Студопедия — КАЛЛИКЛ, СОКРАТ, ХЕРЕФОНТ, ГОРГИЙ, ПОЛ 6 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

КАЛЛИКЛ, СОКРАТ, ХЕРЕФОНТ, ГОРГИЙ, ПОЛ 6 страница






Калликл. Совершенно верно.

Сократ. Хорошо. А красноречие для народа — в Афи-
нах и в других городах, — который состоит из свободных

 


мужчин, — как о нем будем судить? Кажется ли тебе, что
ораторы постоянно держат в уме высшее благо и стремят-
ся, чтобы граждане, внимая их речам, сделались как
можно лучше, или же и они гонятся за благоволением со-
граждан и ради собственной выгоды пренебрегают общей,
обращаясь с народом как с ребенком — только бы ему
угодить! — и вовсе не задумываясь, станет ли он от этого
лучше или хуже?

Калликл. Это вопрос не простой, не такой, как
прежние. Есть ораторы, речи которых полны заботы о на-
роде, а есть и такие, как ты говорить.

Сократ. Достаточно и того! Если и красноречие
двойственно, то одна его часть должна быть самою угод-
ливостью, постыдным заискиванием перед народом, а дру-
гая — прекрасным попечением о душах сограждан, чтобы
они стали как можно лучше, бесстрашной защитой само-
го лучшего, нравится это слушателям или не нравится. Но
ведь такого красноречия ты никогда и не видел! Если
же ты все-таки можешь назвать подобного человека
среди ораторов, скорее говори, чтобы и мне знать, кто это
такой.

Калликл. Но клянусь Зевсом, среди нынешних я не
могу назвать никого.

Сократ. Ну что ж, а среди старинных можешь? Тако-
го, чьи речи заставили афинян сделаться лучше, чем в
прежние времена, когда этот оратор еще не выступал
перед ними? Я, например, не знаю, о ком ты говоришь.

Калликл. Не знаешь? Ты не слыхал ни про Фемис-
токла, что он был замечательный человек, ни про Кимо-
на, ни про Мильтиада, ни даже про Перикла, хотя уж он-
то умер совсем недавно и ты слышал ею coбственными
ушами?

Сократ. Верно, Калликл, но только тогда, ежели
верны прежние твои утверждения об истинной добродете-
ли — что она состоит в исполнении желаний, собствен-
ных и чужих. А если неверны, если, как мы вынуждены
были согласиться после, потворствовать надо лишь тем т
желаний, которые, исполнившись, делают человека луч-
ше, а тем, что делают хуже, — не надо, и это особое ис-
кусство, можно ли утверждать, что хоть один из четверых
отвечает нашим условиям?

Калликл. Мне трудно тебе сказать.


Сократ. Но если ты очень постараешься, то найдешь
ответ. Давай вот так же, не торопясь, разберем, соответст-
вовал ли кто из них этим условиям. Речи достойного че-
ловека всегда направлены к высшему благу, он никогда не
станет говорить наобум, но всегда держит в уме какой-то
образец, как и все остальные мастера: стремясь выпол-
нить свое дело, каждый из них выбирает нужные снасти
не кое-как, но чтобы вещь, над которою они трудятся,
приобрела определенный вид. Взгляни, если хочешь, на
живописцев, на строителей, на корабельных мастеров, на
любого из прочих мастеров, кого ни выбери, — в каком
порядке располагает каждый все части своей работы, под-
гоняя и прилаживая одну к другой, пока не возникнет
целое — стройное и слаженное! Подобно остальным мас-
терам, и те, о которых мы говорили недавно, те, что забо-
тятся о человеческом теле, — учители гимнастики и вра-
чи — как бы налаживают тело и приводят его в порядок.
Признаем мы, что это так или нет?

Калликл. Пусть будет так.

Сократ. Стало быть, слаженность и порядок делают
дом пригодным, а неслаженность — непригодным?

Калликл. Да.

Сократ. И судно — так же?

Калликл. Да.

