Глава XIII ЗАКОН СОВМЕЩАЮЩИХСЯ СОСУДОВ

С родителями мы посидели недолго. Я что-то рассказывала, отвечала на вопросы. Много врать не хотелось, поэтому говорила о дороге и почти ничего о том, что делала в Москве. Макс быстро ушел, сославшись на то, что надо следить за рабочими.

— У тебя все в порядке? — был первый вопрос, заданный моим папой.

— Да. — Я улыбнулась, спрятала глаза.

Папа похлопал меня по руке и вышел из-за стола. Что это значит? Мой папа и раньше не отличался разговорчивостью, но сейчас и подавно. И еще он как-то странно смотрел на меня.

— Папа! — поднялась я вслед за ним.

— Будь осторожней, — удержала меня за руку мама.

— Буду! — пообещала я.

Неужели папа подумал, что я провела ночь с Максом? Какая нелепость! У нас еще ни разу не было возможности достаточное время побыть вместе. А если бы было… Если бы было, я не знаю, что тогда произошло бы. В любом случае Макс достаточно взрослый, чтобы… Ладно, об этом потом. Что сейчас думать, вот когда надо будет, тогда и подумаю.

Я легла на кровать. Как тихо. Как спокойно. Неужели прошел всего один день? А как будто пролетел месяц. Или два. Столько всего произошло! Событий и переживаний хватило бы на год, два, десять, но они втиснулись в несколько часов. Как странно… Пока Макс рядом, время летит незаметно. Кажется, он только-только вошел, я еще не успела ему сказать и сотой доли всего того важного, что хотела — о сегодняшнем дне, о своей любви, о страхах и волнениях — как его уже нет. Почему надо расставаться? Хотя теперь я знаю, почему: чтобы завтра встретиться вновь.

Вот сейчас он что-то готовит. Вечеринку? А почему бы и нет? У нас еще не было ни одного совместного праздника. Как было бы хорошо познакомить его с моими друзьями. То-то все удивятся… Ведь кроме сплетен, никто ничего не знает.

Раньше свою жизнь я представляла в виде дороги — маршрут определен, и я по нему двигаюсь, не сильно отклоняясь от намеченной цели. Сейчас у меня школа, потом будут институт, работа — все правильно и как-то очевидно. Мама так меня поддерживала в этом. Но едва рядом со мной возник Макс, как я почувствовала объем жизни. Мне уже не обязательно было идти только вперед, появились такие понятия, как вверх, вниз, вбок. Вместе с ним я могла делать все, что хочу, и прежняя дорога уже не казалась мне единственно верной. Передо мной распахнулась неизвестность, открылся огромный бескрайний мир (не линия!), и это мне особенно нравилось.

Во сне я летала. Легко так поднялась в воздух. За руку меня кто-то держал. Я не сомневалась, что Макс, поэтому не оборачивалась, а только время от времени чуть пожимала руку спутника, такую большую, такую надежную. Но только я об этом подумала, и рука вдруг изменилась, маленькие пальцы цепко ухватили меня за ладонь и потянули вниз. Я оглянулась и встретилась с ледяным взглядом недовольных детских глаз.

Маринка!

Мое мгновенное пробуждение было сродни молниеносному падению. Я села на кровати, и лишь потом меня догнало пиликанье будильника — пора было вставать. Утренние заботы заслонили мой сон, и он стал незаметно стираться, пропадая под свежими впечатлениями. Но недобрый Маринкин взгляд не сразу исчез у меня из памяти.

День был пасмурный, и я, подойдя к окну, улыбнулась затянутому тучами небу и поникшим деревьям, готовым принять очередную порцию осадков. Улыбнулась праздничному белому снегу. Что-то такое надо было сделать… А, точно! Помириться с Пашкой. Что будет, если я его позову на вечеринку? Обвала в горах точно не произойдет.

Я шагнула под холодный душ — хорошее средство с утра привести свои разбежавшиеся мысли в порядок. На кухне кофе, сыр и… мама.

— Ночью ты стонала.

