджерсу, несмотря на присущую человеку как организму целостность, в каждый дан­ный момент далеко не все в поле субъективного опыта адекватно символизируется и осознается; в частности, причиной тому явля­ются некоторые условия развития и функционирования самости. Роджерс придавал особое значение роли отношений и оценок зна­чимых других, особенно в период младенчества и раннего детства, способствующих развитию позитивного или негативного образа себя. Изначально у человека существует потребность в безуслов­ном положительном отношении, что легко описывается в обыден­ных терминах внимания, заботы, симпатии, сердечности, уважения, прощения. В определенный период своего профессионального ста­новления К. Роджерс испытал обаяние трансактной теории восприя­тия Ф.Килпатрика (с которым был лично знаком), в соответствии с которой даже простой перцептивный акт есть процесс взаимодей­ствия человека с объектом восприятия и в этом смысле сопровож­дается изменением как в перцептивном объекте, так и в восприни­мающем индивиде. Именно в таком контексте хотелось бы проци­тировать далее фрагмент одной из фундаментальных теоретичес­ких работ К. Роджерса: «Если Я -опыт другого воспринимается мною так, что при этом нельзя считать какое-то одно Я -переживание до­стойным положительной оценки в большей или меньшей степени по сравнению с другим, то в этом случае я переживаю безусловную положительную оценку по отношению к данному индивиду. Вос-

принимать безусловную положительную оценку по отношению к себе - значит воспринимать тот факт, что ни одно из Я -пережива­ний не будет различаться другими индивидами по тому, насколько -более или менее - оно заслуживает положительной оценки» [8. -Р. 208]. В другой своей работе К.Роджерс развивает мысль о связи безусловного положительного отношения терапевта с изменением самооценки клиента: «...Поскольку клиент испытал приятие со сто­роны терапевта, он способен принять и испытать то же отношение к самому себе, а если он начинает относится к себе принимающе, с чувством уважения и любви, он в состоянии испытать те же чувства по отношению к другим» [5. - С. 38]. Происходящее в терапии «как будто» воссоздает в этом смысле оптимальные условия развития Я -концепции в онтогенезе. При этом К. Роджерс подчеркивает тон­кий нюанс различения «ценности» и оценки: так, например, отец ценит, принимает своего ребенка, при этом его поступки он может оценивать по-разному. Терапевт в этом смысле также ценит, при­нимает уважает личность пациента в целом, т. е. чувствует, пони­мает и проявляет безусловное положительное отношение в равной мере как к тем переживаниям, которых боится или стыдится сам пациент, так и тем, которыми тот удовлетворен или гордится. По­требность в положительной самооценке, таким образом, вторична и производиа от потребности в положительной оценке со стороны значимых других, т.е. в каком-то смысле она даже зависима от оце­нок со стороны эмоционально-значимого окружения.

Если говорить о теории развития Я в онтогенезе, то в отличие от сторонников психоаналитической школы К. Роджерс скорее дает общую панораму развития Я -концепции, не выделяя в этом про­цессе отдельных стадий, лишь подчеркивает важность некоторых ключевых переживаний в отношениях с ближайшим окружением ребенка. Так, младенческое самовосприятие регулируется по-пре­имуществу организмическим оценочным процессом. Иными сло­вами, внешние стимулы, висцеральные ощущения, эмоции и соб­ственные переживания воспринимаются и оцениваются соотноси­тельно с тем, содействуют или препятствуют они врожденному стремлению к развитию, интеграции и целостности. Подобное оце­нивание, или саморегуляция, обладает качествами спонтанной не­посредственной реакции по принципу «нравится - не нравится», «приятно - неприятно». Такое положение вещей сохраняется отно­сительно недолго: по мере социализации в процессе оценивания на­ряду с организмическими реакциями начинают участвовать все бо­лее усложняющиеся когнитивные процессы и отношения с людьми, которые окружают ребенка и определенным образом его воспри­нимают и оценивают.