Сократ. И то же самое мы скажем про наше тело?

Калликл. Конечно.

Сократ. А про душу? Неслаженность делает ее при-
годной и здравой или же некая слаженность и порядок?

Калликл. После всего, в чем мы согласились рань-
ше, необходимо согласиться и в этом.

Сократ. Как же они зовутся, эти телесные свойства,
которые возникают из порядка и слаженности?

Калликл. Вероятно, ты имеешь в виду здоровье
и силу?

Сократ. Верно. А то, что в душе возникает из поряд-
ка и слаженности? Постарайся догадаться и дать этому
название.

Калликл. А почему ты сам не скажешь, Сократ?

Сократ. Что ж, если тебе больше так нравится, буду
говорить я. Ты же подтверждай мои слова, если сочтешь
их правильными, а если нет — опровергай и стой твердо.
Мне кажется, что имя телесному порядку — «здравость»

 


и что из него возникает в теле здоровье и все прочие доб-
рые качества. Так или нет?

Калликл. Так.

Сократ. А порядок и слаженность в душе надо назы-
вать «законностью» и «законом», через них становятся
люди почтительны к законам и порядочны, а это и есть
справедливость и воздержность. Верно или нет?

Калликл. Верно.

Сократ. Стало быть, вот что будет стоять перед гла-
зами у того оратора, искусного и честного: какие бы речи
он ни произносил, воздействуя на души, какие бы по-
ступки ни совершал и что бы ни дарил, ни отнимал — и
даря, и отнимая, он постоянно будет озабочен тем, как
поселить в душах сограждан справедливость и изгнать не-
справедливость, поселить воздержность, изгнать распу-
щенность и вообще поселить все достоинства, а все поро-
ки удалить. Согласен ты или нет?

Калликл. Согласен.

Сократ. И что пользы, Калликл, для больного и не-
годного тела в обильной и вкусной пище, в питье и про-
чем тому подобном, если лучше ему от этого не станет ни-
сколько, а скорее, по справедливому рассуждению, станет
хуже? Так ведь?

Калликл. Пусть будет так.

Сократ. В самом деле, я не думаю, чтобы тогда чело-
веку стоило жить: раз тело его непригодно для жизни,
значит, и сама жизнь неизбежно будет немодной. Или,
может, не так?

Калликл. Так.

Сократ. Вот и утолять свои желания врачи разреша-
ют, как правило, только здоровому: есть вволю, когда
проголодаешься, или пить, когда почувствуешь жажду* а
больному, как говорится, на всякое хотение необходимо
терпение. Согласен ты со мной?

Калликл. Да.

Сократ. А для души, мой любезнейший, не то же ли
самое правило? Пока она испорчена — неразумна, необуз-
данна, несправедлива, нечестива, — нужно удерживать ее
от желаний и не разрешать ничего, кроме того, что сдела-
ет ее лучше. Да или нет?

Калликл. Да.

Сократ. Потому что так будет лучше для нее самой?


Калликл. Конечно.

Сократ. А удерживать от того, что она желает, не
значит ли обуздывать ее и карать?

Калликл. Да, значит.

Сократ. Стало быть, обуздание для души лучше не-
обузданности — вопреки тому, что ты недавно утверждал?

Калликл. Я тебя не понимаю, Сократ. Спроси кого-
нибудь другого.

Сократ. Что это за человек: не терпит помощи и
услуг и не согласен подчиняться тому, о чем идет у нас
разговор, — обузданию и каре!

Калликл. Что бы ты ни говорил, мне это совершен-
но безразлично, я отвечал тебе только в угоду Горгию.

Сократ. Будь по-твоему. Но что же мы будем делать?
Так и оборвем беседу на середине?

Калликл. Решай сам.

Сократ. Даже сказки и те, говорят, нельзя рассказы-
вать кое-как: надо непременно придать им заглавие, чтоб
они не скитались вокруг безголовыми. Отвечай, стало
быть, до конца, чтобы и наше рассуждение не осталось
без головы.