Твердый кусочек сыра крошился, но я, продолжая мелко его обкусывать, резко вдохнула и поперхнулась.

Мама быстро встала, чтобы похлопать меня по спине, но, коснувшись плеча, вдруг с испугом отдернула руку.

— Какая ты холодная!

Я встревоженно себя ощупала. С чего бы вдруг? Общение с вампирами заразно?

— В душе была, — хрипло ответила я, обхватывая ладонями кружку, — сейчас согреюсь.

— Май! Какая-то ты последнее время… — Мама отнесла свой стакан в мойку. Зашумела вода. — С тобой все в порядке?

— Угу.

С каким бы удовольствием я рассказала ей обо всем. Рассказала, не требуя ни советов, ни комментариев, ни помощи. Но ведь это мама, она не сможет бесстрастно выслушать мою невероятную историю. Я даже боюсь представить, что бы началось, узнай она правду. Что-то с мыслями о мирной жизни у меня ничего не получается. Надо потренироваться, мантру какую-нибудь придумать.

— А Максим…

Я не дала ей договорить:

— У него тоже все хорошо, — в какую бы сторону ни зашел наш разговор, мне не хотелось его продолжать.

— Вы помирились?

Я кивнула. Ах, ну почему я не умею владеть собой? Вот снова краснею, причем так быстро, что уши начинают чесаться. Мир? Ладно, назовем это миром. А по мне так одна безостановочная война.

— Надолго?

Я демонстративно громко поставила чашку на стол.

— Мне кажется, ты растворяешься в своем Максиме, — продолжала мама. — Слишком ему доверяешь.

Я не понимала, куда она клонит. И, что важнее, мне не хотелось с ней обсуждать наши с Максом отношения. Мама многого не знала, чтобы сделать правильные выводы. А значит, все ее советы сейчас для меня ничего не будут значить.

— Любовь — хорошее чувство, но нельзя ему отдаваться с таким самозабвением. Это делает тебя… слабой.

— Слабой?

Все-таки Макс — провидец. Мама начала наступательную операцию.

— Ты становишься зависимой от него, а поэтому малейшее изменение его настроения, эти его отъезды, да каждый проведенный не с тобой вечер воспринимаешь очень болезненно.

Мама являла собой саму строгость. Брр, как страшно!

— А разве может быть по-другому?

— Должно быть по-другому. — Она резко захлопнула дверцу холодильника. — Такое ощущение, что у тебя ничего в жизни не было до встречи с ним. А ведь это не так! Ты училась, занималась фехтованием, любила книги. Сейчас же для тебя все прежнее как будто закончилось. Есть только Максим и какая-то совершенно иная жизнь. Не обкрадывай себя, не зацикливайся на своем чувстве и на Максиме. Подумай, что у тебя останется, если вы вдруг разлюбите друг друга.

— Не разлюбим! — Я сделала большой глоток кофе, обожглась и рассердилась еще больше. — И ни на ком я не зацикливаюсь. Моя жизнь — это моя жизнь!

— Ты ничего еще не понимаешь… — Мама была настроена на длинный разговор.

— Я как раз все понимаю. — Табуретка из-под меня слишком резко ушла назад, чуть не опрокинувшись. Война, война! Трубите в трубы!

— Надеюсь, ты будешь хотя бы осторожной? — Вопрос догнал меня, и я поспешила закрыть за собой дверь.

Да, мама, я буду осторожной. Я буду очень-очень осторожной, и поможет мне быть осторожной именно Макс. Пора уже с неприятными разговорами завязывать. Сколько можно трепать себе нервы?

Я покидала тетради в сумку, подхватила волосы заколкой и вылетела за дверь. Хотела взять шоколадку, но она выскочила из упаковки и упала на пол. Ерунда, потом подберу.

Чтобы успокоиться, пошла пешком. Двенадцать этажей, двадцать четыре пролета — кажется, число значило что-то хорошее. Двенадцать месяцев, двенадцать знаков Зодиака, двадцать четыре часа в сутках, шестью четыре… А шесть у нас символ надежности. Мой этаж вдвойне надежный!