Таким образом, признает К.Роджерс, поскольку в формирова­нии Я-концепции активно участвует не только опыт собственных ощущений и чувств, но в значительной степени она находится под воздействием оценок значимых других, то это всегда чревато по­рождением «неконгруэнтности» организмического опыта и Я-кон­цепции. Последнее несоответствие не всегда воспринимается на сознательном уровне, но присутствует на уровне подпорогового субсенсорного восприятия, что составляет источник смутной тре­воги, повышенной сензитивности, «ранимости» и последующих за­щитных искажений. К.Роджерс выделил два главных защитных механизма - искажение восприятия и отрицание, которые запуска­ются тревогой, на эмоциональном уровне сигнализирующей, что сложившаяся Я-структура испытывает опасность дезорганизации, если несоответствие между ней и угрожающим переживанием дос­тигнет уровня сознания. Для тревожного человека представляет опасность осознание собственных агрессивных или враждебных чувств, так как последние, будучи осознаны, потребуют пересмот­ра его представления о себе как человеке мягком и любящем. Та­кой человек «уязвим» для тревоги всякий раз, когда чувствует (точ­нее, предчувствует и неясно осознает) свой гнев или враждебность; для другого человека испытание чувств нежности, сострадания может представлять такую же опасность, если требует коренного из­менения его Я -концепции. Защитным ответом организма станет опять-таки либо частичное искажение восприятия, либо полное от­рицание испытываемых чувств, с тем чтобы сохранить неприкос­новенность самости, самоуважения.

Таким образом, сформированная на основе «условий ценности» (имеется в виду избирательная оценка родителями и подкрепление ими только определенных аспектов опыта) Я -концепция, в свою очередь, начинает выполнять роль защитного и, увы, искажающе­го фильтра, пропуская в сознание лишь те аспекты опыта, которые подтверждают эти оценки и поддерживают самоуважение челове­ка. Так, если ревность и агрессивные чувства ребенка, например в адрес младшего в семье, сопровождаются родительскими коммен­тариями типа «хороший мальчик не должен испытывать такие не­хорошие чувства к своему братику, хороший мальчик должен лю­бить и заботиться о своем братике, как мы любим и заботимся о тебе, а если ты ударишь своего братика, то будешь очень плохим мальчиком, и мама тебя тогда не будет любить», то реальные чув­ства ребенка, скорее всего, подвергнутся искажению (и он будет вести себя как «заботливый, старший брат, но драчун») либо пол­ному отрицанию, дабы не подвергать угрозе образ «хорошего маль­чика» и не лишиться родительской любви.

Отношения подобного рода со стороны близкого окружения в теории К. Роджерса получили название «условий ценности» и тол­куются как источник тревоги, препятствие в развитии «истинной», полноценной и целостной самости. Самость, вместо того чтобы полностью и непрестанно развиваться в направлении самоактуа­лизации, превращается в защитную структуру, ригидную, недоступ­ную новому опыту. Реальный опыт организма блокируется: не ощу­щается боль (если родители внушают ребенку, что «настоящий муж­чина - это не постоянно болеющий и жалующийся нытик, а стой­кий спартанец»). Точно по такому же психологическому механиз­му не проживается утрата, не впускается в сознание ненависть (или любовь), если эти чувства противоречат «внешним» правилам и эта­лонам, усвоенным в детстве. Едва ли не единственным содержани­ем Я-концепции в таком случае рискует стать «не-Я-концепция», «не-самость». Потребность в положительной оценке играет не по­следнюю роль в подобном «патологическом» развитии: по мнению К. Роджерса, ребенок пойдет на все, пожертвует организмическим оценочным процессом (проще говоря, предпочтет поступать даже во вред самому себе), чтобы удовлетворить свою потребность в пози­тивном отношении, заслужить родительскую любовь и сохранить ее.

