А. А. Брудный

Верхний ряд: Две собаки, дерущиеся за кость. Орнаменталь­ное изображение собаки. Хвост собаки. Орнаментальное изо­бражение кости с мясом. Деталь кости.

Средний ряд: Люди, собирающие юрту. Орнаментальное изо­бражение человека. Деталь — рука человека. Деталь — ячейка решетки основания юрты.

Нижний ряд: Верховой охотник, преследующий горного коз­ла. Детали: след горного козла; след подкованной лошади; из­вилистая горная тропа.

Верхний ряд: Орнаментальное изображение пословицы: "Человека, закованного в канда­лы, посещают только вороны". Детали: кан­далы; след лапы вороны; деталь решетки.

Нижний ряд: Охотник принес к юрте двух архаров и двух кийков. Детали: рога архара; рога кийка; решетка юрты.

продолжает Р. Бэндлер,— обучают конкретным технологиям, кото­рые позволяют что-то делать...

В понимание некоторых людей встроена неопределенность. Я знаю инженера, чье понимание состоит из прямоугольной матрицы изображений, примерно восемь строк по вертикали и восемь коло­нок по горизонтали. Он начинает думать, что понимает что-либо, когда матрица примерно наполовину заполнена изображениями. Когда она заполнена процентов на девяносто, он знает, что пони­мает вполне прилично. Однако в его матрице всегда есть пустые ячейки, обозначающие, что его понимание всегда неполно. Это удерживает его от излишней уверенности в чем бы то ни было.

Понимание одной из моих самых способных учениц представля­ет собой размонтированный фильм о ней самой, делающей то, что она понимает. Когда она хочет действительно что-то сделать, это входит в ее фильм. В ее памяти —- последовательность фильмов о ней, что-то делающей в различных ситуациях, с преодолением пре­пятствий и т.д....

И более общая интерпретация проблемы с точки зрения НЛП — нейролингвистического программирования: "События вашей жизни произошли с вами в определенном порядке. Большая часть этой по­следовательности не бьша запланирована; это просто происходило и все. Большая часть вашего понимания основана на этой как бы слу­чайной последовательности. Поскольку у вас только одна последова­тельность, у вас только один набор пониманий, и это ограничивает вас. Если бы те же самые события произошли в другом порядке, ваши понимания были бы совершенно иными и вы бы вели себя иначе.

Вы обладаете целостной историей личного опыта — тем богатст­вом, которое используете, чтобы двигаться в будущее. Если у вас есть лишь один вариант этого богатства — ваши возможности бу­дут очень ограничены.

Прокручивание событий вперед и назад — это лишь два из бес­конечного числа способов, которыми вы можете организовать свой опыт. Если вы делите фильм только на четыре части, появляется еще 22 варианта — еще двадцать две последовательности, которые вы могли бы пережить. Если делить на большее количество частей, количество последовательностей еще возрастет. Каждая последова­тельность породит новый смысл, так же разные последовательно­сти букв создают разные слова, а разные последовательности слов — разные значения. Технологии -НЛП — это просто способы ме­нять последовательность переживаний'".

Но почему, собственно, о фильмах говорят специалисты по ней-ролингвистическому программированию? С полной откровенно-

¹ См.: Бэндлер Р. Используйте свой мозг для изменения. СПб., 1994. С. 101— 103,108.

стью хочу предупредить читателя, что многие положения специа­листов по НЛП я не разделяю никак. В сущности, это поп-пси­хология, то есть снижение уровня психологического знания до уровня понимания тех, кто психологами не является¹. Например, над тем, что именно монтаж порождает понимание, Р. Бэндлер как-то не задумывается. Но вот что касается фильмов как моделей по­нимания в его внешнем, наблюдаемом выражении — здесь эта концепция выдерживает испытание на прочность. Здесь на самом деле речь идет о монтаже, о перестановках, о реализации возмож­ностей транспозиционного анализа. Посудите сами — ведь то, о чем сейчас будет рассказано, легче показать, чем объяснить.

Понять — значит упростить

Командированный в воинскую часть ученый обратил внимание на то, какие длинные очереди солдат выстраиваются после обеда к лоханям для мытья и по­лоскания котелков. Лоханей стояло четы­ре — две для полоскания, две — для мытья.

Ученый заметил, что на мытье каждый солдат тратил втрое больше времени, чем на ополаскивание. Все это видели. А ученый понял, что ополоскиватъ можно и в одной лохани, а вот для мытья лучше поставить три. "Тогда очередь станет меньше",— сказал он старшине, и тот, по привычке слушать офицера (ученый был в форме), отдал соответствующее приказание. Очередь исчезла.

