Глава 15. Транспортное средство Анакина очаро­вало — узкая длинная летающая лодка с высоко поднятыми кормой и носом

 

Транспортное средство Анакина очаро­вало — узкая длинная летающая лодка с высоко поднятыми кормой и носом. Особый восторг вызвали поворотные дюзы, создающие воздушный вихрь под дном лод­ки. Иногда какой-нибудь шальной волне удавалось захлестнуть через борт и окатить пассажиров брыз­гами, но — надо отдать должное, очень нечасто, да и было в этом что-то озорное. Падме сидела, закрыв глаза и подставив лицо солнцу. Анакин разрывался между желанием последовать ее при­меру и посмотреть, как управляется с катером Падди Акку.

Ветер трепал седеющие волосы Акку. Каждый раз, когда Падме поводила плечами, ежась под прохладными брызгами, Падди хохотал во все горло.

— Над водой всегда лучше! — прокричал он, стараясь перекрыть рокот мотора и свист ветра. — Тебе нравится?

Падме лениво улыбнулась, и седовласый гро­мила потянул на себя рычаг акселератора.

— Ей веселее, когда я укладываю ее пониже, — пояснил он. — Эй, сенатор, как думаешь, а тебе понравится?

Анакин посмотрел на капитана, не уверенный, что все понял правильно. Падме тоже открыла глаза.

— Мы направляемся на остров, — насторожен­но уточнил Скайуокер.

— Мы туда всегда успеем попасть, — сипло расхохотался Акку. — Не трусь.

Он дернул рычаг, и лодка, потеряв высоту, упа­ла на поверхность воды.

— Падди! — взвизгнула девушка, вызвав оче­редной взрыв утробного хохота.

— Только посмей сказать, что забыла! — про­рокотал Акку, подбрасывая мощности в движок легкой лодки.

Та резво запрыгала по волнам. Анакин от нео­жиданности вцепился в низкий борт обеими ру­ками.

— Ну уж нет! Все я помню! — воскликнула Падме.

Как только Скайуокер перестал подозревать Падди Акку в недобрых замыслах, поездка сразу же пошла веселей и приятнее. Теперь за кормой поднимался шлейф брызг.

— Здорово!

Анакин не мог не согласиться.

— Слишком много времени под контролем... — пробормотал он в ответ на восторженный визг се­натора.

Плавание напомнило ему гонки. Почти та же скорость, почти тот же риск. К тому же Падди совсем не спешил добраться до пристани, поэтому вел суденышко зигзагами, бросая его из стороны в сторону, срезая с волн пенные шапки. Анакин улыбался. Да, технология приручила Галактику, на­кинула ошейник, нацепила намордник, но с точки зрения комфорта и удобств это было прекрасно. Наверное. Но что-то при этом терялось. Напри­мер, удовольствие от жизни на грани риска. Или простое счастье от такой поездки, когда днище лодки звенит под сильными и неожиданными ударами водяных вихрей, а пена и брызги летят в лицо.

Падди, видимо, подслушал его мысли, потому что на особо крутом вираже чуть не вывалил пас­сажиров за борт. Пальцы Анакина дрогнули. Нити светящейся паутины натянулись и вновь ослабли. Какое уж тут веселье, когда ты упакован в спаси­тельный кокон Великой силы.

Лодка не опрокинулась. Падди обращался со своей любимицей уверенно и умело. Он умел уп­равлять случайностью. Через некоторое время, когда Анакин основательно промок, а волосы его спут­ницы спутались и торчали лохмами, лодка, замед­лив ход, вошла в небольшую гавань.

Почему-то Скайуокер решил, что Падме при­мется немедленно приводить себя в порядок, но вместо этого девушка с хохотом бросилась Падди на шею.

— Спасибо!

И чмокнула в щеку. На загорелых обветрен­ных скулах громилы выступил багровый румянец. Акку вдруг потупился.

— Да ладно вам... повеселились маленько... Пока он привязывал лодку, Анакин спрыгнул на деревянный причал, помог выбраться Падме.

— Я принесу багаж, — предложил Падди.

Молодые люди с улыбкой переглянулись.

— А вы идите, осмотритесь там, — продол­жил Акку. — К чему тратить время на болтовню.

— Тратить время, — с тоской пробормотала сенатор.

Лестница, что вела наверх от причала, тоже была деревянная и, конечно же, вся увитая дикими ли­анами и цветами. Поднявшись по ней, парочка оказалась на террасе над садом, который, по мне­нию Падме, был чудным, а по скептическим выс­казываниям Скайуокера — слишком пестрым и буйным. В кустах здесь могла спрятаться целая армия злобных и очень коварных убийц. Обилие белого и пурпурного цвета ему тоже не пришлось по душе. А вот горы, поднимающиеся вокруг озе­ра, ему понравились сразу.

Падме села на каменную балюстраду.

— Смотри, горы отражаются в воде, — сказал Анакин.