Таким образом, неконгруэнтность между опытом организма (ко­торый испытывает боль, отвращение, ревность, любовь) и опытом Я (который в тот же момент актуализирует негативные оценки этих чувств родителями) составляют главный источник напряжения, спо-

собный как стимулировать и подталкивать человека на путь пре­одоления и самосовершенствования; таки порождать тревоги, кон­фликты и патологические симптомы, соматические и психические заболевания. «Здоровая», психологически зрелая личность посто­янно стремится к преодолению неконгруэнтности путем самопо­знания, открытости постоянно меняющемуся опыту и изменению представления о себе в соответствии с актуальным жизненным опы­том. Психотерапия в этом смысле призвана создавать условия, при которых подобное самодвижение (к «конгруэнтности», «полному и целостному функционированию»), искусственно прерванное или за­торможенное «условиями оценки», вновь стало доступным.

Идеальная самость (идеальная Я-концепция)

Идеальная Я-концепция (иногда в качестве синонимов исполь­зуют более краткие термины Я-реальное и Я-идеальное) отражает те атрибуты Я, которые человек хотел бы иметь, которые он высо­ко ценит, к которым стремится и каким представляет себя в будущем, но пока не имеет. Как и Я-реальное, Я-идеальное, вообще говоря, изменяющаяся структура, постоянно подлежащая переопределению. Слишком разительный контраст, очень большая степень, в какой самость отличается от идеальной самости, своего рода, пропасть, разделяющая их, - один из показателей (и причин) дискомфорта, неудовлетворенности и невротических трудностей. Напротив, при­нятие себя таким, каким человек действительно является, а не та­ким, каким он хотел бы быть исходя из присвоенных (и порой не своих, а родительских) идеалов, «безусловное приятие» - признак душевного здоровья. Такое приятие не есть покорность, сдача по­зиций, это способ быть ближе к реальности, к своему актуальному состоянию и «генуинному» Я.

Возьмем для иллюстрации хрестоматийный пример, хорошо зна­комый каждому по собственному опыту, и типичный случай из прак­тики психологического консультирования. Некто собирается оста­вить обучение в колледже (перестает ходить в школу, собирается оставить университет и т.д.). Он был лучшим учеником в началь­ной и средней школе и очень хорошо учился на первых курсах. Он уходит, как он объясняет, потому что у него «куча хвостов», пото­му что нахватал двоек, потому что грозит «неуд» за полугодие... Его «тошнит» от школы в прямом и переносном смысле, ему не хо­чется возвращаться домой, где родители постоянно «пилят», он про­тивен самому себе, у него периодически возникают немотивирован­ные страхи, стены давят, воздуха не хватает... Вряд ли стоит про­должать дальше, потому что аналогичные переживания с нами, или нашими близкими, или нашими пациентами бывали. Кроме того, подобный обобщенный случай хорошо использовать в дидактичес­ких целях для демонстрации сходства и различияпредлагаемых разными терапевтическими системами трактовок и методов тера­пии. Так, приведенный пример можно интерпретировать как силь­ное несоответствие Я-реального и Я-идеального, если последнее предоставлено образом «всегда и во всем успешного», «всегда луч­шего»» и этот образ идеального Я оказывается под угрозой. Этот же пример мог бы иллюстрировать притязания Грандиозного Я на самосовершенство (так называемый «перфекционизм») или сверхо­бобшенность, абсолютизацию как неадаптивные мыслительные схемы и как «тиранию долженствования». Если некто не сможет принять опыт своих академических неудач, как нечто, что реально он драматически переживает, за что несет определенную ответствен­ность, если не обнаружит в себе силы, чтобы изменить свой взгляд на самого себя, если он не увидит нереалистичность и недостижи­мость абсолютного идеала, который он некритично в себя впитал, тогда, конечно, единственным способом действования, который он может себе представить, станет «уход» в любом из возможных его значений, вплоть до суицида, потому что все остальное, жизнь, не дает гарантий от неудач.