Уже с третьего этажа я услышала звуки пианино. Ого! Концерт по заявкам!

Дверь мастерской была приоткрыта. А меня здесь ждут…

Я помнила мастерскую прежней — в полумраке неярких ламп, с наглухо зашторенными окнами. Была еще в моей памяти мастерская после пожара — черная, закопченная, с оборванными шторами, с гулким эхом от каждого движения. И вот теперь она превратилась в нечто совершенно невозможное. Всюду был свет. Он отражался от стен, потолка, от каждого предмета. Белые стены, белый потолок, очень плотные голубые шторы. Были и старые знакомцы — длинный стол с массивными стульями, камин, сундук, шкура медведя. Новая шкура медведя, потому что старая была безнадежно испорчена при пожаре.

Макс в дальнем углу мастерской сидел на высоком стуле около синтезатора, перебирал клавиши, словно проверял идеальность настройки.

— Как спалось? — Поднял голову он только тогда, когда я перестала осматриваться. Мой терпеливый рыцарь!

— Хорошо.

Интересно, а сколько всего он успел за ночь? Ведь когда обладаешь такими сверхспособностями, время превращается в понятие относительное.

— А где пианино?

Я подошла ближе. Ничего не понимаю в музыкальных инструментах, тем более электронных, но, судя по внешнему виду, синтезатор был не из простых.

— Перевелись в этом городе приличные инструменты. — Макс разочарованно развел руками, и я не заметила сама, как оказалась в его крепких объятиях. — Вот и приходится осваивать последнее слово техники.

Он был слишком близко. А где была я? Меня уже не было.

— Никогда не видела, как ты играешь. — Я боялась вздохнуть, чтобы не спугнуть своего счастья.

— Все еще пытаюсь произвести на тебя впечатление.

А с чего я взяла, что вампиры так уж бесстрастны? Наверняка в душе Макса бушуют еще какие страсти!

— Уже произвел. — Я коснулась рукой мягкой кожи его лица, провела пальцем по бровям, склонилась к зовущим меня губам.

— Еще не до конца.

Поцелуй прервался. Макс одним легким движением усадил меня к себе на колено. Правой рукой взял мою руку и опустил мой указательный палец на клавишу инструмента. Я почему-то подумала, что должен выйти тяжелый басовитый звук, но по мастерской поплыло нечто веселое.

— Ты почему-то считаешь себя хуже меня. Это следует из того, что ты боишься, вдруг я тебя брошу. Мне понятно, откуда родилась такая идея. И виноват тут я. Теперь у меня задача убедить тебя в обратном. Маша, я до сих пор не верю своему счастью, что ты со мной, и сам каждое утро боюсь услышать страшные слова. Поверь, ты, именно ты, с такими вот мыслями, глазами, голосом, смехом, — мне очень нравишься. Более того — я люблю тебя и готов исправить все свои ошибки. — Рука чуть сместилась, и мой указательный палец лег на следующую клавишу. — Во-первых! — Мой палец вернулся на предыдущую клавишу, и я стала подозревать, что мы вместе играем одну очень знакомую мелодию. — Тебя все время пытаются у меня увести — это неправильно. — Я собралась возразить, но быстрое перемещение моего пальца подсказало, что спорить мне пока не стоит. — Во-вторых! — Нота опять повторилась. — Стоит тебе остаться одной, как ты тут же начинаешь меня спасать, что мне не нравится. — Я попробовала повернуться, чтобы видеть его глаза. Все было совсем не так! Но глаза Макса были неуловимы. — И, в-третьих! — Пятая нота убедила меня в том, что мы играем «Чижика-Пыжика». — Я слишком мало уделяю тебе внимания.

Он отпустил мою руку и доиграл музыкальную тему до конца. Я загляделась невероятным танцем быстрых рук над белыми костяшками клавиш.

— Verstehst du mich?^[22] — Его глаза снова смеялись.

