Глава 18. Моя маленькая сестра бьется в тени.

Моя маленькая сестра бьется в тени.

Несколько мужчин тянут за веревки, которыми она связана. Одной стянуто горло, парой других – запястья, две оставшиеся обхватывают ее лодыжки. Мужчинам так тяжело удерживать путы, будто перед ними не маленькая девочка, а дикий норовистый жеребец.

На спутанных волосах Пейдж видна кровь. Она же покрывает лицо и ею перепачкано платье в цветочек. Контраст темной крови на бледном лице в стежках делает ее похожей на восставшую из мертвых.

Она сражается с веревками как одержимая и едва ли не падает, когда мужчины дергают путы на себя, пытаясь ее усмирить. Она извивается и выкручивается как жуткая кукла-вуду, и даже при таком освещении я вижу кровавые полосы, оставленные веревками на ее шее и запястьях.

Мой первый порыв - издать леденящий душу вопль и выхватить меч.

Но тут я замечаю кое-что у ног Пейдж.

Первоначальный шок при виде жестокого обращения с моей сестрой, связанной как какое-то животное, помешал увидеть картину целиком. Но теперь мое внимание привлекло нечто темное и неподвижное как скала. Оно мне кое-что напоминает, но я отказываюсь верить своим глазам.

Это тело. Мертвое тело парня с битой, напавшего на меня в компании своих дружков. Я отвожу взгляд, будучи не в состоянии переварить увиденное, не желая фиксировать взглядом недостающие куски плоти.

Я не желаю думать о том, что все это значит. Просто не могу.

Пейдж слизывает кровь со своих губ. Она прикрывает веки и сглатывает. На мгновение ее лицо выглядит расслабленным. Умиротворенным. Она открывает глаза и смотрит на тело так, словно борется с искушением.

Какая-то часть меня ждет, что ее вот-вот передернет от отвращения при виде трупа. Отвращение действительно есть. Равно как и вспышка желания. Голод.

Она бросает взгляд на меня. Ей стыдно. Пейдж прекращает бороться и смотрит мне прямо в глаза. Она видит мое замешательство. Осознает, что больше я не рвусь ее спасать. Замечает осуждение в моих глазах.

- Рин-Рин, - хнычет она.

Ее голос наполнен болью потери. На перемазанных кровью щеках оставляют дорожки слезы. Она больше не кажется чудовищем и снова выглядит маленькой испуганной девочкой.

Пейдж вновь начинает вырываться. Один только вид впивающихся веревок в ее кровоточащую кожу отзывается жжением в моих шее, запястьях, лодыжках.

Мужчины еле стоят на ногах и трудно сказать, кто у кого в плену. Я лично видела, каким сильным может быть ее новое тело. Она способна бросить им вызов и дать серьезный отпор. На этой неровной земле ей ничего не стоит лишить их опоры и свалить на землю.

Но вместо этого она лишь дергается. Так, чтобы веревки врезались в ее плоть. Так, чтобы страдать, наказывая саму себя. Так, чтобы больше никому не навредить. Моя младшая сестра рыдает, убитая горем.

Я снова порываюсь к ней подбежать. Плевать, что тут случилось, она такого не заслуживает. Ни одно живое существо не заслуживает подобного обращения.

Солдат справа вскидывает винтовку и целится прямо в меня. Дуло настолько близко, что я вполне могу заглянуть в небольшое отверстие глушителя. Слегка проехавшись ногой по траве, я замираю.

Мужчина рядом с солдатом поднимает свое оружие и направляет его на Пейдж. Я поднимаю руки, раскрыв ладони.

Они выкручивают мне руки, и, судя по грубости движений, ожидают серьезного сопротивления. Мы, юные и сопливые, заработали себе репутацию.

Они расслабляются, стоит им заметить, что бороться я не пытаюсь. Рукопашный бой – это одно, но драка с вооруженным винтовкой противником за пределами моих возможностей. Сейчас я могу одно – постараться выжить и подгадать момент.