Калликл. Никак от тебя не отвяжешься, Сократ!
Послушай-ка меня — оставим этот разговор или толкуй
еще с кем-нибудь.

Сократ. Ну что ж, кто еще желает — только бы нам
не бросать беседу незаконченной?

Калликл. А сам ты не мог бы ее продолжить, либо
ведя речь один, либо отвечая на свои же вопросы?

Сократ. Чтобы со мною вышло, как у Эпихарма:
раньше двое говорили — я и один справлюсь? Но кажет-
ся, иного выхода нет. Так и поступим. И думаю, все мы
наперебой должны стараться понять, что в наших рассуж-
дениях правда и что ложь: выяснить это будет благом для
всех.

Сейчас я расскажу, как, на мой взгляд, обстоит дело,
и, если кто из вас решит, что я соглашаюсь сам с собою
вопреки истине, пусть остановит меня и возражает. Ведь
в точности я и сам еще не знаю того, о чем говорю, я
только ищу вместе с вами, и если кто, споря со мною,
найдет верный довод, я первый с ним соглашусь. Но го-
ворить я буду лишь в том случае, если вы считаете нуж-

 


ным довести наше рассуждение до конца. Если же не хо-
тите, давайте оставим его и разойдемся.

Горгий. Нет, Сократ, я думаю, что расходиться нам
еще никак нельзя, пока ты не завершил рассуждение.
Мне кажется, и остальные того же мнении. Что до меня,
так я очень хочу услышать, как ты сам закончишь на-
чатое.

Сократ. Я бы, Горгий, очень охотно продолжил наш
разговор с Калликлом до тех пор, пока не вложил бы ему
в уста слова Амфиона вместо речей Зета. Но раз ты, Кал-
ликл, не склонен довести рассуждение до конца вместе со
мною, так хотя бы слушай внимательно и возражай в том
случае, если решишь, что я говорю неправильно, И если
ты меня опровергнешь, я не стану на тебя сердиться, как
ты на меня, наоборот — запишу тебя первым своим бла-
годетелем.

Общефилософские выводы

Калликл. Нет, говори сам, мой любезный, и сам за-
канчивай.

Сократ. Тогда слушай, я повторю
сначала. Удовольствие и благо —
одно и то же? - Heт, не одно и то
же, как мы согласились с Калликлом, — Надо ли стре-
миться к удовольствию ради блага или к благу ради удо-
вольствия? — К удовольствию ради блага. Удовольст-
вие — это то, что, появляясь, дает нам радость, а благо -
то, что своим присутствием делает нас хорошими? Со-
вершенно верно. — Но хорошими становимся и мы, и все
прочее, что бывает хорошим, через появление некоего до-
стоинства? — По-моему, это непременное условие, Кал-
ликл. — Но достоинство каждой веши - будь то утварь,
тело, душа или любое живое существо - возникает но
всей своей красе не случайно, но через слаженность,
через искусство, которое к ней приложено, Не так ли? —
По-моему, так, — Значит, достоинство каждой вещи —
это слаженность и упорядоченность? - Я бы сказал, что
да. — Значит, это какой-то порядок, присущий каждой
вещи и для каждой вещи особый, делает каждую вещь хо-
рошей? — Думаю, что так. — Значит, и душа, в которой есть
порядок, лучше беспорядочной? — Непременно, - Но
душа, в которой есть порядок, — это умеренная душа? -
Иначе быть не может. — А умеренная — это воздержная? -
Несомненно. — Значит, воздержную душу надо считать

 


хорошей. Я ничего иного прибавить не могу, друг Кал-
ликл. Ты же, если можешь, прибавь.

Калликл. Продолжай сам, мой любезный.