Поверхность озера больше напоминала отпо­лированный металл, настолько она была ровная. Горы внизу и наверху почти не отличались друг от друга, если не считать, что одни из них располага­лись вверх ногами.

— Конечно, — ответила Падме, не заинтере­совавшись.

Анакин стал смотреть на нее, пока она не обер­нулась.

— Конечно, тебе удивляться нечему, — сказал тогда он. — А там, где вырос я, нет озер. Когда я вижу столько воды...

Падаван замолчал, подыскивая нужное слово.

— Изумляет?

— Радует.

Падме все-таки оглянулась на озеро.

— Полагаю, трудно удержаться, — величествен­но согласилась она. — Даже спустя много време­ни я вижу, как красиво отражаются горы в воде. Я могла бы смотреть на них весь день, каждый день.

Интересно, когда он станет еще постарше, он всегда будет выражаться такими пустыми слова­ми? Анакин очень надеялся, что такой день ни­когда не настанет. Да и к чему утруждать язык светскими беседами, когда можно заняться чем-нибудь повеселее. Падди Акку сказал: не трать времени на разговоры.

Анакин шагнул вперед и понюхал волосы Падме.

— Когда я была на третьем уровне школы, — продолжала щебетать та, то ли делая вид, что ей все нипочем, то ли на самом деле не способная ничего заметить, — я приезжала сюда на канику­лы.

Она указала куда-то вдаль.

— Видишь тот остров? Обычно мы туда плава­ли. Я люблю воду.

— Я тоже, — не задумался над ответом Ана­кин. — Наверное, потому, что в нашей пустыне ее почти совсем нет.

Смотреть было приятно и на озеро, и на горы с их двойниками в воде, и на спутницу. Все они оставались равнодушны к его восхищению.

— А потом мы валялись на песке, чтобы солн­це высушило нас... и угадывали голоса птиц...

Наверное, Падме всегда проигрывала, подумал Анакин. Она же не слушает чужих голосов, только свой собственный.

— А я не люблю песок, — все равно сказал он. — Он грубый, шершавый, лезет повсюду, а потом натирает ноги... вообще все натирает.

Падме повернулась к нему.

— Только не здесь, — торопливо добавил Скайуокер. — На Татуине... на Татуине вообще все по-иному. А здесь все такое гладкое...

Оба с удивлением обнаружили, что пальцы Скайуокера без спроса и без ведома хозяина по­глаживают руку Падме. Анакин сделал вид, что просто пытается сравнить все на ощупь, но Пад­ме, кажется, не возражала. Вот он и не стал пре­рывать свое занятие. Девушка казалась немного смущенной, немного напуганной, но убегать вро­де бы не собиралась.

— Там, на острове, жил старик, — с усилием заговорила она. — Он делал из песка стекло... вазы, ожерелья. Они были волшебными.

Анакин пододвинулся ближе.

— Тут все волшебное, — подтвердил он.

— Смотришь в зеркало, а видишь воду. Как ее морщит ветер. Выглядела как настоящая вода, толь­ко не на самом деле... Что ты...

— Иногда, когда веришь, что что-то настоя­щее, оно становится настоящим.

— Я когда-то думала, что если долго смотреть в зеркало, то можно потерять самого себя...

Зеркала под рукой не было, отражалась Падме только в глазах стоявшего к ней почти вплотную Скайуокера.

— Это правда...

Он сделал последний, разделяющий их шаг. Губы их соприкоснулись. Падме не стала сопро­тивляться, отталкивать, убегать. Она просто зак­рыла глаза. Осторожное детское прикосновение вдруг превратилось в самый настоящий поцелуй, который должен был продолжаться вечно, если бы...

...Падме не отодвинулась.

— Нет, я не должна.

— Прости, — сказал Анакин без капли сожа­ления. — Но когда я рядом с тобой, моя голова мне не подчиняется.

И он вновь сделал попытку пересечь холодную поверхность, за которой можно легко потеряться.

Но момент был упущен. Падме укрылась за броней неприступного величия и повернулась к озеру. На это зеркало смотреть было куда безо­паснее.

 

* * *

 

Столько тревог и волнений, а все оказалось просто. Как только истребитель вынырнул из ги­перпространства, прямо по курсу повисла ярко-белая капля потерявшейся планеты. Именно там, где на подчищенных картах осталась ее призрач­ная «тень».

— Вот она, — сообщил Оби-Ван очевидное.

Астродроид сочувственно погудел. Кеноби с подозрением покосился на него, ему показалось, что над ним издеваются. С этими разговорчивыми машинками вечно такая морока... Ну да, потратил на поиски кучу времени, упустив из виду самое очевидное. Учитель, наверняка, не совершил бы подобной ошибки. Оби-Ван попытался предста­вить, получилось довольно легко. Не думай о своей тревоге, концентрируйся на том, что здесь и сей­час, а самое главное в жизни — это течение живой Силы. Ничего свежего и оригинального. А третий пункт вообще идет вразрез с учением всего Орде­на, на что учителю было традиционно плевать.

