Валери Собад Мисс Свити 15 страница

В дверях она столкнулась с Питером.

— По-моему, Саманте невероятно повезло с соседями, — улыбнувшись, сказала она ему.

* * *

Стрелки часов перевалили за десять вечера. Саманта в третий раз перечитывала брошюру о вреде алкоголя — больше в приемной ничего из печатной продукции не нашлось, — но не понимала ни строчки. От долгого сидения на жесткой банкетке у нее уже ныла спина. Маргарет, оккупировавшая единственное кресло, сладко посапывала. Ее ритмичный храп сливался с монотонным гудением кофемашины.

— Может быть, еще чаю? — предложил Питер.

— Нет, спасибо. Я уже пять стаканчиков выпила.

— Да вы не волнуйтесь. Ваша подруга все нам объяснила. Вас не пускают к бабушке не потому, что ей стало хуже, а потому что у них на обследование большая очередь.

Морин довольно быстро возвратилась с добрыми вестями. Агата чувствует себя хорошо, но, учитывая возраст, ей назначили некоторые дополнительные обследования. Саманта горячо поблагодарила ее и наотрез отвергла предложение подруги остаться еще. Дома Морин ждали дети, да и утром ей на работу. В конце концов она ушла, пообещав, что из дома еще позвонит.

Саманта проводила ее с облегчением. Ей срочно требовалось обдумать события последних часов и тот странный оборот, какой они приняли. Ей все еще не верилось, что Морин хочет с ней подружиться. Тем более она не понимала, с какой стати Питер проявляет столько заботы о ее бабушке. Может, она напоминает ему его собственную, которую он горячо любил, но давно потерял? Или надеется на снижение арендной платы?

* * *

— Что вы собираетесь делать?

— В каком смысле? — не поняла Саманта. Вопрос Питера вырвал ее из задумчивости.

— Извините. Не хотелось бы показаться навязчивым, но у вас что-нибудь прояснилось с работой?

— Не думаю, что сейчас подходящий момент, чтобы это обсуждать.

Питер встал, прошелся до кофемашины, постоял перед ней, затем вернулся и снова уставился на Саманту.

— Вам когда-нибудь случалось смотреть в лицо реальной действительности?

— Я психолог! И я не привыкла, чтобы мне…

— Саманта! Вы только что потеряли работу.

— Я нужна своим читательницам.

— Вашим читательницам глубоко наплевать, кто именно отвечает на их письма. Главное, чтобы кто-то помог им решить свои проблемы.

Он достал из кармана номер «You and I».

— Это сегодняшний. Подозреваю, что из-за всех этих треволнений вы его и не открывали.

— Я не настолько самовлюбленная особа, чтобы перечитывать собственные статьи.

— Кому вы отвечали на этой неделе?

— Женщине, получившей инвалидность, девочке-подростку, страдающей от неразделенной любви, и разведенной матери.

Питер открыл журнал на странице, где печаталась ее рубрика. С фотографии по-прежнему смотрело доброе, в морщинках, лицо мисс Свити. Но ни одного письма из отобранных ею Саманта не нашла. Зато прочитала послание тринадцатилетней девочки, признававшейся в беременности. Саманта заставила себя прочитать ответ.

— Это вообще не совет, а военный приказ, — проворчала она.

Стиль отличался сухостью и скупостью. Саманта узнала руку Эмми Лафайет. Внизу страницы, в рамке, помещался анонс будущего номера — его предполагалось посвятить «эксклюзивному опросу» читательниц, которых приглашали ответить на вопросы об их интересах. Догадаться, откуда у этой публикации растут ноги, для Саманты не составило никакого труда.

— Мне кажется, Беверли меня обманула, — опустив голову, вздохнула Саманта. — Никакое это не временное отстранение от работы.

Питер осторожно забрал у нее из рук журнал, аккуратно опустил его в мусорную корзину и снова сел на банкетку, отодвинувшись подальше.