Сократ. Вот я и говорю, что, если воздержная душа —
это хорошая, тогда та, что наделена противоположным
свойством, будет дурной. Я говорю о душе неразумной и
невоздержной. — Совершенно верно. — А воздержный
человек будет обходиться как должно и с богами и с
людьми: ведь, поступая не так, как должно, он окажется
уже невоздержным. — Да, непременно. — Но конечно,
обходиться как должно с людьми — значит соблюдать
справедливость, а с богами — благочестие. А кто соблю-
дает справедливость и благочестие, тот непременно спра-
ведлив и благочестив. — Да. — И непременно мужествен
вдобавок. Воздержный человек не станет ни гнаться за
тем, что не должно, ни уклоняться от того, что должно,
наоборот, и что-то преследуя, и от чего-то уклоняясь, он
исполнит свой долг — коснется ли дело людей или вещей,
удовольствий или огорчений, — а если долг велит терпеть,
будет стойко терпеть. Стало быть, Калликл, воздержный
человек — справедливый, мужественный и благочести-
вый, как мы с тобою выяснили, — непременно будет безу-
пречно хорошим, а хороший всегда поступает хорошо и
достойно, и, поступая так, он блажен и счастлив, меж тем
как дурной, поступая скверно, несчастлив. Он-то и соста-
вит противоположность воздержному — тот самый раз-
нузданный, которого ты восхвалял.

Вот как я полагаю, и, по-моему, это верно. А если
верно, тогда тот, кто желает быть счастливым, пусть при-
учает себя к воздержности, пусть стремится к ней, а от
разнузданности каждому из нас надо бежать со всех ног,
и больше всего надо стараться, чтобы вообще не было на-
добности терпеть наказания, если же все-таки надобно —
нам ли самим или кому из наших близких, будь то част-
ное лицо или целый город, — следует принять возмездие
и кару: иначе виновному не бывать счастливым.

Такою мне представляется цель, которую надо видеть
перед собой в течение жизни, и ради нее не щадить сил —
ни своих, ни своего города, — чтобы справедливость и
воздержность стали спутницами каждого, кто ищет счас-
тья; да, так надо поступать, а не давать волю необуздан-
ным желаниям, не торопиться их утолять, потому что это

 


нескончаемое зло, это значит вести жизнь разбойника.
Подобный человек не может быть мил ни другим людям,
ни богу, потому что он не способен к общению, а если
нет общения, нет и дружбы. Мудрецы учат, Калликл, что
небо и землю, богов и людей объединяют общение, друж-
ба, порядочность, воздержность и высшая справедли-
вость; по этой причине они и зовут нашу Вселенную
«космосом», а не «беспорядком», друг мой, и не «бесчин-
ством». Ты же, мне кажется, этого в расчет нисколько не
принимаешь, несмотря на всю свою мудрость, ты не заме-
чаешь, как много значит и меж богов, и меж людей равен-
ство — я имею в виду геометрическое равенство, — и ду-
маешь, будто надо стремиться к превосходству над
остальными. Это оттого, что ты пренебрегаешь геомет-
рией.

Как бы там ни было, нужно либо опровергнуть этот
наш довод, показав, что не справедливостью и не воз-
держностью счастлив счастливый и не своей испорчен-
ностью несчастлив несчастный, либо, если наш довод
верен, рассмотреть, каковы его следствия. Следует же из
него, Калликл, все прежнее, о чем ты спрашивал, не
шутки ли я шучу, когда утверждаю, что надо выступать с
обвинением и против самого себя, и против сына, и про-
тив друга, если совершена несправедливость, и что в этом
случае полезно обращаться за помощью к красноречию.
Истиной оказывается и то, в чем Пол, по твоему мнению,
согласился со мною из ложного стыда, — что чинить не-
справедливость хуже, чем терпеть, и насколько хуже, на-
столько же постыднее. И если кто решил овладеть крас-
норечием по-настоящему, он должен быть человеком
справедливым и сведущим в делах справедливости — в
этом со мною согласился Горгий, и, как считает Пол,
тоже из ложного стыда.