Жаль, что логика матери идет вразрез с моей. Бесшумно, как призрак, она выныривает из тени и бросается на солдата, который целится в Пейдж. Его товарищ вскидывает приклад и бьет маму по лицу

- НЕТ! – парень, схвативший меня за руки, получает удар ногой. Но не успевает он свалиться на землю, а я, соответственно, освободиться, как еще трое приходят ему на помощь. Они так ловко прижимают меня к земле, полностью обездвижив, что я делаю вывод – у ребят за плечами членство в уличных бандах.

Мама поднимает руку, блокируя очередной удар приклада.

Моя сестра начинает бороться с удвоенной силой. На этот раз ее движениями руководят ярость и паника. Она визжит, запрокинув к небу лицо, словно молит небеса прийти ей на помощь.

- Заткните ее, заткните! – раздается сердитый шепот.

- Не стрелять! – громким шепотом отдает приказ Сэнджей. – Она нужна нам живой, стоит ее изучить. Он бросает на меня виноватый взгляд и тут же отводит глаза. А я не знаю, благодарить мне его или ненавидеть.

Я должна выручить свою семью. Мой разум кричит, что оружие мне неровня, но что я могу поделать? Лежать здесь, пока они пытают мою младшую сестренку и мать?

Меня по-прежнему прижимают к земле трое. Один удерживает руки за головой, второй вцепился в лодыжки, а третий сидит на животе. Похоже, с недооценкой моих способностей покончено. Аминь.

Я сжимаю запястья парня, держащего мои руки, используя его в качестве подспорья для следующего шага – развернуть и сжать ноги, а затем ударить одной из лодыжек по руке противника. Не важно, насколько ты крупный, противостоять силе ног одним лишь захватом рук практически нереально.

Следующее, что я делаю – подтягиваю освободившуюся ногу и с силой пинаю его в лицо. Когда в моем распоряжении оказываются обе ноги, я изворачиваюсь и обвиваю ногами шею парня, сидящего на мне. Толчок и я опрокидываю его на спину. Выдернув из-под него ногу, я наношу удар по его незащищенной промежности. И бью я настолько сильно, что он тут же уползает прочь, захлебываясь собственным криком. Полагаю, в течение энного времени проблем он мне не доставит.

К этому моменту, парень, во власти которого находились мои запястья, начал противостоять захвату. Будь я уверена в том, что он просто сбежит и оставит меня в покое, я бы с радостью его отпустила. Но что-то мне подсказывает, что он схитрит и попытается взять надо мной верх, пока я лежу на спине. Парни нередко так поступают, особенно когда дело касается поражения в спарринге с миниатюрной девчонкой. Женское преимущество, по их мнению, чистой воды везение.

Моя хватка не ослабевает. Держась за него, я вращаю бедрами так, словно взбираюсь ногами по стене, вот только делаю я это, лежа на земле. Опираясь на бедро, я размахиваюсь ногой и бью парня по голове.

Готова поспорить, такого он не ожидал.

Я тут же принимаю вертикальное положение, озираясь по сторонам и готовясь отразить возможную атаку.

Мама все еще на земле и пытается выцарапать винтовку из рук солдата. Она дергает ствол до тех пор, пока тот не упирается ей в грудь. Либо она не понимает, что ему остается просто нажать на курок и она будет мертва, либо ей все равно.

Моя сестра продолжает кричать, будто зверь, каким ее и считают. Вены на ее лбу и шее вздуваются так сильно, словно вот-вот разорвутся. Двое из тех, что держали ее «на привязи», лежат теперь на земле. А стоило мне подняться, как следом полетел третий.

Я падаю рядом с мамой, рассчитывая что-либо предпринять до того, как винтовка выстрелит. К счастью, этот солдат – обычный ополченец, юный и неопытный. Я надеюсь, прежде ему стрелять не доводилось, а отчаявшаяся мать в качестве первой жертвы – не самая завидная перспектива.