— Школа, в которой я преподаю, ищет психолога. С детьми работать трудно. Многие учителя просто увольняются. Другие впадают в депрессию.

— Но я никогда не работала с настоящими пациентами. Разве что во время стажировки… — пробормотала Саманта, не отрывая взгляда от кончиков своих туфель.

— Это вообще экспериментальный проект. Психолога приглашают всего на три месяца, да и зарплата очень скромная. Так что у вас есть все шансы. Надо только прислать резюме и пройти собеседование.

— Не хотелось бы мне иметь вас в качестве пациента.

— А я и не собираюсь ходить к вам на консультации. Через несколько месяцев я заканчиваю курс обучения графологии. Если все пойдет хорошо, мы с Сергеем планируем открыть собственный кабинет. Он очень известный в своей области специалист. К нему постоянно обращаются директора по персоналу крупных предприятий. Да и с органами правопорядка он сотрудничает.

Он вытянул вперед свои длинные ноги.

— А я бы не возражал, если бы на перемене случайно столкнулся с вами в школьном коридоре.

Саманта подняла голову, повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза:

— Питер! Почему вы все это делаете для меня?

Вместо ответа он придвинулся к ней. Их лица сблизились. И в этот миг Маргарет открыла глаза и звучно зевнула.

— По-моему, я чуть-чуть задремала, — хриплым со сна голосом объявила она.

Питер вскочил, словно подброшенный пружиной, и снова побрел к кофемашине.

Маргарет потянулась, отчего спинка кресла жалобно застонала, и обвела помещение взглядом:

— Господи, Агата! Она умерла!

Саманта бросилась ее успокаивать, объясняя, что все пока совсем не так плохо.

— Мне кажется, у меня тахикардия. — И она поднесла руку к своей могучей груди. — Сердечные заболевания заразны?

Саманта повернулась к Питеру, который уже распахнул дверь, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, и едва не столкнулся с седовласой медсестрой, направлявшейся в приемную.

— Мисс Фоллоу? Ваша бабушка вас ждет. Ей разрешено принимать посетителей.

Вдруг вскочила Маргарет.

— Я первая! — завопила она и бросилась вперед, едва не сбив с ног Саманту.

Единственное окно в палате Агаты выходило в унылый двор. Тесная комната со светло-зелеными крашеными стенами наводила тоску. Агата лежала в постели, словно прикованная пленница, только вместо цепей от рук тянулись трубки капельниц. Вся грудь ее была опутана проводками, соединенными с монитором прибора, следившего за работой сердца. Больничная койка была узкой, но даже в ней Агата занимала совсем мало места, едва заметная под белой простыней. Завидев в дверях Маргарет, она быстро натянула простыню до самого подбородка, прикрывая линялую рубаху когда-то голубого цвета, в которую ее нарядили.

Маргарет, настроившаяся на достойную киношной мелодрамы встречу, сопровождаемую сочными поцелуями, растерялась — она не ожидала, что найдет старшую сестру такой бледной. Последние пятьдесят лет Агата служила ей верной защитой против превратностей судьбы. Вряд ли утыканная трубками старушка и дальше сможет справляться с этой ролью, поняла она и окончательно растерялась. Если честно, Агата проверяла все ее счета, а сама Маргарет даже номера садовника не знала.

Она так и стояла столбом, неловко переминаясь с ноги на ногу, и по щекам ее потоком струились слезы.

— Подойди ко мне, Маргарет, — неожиданно звучным голосом приказала Агата.

И похлопала по матрасу, приглашая сестру присесть.

Маргарет несмело приблизилась и опустилась на краешек кровати. Ей захотелось взять Агату за руку, но она побоялась — ей казалось, что хрупкие, цвета простыни пальцы больной хрустнут от самого осторожного прикосновения.

