R.Klaerr,ed. citee, § 32, p. 80).

это говорится, конечно же, об отце семейства, на котором лежит ответственность и который, стало быть, дол­жен, как и раньше, содержать семью, обеспечивать ее положе­ние, благосостояние и т. п. и не думать, что горе освобождает от всего этого. Дион из Прусы (речь 64) говорит, что царь — это тот, кто ho panta sozon.19 Если переводить sozein буквально как «спасать», то это означает «спасающий все». На самом же деле царь — это тот, кто одаривает своими благодеяниями всех и вся. Он — источник благосостояния государства или импе­рии. В конце концов, существует ведь емкое латинское выра­жение из политико-юридического лексикона — salus augusta. Оно означает не то, что Август спас империю, но что он — на­чало общественного блага, благосостояния империи в целом. Он, стало быть, начало блага. Вот целый набор значений, кото­рые можно найти у глагола sozein или существительного soteria. Исходя из этого нужно хорошенько понять, что смысл «спасения» нельзя сводить к некому драматическому собы­тию, в результате которого жизнь побеждает смерть, смертный становится бессмертным, зло уступает место благу и т. д. Речь идет не просто о том, чтобы уберечься от чего-то грозящего те­бе. Значение soteria, sozein гораздо шире. Спасаются не только от чего-то: уходят от опасности, вырываются из темницы те­ла, очищаются от мирской грязи и т. д. Спасаются для и благо­даря чему. Как город спасается, возводя вокруг оборонительные сооружения, крепости, укрепления и т. д., без которых ему ни-

как, — помните, я говорил, что тело представляли себе в виде peribolon tes psukhes hina sozetai, 20 — точно так же скажут, что и душа спасается, что человек спасается, когда у них должная оснастка, экипировка, когда они вооружены и могут при слу­чае постоять за себя. Спасается бодрствующий, оказывающий сопротивление, не теряющий самообладания и потому отбива­ющий все атаки и вылазки. И равным образом «спастись» озна­чает не попасть в зависимость или рабство, избежать того, чтобы тебя принудили к чему-то, утвердиться в своих правах, в своей свободе и независимости. «Спастись» — значит не изме­нить себе, остаться собой, что бы вокруг ни происходило, — так «спасается», сохраняется вино. И наконец, «спастись» — это получить доступ к благам, которых поначалу у тебя не было, быть облагодетельствованным особенным благодеянием — из тех, что зависят от тебя, когда ты сам себе благодетель. «Спас­тись» — значит обеспечить свое счастье, покой, безмятеж­ность и т. д. Но, как видите, если «спастись» означает все это и не связывается с каким-то драматическим событием, избавля­ющим нас от всего плохого и обещающим все только хорошее, то, с другой стороны, такое спасение остается в пределах самой жизни. В том понятии спасения, которое мы находим в эллини­стических и римских текстах, нет ничего, что имело бы отно­шение к таким вещам, как смерть, бессмертие или загробный мир. Спасаются не благодаря космической драме или кому-то другому. Спасение себя — это дело всей жизни и исключитель­но мое. И если, в конце концов, это дело спасения себя приво­дит к какому-то результату, каковой составляет цель спасения, то результат этот заключается в том, что спасение делает меня недоступным для бед, для тревог, для всего того, чем могут на­полнить мою душу всякие происшествия, внешние события. И когда достигают того, что было целью спасения, то уже нет нужды ни в чем ином и ни в ком, помимо себя. Атараксия (не­возмутимость, самообладание, которое делает неуязвимым для любых возмущений) и автаркия (самодостаточность, благода­ря которой не нуждаешься ни в чем и ни в ком, кроме себя) — в них, в этих двух крупных формах, обретает смысл и оправда­ние продолжающаяся всю жизнь работа по спасению себя. Итак, спасение — это деятельность, безостановочный труд над собой, и наградой за него будет определенное отношение к СА-

мому себе, при котором я становлюсь неприступным для вол­нений, удовлетворенным собой и не испытываю нужды в ком-либо, кроме себя. Словом, спасение — это такая одновре­менно трезвая, неустанно возобновляемая и завершенная фор­ма отношения к себе, при котором происходит замыкание на себя. Спасаются для себя, сами и ради того, чтобы прийти не к кому иному, как к себе. В этом спасении — я назвал бы его эл­линистическим и римским — «сам» — это субъект, объект, средство и цель спасения. Вы видите, как далеко это от спасе­ния, о котором шла речь у Платона и целью которого было бла­гополучие города. Очень далеко все это и от религиозной формы спасения, встроенного в бинарную систему, связанного с драматичностью события, с отношением к Другому и предпо­лагающего — в христианстве — отказ от себя.21 Наоборот, спа­сение в том, что обеспечен именно доступ к себе, такой приход в себя, который, не отделим от неустанной совершающейся во времени жизни собственной работы над собой. Тут я, с вашего позволения, сделаю перерыв. Отдыхаем пять минут. И тогда я попробую показать, как, каким образом спасение себя, несмот­ря ни на что, несмотря на эти общие положения, сохраняет в эл­линистической и римской мысли связь с вопросом о спасении других.