— Вот она, — повторил Оби-Ван, выдираясь из цепких объятий памяти. — Там, где и должна была быть. Позволь представить тебе беглянку. Камино. В реестрах не значится. В них кто-то ко­пался.

— Би-дуп? — спросил астродроид.

— Понятия не имею, кому это понадобилось, — сознался джедай. — Может, именно здесь мы и отыщем ответы на наши вопросы. По крайней мере, на некоторые.

Он отдал команду сбросить плазменное коль­цо, опоясывающее истребитель. Два мощных дви­гателя по бокам от кокпита, предназначенные для гиперпространственного разгона корабля, перешли в ждущий режим. Когда дроид разомкнул замки, оставив эти двигатели и крепящую их дугу на ор­бите, Кеноби повел истребитель к планете на ион­ной тяге, каждую минуту проверяя показания сканеров.

Ему удалось встать на орбиту, а его никто не встречал, никто не шел на перехват преобладаю­щими силами, никто вообще не интересовался, что он тут позабыл. На незваного гостя никто не об­ращал никакого внимания. От столь тщательно замаскированной планеты ожидаешь обычно несколько иного поведения. По крайней мере, мощную орбитальную оборону. Или хотя бы заху­далый спутник-сторож. Эй, есть ли там, внизу, жизнь, или как?

За облачными вихрями почти ничего не было видно. Кеноби запустил, инфракрасный монитор. Море. Вернее сказать — океан. Никакой суши Оби-Ван не видел и подозревал, что и не увидит. Как и других кораблей. Ни воздушных, ни надводных. Пространство планеты было девственно пусто.

Пискнул датчик. Ну, хоть что-то! Снизу запра­шивали идентификационные данные корабля. Го­лос был механический. Откуда это они, со дна морского? Кеноби послушно включил радиомаяк и стал ждать. Минутой спустя на экране высвети­лись координаты и надпись. «Добро пожаловать в город Типока!»

— Что ж, Р4, пойдем. Время услышать ответы.

Дроид саркастически зачирикал, но координа­ты переписал, и кораблик, соскользнув с низкой орбиты, прорвал толстый слой облаков и... При­шлось перехватывать управление. Истребитель пля­сал над бесконечным морем, изрытым дождем. Путешествие оказалось серьезнее, чем вход в ат­мосферу, но вскоре за пеленой дождя удалось раз­глядеть мокрые купола. Оби-Ван предположил, что это и есть город Типока. Из бушующего океана поднимались гигантские сваи, на которых был выстроен город.

Среди башен и изогнутых стен Оби-Ван заме­тил подходящую посадочную площадку, но преж­де чем идти на посадку, сделал облет города, объяс­нив сам себе и настырному астродроиду, что просто хочет рассмотреть строение со всех сторон. И умолчал, что хотел на него полюбоваться. Было на что. Это действительно было одно-единственное строение невероятно сложной конструкции и нео­бычной красоты. Необычной, потому что в нем сочетались практичность инженерных решений и изящество.

— Так много еще надо увидеть, — горестно вздохнул Оби-Ван.

За свою еще достаточно короткую жизнь он посетил, сотни миров, но вот смотрит на странный и безумно красивый город Типока и понимает, что осталось увидеть тысячи тысяч планет и все равно ничего не узнать о Галактике. Ему не хватит всей жизни... Никому не хватило бы.

В конце концов, он все-таки сел. Сколько мож­но кружить над городом? Тем более что абориге­ны могут задаться вопросом, а не сбить ли чужака? Нет, сказал себе Оби-Ван. Здесь нет оружия. Он не сумел бы объяснить, откуда взялась такая уверенность. Но город выглядел и на самом деле был настолько мирным, что сама мысль об ору­жии оскорбляла.

Прежде чем отодвинуть колпак кабины, джедай поплотнее закутался в плащ и натянул капю­шон. Порыв ветра забросил в машину пригоршню брызг. Через площадку к ближайшей башне Кеноби бежал со всех ног: плащ был сделан из плот­ной ткани и был призван охранять владельца от причуд природы, но здесь намокал в невероятном темпе.

На гладкой скользкой стене не было ни кноп­ки, ни глазка, ни следящего устройства. Даже углов тут не было, ветер беспрепятственно обте­кал, башню. Но как только Оби-Ван приблизился, дверь открылась, пропуская гостя в сухой и свет­лый зал.

— Мы рады видеть мастера джедая у себя, — произнес высокий мелодичный голосок.

Оби-Ван стянул прилипший к голове капюшон и принялся отряхиваться. Вытер лицо, проморгался и лишь потом огляделся в поисках говорившей. Почему-то он сразу решил, что это женщина.

— Я — Таун Be, — продолжала она.

Она была выше ростом и к человеческой расе не принадлежала. С мертвенно-бледным лицом, никогда не видевшим солнца, очень изящная, но не хрупкая. На белом как снег лице мерцали ог­ромные темные глаза. Выражение их было почти детским. Таун Be плавно протянула к гостю гиб­кую руку. Кеноби засомневался: а стоит ли ее по­жимать. Джедай всерьез опасался смять тонкие пальцы.