Агата сама с силой сжала ее ладонь. Слезы у Маргарет вмиг высохли. Внешность обманчива, еще слегка похлюпывая носом, подумала она: сестра прекрасно себя чувствует. Через пару-тройку часов они вернутся домой, и Агата снова возьмет бразды правления в свои руки.

— Нам надо поговорить, Маргарет, — строгим голосом произнесла Агата. — Я должна сказать тебе что-то важное.

Выразительно посмотрев на медсестру, хлопотавшую возле капельниц, она взглядом попросила ее удалиться.

Глаза у Маргарет снова увлажнились. Властный голос, крепкое пожатие руки… В этом была вся Агата. Она собрала остаток тающих сил, чтобы продиктовать ей свою последнюю волю.

При этой мысли Маргарет снова заревела.

— Я не дам им тебя сжигать, — сквозь рыдания проговорила она. — Ты упокоишься в семейном склепе. Я знаю, ты против, потому что это вредит экологии, но мне это необходимо. У меня должно быть место, посвященное твоей памяти. Я буду каждый день ходить к тебе на могилу. А весной мы с Самантой устроим там пикник…

Агата крепче сдавила ей руку и легонько ее потрясла.

— Не хорони меня раньше времени, — сердито оборвала она младшую сестру. — Врачи сказали, что со мной все в порядке. Пройду курс лечения, сдам анализы и выпишусь.

Маргарет ошеломленно смотрела на нее:

— Значит, ты не умрешь? И будешь и дальше помогать мне со счетами? Ты же знаешь, у меня совершенно нет способностей к математике…

Агата улыбнулась.

— Зато у тебя масса других достоинств, — ласково сказала она.

Вернувшаяся медсестра окатила их ледяным взглядом — посещение явно затянулось.

— Пока ждала очереди на обследование, — продолжила Агата, — я о многом передумала. Особенно о том, как вела себя с тобой. Не всегда красиво, признаю. Я ведь действительно вступила в связь с Натаном, когда он считался твоим женихом. Это из-за меня ты уехала во Францию, что не принесло тебе счастья.

— Зачем вспоминать былое? — всхлипнула Маргарет. — Не надо, это вредно для сердца.

Медсестра решительным шагом приблизилась к изголовью больной. Сопротивление старушки весом пятьдесят килограммов бросало вызов ее профессионализму.

— Посещение окончено, — властно сказала она Маргарет и победительно посмотрела на свою упрямую пациентку.

Агата, в прошлом железной рукой управлявшая целым батальоном медицинских сестер, знала, когда надо сделать вид, что сдаешься без боя.

— Возвращайся домой, — велела она Маргарет. — А завтра сходи в чайный магазин, навести Дугласа. Обещаю, что больше не буду мешать осуществлению твоих планов.

Она притянула к себе сестру и чмокнула ее в щеку:

— Ты заслужила немного счастья. Только, ради всего святого, подкрась заново губы прежде, чем выйдешь из палаты.

Не успела Маргарет удалиться, как в палату вошла Саманта. Седовласая медсестра напряглась, но Агата знаком попросила ее наклониться и прошептала ей на ухо:

— Это моя внучка. Она психолог, а кроме того, лучшая подруга Морин Парсонс. Вы ведь рассчитываете проработать под началом доктора Парсонса до пенсии?

— Ну ладно. Десять минут, — уступила медсестра и отступила к дверям.

Агата кивнула Саманте, приглашая присесть на край постели, туда, где после Маргарет еще оставалась теплая вмятина.

— А мистер Пламкетт где? — поинтересовалась Агата после того, как убедила внучку, что чувствует себя вполне сносно.

— В коридоре. Он побоялся заходить.

— Прекрасный жилец. Как и его русский друг. Прости меня за то, что я вам наговорила. Я просто набитая предрассудками старуха.