Раз это так, давай поглядим, чем, собственно, ты меня
коришь? Верно или нет, будто я не могу помочь ни себе
самому, ни кому бы то ни было из друзей иди близких, не
могу спасти никого даже в случае самой крайней опаснос-
ти, но, словно лишенный прав, отдан на произвол любо-
му встречному — пожелает ли он отхлестать меня, если
вспомнить крепкое твое выражение, по щекам, пожелает
ли отнять имущество или изгнать из города, наконец,
даже убить? Нет ничего позорнее такого положения — вот

 


твое слово. А какое мое, слыхали уже не раз, но я повторю
снова — это нисколько не помешает.

Я не согласен, Калликл, что самое позорное на свете —
несправедливо терпеть пощечины, или попасть в руки
мучителей, или оказаться обворованным; нет, бить и му-
чить меня вопреки справедливости или красть мое иму-
щество — вот что и позорнее, и хуже; грабить, продавать
в рабство, вламываться в мой дом — словом, чинить
любую несправедливость против меня или моего имуще-
ства и позорнее, и хуже для того, кто ее чинит, чем для
меня, потерпевшего.

Что дело обстоит именно так, как я утверждаю, уже
выяснилось в ходе нашей беседы и скреплено — хоть это
и прозвучит, пожалуй, чересчур резко — железными, не-
сокрушимыми доводами. Во всяком случае, до сих пор
они казались вполне надежными, и, пока ты их не опро-
вергнул — ты или кто другой, еще более пылкий, —
любой, кто выскажет суждение, отличное от моего, не
может быть прав. Что до меня, я все время твержу одно:
как обстоит дело в точности, мне неизвестно, но до сих
пор, как вот и нынче, я ни разу не встретил человека, ко-
торый был бы в состоянии высказаться по-иному, не
попав при этом впросак.

Вот почему я полагаю, что я прав. Но если несправед-
ливость — величайшее зло для того, кто ее чинит, и если
существует зло еще большее — остаться безнаказанным,
совершивши несправедливость, в чем же тогда состоит
помощь, которую должен оказать себе человек, чтобы на
самом деле не попасть впросак? Не в том ли, чтобы отвра-
тить от себя самую страшную беду? И если ты не в силах
оказать такую помощь ни себе, ни своим друзьям и близ-
ким, это, вне всякого сомнения, величайший позор; сле-
дом за ним идет бессилье против второго по размерам зла,
потом — против третьего и так дальше. Каковы размеры
зла, такова и слава, если можешь от него оборониться,
и бесславие, если не можешь. Разве не так, Калликл?

Калликл. Так.

Сократ. Стало быть, из двух зол большее, по нашему
суждению, — чинить несправедливость, а меньшее — ее
терпеть. Что же нужно человеку для надежной защиты
против обоих, так чтобы и не чинить несправедливость, и
не терпеть ее? Сила ему нужна или добрая воля? Я спра-

 


шиваю: если человек не желает подвергаться несправед-
ливости, этого достаточно, или же нужна сила, чтобы из-
бегнуть несправедливости?

Калликл. Ясно, что нужна сила.

Сократ. А как насчет того, кто чинит несправедли-
вость? Если человек не захочет ее чинить, довольно его
доброй воли, или же и для этого потребны какая-то сила
и искусство, которому надо выучиться и в нем усовер-
шенствоваться, а иначе несправедливых поступков не ми-
нуешь? Ответь мне, пожалуйста, Калликл, верно или нет,
на твой взгляд, согласились раньше мы с Полом, когда
вынуждены были признать, что никто не чинит неспра-
ведливости по доброй воле, но всякий поступающий не-
справедливо несправедлив поневоле?

Калликл. Пусть будет так, Сократ, лишь бы ты
довел до конца свое рассуждение.

Сократ. Значит, по-видимому, и для этого нужны
какая-то сила и искусство — для того чтобы воздержи-
ваться от несправедливости.

Калликл. Да.

Сократ. Что же это за искусство, которым надо овла-
деть, чтобы не испытывать ее вообще иди, на худой
конец, в наименьшей степени? Посмотри, разделишь ли
ты мое мнение. А оно вот какое: нужно либо самому сто-
ять у власти в городе или даже сделаться тираном, либо
быть сторонником существующего в государстве порядка.