Но оказалось, что аборигенка просто указыва­ла дорогу.

— Премьер-министр ждет тебя.

Таун Be была похожа на свой город: гладкая, изящная, красивая и невероятно целесообразная.

— Ждет меня?.. — недоверчиво переспросил Оби-Ван.

Как, во имя Великой силы? Пусть кто-нибудь объяснит, каким образом его могли ждать, если несколько дней назад он сам не знал, что прилетит сюда?

— Разумеется, — пропела Таун Be, и только тут Кеноби сообразил, что разговор они ведут на общегалактическом языке. — Лама Су начал беспо­коиться. Прошло столько времени, мы уже стали думать, что ты не прилетишь. Сюда, пожалуйста.

За поклоном удалось спрятать растерянность. Прилетел, называется, услышать ответы. А вопро­сов за один миг рассыпалось в миллион раз боль­ше. Прошло столько лет? Думали, что я не при­лечу? Что происходит?!!

Освещение в коридоре оказалось еще ярче. Поначалу свет резал глаза, но Кеноби вскоре при­вык и с удивлением обнаружил, что ему даже ком­фортно. Они проходили мимо множества окон, за которыми Оби-Ван видел занятых загадочными делами каминоанцев. Некоторые из них были выше, с гребнем посреди головы. Кеноби решил считать их мужчинами, хотя двигались аборигены с одинаковой грациозностью и ловкостью. Даже с некоторой скупостью. Над чем они трудились, джедай так и не понял, но ему понравилось, что объекты их занятий как будто висели в воздухе, поддерживаемые только ярким светом.

А еще тут было невероятно чисто, ни соринки ни пылинки. Любая поверхность, горизонтальная ли, вертикальная, все сияло.

Роящиеся в голове вопросы Оби-Ван держал при себе, хотя они были готовы посыпаться с язы­ка в любое мгновение. Если премьер-министр, который по словам провожатой, жаждал встре­титься с Оби-Ваном, то Кеноби просто сгорал от желания увидеть премьер-министра. А судя по быстрому шагу, Таун Be не обманула.

Джедай вообще не чувствовал здесь лжи. Это тревожило.

Из бокового прохода в коридор шагнул высо­кий каминоанец с гребнем на голове и сделал при­глашающий жест, явно ожидая, что гость войдет первым. Настроение не улучшилось.

Но никто не спешил огреть его сзади по голо­ве. Наоборот, его радушно приветствовал еще один местный житель, который, как с тоской отметил невысокий Кеноби, оказался еще более рослым. Абориген тепло улыбнулся крохотным ртом и ука­зал на необычной формы кресло.

— Позволь представить тебе Ламу Су, премьер-министра Камино, — пропела провожатая, мер­цая глазами. — А это — джедай...

— Оби-Ван Кеноби, — обреченно закончил за нее молодой человек.

Премьер-министр опять улыбнулся и вновь указал на кресло. Кеноби остался стоять. В сапогах у джедая хлюпало, с плаща продолжало капать, а ведь он прошел всего десяток-другой шагов.

Лама Су сел.

— Надеюсь, тебе у нас понравится, — голос премьер-министра отличался такой же мелодич­ностью, хотя по тону был гораздо ниже, чем у Таун Be. — Мы счастливы, что ты прибыл к нам в самое приятное время года.

Спасибо все-таки длительным тренировкам в Храме, а то ни за что не удалось бы с вежливым поклоном порадоваться стоящей на дворе прекрас­ной погоде.

— Ваше гостеприимство делает мой визит еще приятнее.

Если сейчас курортный сезон, то никакими коврижками его не заманишь на Камино в меж­сезонье. Даже решение Совета не поможет.

— Прошу тебя, — терпеливо пропел премьер-министр, еще раз плавно поведя рукой в сторону кресла.

И не продолжал, пока гость не рискнул осто­рожно опуститься на краешек. Мокрая одежда неприятно липла к телу.

— А теперь займемся делами. Ты будешь при­ятно удивлен, услышав, что мы придерживаемся графика. Уже готовы две тысячи единиц, и мы ждем созревания еще миллиона.

Оставалось лишь надеяться, что лицо у него не слишком глупое. Потом Кеноби услышал свой соб­ственный голос:

— Это хорошая новость.

— Мы так и подумали, что ты обрадуешься.

— Разумеется.

Вот только чему?

— Прошу передать магистру Сифо-Дйасу, что у нас нет ни малейших сомнений, что заказ будет выполнен полностью и в назначенный срок. Наде­юсь, дела его идут успешно и сам он здравствует.

Что происходит? Кеноби ужаснулся. И что я такое несу?

— Прошу прощения, — пролепетал он, — как вы сказали? Магистр...

— Магистр Сифо-Дйас. Он еще не ушел с по­ста главы Совета вашего Ордена?