Комментарий Филипа Морза и Дж. Э. Кимбелла — специалистов по исследованию операций: "Во-первых, решение, когда оно уже стало известно, представляется до нелепости простым: всякий мог бы предложить его и кажется странным, что для того, чтобы его найти, потребовались услуги ученого...

Во-вторых, следует заметить, что улучшение положения было достигнуто без использования дополнительного оборудования. Ло­хани были только переставлены и никакого дополнительного обо­рудования не потребовалось.

В-третьих, важно отметить, что результаты наблюдения за очере­дью и предложения по ее устранению были адресованы лицу, кото­рое было в состоянии принять меры и приняло их...

Еще одно интересное замечание, к которому мы вернемся ниже, относится к результату принятых мер. Теоретически замена двух лоханей для мойки и двух для полоскания на три для мойки и одну для полоскания должна повысить пропускную способность на 50%. Однако в результате очередь практически исчезла; иначе говоря, полученная выгода оказалась больше ожидаемой. Очередь имеет свойство, интересное с точки зрения исследования операций: чем

' "А что надо делать?" — спросите вы. А надо поднимать уровень понимания — зачем и написана, например, эта книга.

длиннее очередь, тем быстрее она удлиняется. Многие явления и операции имеют то же свойство развиваться в неблагоприятную сторону. Например, автострада может легко пропускать усиленный воскресный поток автомашин до тех пор, пока не произойдет какой-нибудь случайности, которая вызовет кратковременное замедление движения. Как только движение замедлилось, образуется затор"¹.

Вопросом ликвидации заторов на дорогах мы сейчас с вами за­ниматься не будем. Я лишь прошу вас обратить внимание на два значительных обстоятельства: 1) и приводимый только что пример с автострадой так же, как и предыдущий, может быть интерпрети­рован как фильм; 2) перестановка и замена были реализацией по­нимания как формы эффективного участия мышления в деятельно­сти людей.

Аналогия с фильмом характерна и для воспоминаний, высту­пающих как воспроизведение понимания прошлого.

--------------------------------- ' Золтан Фабри, знаменитый венгерский

Понять —значит воспроизвести

кинорежиссер вспоминает, как летом 1944 года он, молодой парень, купил за 8 пенге 60 филлеров книгу классика кино — Всеволода Пудовкина. И, обратите; внимание,-— эти воспоминания, этот рассказ превращается на ва-ших глазах в фильм с крупными планами, монтажом. Психологи | показали, что запоминание осмысленного на несколько порядков (■прочнее запоминания того, что хаотично и бессмысленно. А поче-|му? А потому, что осмысленное воспроизводится как понятое. Но: |елово Фабри.

"В 1944 году жители Будапешта жили в убежищах днем и ночью, почти всегда в страхе, ожидая конца войны. Измучившиеся люди аадеялись, что страна избежит исторической катастрофы, они под

эахом смертной казни слушали венгерские известия по москов-кому и по лондонскому радио. Фронт неудержимо продвигался к раницам страны, на улицах изо дня в день встречалось все больше [ больше женщин в трауре. Гитлеровцы оккупировали страну. Фа­шистское безумие возрастало. Нилашисты готовились к захвату расти. Военно-санитарные грузовики отдавали запахом крови и яороформа. Город, несмотря на бомбардировки, от которых он |радал уже в течение двух лет, был еще сравнительно неповреж-

аным, мосты еще стояли. Было лето, жара; при резком солнеч-

м свете измученные лица казались еще бледнее.

! такой жаркий день я увидел в витрине магазина книжку, кото-недавно вышла в свет. Невероятно! Я не верил своим глазам.

> была книга Всеволода Пудовкина на венгерском языке. Я ку-

.' Морз Ф., КимбеллД. Методы исследования операций. М., 1956. С. 26—27.

i ее и побежал домой".

И вот прошло много лет.