Как же мама неправа в своем мнении о Максе! Его нельзя не любить, нельзя не растворяться в этих прозрачных глазах, нельзя не страдать, когда он исчезает даже на минуту.

— Чему ты улыбаешься? — нахмурился Макс. — Тому, что не взяла сейчас с собой свой диплом о победе на Олимпиаде?

— Точно! — Я о нем даже не вспомнила, а не мешало бы показать его в школе.

— Подожди секундочку…

Макс осторожно ссадил меня с колен и исчез. Вернее, не исчез, а вышел так быстро, что я не заметила. Успела только подумать, что не мешало бы ему взять у меня ключи от квартиры. Но дверь вновь распахнулась, Макс снова появился на пороге… с моим дипломом в руках. Диплом был аккуратно упакован в прозрачный файл.

— Не зря мама сказала, что тебе надо меньше доверять. Ты прирожденный вор-домушник.

— Она заботится о тебе. — Макс сел, снова пристраивая меня на своей коленке. — Я тоже теперь буду о тебе заботиться. Без меня ты вечно ухитряешься попасть в какую-нибудь историю.

— И с чего мы начнем?

— Es klingelt!^[23] — поднял он вверх палец.

Я закатила глаза. Его фраза «Звенит звонок» мне скоро будет сниться по ночам.

— Сегодня в шесть, — напомнил мне Макс, как только я соскочила с его колен и подхватила рюкзак. — Ты и твои друзья.

Я секунду постояла, глядя на ручку двери, такую же белую, как и все вокруг.

— Макс, почему ты выбрал именно меня?

— В мире больше некого любить. Только тебя, — как само собой разумеющееся сообщил он.

Обидно, что не я первая так сказала. Действительно, кроме Макса, в нашем мире любить совершенно некого.

— Ты расстроилась? — Он заметил мое вытянутое лицо.

— Ты все-таки читаешь мысли, — буркнула я. — Это был мой ответ.

— Хорошо, к вечеру я придумаю свой, — легко согласился Макс. — И еще…

Ручка в моей ладони показалась мне горячей. Какое здесь может быть дополнение?

— Может быть, я не все и не всегда делаю так, как надо. Возможно, иногда не понимаю, что тебе надо. Ты мне объясняй, хорошо? Говори обо всем. Я быстро научусь быть с тобой.

— Мне все нравится, — сказала я дверной ручке. — Вообще все.

— Все… — эхом повторил Макс. — Погони, отрубленные головы и перевернутые машины?

— До тебя ничего не было. Считай, что с тобой я учусь жить. И если в этой жизни нужны перевернутые машины, пусть они переворачиваются. — Ручка выскользнула у меня из пальцев. — Ты же будешь рядом и сможешь помочь.

Макс сунул руки в карманы, постоял, раскачиваясь с мыска на пятку.

— Я тут подумал… — Вытащил правую руку из кармана и раскрыл ее ладонью вверх. — К сожалению, я не всегда бываю zur richtigen Zeit am richtigen Ort.^[24] Возьми, пускай это будет с тобой.

Мы пошли навстречу друг другу. То расстояние, что всегда было между нами, начало сокращаться, словно сжималась пружина. Я чувствовала ее сопротивление, чувствовала, как лопается то напряжение, что раньше возникало между нами. Ощущала, как Макс собирается… Не надо делать резких движений. У нас впереди вся жизнь. Мы научимся быть вместе.

На раскрытой ладони лежало крошечное колечко. Оно покачивалось, упираясь выступающим голубым камешком в поверхность кожи. Перстенек был незатейлив — овальный камешек, обрамленный в серебряное донце, тонкий ободок.

— Бирюза — бережет от неприятностей. Считается, что если с тем, кто подарил кольцо, случилось несчастье, бирюза темнеет.

— И ты во все это веришь? — Я осторожно взяла колечко, покрутила его в руках. Налезть оно могло только на мизинчик. Вспомнилось: на удачу…

— В это веришь ты. Для меня достаточно. А бирюза просто красивый камень. Холодный и долговечный.