Не то чтобы Оби-Ван никогда в жизни не слы­шал этого имени, просто оно вызвало новый шквал вопросов. Оби-Вану очень хотелось соврать.

— Боюсь, должен вас огорчить. Магистр Сифо-Дйас погиб почти десять стандартных лет назад.

Огромные глаза Лама Су моргнули. Другой реакции Оби-Ван не дождался.

— О, как прискорбно, — ласково прожурчал премьер-министр. — Но я уверен, он гордился бы армией, которую мы сделали для него.

И вот тут-то Кеноби и не удержался.

— Армией? — брякнул он, прежде чем успел хоть о чем-то подумать.

— Клоны, — благосклонно кивнул Лама Су. — И должен заявить откровенно, ничего лучшего нам создать еще не удавалось.

Оби-Ван понятия не имел, куда заведет его разговор. Если Сифо-Дйас действительно сделал столь странный заказ, то почему ни Йода, ни дру­гие члены Совета ничего об этом не говорят? Ко­нечно, Сифо-Дйас был могущественным и силь­ным рыцарем, но стал бы он действовать в оди­ночку по собственному почину? Оби-Ван тянул паузу, разглядывая стерильно-белую стену. Он даже призвал на помощь Великую силу. Если в этой комнате кто-то что-то скрывал, так это он сам. Каминоанцы были открыты, честны и добро­желательны.

— Скажите, пожалуйста, когда магистр впер­вые говорил с вами об армии, он не упомянул, для кого... кому она понадобилась?

— Конечно, упомянул, — Лама Су безмятеж­но улыбнулся. — Республике, разумеется.

— Республике!..

Что происходит в Галактике? Зачем Республи­ке армия, да еще состоящая из клонов? И почему заказ сделал джедай? И знает ли об этом Сенат? И в курсе ли учитель Йода и магистр Винду? А...

— Но вы сознаете ответственность, которая ложится на вас?

Надо было чем-то замаскировать растерянность и волнение, а этот вопрос не лучше и не хуже других.

— Мы ждем... мы должны получить самое луч­шее...

— Разумеется, мастер Кеноби, — Лама Су был абсолютно уверен. — Тебе, должно быть, не тер­пится взглянуть на заказ.

— Я поэтому и прилетел...

Не совсем правда, но все-таки и не ложь. Все зависит от точки зрения. Оби-Ван встал и следом за премьер-министром и Таун Be вышел из каби­нета.

 

* * *

 

Трава была такая густая, что в ней путались ноги. Страшно было сделать шаг — Анакин боял­ся помять хотя бы один цветок. Небольшой луг обрамляла дуга водопада, обрушивавшего свои воды в озеро, откуда она начинала недолгий путь к морю. В небе кудрявились облака. Анакин долго смотрел на них.

Он даже не представлял, что в Галактике есть такие места — полные жизни, любви, тепла и доб­ра. Зато великолепно понимал, что его ангел мог появиться на свет только здесь.

Небольшое стадо толстомясых смешных созда­ний сосредоточенно обгрызало траву на соседнем холме. Падме сказала, что они называются шааки. Над лугом с гудением вились насекомые, слишком занятые облетом цветов, чтобы беспокоить кого-то другого.

Падме сидела на траве, бездумно обрывая цве­ты. Иногда она подносила какой-нибудь из них к лицу, вдыхала аромат. Но вовсе не цветы занимали сейчас ее мысли, если судить по быстрым, почти тайным взглядам, которые она бросала на своего спутника. Понадобился Анакин, чтобы она вновь стала замечать то, что видела раньше, когда была совсем маленькой. С тех пор как она приняла от­ветственность за большой мир, она как-то забыла, что цветы имеют обыкновение приятно пахнуть. Удивительно, что ученик Ордена был такой...

Она не подобрала определения.

Беспечный? Радостный? Оживленный? Любая комбинация из всех трех вариантов?

— Ну? — Анакину не терпелось продолжить прерванный разговор.

Падме добросовестно повторила мыслительный процесс.

— Я не знаю, — сказала она преувеличенно сердито.

— Да все ты знаешь! Просто не хочешь ска­зать мне!

Падме неловко хихикнула:

— Собираешься опробовать на мне ваши джедайские штучки?

— Они действуют только на слабоумных, — отмахнулся Скайуокер. — На идиотку ты не по­хожа.

Перед невинным взглядом по-детски распах­нутых голубых глаз устоять не удалось.

— Ну, хорошо, — сдалась Падме. — Мне было двенадцать лет, а его звали Пало. Мы оба работали младшими законодателями. Он был на несколько месяцев старше меня... — она замолчала, дразня собеседника. — Очень симпатичный. Темные куд­рявые волосы... мечтательные глаза...

— Ладно, лицо я представил! — падаван не­терпеливо взмахнул рукой. — А что с ним случи­лось?

— Я поступила на государственную службу. Пало захотел стать художником.

