ВОДЕН и ТЕОРИЯ АБСОЛЮТИЗМА?

В 1570-х годах в сочинении «Шесть книг о республике» Воден начал ак­тивно использовать слово «суверенитет», определив это понятие как абсо­лютную и необоримую власть. Для его галльской логики была неприемлема ситуация, при которой решения верховной власти могли оспариваться. Во­ден считается мыслителем, обозначившим переломный момент в развитии теории «абсолютизма». Ему приписывают развенчание средневековой кон­цепции «смешанной» конституции и ее замену на теорию «абсолютизма». В основе первой находилось представление о власти, разделенной между подданными и королем и об их взаимных обязательствах, в основе второй — представление о власти монополизированной и о королевской автократии. Осознание того, что закон может быть предписан законодателем, а не толь­ко сохранен в обычае, было, безусловно, связано с развитием «абсолютист­ских» тенденций. Исходил ли закон от народа или от короля? Мы знаем, что здесь возникал вопрос о фундаментальном принципе, о том, было ли прав­ление конституционным или абсолютным.^[206]

Историки политических учений имели склонность заострять внимание на оригинальных деталях работы Бодена и пренебрегать содержащимися в ней противоречиями. Суверен творит закон: следовательно, он не обязан его исполнять (1е§1Ьиз зоЫЫз), поскольку верховная власть не может под­чиняться сама себе. Но его власть не является произвольной и беззакон­ной: это было бы противоречием в определении. Суверен подчиняется зако­нам Бога и природы. Кроме того, он не может изменить основополагающие законы, составляющие конституцию страны, например, закон о престоло­наследии. Наконец, он должен уважать имущественные права своих под­данных и не смеет облагать их налогом без их согласия. Таким способом Во­ден показывает, что описанный им государь — не деспот.^[207]

Мы не упомянули еще об одном ограничении. Боден наделяет своего су­верена законодательной властью и подчеркивает: если она не подлежит разделению, значит, реализуется без чьего-либо одобрения. Большинство современных комментаторов приходят к заключению, которое звучит до­вольно зловеще: он говорит о законотворчестве в современном смысле сло­ва. Однако если рассматривать отдельные элементы боденовской концеп­ции королевской законодательной власти, то обнаружится, что эта власть формируется из королевских прерогатив, которые Боден защищает от опас­ности, исходящей со стороны знати. Кроме того, он желает опровергнуть мыслителей, которых принято называть монархомахами, то есть цареубий­цами, в том числе Отмана и Безу.[208] Эти мрачные писатели сочинили жутко­ватый сценарий, согласно которому сословные ассамблеи занимались бы государственными делами, назначали министров, объявляли войну и за­ключали мир, устанавливали законы и низлагали бы дурных государей. Примечательно, что боденовское определение законотворчества включает в себя все те несомненные прерогативы королевской власти, которые мо- нархомахи делегировали штатам, как право назначать советников, объяв­лять войну, чеканить монету и так далее. Однако ему все же не удается вы­делить то, что мы назвали бы не зависимыми друг от друга законодатель­ной, исполнительной и судебной функциями правительства. Современные черты в боденовском анализе суверенной власти мешают нам заметить его консерватизм: законотворчество он воспринимает так же, как это было принято в Средние века. По мнению Бодена и его последователей, Луазо и Лебрета, «законотворчество» было не более важным, чем те прерогативы, которые принадлежали короне на протяжении столетий.

Ошибочно рассматривать фигуру Бодена в контексте изменений, про­изошедших много лет спустя, и не воспринимать его как участника интел­лектуальной атаки на феодализм. С этого времени, как утверждают некото­рые историки, началось размежевание между теми, кто превыше всего ста­вил рассуждения об абсолютной власти короны, и теми, кто в конце концов принес ее в жертву правам народа. Такого противостояния не существова­ло. Если не принимать во внимание воззрения политических экстремистов, наиболее популярной была концепция сбалансированной конституции, со­хранявшей гармонию между сувереном и подданными. В ней лучше всего проявлялись «соответствия», которые доставляли такое удовольствие лю­бителям аналогий раннего Нового времени. Гармония в государстве (поли­тическом организме) отражала гармонию в микрокосме (человеческом ор­ганизме) и макрокосме (среди небесных тел и музыки сфер). Большинство политических режимов основывались на теории, отдававшей должное и верховной власти короны, и правам народа. Абсолютная и ограниченная («смешанная») власть не являлись альтернативой друг другу. Они представ­ляли собой две стороны одной политической системы. Мысль о том, что они носили взаимоисключающий характер, определила направление историче­ских исследований XIX века (см. главу 9). В прерогативных вопросах коро­левская власть была абсолютной; в делах, касавшихся прав подданных, она была ограничена законом и в случае внесения изменений — необходимо­стью одобрения. Боден защищал абсолютную власть короля и сильные по­зиции сословного представительства: государь, уничтоживший представи­тельство, опустится до варварской тирании и погубит страну. Подобный дуализм становится фундаментальной составляющей так называемых «аб­солютистских» режимов и слишком часто недооценивается.

Некорректно было бы сказать, что идеи Бодена ведут прямиком к абсо­лютизму. Салмон показал, что их использовали в самых различных целях. Боден так часто менял точку зрения и украшал свои главные тезисы таким количеством глосс, что выяснить его истинные намерения нелегко. Неко­торые комментаторы совместили его концепцию суверенитета с божест­венным правом королей на власть и в итоге получили теорию монархии, близкую к деспотии. Другие использовали ее, чтобы обосновать супрема- тию парламентов. Ноллис, переводивший Бодена в 1606 году, превозносил его теорию суверенитета за то, что она сравнялась с английским Общим правом.[209] Акцентуация иных фрагментов сочинения порождала представле­ние о том, что хотя теоретически высшая законодательная власть неделима и принадлежит государству, в процессе реальной организации управления она может делиться и распределяться различными способами. Следователь­но, монарх может править с использованием аристократических и предста­вительных элементов.[210] Именно эти непохожие друг на друга толкования Бодена перешли в следующее столетие. Наиболее известные из них при­надлежат Луазо, Лебрету и Боссюэ и с точностью воспроизводят создан­ную Боденом концепцию рановесия между королевскими прерогативами и правами подданных.