Я поцеловала камешек и примерила его на левую руку. Похоже на помолвку… Не буду ему об этом говорить, май все еще маячил у меня на горизонте. А ну, как и правда жениться надумает? Вот тогда-то мы с ним точно сможем быть вместе. Не только днем, но и ночью. Ночью…

Я глубоко вздохнула, прогоняя поднимающееся изнутри меня чувство истомы. Еще рано думать о таком. Или… не рано?

Колечко скользнуло на палец.

— Подошло, — скромно потупила я глаза. Как будто у Макса что-то могло не получиться.

— Я заходил к тебе пару раз ночью, чтобы проверить размер. С первого раза немного ошибся.

— Еще скажи, что я стонала.

Врачи! Придумайте таблетки от смущения!

— Было немного. Но я тебя поцеловал, и ты успокоилась.

Вот так — спишь и даже не догадываешься, что происходит вокруг!

На улице меня захлестнула волна смущения. А еще слово вампира давал… Я же ему запрещала приходить ко мне без спросу! Впрочем, у него всегда найдутся оправдания.

Я замечталась, поэтому не сразу увидела могучую троицу. Она чуть сместилась и теперь не вытаптывала несчастный куст, а сидела на лавочке, засыпая скорым пеплом все вокруг себя. Малинина курила мелкими затяжками, отчего ее сигарета быстро прогорала, и ей приходилось доставать новую.

— Гурьева, это правда?

Я посмотрела на троицу. На скучающую Семенову, на горящие любопытством глаза Репиной, на злое лицо Стешки. И мне захотелось сказать им что-нибудь хорошее, всем сразу. Чтобы перестали — скучать и злиться. Чтобы поверили — жизнь прекрасна. Ну откуда вдруг такая ненависть? Мы же со Стешкой раньше дружили, а с Репиной в начальных классах сбежали как-то с уроков и пытались спрятаться на втором этаже (правда, стали громко смеяться, и нас тут же поймала завуч). Семенова в прошлом году принесла своих ящериц в класс, и они у нее разбежались. Одну я потом нашла у себя в рюкзаке. Тогда-то и выяснила, что моя мама очень боится рептилий. Мы одиннадцать лет вместе, что нам делить! А скоро вообще расстанемся!

— Так чего? — Малинина бросила недокуренную сигарету и заглянула в опустевшую пачку.

— Просто повезло. Вопросы были легкие… — начала я заготовленную заранее версию своей победы. Но Стешка скорчила недовольную мордочку:

— Я о твоем, из мастерской. Он все-таки вернулся? — Малинина смяла пустую коробку и грустно вздохнула. — Черт, почему некоторым так везет? Гурьева, поделись секретом успеха.

Хочу ли я видеть их вечером? Хочу! Хватит войн!

— Приходи сегодня на вечеринку и все узнаешь.

— Вечеринка? — подалась вперед Репина. — Ничего себе!

— В шесть. — Меня порадовало Галкино возбуждение — вот уж кто точно будет рад прийти, так именно она, наши «Новости дня».

— Он тебе подсказал, — кивок в сторону подъезда, — чтобы ты нас позвала, или сама додумалась? Открой тайну, почему он выбрал тебя?

Куда уходит наш интерес к людям? Ведь Стешка неплохая и неглупая. Но как-то с ней… Просто не о чем говорить.

Я посмотрела на детскую площадку за спинами одноклассниц, на присыпанные снегом качели, на белый холмик песочницы. Надо выдать что- нибудь неожиданное.

— Я его приворожила на крови.

— Правда, что ли? — распахнула глаза Галка.

— Расскажешь мне потом поподробней, — со значением кивнула Малинина.

— Значит, придете? — Как раз сегодня Макс и собирается этим заняться — рассказывать, показывать, демонстрировать свою любовь.

— Конечно, придем, — заторопилась Репина. — Даже не думай! В шесть, да?

— А кто еще будет? — Малинина улыбалась. Ей идея с вечеринкой начала нравиться.