— умный парень, — одобрил Скайуокер.

— Не любишь политиков? — на самом деле рассердилась Падме.

Окружающая идиллия стремительно теряла очарование.

— Двух-трех люблю, — рассеянно откликнул­ся Анакин. — В одном из них, правда, не слиш­ком уверен.

Он умел обезоруживать людей. Падме пришлось призвать на помощь все силы, чтобы выглядеть хмуро и сохранить недовольную гримаску.

— Просто не похоже, чтобы система работа­ла, — объяснил ее спутник.

Падме критически задрала бровь.

— По-моему, — торопливо добавил Скайуо­кер.

— Да ну? — саркастически фыркнула девуш­ка. — Интересно, как бы ты ее наладил?

Анакина сорвало с места.

— Нам нужна такая система, при которой политики сидели бы и обсуждали проблемы, со­глашались бы, что хорошо, а что нет для народов, а потом выполняли бы это.

По его мнению, все было предельно логично и просто. И даже непонятно, почему никому другому не пришла в голову столь элементарная схема.

— Что мы в точности и делаем, — триумфаль­но заключила Падме.

Анакин посмотрел на нее, как на маленькую девочку, которая заявила, что на Татуине одно сол­нце вместо двух.

— Трудность в том, что не всегда все согласны друг с другом, — пояснила сенатор. — Вообще-то, практически никогда.

— Значит, их надо заставить.

Падме открыла рот, закрыла. Подумала. Опять открыла.

— Кто? — спросила она. — Кто их заставит?

— Не знаю, — честно ответил. Анакин. — Кто-нибудь.

— Ты?

— Вот уж точно — не я!

— Но кто-то.

— Кто-нибудь мудрый.

— Что-то диктатурой попахивает, — заявила сенатор, торжествуя победу, и с превосходством посмотрела на собеседника.

Тот сел на место и ухмыльнулся.

— Что ж, — невозмутимо заявил он, — если это поможет...

Падме ожгла Скайуокера взглядом: думай, что говоришь? Анакин прыснул.

— Ты что, издеваешься?!

— Как можно! — Анакин в восторге повалил­ся в высокую траву. — Мне так страшно! Драз­нить сенатора... Ой, только не зовите стражу!

— До чего ты мерзкий! — Падме запустила в него огрызком.

Анакин, не глядя, протянул руку и поймал «сна­ряд». Падме потянулась за следующим. Скайуокер поймал и его. А потом еще один.

— Ты всегда такая серьезная, просто тошно, — сказал он и стал жонглировать добычей. — Карье­ристка.

— Я слишком серьезная? — возмутилась Падме.

Но все-таки он был прав. Всю жизнь она толь­ко и делала, что смотрела, как люди оставляют ее. Она упорно шла по дороге, по которой ее вел долг. Они же слушали свое сердце. Падме попыталась прислушаться: ничего. Минуты триумфа и радос­ти не миновали ее, но всякий раз она была упако­вана в нелепые церемониальные наряды. А теперь, что она видит теперь?

Дни тянулись однообразной вереницей, и каж­дый был похож на другой. Каждый был полон де­лами Сената, Сената и только Сената. Может быть, действительно пришло время вырваться из ловуш­ки, сбросить неудобное платье, в которое она так охотно рядилась, и нырнуть в прозрачную воду просто потому, что там, в глубине, прохладно и весело?

Падме схватила еще один огрызок и запустила им в падавана. Снаряд присоединился к предыду­щим. В конце концов, Скайуокеру надоело, или же он потерял концентрацию. Пришлось увора­чиваться от неожиданного фруктопада. Попытка не удалась.

Падме так хохотала, что принялась икать, хва­таясь за живот. Скайуокер вскочил на ноги, ки­нулся зачем-то в сторону и налетел на шаака, мир­но жевавшего травку.

Толстое неповоротливое животное бросилось на обидчика, фыркая и потрясая увесистым задом. Анакин с гиканьем носился кругами, шаак пытал­ся его догнать, а в результате они на пару скати­лись с холма. Шаак мелко перебирал короткими ножками. Курдючная часть перевешивала, грозя опрокинуть владельца.

Падме решила, что благоразумнее будет остаться на месте и поразмыслить. Тяжкие думы касались сегодняшнего дня и Скайуокера. Совсем не пере­живать, что прохлаждается тут на травке без осо­бой на то причины, пока ее соратники сражаются в Сенате, а Кеноби обшаривает Галактику в поис­ках того, кто хочет увидать ее труп, не получалось.

А она сидит тут, и солнце так пригревает, а водопады так мирно шумят...

Она наверняка задремала бы, но тут явился Анакин верхом на шааке — одной рукой держась за складки кожи, вторую откинув, чтобы сохра­нить равновесие. К тому же сидел Скайуокер за­дом наперед.

— Ани!

Шаак перешел на несвойственный ему галоп. Анакин сделал попытку встать у него на спине.

Ему почти удалось, но при особо высоком прыжке он свалился на землю.

