Первый председатель; первые годы жизни колхоза 8 страница

Эх, тока, тока! Вспоминаю и все как наяву вижу, а ведь прошло более пятидесяти лет. Рассказать волшебство тока глухарей невозможно, надо самому послушать, посмотреть, когда на при­зыв глухаря откликнется глухарка. Жених слетает с дерева на землю и начинает свадебный танец тысячелетней давности. Рука не поднимется, чтобы выстрелить в этого красавца в этот момент. Я пришел домой с тока без трофея.

Песню глухаря можно услышать всего лишь метров за 250 и то, пока не проснулись многочисленные птицы. Глухариный ток я не искал, а шел на тот, что мне показал отец. Место глухариного тока было на окраине болота на поляне в сосновом бору, где рос­ли низкие сосенки и был кустарниковый подлесок. Глухари токова­ли на одном месте ежегодно до тридцать седьмого года, куда я ходил в последний раз в своей охотничьей жизни. В свои шестнад­цать лет я имел первый трофей - глухаря, убитого на току. До это­го охотился только на рябчиков и уток. Было так.

Ночью я устроился на краю самого токовища, вел себя тихо, зная, что где-то здесь рядом ночуют глухари. С восходом солнца я услышал песню глухаря: первое колено "щелканье", а второе "скирканье", или "точение" (как косу бруском точит, нож о брусок). Вся песня длилась менее десяти секунд, затем перерыв и вновь щел­канье. В разгар тока песня за песней лились почти беспрерывно. В это время я подходил, вглядываясь, где сидит глухарь. Знал, что во время "точения" глухарь глохнет. Этим и пользуются охотники, подходя на выстрел, время первого колена он хорошо слышит, а когда светло, то и видит. За время "точения" я делал два-три шага и останавливался, стоял и не шевелился.

С рассветом передвигался от дерева к дереву. Вновь ждал начала "точения", и опять шаг к глухарю. И вот я увидал, что на одиноко стоящей сосне сидел на толстом суку глухарь: распустив хвост и крылья, он беспрерывно токовал, поворачиваясь то вправо, то влево. Моя задача заключалась еще и в том, чтобы сделать выстрел в бок, а не в грудь или хвост глухаря. Глухарку бить нельзя. Это мы знали с детства. Нам внушали, что лес без дичи, что заброшенный дом.

«Точенье» - глухарь поднимает голову вверх, клюв открыт, горло вздуто. Топчется на одном месте. Эти несколько секунд он совершенно глухой - отсюда и происходит его имя. Глухарь – это красавец! Крылья сверху темно-коричневые. На черном, округлом, приподнятом хвосте белесые следы. Шея отливает металлическим блеском. Черная грудь пестреет серыми тонами. Над глаза­ми видны красные полосы. Большой клюв задран кверху - глухарь пел. Таким я его запомнил. Если что не так, простите меня, ведь прошло очень много лет.

Охотился не только весной и осенью, но и зимой - за куропатками. В тридцать пятом и тридцать шестом годах не охотился, так как жил в Архангельске, учился в ВКСХШ. Последняя охота в северодвинской тайге была 30 сентября 1937 года перед поездкой на призывной пункт в Октябрьский РВК г. Архангельска. Я охотился вблизи Чернозерки. Преследуя перелетавшего через низину глухаря, я шёл через заросли кустарников таволги и малины. Вдруг в мет­рах двадцати от меня из-за густого куста малины поднялся, как громадная копна, бурый медведь. Он громко рявкнул и перевернулся. От неожиданности у меня перехватило дыхание, подкосились ноги, и я, выставив вперед ружье, заряженное мелкой дробью, рва­нул бежать от медведя, не видя, что медведь тоже удирает от меня.

Я громко кричал, призывая брата Якова, который в соседнем бору собирал бруснику. Услышав мой крик, побежал ко мне на­встречу, чтобы оказать помощь. Но когда мы встретились, я уже очухался от испуга, и мы рассмеялись. Потом долго вспоминали, как медведь удирал от охотника, а охотник задал такого стрекоча, перепугавшись хозяина леса, что побил все рекорды по бегу с препятствиями.

 

Что же теперь с охотничьим путиком, переданным отцом в на­следство? Последний раз прошли мы по путику с браком Яковом в 1953 году. Лес вырублен. Не спугнули ни одной боровой дичи. Не следы медведя, а борозды гусеничных тракторов, раскореживших быв­шие боры-беломошники. Наловили окуньков на Чернозерке, побывали на Хепальском, вокруг которого не боры, а лес в виде забора. У истока реки Хепалки не охотничья избушка, а барак - общежитие ле­сорубов и магазин. Шли домой молча. По обеим сторонам лесной до­роги низенькие пни без подроста и молодняка хвойных деревьев. Да­леко просматриваемая холмистая равнина, покрытая этими пнями, производила удручающее впечатление. Увидев моё недоумение, Яков ска­зал: "Норма и план лесозаготовок привели к этому; легче и быстрее спилить молодняк и подлесок, чем обходить его, тянув за собой электропровод пилы "Дружба".

На несколько километров отодвинута тайга от Ичкова. Восточ­нее деревни лес выкорчеван, болота осушены, перепаханы и посея­ны травы. Ичково стоит как на острове, обдуваемом ветрами со всех сторон.

Прошло 60 лет. Каким был твой путь за эти годы, Александр Григорьевич? От рядового, колхозника - до председателя колхоза; от красноармейца - до генерала; от студента - до профессиональ­ного ученого, имеющего более восьмидесяти научных трудов; ра­кетчика - специалиста первого класса. Участник двух войн; на­гражден двадцатью двумя правительственными наградами. Трудовой стаж 60 лет; ветеран КПСС, Вооруженных Сил и труда.

За все это благодарен родителям, колхозу, ВЛКСМ, КПСС, Советской Армии воспитавших меня. ВКСХШ и Артиллерийской академии, давших мне политическое и высшее военное образование. Таков мой путь.