Калликл. Видишь, Сократ, я всегда готов одобрить
твои слова, если только ты говоришь дело! То, что ты сей-
час сказал, по-моему, совершенно правильно.

Сократ. Тогда смотри, не одобришь ли и того, что
я хочу сказать дальше. Мне кажется, что самая тесная
дружба, как о том судят древние мудрецы, бывает у сход-
ных меж собою людей. Тебе тоже так кажется?

Калликл. Да.

Сократ. Теперь допустим, что власть находится и ру-
ках тирана, свирепого и невежественного, а в том же го-
роде живет человек намного лучший, — таран, конечно»
станет его бояться и никогда не сможет искренне с ним
подружиться?

Калликл. Конечно.


Сократ. И так же точно — с человеком, который на-
много хуже его. Такого человека тиран будет презирать
и никогда не станет искать его дружбы.

Калликл. И это правда.

Сократ. Остается лишь один друг, которым тиран
будет дорожить, — одинакового с ним нрава и одинако-
вых вкусов, а потому и с полной охотою подчиняющийся
своему властителю. Он будет большою силой в том горо-
де, его никто не обидит безнаказанно. Не так ли?

Калликл. Так.

Сократ. И если бы кто из молодых в том же городе
задался мыслью: «Каким образом мне войти в силу, чтобы
ни от кого не терпеть обиды?» — ему, по-видимому, надо
следовать той же дорогой: с молодых лет приучаться раз-
делять все радости и печали государя, чтобы по возмож-
ности больше ему уподобиться. Не так ли?

Калликл. Так.

Сократ. Он-то, значит, и достигнет своего — будет
недосягаем для несправедливости и, как это у вас зовется,
станет большою силою в городе.

Калликл. Несомненно.

Сократ. Но будет ли он свободен и от несправедли-
вых поступков? Или об этом и думать нечего, раз он упо-
добится властителю, который сам несправедлив, и станет
большою силою подле него? Да, все его усилия — я со-
вершенно уверен — будут направлены на то, чтобы по
возможности причинить как можно больше несправедли-
вости людям и, чиня несправедливость, уходить от нака-
зания. Разве не так?

Калликл. Пожалуй.

Сократ. Значит, его постигнет величайшее зло — он
развратится душою и станет мучителем, подражая своему
всесильному господину.

Калликл. Не пойму я, Сократ, как это ты ухитря-
ешься вывернуть наизнанку любой довод! Разве тебе не-
известно, что этот человек, который подражает тирану,
лишит и жизни, и имущества того, кто не подражает, —
стоит ему только захотеть?

Сократ. Известно, дорогой мой Калликл, ведь я не
глухой и слышу это часто не только от тебя, но и от Пола
и чуть ли не от каждого из афинян. Но и ты меня послу-
шай: лишить-то он лишит, если захочет, однако ж него-

 


дяй останется негодяем, а его жертва человеком дос-
тойным.

Калликл. Так разве это не возмутительно?

Сократ. Нет, по крайней мере для здравого ума, как
показывает наше рассуждение. Или ты считаешь, что за-
ботиться надо только о том, как бы прожить подольше и
совершенствоваться лишь в тех искусствах, которые всег-
да вызволят нас из опасности, например, как ты мне со-
ветуешь, в красноречии, спасающем человека в судах?

Калликл. И клянусь Зевсом, это правильный совет!

Сократ. Скажи, мой любезный, а умение плавать —
тоже дело важное, как по-твоему?

Калликл. По-моему, нет, клянусь Зевсом!