Падме покатилась от хохота.

Анакин лежал неподвижно.

Падме замолчала.

Скайуокер не двигался.

Она смотрела на него, покусывая нижнюю губу. Потом неловко вскочила, путаясь в длинной юбке.

— Ани! Ани! С тобой все в порядке?

Она нагнулась над ним. Он казался таким уми­ротворенным…

До тех пор, пока на веснушчатой физиономии не образовалась на редкость глупая ухмылка. Падме без долгих раздумий стукнула его кулаком. Анакин перехватил ее руку, дернул. Падме свали­лась на него, и после секундной заминки оба уже барахтались в траве.

Скайуокер все-таки ухитрился перекатиться и оказался сверху. Падме запаниковала. Она лежа­ла, придавленная к земле тяжелым телом, и не могла пошевелиться, даже вздохнуть. Анакин еще крепче прижался к ней.

В следующую секунду он покраснел до ушей и скатился с нее. Но, поднявшись на ноги, уже все­рьез протянул руку.

Куда подевалось ее хваленое самообладание и холодная голова?

Но оказалось, что Анакин тянет ее к успокоив­шемуся шааку. Скайуокер вскарабкался зверю на спину и помог Падме сесть позади себя. Так они и отправились на прогулку. Падме обнимала спут­ника за пояс, в голове вертелись вопросы, а разоб­раться в собственных чувствах она не сможет, на­верное, никогда.

 

* * *

 

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Падме аб­солютно точно знала, кто стоит на пороге. И зна­ла, что ей ничего не угрожает. Кроме нее самой.

Мысли постоянно возвращались к лугу у водо­падов. К поездке верхом на шааке. К тому, как, сморенная полуденным солнцем, она положила голову Анакину на плечо. И к тому, как хорошо ей при этом было.

Падме с удивлением опустила взгляд на подра­гивающие руки. Сделала глубокий вдох.

На фоне закатного неба в проеме двери она видела лишь долговязый худой силуэт. Анакин пе­реступил с ноги на ногу. Теперь розовато-оран­жевый свет скользнул у него по скуле, стало видно, что падаван улыбается. Анакин сделал шаг вперед, Падме не сдвинулась с места. Она вовсе не возра­жала против визита, просто была зачарована ви­дом. Создавалось впечатление, что солнце садилось не за горизонт, а за плечо Скайуокера. Оранжевое пламя танцевало у него в волосах.

Падме перевела дыхание. Когда она успела его задержать? Сделала шаг назад, пропуская гостя в комнату. Молодой человек не был в курсе торже­ственности момента, которому был причиной. Он проказливо улыбнулся. Падме смутилась. Отвле­ченно подумала, что надо было надеть другое пла­тье. Это слишком темное и слишком открытое. Но времени на переодевание не оставалось, и Пад­ме затянула на шее легкий шарф, чтобы хоть как-то замаскировать грудь и плечи.

Она оглянулась на озеро. На воде играли розо­вые и оранжевые блики.

Тем временем Анакин успел присоседиться к подносу с фруктами и беззастенчиво их поглощал. Но на накрытый для ужина стол не смотрел, го­раздо больше его заинтересовали летающие световые шары. Чем темнее становилось снаружи, тем больше набирали они силу. Анакин потыкал в один из шаров пальцем; тот увернулся. Падаван улыб­нулся от уха до уха.

Они сели за стол. Падме понятия не имела, умеет ли Скайуокер вести себя за столом, учат ли в Храме хорошим манерам и всему, без чего она не представляла нормальную жизнь. За ужином им прислуживали Найди и Текла. Анакин слуг смущался, а потом ни с того ни сего стал расска­зывать о приключениях, в которых они участвова­ли вместе с учителем.

Несмотря на то что периодически Скайуокер говорил с набитым ртом, рассказчиком он оказал­ся хорошим. Падме слушала невнимательно. Ей не хотелось слушать, ей хотелось поговорить о том, что произошло на лугу у водопадов. Все прояс­нить, дать понять, что между ними нет и не мо­жет быть... ну, хотя бы недоговоренностей. Да, кстати, нужно выработать решение, одинаково устраивающее обе стороны.

На десерт были поданы шуура, желто-кремо­вые, сочные и сладкие. Падме их обожала, поэто­му не смогла сдержать улыбку, когда Найди по­ставила перед ней тарелочку.

— А когда я добрался до них, мы устроили... — Анакин замолчал, ожидая, когда внимание слуша­тельницы вновь будет принадлежать ему безраз­дельно; на лице его играла кривоватая усмешка. — Агрессивные переговоры, — закончил он и побла­годарил Теклу, которая как раз поставила тарелку с шуурами перед ним.

— Агрессивные переговоры? Это как?

— С применением оружия, — падаван по-пре­жнему ухмылялся.

— А-а... — Падме засмеялась и с готовностью принялась за десерт.

Кусочек фрукта выскользнул из-под вилки, и та ударилась о тарелку. Падме смущенно улыбну­лась и повторила попытку.