Саманта горько пожалела, что в свое время поступила не на медицинский факультет. Могла бы сейчас составить собственное мнение о состоянии Агаты. Показания сложных приборов, со всех сторон окруживших кровать, не говорили ей ровным счетом ничего, зато она отлично изучила бабушкин характер. Та терпеть не могла признаваться в совершенных ошибках. Так что ее раскаяние насторожило и встревожило Саманту.

— Позвать тебе священника? — глухо предложила она.

— Силы небесные, это еще зачем?

— Ну, не знаю, исповедаться там или что еще…

— Приношу тебе свои глубочайшие извинения, но я намерена еще некоторое время надоедать вам с Маргарет — лет этак с десяток. В конце концов, мне всего-то восемьдесят один.

— Вот и хорошо. Но, раз уж тебе лучше, может, объяснишь мне, зачем миссис Берден присылала мне все эти анонимки? У Сергея нет ни тени сомнения — это ее почерк. Он установил это, сличив текст писем со списком покупок, который лежал у тебя в кошельке.

Агата недовольно сморщила свой острый нос:

— Можешь считать это взаимной услугой. Гвен всегда мечтала заполучить рецепт моих кексов.

Саманта вытаращила глаза. Она ушам своим не верила.

— Провернуть дельце оказалось легче легкого. — Агата заметно оживилась. — Мы с Гвен по очереди ездили в центр и опускали письма там. Почтальону я приплатила, чтобы он приходил к нам немного раньше. Поэтому я успела сунуть в ящик розу, карту Лондона и конверт с чаем. Чем я рисковала? Я же знала, в котором часу ты спускаешься за почтой. Должна тебе заметить, Саманта, что ты ужас до чего консервативна в своих привычках!

— И тебе хватило нахальства отправить меня с жалобой в полицейский участок!

— Хм, так я же предварительно изучила обстановку. Я целую неделю ходила туда как на работу. Мне хотелось, чтобы тебя принял инспектор, который мог бы тебе понравиться. Мой выбор пал на Росса Карлтона. Он, конечно, немного грубоват, но, в сущности, чрезвычайно привлекательный молодой человек. График дежурств висит у них в комнате отдыха. Проникнуть туда не составило для меня никакого труда. Кто обращает внимание на старуху, снующую туда-сюда по коридору?

Она бросила на Саманту воинственный взгляд:

— Скажешь, я зря направила тебя к инспектору Карлтону? Я мечтала, чтобы ты наконец избавилась от своих фобий! И вообще чтобы у тебя появилась хоть какая-то личная жизнь, как у всех женщин в твоем возрасте!

— А встреча возле дома номер семь по Нью-Кросс-роуд? — холодно поинтересовалась Саманта.

— Разве это не была блестящая идея? Видишь ли, я рассудила, что мэтр Лукарелли — вполне приемлемый кандидат в женихи. Требовалось только легонько тебя к нему подтолкнуть. Кстати, я рассчитывала, что заодно ты заставишь себя сесть в автобус. — Агата улыбнулась: — Организовать все это оказалось проще простого. Я выдала себя за клиентку мэтра Лукарелли. Секретарша у него — ужасная болтушка. От нее я узнала, что он читает лекции в юридическом институте. Она даже сообщила мне, в какие дни и часы. Надеюсь, ты добиралась до того дома на автобусе?

— Жаль тебя разочаровывать, но нет. Я шла пешком.

— Я так и подумала…

— И поэтому миссис Берден прислала мне две открытки с изображением лондонского Тауэра?

— Надо же мне было убедиться, что ты все-таки сядешь в автобус.

— А чай в конверте для чего? Чтобы я перестала его пить?

Агата задумчиво посмотрела на монитор кардиографа:

— Пожалуй, с чаем я немного промахнулась. Понимаешь, я не хотела ослаблять нажим… С другой стороны, благодаря этому ходу Маргарет познакомилась с Дугласом. А то, что потом я сама с ним поболтала… Я вовсе не собиралась его у нее отбивать. Просто мне надо было убедиться, что он порядочный человек.