"...Мною вдруг овладела странная, волшебная власть ассоциа­тивного механизма памяти. Как, помнится, запах и вкус печенья, замоченного в чае, вызвали у Пруста воспоминания детства — ста­рый дом, водяные лилии, парк, деревенские дома, главную пло­щадь с церковью, окраину города,— так и карандашная надпись цены 8.60 вызвала во мне детали того душного, невыносимо жар­кого летнего дня, а вслед за ними и все происшедшее с тех пор. Одновременно появились перед моими глазами витрины, заклеен­ные бумажными полосами, бесконечный ряд безмолвных людей, подгоняемых солдатами из парка Каройи на Музейный проспект. Я вспомнил уничтоженное воздушной бомбардировкой здание на уг­лу площади Корвина, поврежденный фонтан с округлыми камен­ными гречанками, израненными осколками, равнодушно взираю­щими на внешний мир. Я слышал скрип тормозов и грубый окрик немецкого майора, выскочившего из офицерской машины. Я видел старческие дрожащие руки в коричневых пятнах и видел себя мо­лодым, мчавшимся домой, с нетерпением ожидавшим встречи с Пудовкиным, которого я знал тогда только понаслышке".

Ассоциативный механизм памяти здесь сработал именно потому, что Фабри стал именно кинорежиссером, и книга Пудовкина сыг­рала смысловую роль в его жизни. Она учила понимать. Прошлое здесь освещено пониманием.

В воспоминаниях мир все же блекнет; он лишен трехмерного, объемного существования и на экране. Но (пусть это иллюзия) все же кажется, что в недалеком будущем мир будет технически вос­производим на том же уровне яркости, на каком он предстает в прозе А. Кабакова: "ЗИМ стоял перед нами, двухцветный, вишне­во-кремовый, сверкающий хромом фар и боковых накладок. Все ч%тыре дверцы его были распахнуты, так что можно было видеть ковровые сиденья и дорожки на полу, руль и головку рычага трансмиссии из чуть пожелтевшей пластмассы цвета слоновой кос­ти, приборную панель под дерево, фигурный плафон на потолке. Красный, прижатый к капоту флажок из плексигласа просвечивал, словно звезда на башне. В облицовке радиатора играло солнце, на нее было больно смотреть". Можно ли воспроизвести мир таким? Это вопрос голографической техники.

Понять реальность

А вот понять то, что происходит в ре­альной действительности, прочесть ее, как понимают текст, — значит понять содержание. Но смысл? То, что стоит за содержанием и бросает на него свет?

Не означает ли это понять причины происходящего? Казалось бы, да. Телевидение показывает нам живых людей. Оно претендует на то, чтобы раскрыть смысл их деятельности, назвать ее цели и пред-

результаты. То же можно сказать про средства,массовой эммуникации вообще. Про газеты и журналы. Про радиовещание, зве выборы — не демонстративный тому пример? Напомню, что перед выборами 1993 года партии "Выбор России" едрекали 40% голосов избирателей, оказалось 15%. На выборах?95 года эта партия не перешагнула 5%-ный барьер. 19 мая 1996 ода с экрана нам улыбаются "вечерние посетители" (я не хочу н»-вать фамилии), говорят об итогах одних выборов, предсказыва-• результаты других.

Голосуют не те, кто по ту сторону экрана, за стеклом неболь-иого окна в мир, что светится в углу тысяч и тысяч комнат. Го-восуют те, кто по эту сторону. И они никогда не знают твердо, что проголосовали. Знают только за кого. А слушать надо не |только их, но и голос истории.

Воля к пониманию

Он не умолкает. Его слышат, но не слушают. Не понимают.

Не случайно фильм А. Ренэ "Ставис-кий'" не удался. Задуман он был интерес­но. Скажу больше — замысел был глубо-

|кий. Замысел был исключительный.

Он был полностью основан на фактах.

В 20 — 30-х годах во Франции разбогател и прославился уроже- f нец Киева Саша С. Ему необыкновенно везло. Вот пример. Он фи­нансировал постановку мюзикла, на премьеру пригласил "весь na­il риж", и съехались люди богатые, знаменитые... Машины запрудили \ улицу и полицейские отогнали их в переулок.

И вдруг полил дождь.

Саша стоял у подъезда, закусив губу.

Они пойдут к машинам.

Они промокнут. А они и так мне завидуют.

Их дамы в вечерних туалетах станут страшнее мокрых куриц.

А они и так завидуют приме этого спектакля — Рите Г.!

Сто пятьдесят новых врагов — это крах.

Крах?

Саша усмехался. Он приказал за сорок минут построить деревян-| ный навес — от подъезда до переулка.

Он покрикивал на рабочих: они слишком громко стучали, заби-|вая гвозди.

Через час навес закончили, кончился и спектакль. Премьера уда-

ась. Восхищенные зрители проследовали к машинам под шум до-». Саша принимал поздравления. Разъезд завершился, навес рух-

уп. Саша остался цел и невредим. Такой был человек.

¹ Ставиский (Stavisky).OpaHinoi — Италия, J974. Режиссер А. Ренэ. В ролях: [-Поль Бельмондо, Шарль Буайе, Анни Дюпре. Сценарист X. Семпрун.