Шуура оказался на редкость вертким и под­вижным.

Падме сердито смерила его взглядом, потом подняла голову. Анакин с трудом сдерживал смех, хотя взгляд у падавана был совсем невинный.

— Это ты делаешь!

В ответ — широко распахнутые глаза.

— Что?

Падме обвинительным жестом ткнула вилкой в сторону Скайуокера. Потом вновь попыталась поймать фрукт-беглец.

Но Анакин оказался проворнее. Ломтик шуура вновь протанцевал по тарелке, и прежде чем Падме собралась наброситься на Скайуокера с упреками и обвинениями, фрукт взмыл в воздух и повис перед ней.

— Вот это! Прекрати немедленно.

Придуманный гнев продлился недолго. Падме бросила вилку, рассмеялась и попыталась поймать фрукт.

Анакин шевельнул пальцами, шуура выскольз­нул у девушки из руки.

— Анакин!

— Если бы учитель Кеноби был здесь, он бы так разворчался, — сказал падаван.

Он подставил ладонь, шуура послушно нырнул в нее.

— Но его здесь нет, — добавил Скайуокер, разрезая фрукт на несколько долек.

Потом собрал дольки в единое целое, обвязал ниточкой Силы и отправил по воздуху к Падме. Та откусила лакомство, не прикасаясь к нему руками.

Веселье и счастье, словно Великая сила, обвола­кивали их.

Ужин был закончен при перемигивании и об­мене смешками. Вскоре вернулись Найди и Текла. Чтобы не мешать им, парочка устроилась перед камином в спасительной полутьме, где можно было не следить за лицом.

Слуги убрали со стола, пожелали доброй ночи, и вскоре молодые люди остались одни. Совсем одни. Напряжение вернулось, словно и не думало исче­зать.

Падме поймала себя на желании поцеловать Анакина, да еще таком сильном желании, что про­дирал озноб. Головой она понимала: это непра­вильно, что бы ни твердило ей сердце. На них ле­жит огромная ответственность. У каждого из них свои обязанности. Она не должна допустить рас­кола Империи. Он должен стать джедаем.

— Нет, — твердо произнесла Амидала, подни­мая палец, когда Анакин вознамерился наклониться к ней с явным намерением поцеловать.

Скайуокер с легким изумлением отодвинулся.

— С тех самых пор, как мы встретились, — заговорил он; голос у него был сиплый и низкий, — не было ни одного дня, когда бы я не думал о тебе. Вот мы вместе, а мне только хуже. Чем я ближе к тебе, тем больнее. От одной только мыс­ли, что мы можем быть врозь, у меня выворачива­ет желудок. Кружится голова... я дышать не могу! Сенатор опустила руку. С ней еще никто и никогда не говорил об этом... Нет, не говорил... Слово! Не отдавал, не задавал ритм, не выдыхал... И никому не приходило в голову раскрывать сер­дце, твердо зная, что она может разорвать его в клочья. Все было честно и прямолинейно. Без оби­няков. И совершенно непривычно для той, чья жизнь прошла в окружении прислуги, в обязанно­сти которой входило ублажать ее прихоти, и в раз­говорах с политиками, чьи слова не всегда были правдой.

— Что мне делать? — спросил Скайуокер. — Я сделаю, как ты скажешь.

Девушка отвернулась. Молчание затягивалось, усиливая неловкость.

— Если тебе так же плохо, как мне, только скажи, — настаивал Анакин.

— Не могу! — рассерженно крикнула Амидала.

Нашел тему для разговора... Зачем было пор­тить такой хороший день? Неужели он не пони­мает?

— Мы не можем, — поправилась она. — Это просто невозможно.

— Все возможно, — упрямо произнес падаван. — Падме, послушай меня...

— Это ты меня послушай, — отрезала Амидала. — Мы живем в реальном мире, а не в твоих фантазиях, Ани. Спустись на землю. Ты собира­ешься стать рыцарем. Я — сенатор. Твои мысли нас заводят туда, куда нам нельзя... и неважно, что мы чувствуем друг к другу.

— Так значит, ты все-таки что-то чувствуешь!

Амидала проглотила колючий комок, щекочу­щий горло. Срочно нужно чем-то отвлечь его.

— Джедаям не позволено вступать в брак. Тебя выгонят из Ордена. А я не хочу, чтобы ради меня ты отказался от собственного будущего.

— Ты просишь меня быть рассудительным, — без запинки ответил Анакин.

Падме несколько удивилась. Ей уже приходи­лось справляться с детской наивной влюбленнос­тью среди молодых сенатских секретарей. Но сей­час привычные рамки трещали. С ней говорил не капризный ребенок. И что делать с ним, она не зна­ла.

— Но именно этого я и не могу, в этом-то и проблема. Поверь мне, я хотел бы взять и выбро­сить все из головы. Но не могу.

— А я не собираюсь влезать в этот бред, — высокомерно заметила Амидала. — У м