— Ты хоть отдаешь себе отчет в том, что я из-за тебя потеряла работу?

— Никто не мешал тебе писать свои статьи в свободное от чтения анонимок время.

— Ну уж от последнего испытания ты могла бы меня избавить! — возмущенно воскликнула Саманта. — Я же чуть с ума не сошла, когда нашла в конверте прядь собственных волос!

— Тут уж я ни при чем. Это Гвен проявила дурацкую инициативу. Она слишком увлекалась игрой. Я посоветовала ей смотреть по телевизору меньше детективов.

— Ну ладно, с меня хватит! — подвела итог Саманта.

Она поднялась и отступила от бабушкиной постели.

— За кого ты себя принимаешь? За Господа Бога? Ты разрушила то немногое, чем я дорожила в жизни. Беверли и Дебби не желают со мной разговаривать. И я стала безработной.

— Настоящие подруги не бросили бы тебя в беде. И я очень рада, что ты сбросишь с себя шкуру мисс Свити. Потому что ты и в самом деле начала на нее походить.

— Я никогда не прощу тебе того, что ты натворила.

Саманта взяла свое пальто, брошенное на стул возле двери. Агата задрожала всем телом и протянула к внучке утыканную иглами руку.

— Не уходи! Пожалуйста! — чуть слышным от слабости голосом взмолилась она.

Саманта, уже повернувшая ручку двери, заколебалась.

— Как еще я могла помочь тебе избавиться от твоих страхов? — продолжила бабушка. — И ведь у меня получилось! Ты больше не прячешься в метро! Ты ездишь в автобусе, ездишь на машине. Ты даже на мотоцикле катаешься! И меняешь любовников как перчатки… — Она смотрела на внучку с мольбой. — Ну да, я поступила с тобой жестоко, — признала она. — Но ведь ради благой цели! Неужели ты думаешь, что мне легко было смотреть, как ты на глазах увядаешь? День за днем и год за годом? Нет, конечно, я не Господь Бог. Я просто попыталась чуть-чуть вмешаться в твою судьбу…

Она замолчала. Дыхание у нее сбилось. Полосы на экране монитора заметались как сумасшедшие. Она презрительно посмотрела на них и, набрав полную грудь воздуха, произнесла:

— У меня все получилось. И у тебя получилось. Мы обе добились успеха. Как всегда. Не уходи, Саманта.

Вдруг раздался пронзительный свист. Дверь распахнулась, и седовласая медсестра влетела в палату, грубо оттолкнув Саманту в сторону.

— Больная не дышит, — сказала она и включила сигнал тревоги.

Эпилог

Вторник, 5 марта 2002 года

Цветов было много. Огромное количество букетов. Белые лилии, изысканные розы. Был даже букет, составленный из Festuca valesiaca и Anemone nemorosa, которые, как известно, хорошо успокаивают нервы.

* * *

— Прекрати плакать, тетя Маргарет, — терпеливо повторила Саманта.

— Я бы и рада, да не могу. Похороны всегда так на меня действуют. Как выяснилось, ее здесь все-таки любили. Все соседи пришли.

— Они пенсионеры. Им все равно делать нечего.

Они шли за гробом, поддерживая друг друга. Маргарет еще немножко располнела. Саманта с трудом передвигала ноги. Она была на пятом месяце беременности. Питер ее предупредил, что у них в семье такое случалось, но тем не менее известие о том, что у нее родятся девочки-двойняшки, застигло ее врасплох.

В кармане тренькнул мобильник. Новое сообщение — третье за полчаса. Питер два дня назад уехал в Америку — их с Сергеем пригласили участвовать в графологическом конгрессе — и не смог вернуться к похоронам.

Священник протестантской церкви произнес краткое надгробное слово. Погребение проходило на Хайгетском кладбище, неподалеку от двух мрачных, поросших плющом статуй, возвышающихся над могилами Карла Маркса и Джордж Элиот.