К сожалению, дела его постановкой оперетт не ограничивались...

Итак, замысел фильма был исключительный (этот эпизод в сце­нарий, кстати, не вошел). Фактам он соответствовал.

Фильм взялся ставить Ален Ренэ. Сашу С.— Александра Стави-ского — согласился сыграть Жан-Поль Бельмондо.

Мир охвачен кризисом. Разоряются предприятия, стреляются финансисты. Ставиский становится все богаче. Он совершает бе­зумно смелые и беззаконные финансовые операции.

Слово "безумно" здесь поставлено не для пущего эффекта, оно употреблено вполне правильно: Александр медленно сходит с ума. Его фантастические проекты и сделки становятся предметом су­дебных разбирательств... Впрочем, виноват, до разбирательств дело обычно не доходит. Обеспокоенные друзья водят Сашу к психиат­рам, те подтверждают свои печальные диагнозы и сообщают их су­дебным следователям. Суды откладываются. Безумства Александра продолжаются — и он становится все богаче. Он уже невменяем, и судить его, в сущности, нельзя.

Но как же так? А просто: сходит с ума весь мир, и то, чем зани­мается Александр, точь-в-точь укладывается в рамки всеобщего бе­зумия.

А параллельно терпит неудачи Лев Троцкий. Создатель Красной Армии изгнан из красной России и безуспешно объясняет всему миру, что Россией правит безумец, страдающий манией преследо­вания. Троцкого выгоняют из благополучной Европы.

А Саша затевает новое дело...

И с треском проваливается. Подвел размах. Он решил подкупить все французское правительство и прессу.

Чтобы они ему больше не мешали.

Но на всех ему не хватило денег, не хватило ценных бумаг. Даже поддельных.

На вилле в заснеженных Альпах сидит небритый и разом поста­ревший человек, которого еще месяц назад весь Париж звал "красавец Александр".

К вилле подъезжают черные автомобили. • Полиция, суд, каторга?

Ну нет. Саша стреляет себе в голову.

И вошедшие смотрят с изумлением на тело, распростертое на полу.

Непонятно, кто это, собирались ли они его задержать?

Сценарий на этом заканчивается.

История, однако, продолжалась: когда "красавец Александр" за­стрелился, дела его выплыли наружу, правительство, пресса, пар­ламент, все, кого он успел купить, оказались в глупом и опасном положении. Все, кого он не успел купить, торжествовали.

Но недолго. Произошел (6 февраля 1934 года) бунт,^ и к власти чуть не*пришли фашисты. Испуг был большой, но все как-то обош-

лось, подзабылось (многие были заинтересованы в том, чтобы за­былось совсем), а потом началась война... Впрочем, имя Стависко-го в истории осталось. - Вернемся к фильму.

Он не вышел, не получился. От замысла до воплощения лежит путь особенный.

Ведь зрителю замысел не известен.

Он видит его воплощение. Слышит. Понимает.

Понимает, каков был замысел.

Вот этого в данном случае не произошло.

Воплощение оказалось понятным. Но мелким, рассыпанным на эпизоды. От него не было обратного пути к замыслу, он остался где-то вне фильма.

Главнейший вопрос: почему? Ведь Ален Ренэ не только талант­ливый, но и очень умный, знающий теорию режиссер. О Бельмон­до, его обаянии, динамизме можно и не писать — и так все его знают. И снят фильм изысканно. И сценарист знает материал, из­вестный писатель... Чем же объяснить неудачу?

Здесь произошло нечто иное. Заговорила история.

Голос у нее неслышный, но звучит в душе каждого, кто хочет знать правду.

И вот оказалось, что правду слышать тогда не хотели. Никто не хотел, ни постановщик, ни зрители. А история говорила. Пришлось создателям фильма лавировать, а это никогда не ведет к добру.

А в чем правда? В истории о Саше С, "красавце Александре"?

Да нет же. В исторической реальности. Вот она, разверните газе­ту. Бывший президент Кореи арестован¹; премьер Италии сидит в тюрьме, другой премьер (бывший, а сейчас пожизненный сенатор) сидит на скамье подсудимых, а суд слушает его показания о прича­стности к убийству третьего премьера... генеральный секретарь НАТО брал взятки... А сколько судебных дел не возбуждено да­же — вы догадываетесь? При этом экономического кризиса миро­вого масштаба нет. Происходит нечто иное. И происходило уже то­гда, когда снимался "Ставиский".

