42 Я обязан Х. Борнкамму изящным примером того, как эта мнимая формула искусства филологического ремесла возникает сама собой, в ходе полемической критики. Применив аристотелевскую категорию движения к троице, Лютер заявляет (Проповедь от 25.12.1514 — Weimarer Ausgabe, Bd. I, S. 28): «Смотри, как действенно Аристотель обслуживает в философии свою теологию, даже если сам этого не хочет, но лучше понимает это и объясняет. Поскольку каждой вещи присущ свой слог, и я полагаю, что в противном случае она была бы заимствованной и весь ее блеск пропал бы и был бы поверженным». Я не могу представить себе, чтобы филологическое ремесло узнало себя в таком применении своего «правила».
43 В пользу такого предположения говорит и тот способ, каким Шлейермахер вводит данный оборот: «Да, есть вообще нечто истинное в формуле... под этим может, конечно, подразумеваться только следующее...». В академической речи (см.: Schleiermacher F. Werke, Bd. III, 3, S. 362) он избегает парадокса, заканчивая ее так: «чем он сам себе мог отдать отчет о себе самом». В рукописи лекций того же периода (1828) говорится: «Понимать речь сперва так же хорошо, а потом и лучше, чем ее автор» (Abh. d. Heidelberger Akademie, 1959, 2 Abh., S. 87). Впервые опубликованные афоризмы Фридриха Шлегеля «годов его философской учебы» дают желаемое подтверждение сделанного выше предположения. Именно в период наиболее тесных контактов со Шлейермахером Шлегель помечает себе: «Чтобы понять какого-либо автора надо сначала быть умнее, чем он, затем быть столь же умным и, наконец, таким же глупым, как он. Недостаточно понимать подлинный смысл путаного произведения лучше, чем понимал его автор. Нужно также самое путаность знать вплоть до ее принципов, уметь характеризовать и конструировать ее» (Schlegel F. Schriften und Fragmente, Hrsg. v. E. Hehler, S. 158).
Эта заметка показывает, во-первых, что «лучшее понимание» здесь все еще имеет предметную ориентацию: лучше — значит не путано. Но поскольку сама путаность позже становится предметом понимания и «конструирования», постольку здесь намечается поворот, который привел к новому герменевтическому принципу Шлейермахера. Перед нами как раз пункт перехода от всеобщего, просветительского к новому романтическому значению высказывания. Об аналогичном промежуточном высказывании говорит Шеллинг (см.: Шеллинг Ф. В. И. Система трансцендентального идеализма. Л., 1936, с. 388): «Другим поводом для предположения гениальности в науке могло бы быть высказывание и утверждение кем-либо вещей, смысл которых не был бы до конца ясен в силу ли условий эпохи, или же вследствие той внешней формы, в кото-рую он облекал свои высказывания, следовательно, здесь мы встретились бы лишь с внешне-сознательным высказыванием того, что на деле требовало бы для себя бессознательного выражения». См. также приве-денную выше [на с. 231] цитату из работы Хладениуса, где он проводит различие между пониманием автора и пониманием текста. Для подтверждения изначально просветительского смысла формулы может оказаться полезным тот факт, что и в не столь далекие времена мы находим сходную формулу, близкую к обсуждаемой, у совершенно неромантического мыслителя, который очевидным образом связывает с ней критерий предметной критики (см.: Husserliana, Bd. 6, S. 74).