Вопреки протестам Маргарет Саманта настояла, что на обратном пути поведет машину сама. Старый дом, словно разомлевший под весенними лучами солнца, казался спящим. Шторы в окнах второго этажа были плотно задернуты.

Жизнь, отданная другим. У Саманты в ушах все еще звучал голос пастора, завершившего этими словами свою проповедь. Ее квартира теперь напрямую сообщалась с квартирой Питера. Они все здесь перепланировали. В ее бывшем кабинете решили устроить детскую, а в бывшей спальне разместилась библиотека, где Саманта держала папки с историями болезни своих пациентов. Она работала сразу в трех учебных заведениях, помогая учителям восстанавливать расшатанные нервы.

Жизнь, отданная другим, повторила она про себя, снимая черную накидку, предназначенную исключительно для торжественных случаев. Любопытно, а могла бы она то же самое сказать о себе?

А. Она не отозвалась ни на один из многочисленных звонков Беверли. Директор «You and I» в конце концов уволил ее, и в ее кабинете теперь сидела Эмми Лафайет. Беверли продала свою квартиру и переселилась в другую, поменьше и поскромнее, к тому же расположенную далеко от школы, где учился ее сын. Бывший муж воспользовался этим как предлогом и забрал у нее Уильяма. Теперь Беверли виделась с ним только по выходным. Через два месяца после увольнения она устроилась заместителем главного редактора в журнал «Gardens and Flowers»^[16], по почте торговавший семенами. Дорога на работу занимала у нее два часа в один конец в переполненном общественном транспорте. Но она стойко держалась до того дня, когда Уильям гордо сообщил ей, что скоро у него будет еще одна сестричка. И спросил, почему она не родит себе других детей, как Дороти, новая жена его отца. Без детей дома скучно, пояснил он.

Б. Она так и не осмелилась встретиться с Дебби, хотя та приглашала ее к себе на новоселье. Дебби рассталась с мужем сразу после того, как нашла работу. Теперь она трудилась воспитателем в детском саду и ютилась со своими четырьмя детьми в трехкомнатной квартире в Бромли, на юго-восточной окраине Лондона. Жила она небогато, но чувствовала себя гораздо лучше, во всяком случае, если верить Морин, которая продолжала с ней общаться.

В. Она не ответила на исполненное пафоса письмо инспектора Росса Карлтона. Тот по настоянию своей жены Карлы, мечтавшей жить поближе к родителям, переехал в Манчестер, но так и не смог привыкнуть ни к городу, ни к своему новому статусу мужа и зятя.

Г. Выйти замуж только ради того, чтобы доставить удовольствие бабушке, она не пожелала. Они с Питером решили не торопиться. Им требовалось время, чтобы преодолеть взаимную робость, сблизиться друг с другом и не заливаться краской, открывая дверь в спальню. Оба согласились, что гонка здесь совершенно неуместна, хотя ожидаемое появление на свет дочек-близняшек заставило их немного призадуматься. Собственно говоря, именно последнее обстоятельство и терзало Саманту. Она могла перезвонить Беверли, встретиться с Дебби и написать Россу Карлтону. Но бабушка уже никогда не увидит ее в подвенечном платье.

* * *

Из задумчивости ее вывел осторожный стук в дверь.

— Вот, приобрела кое-что для малюток, — сообщила Маргарет, протискиваясь в дверь.

И она положила на комод несколько книжек и две шапочки с помпонами, рассчитанные на трехлеток.

— Все, побежала. Дуглас ждет. Мы сегодня идем в театр.

Она ткнула пальцем в свою шляпу в форме перевернутой тарелки, украшенную тремя перышками:

— Как ты думаешь, не слишком вызывающе для дамы в трауре?

— Ну что ты! Перья черные, так что все в порядке.