Сократ. Но ведь и оно спасает от смерти, когда по-
падаешь в такие обстоятельства, где потребно это уменье.
А если оно кажется тебе слишком ничтожным, я назову
другое, более значительное — мастерство кормчего, кото-
рое спасает от величайших опасностей не только наши
души, но и наши тела, и наше имущество, совсем как
красноречие. А между тем оно непритязательно и скром-
но, не важничает так, словно совершает что-то необычай-
ное, но, сослуживши нам ту же самую службу, что су-
дебное красноречие, например доставив нас целыми и
невредимыми с Эгины сюда, зарабатывает на этом, если
не ошибаюсь, всего два обола, а если едешь очень издале-
ка — из Египта или из Понта, за великое это благодеяние,
сохранивши в целости, как я уже сказал, и человека, и его
детей, и добро, и женщин, берет от силы две драхмы,
когда судно причалит в гавани; а тот, кто владеет этим
мастерством и кто исполнил все дело, сходит на сушу и
скромно прогуливается по берегу подле своего корабля,
Вероятно, кормчий способен рассудить, что неизвестно,
кому из спутников, которым он не дал погибнуть в вол-
нах, принес он пользу, а кому вред. Ведь он знает, что вы-
садил их на берег совершенно такими же, какими принял
на борт, — ничуть не лучшими ни телом ни душою, и
потому говорит себе: нет, если кто, страдая тяжелыми
и неисцелимыми телесными недугами, не потонул, так
это его несчастье, что он не умер, и никакой пользы я ему
не принес, но если кто скрывает множество неисцелимых
недугов в душе, которая драгоценнее тела, то разве стоит
ему жить, разве пойдет ему на пользу спасение от мор-

 


ской пучины, от суда или от любой иной напасти — ведь
негодяю лучше не жить, потому что жизнь его непремен-
но будет и скверной, и несчастной.

Вот почему кормчий обычно не важничает и не бахва-
лится, хоть и спасает нас от смерти, и строитель военных
машин — тоже, а между тем, мой почтенный, он не усту-
пит не только кормчему, но и никому иному на свете,
даже полководцу: целые города спасает он от гибели в
иных случаях. Ты, конечно, не поставишь его в один ряд
с судебным оратором? Если бы, однако, он захотел по ва-
шему примеру, Калликл, произнести похвальное слово
своему занятию, то засыпал бы вас словами, призывая
сделаться строителями машин, утверждая, что это необхо-
димо и что всякое другое занятие ничего не стоит: дово-
дов ему хватит. И тем не менее ты презираешь его и его
ремесло, «строитель машин» для тебя что-то вроде позор-
ной клички, ты не захочешь отдать свою дочь за его сына
и своему сыну не позволишь взять его дочь.

Но на каком же основании хвалишь ты собственное
дело и по какому праву презираешь строителя машин и
остальных, о ком я только что упоминал? Да, знаю, ты,
верно, скажешь, что ты лучше их и произошел от лучших
родителей. Но если «лучшее» — не то, что понимаю под
ним я, если добродетель — в том, чтобы спасать себя и
свое имущество, каков бы ты ни был сам, тогда смешно
хулить и строителя машин, и врача, и все прочие искусст-
ва, созданные для спасения нашей жизни и нашего добра.

Но посмотри внимательно, мой милый, может быть,
благородство и добро все же не в том, чтобы спасать и
спасаться? Конечно, жить — сладко. Но человеку истинно
мужественному такие заботы не к лицу, не надо ему ду-
мать, как бы прожить подольше, не надо цепляться за
жизнь, но, положившись в этом на божество и поверив
женщинам, что от своей судьбы никому не уйти, надо ис-
кать способ провести дни и годы, которые ему предстоят,
самым достойным образом; пусть решит, следует ли при-
норовляться к государственному строю своего города, и
если да, то ты, Калликл, должен сделаться очень похож на
афинский народ, чтобы приобрести его благосклонность
и большую силу в городе. Только разочти, любезный,
будет ли нам от этого прок, и тебе и мне, и не случится ли
с нами того же, что бывает, как говорят, с фессалийскими

 


ведьмами, когда они сводят луну с неба: захват этой
власти в городе может стоить нам самого дорогого на
свете.