Происходит падение.

Вот об этом падении, об оскудении совести слышать никому не хотелось. Потому что это очень большая опасность для цивилизо­ванного мира, не меньшая, чем всеобщее беспутство, дешевый мистицизм, коррупция, перманентные перевороты и локальные войны, погубившие некогда Римскую империю. Тревога, которую вызвала история блистательного мошенника, была связана именно

Затем, посадили на скамью подсудимых еще одного бывшего президента — Кореи, а бывший президент Мексики вообще исчез, куда-то уехал и никто не знает, где он. Обвиняют его в организации политического убийства. Есть ли смысл пере­числять далее?

с этим, а кому охота тревожиться попусту, ведь может еще обой­дется.

Может и обойдется, не знаю.

Но в любом случае надо внимательно прислушиваться к голосу истории. Она сообщает факты. Эти факты поддаются, как мне ка­жется, пониманию.

Необходима лишь воля к пониманию.

Признанное поэтическое воплощение воли к пониманию мира и людей — это "Божественная комедия " Данте Алигьери. При этом "в дантовской системе мироздания существовал элемент, отсутствующий в картине мира, представляемой современными нам естественными науками, а именно— мораль и справедли­вость. Даже девятое кристальное небо, или перводвигатель, про­никнуто этическим началом'".

, Много лет во всем мире повторяли слова Ницше о "воле к вла­сти". Одни ее, эту волю, отрицали, другие восхваляли, третьи вла­ствовали и Ницше не цитировали. Но воля к власти, буде она и су­ществует (что сомнительно), человечество не погубит и не спасет.

Иначе стоит вопрос о воле к пониманию.

Вот она действительно существует, ею с ранних детских лет на­делен каждый, и ее сила в состоянии спасти мир, в то время как ее слабость способна его погубить.

Ослабить волю к пониманию можно. Ее можно и подавлять. Ни к чему хорошему это не приводило и не приведет.

Нередко поток образов, создавая смутное ощущение их связно­сти, подавляет тенденцию к речевому выражению смысла. "Приходится констатировать, что у нас мало шансов спасти слово, Логос. Все превращается в напор, в картину, в образ... Это разла­мывает логоцентрическую концепцию на куски... Но я думаю, что есть в нашей природе какие-то очаги сопротивления, которые за­прещают нам говорить с кем-то, кого мы любим, с помощью кар­тинок. В этом случае нужны слова, выражения"². - И не только в этом случае.

"Красота спасет мир". Классик сказал.

К уму, как вы сами понимаете, это отношения не имеет. Красота и, больше того, — любовь (справьтесь у другого классика) может поразить как молния. Даже как финский-нож³. И еще многое она может сделать. Но насчет спасения мира я бы не обольщался. Кра­сота тут не поможет. После испытаний термоядерных бомб над атоллами Тихого океана вставали радуги исключительной красоты. Да и океан, поглотивший не одну тысячу человеческих жизней, бы-

вает прекрасен. Все эти разговоры о спасительной силе красоты даже не столько нелепы, сколько опасны. Ведь красота сама нуж­дается в защите и спасении. И это надо ясно понимать.

В состоянии спасти мир воля к пониманию.

О вере я уже не говорю. Она необходима. И спорить с этим не приходится. Но сотни лет решают вопрос: надо верить, чтобы по­нимать, или надо понимать, чтобы верить? Решается этот вопрос так, что невольно в душу закрадываются сомнения: правильно ли он поставлен, точнее — можно ли его ставить и обсуждать? Ведь "о чем невозможно говорить, о том следует молчать". В этом Люд­виг Витгенштейн абсолютно прав¹. Но отсюда не следует, что нель­зя понять то, о чем невозможно говорить.

 

¹ Голенищев-Кутузов И. Данте. М., 1967. С. 195.

² Яннарос X. Границы истины (лекция, прочитанная 10.10.91 в Женеве) // Искус­
ство кино.— 1995. № 2. С. 59.

³ Булгаков М. А. Собр. соч. Т.5. М, 1990. С. 137.

Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. Предложение 7 // Философские работы. 4.1. М., 1994. С. 73.

Глава 10

УЧИТЬСЯ ПОНИМАТЬ

Самое главное—жить и работать на совесть; смотреть, слушать, учиться понимать.

Эрнест Хемингуэй

В этой главе предпринята попытка охарактеризовать некоторые принципы, определяющие роль понимания и существенные для об­разовательного процесса и его результата.

"У вас серьезный недостаток,— говорил Дега Полю Валери,— вы все хотите по-

нять