Успокоенная Маргарет пошла к двери, но через пару шагов остановилась:

— Я понимаю, что идти на оперетту в день похорон не слишком прилично, но, возможно, Дуг сегодня сделает мне предложение.

После того как с Агатой случился сердечный приступ, Маргарет панически боялась умереть старой девой. А Дуглас все никак не решался попросить ее выйти за него замуж. Каждый раз, возвращаясь со свидания с ним, Маргарет громко негодовала, повторяя, что напрасно он думает, что у них впереди еще целая вечность.

— Мы все пережили нелегкие времена, — поддержала ее Саманта. — Так что никто тебя не осудит, если ты немного развлечешься.

Маргарет поправила шляпу — одно перо свесилось ей на глаза — и уверенно потопала к двери.

Саманта с улыбкой рассматривала шапочки с помпонами, наверняка купленные на благотворительном базаре. С тех пор как стало известно о ее беременности, Маргарет успела притащить ей двух огромных плюшевых жирафов, дюжину розовых слюнявчиков, несколько музыкальных шкатулок, игравших «Боже, храни королеву», и целую кучу детских книжек.

Сейчас ее внимание привлек оставленный тетушкой на комоде сборник считалок и песенок. Она открыла его и сразу наткнулась на ту, что пела ей в детстве мать.

Hey diddle diddle,

The cat and the fiddle,

The cow jump over the moon.

The little dog laughed

To see such sport,

And the dish ran away with the spoon.

Она прочитала стишок, четко выговаривая каждый слог. Она ни разу не вспоминала о нем с тех пор, как Питер наконец-то ее поцеловал.

Захлопнув книжку, она бросила ее в мусорную корзинку. Ее дочерям не понадобятся песенки, чтобы справляться с жизненными трудностями. Об этом она позаботится.

Со второго этажа раздался глухой стук. Она быстро, как могла, поднялась по лестнице.

— Ну, как прошли похороны?

— Я удивилась, как много народу собралось. Почти все соседи пришли.

— Чему тут удивляться? В определенном возрасте у людей не остается других развлечений. Когда ты ждешь на ужин Морин с мужем? В субботу? Я дам тебе свой знаменитый французский рецепт фрикасе из кролика.

Прямая как палка, Агата сидела в своем любимом кресле. Питер для большего удобства перетащил его на кухню, поближе к звонку.

Она обратила к Саманте свои отныне незрячие глаза. Сердечный приступ она пережила, но против слепоты оказалась бессильна.

— Бедняжка Гвен! — проговорила она. — Так и не досмотрела до конца детективный сериал.

— Надеюсь, хотя бы рецептом твоих несравненных кексов она воспользоваться успела?

— Они у нее все равно не получались. Я умолчала о нескольких важных ингредиентах.

— Да что ты, в рай его с собой заберешь, этот свой рецепт?

— А я пока не тороплюсь присоединяться к миссис Берден. Мне еще надо познакомиться со своими правнучками.

Она повернула лицо к окну. Свет и тьму ее глаза еще различали, но она знала, что это ненадолго — скоро ее будет окружать сплошной мрак.

— Говорят, перед смертью, прося Господа отпустить ей грехи, она вспомнила и про твою рыжую прядь, — нахмурив брови, сказала Агата. — Напрасно я втянула ее в эту историю. Думаю, ее доконали муки совести.

Саманта положила ей на плечо руку:

— Она не следила за уровнем холестерина в крови. Объедалась луковыми чипсами и слишком налегала на херес. Это ее и подкосило. А вовсе не то обстоятельство, что она была твоей сообщницей.

Она подошла к окну, подняла вверх раму и вдохнула весенний воздух. В саду позади дома уже распустились Primula vulgaris.

— Ты была совершенно права, бабуль, — поворачиваясь к Агате, сказала она. — Мне действительно необходимо было прочистить мозги.

— Да и мне поднадоел сад без цветов, — согласно кивнула Агата.