Парочка вампиров, три гоблина и тринадцатая злая колдунья. Я никого не забыла?

— Макс пригласит своих друзей. А вообще не знаю, он все держит в секрете.

— Секреты — это хорошо, — вдруг произнесла Семенова. — А что отмечаем? Пятницу?

— Война закончилась. Не слышали?

Репина чуть с лавки не свалилась.

— Где?

Малинина дернула ее обратно.

— Что-нибудь из Москвы привезла?

Ну да, умные люди из Москвы что-то везут, а я только диплом.

— Как-то не до того было, — пожала я плечами.

— Вот и посылай тебя в столицу… — проворчала Малинина. Я прыснула. Девчонки захохотали в ответ.

— Ладно, уговорила. — Стешка поднялась с лавки. — Колечко он тебе подарил?

Вот за что я любила Стешку, так это за ее внимание к мелочам. От нее ничего не ускользало.

— Да. — Я сжала кулак, чтобы можно было лучше рассмотреть подарок. — От сглаза, говорят, помогает.

— Ну тогда жди. — Малинина перекинула рюкзак через плечо. Что-то они сегодня в школу не торопятся… — Я Синицына с собой прихвачу. Ничего?

Я вспомнила нашего дзюдоиста. Если он придет, то вечер действительно будет веселый. Боюсь только, у Петьки возникнут срочные дела. С Максом он один раз уже сталкивался и с тех пор обходит его стороной.

— Бери, — кивнула я. А про себя подумала: нет, Птица-Синица не придет.

Я зашагала в сторону школы, могучая троица осталась на месте. Грядущая вечеринка — хороший повод занятия пропустить. Как же я сейчас завидовала девчонкам… Жизнь у них была спокойна и обыкновенна. Хотя нет, не завидовала. У меня тоже все неплохо.

Мимо меня с деловым видом протопал карапуз с пустым ведерком. В такую рань он решил заняться обустройством песочницы? Делает куличики? Жизнь продолжается! Макс прав — жизнь должна продолжаться несмотря ни на что. Мы не знаем, что будет дальше, но из-за незнания не имеем права останавливаться, наоборот, должны идти вперед, чтобы успеть заглянуть за поворот. Будущее есть у всех — у Малининой, у любопытной Репиной, у несчастного Пашки. Они все могли сказать, что окончат школу, куда-то там поступят, будут работать, встретят самых главных в своей жизни людей, может, женятся, может, заведут детей. Почему я боялась думать дальше сегодняшнего дня?

Вот чего мне не хватало все последнее время — хорошей надежды. Почему-то я не верила, что все у нас с Максом будет хорошо. И кто, интересно, успел меня так убедить? Неужели Дэниэл? Он мог! Страшная вещь — надежда. Когда уже понятно, что ничего не будет, что жизнь, обыкновенная жизнь в ее нормальном понимании, закончилась, приходит она. Забирается в душу, дергает за самые болезненные струнки, теребит, заставляет карабкаться, не позволяет отступить.

Значит, все закончилось? Будем на это надеяться! Смотрители забудут обо мне и моем городе, вампиры найдут себе более веселое занятие, чем охотиться на меня, и мы с Максом наконец останемся вдвоем.

Всем остальным легко удается быть вместе — прогулки, внезапные признания, поцелуи в подъезде, совместные вылазки, мечты о совместной жизни… У нас тоже все получится.

Жить вместе…

Я улыбалась, до того мне нравилась эта мысль.

Все время быть рядом, целовать его, чувствовать его сильное крепкое тело… Спать с ним… Да, спать. Моим первым мужчиной будет Макс.

Глупое, глупое сердце! Зачем ты мне даришь эту бесполезную надежду? Что я с ней буду делать? Зачем она поселилась во мне? Сколько еще всего должно произойти, чтобы мое заветное желание сбылось? Ведь скоро все начнется снова. Может быть, вечер, может быть, два — и мои милые «друзья» дадут о себе знать. Позвонит Олег, заглянет на огонек Катрин…

Кстати, а куда я все-таки дела свой телефон?