Если же ты полагаешь, что хоть кто-нибудь может вы-
учить тебя искусству, которое даст тебе большую силу в
городе, меж тем как ты отличен от всего общества, его
правил и порядков, — в лучшую ли сторону или в худ-
шую, все равно, — ты, по-моему, заблуждаешься, Кал-
ликл. Да, потому что не подражать надо, а уродиться
таким же, как они, если хочешь достигнуть подлинной
дружбы с афинянами, — впрочем, и с сыном Пириламна
тоже, клянусь Зевсом. Вот если кто сделает тебя точь-в-
точь таким же, как они, тот и исполнит твое желание -
выведет тебя в государственные мужи и в ораторы. Ведь
каждый радуется, когда слышит речи себе по нраву, а
когда не по нраву — сердится. Или, может быть, ты хотел
бы возразить, приятель? Что же именно, Калликл?

Калликл. Не знаю, чем это объяснить, Сократ, но
мне кажется, что ты прав. Впрочем, я — как все люди: до
конца ты меня не убедил.

Сократ. Это любовь к демосу, Калликл, засела у тебя
в душе и борется со мною, но если мы разберем то же
самое еще несколько раз и вдобавок более основательно,
ты убедишься до конца. А пока вспомни, что мы ризлича-
ли два вида занятий, обращенных как на тело, как и на
душу: одни служат удовольствию, другие — высшему
благу, которое отнюдь не уступчиво, напротив — упорно
отстаивает свое. Так мы как будто определяли?

Калликл. Да, так.

Сократ. И те, которые служат удовольствию, суть не
что иное, как низкое угодничество. Верно?

Калликл. Пусть будет так, если хочешь.

Сократ. А другие направлены на то, чтобы предмет
их заботы, будь то тело или душа, сделался как можно
лучше?

Калликл. Да.

Сократ. А если мы проявляем заботу о своем городе
и согражданах, не должны ли мы стремиться к тому же •
чтобы сделать сограждан как можно лучше? Ведь без
этого, как мы установили раньше, любая иная услуга ока-
жется не впрок, если образ мыслей тех, кому предстоит
разбогатеть, или встать у власти, или вообще войти

 


в силу, не будет честным и достойным. Согласен ты со
мною?

Калликл. Конечно, если это тебе приятно.

Сократ. Теперь допустим, Калликл, что мы решили
принять участие в общественных, государственных делах
и приглашаем друг друга заняться строительством оборо-
нительных стен, корабельных верфей, храмов — одним
словом, чего-то очень большого, не надо ли нам испытать
себя, выяснив прежде всего, знаем ли мы строительное
искусство, и если знаем, то от кого выучились? Надо или
нет?







Дата добавления: 2015-08-12; просмотров: 400. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Дренирование желчных протоков Показаниями к дренированию желчных протоков являются декомпрессия на фоне внутрипротоковой гипертензии, интраоперационная холангиография, контроль за динамикой восстановления пассажа желчи в 12-перстную кишку...

Деятельность сестер милосердия общин Красного Креста ярко проявилась в период Тритоны – интервалы, в которых содержится три тона. К тритонам относятся увеличенная кварта (ув.4) и уменьшенная квинта (ум.5). Их можно построить на ступенях натурального и гармонического мажора и минора.  ...

Понятие о синдроме нарушения бронхиальной проходимости и его клинические проявления Синдром нарушения бронхиальной проходимости (бронхообструктивный синдром) – это патологическое состояние...

Постинъекционные осложнения, оказать необходимую помощь пациенту I.ОСЛОЖНЕНИЕ: Инфильтрат (уплотнение). II.ПРИЗНАКИ ОСЛОЖНЕНИЯ: Уплотнение...

Приготовление дезинфицирующего рабочего раствора хлорамина Задача: рассчитать необходимое количество порошка хлорамина для приготовления 5-ти литров 3% раствора...

Дезинфекция предметов ухода, инструментов однократного и многократного использования   Дезинфекция изделий медицинского назначения проводится с целью уничтожения патогенных и условно-патогенных микроорганизмов - вирусов (в т...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.012 сек.) русская версия | украинская версия