Студопедия — ЧИГИРИНСКІЙ КОБЗАРЬ. 4 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

ЧИГИРИНСКІЙ КОБЗАРЬ. 4 страница






У своїх творах Гоголь частенько звертався до героїв імперського Табеля про ранги. Скажімо, в повісті «Невський проспект» читаємо: «На Невском проспекте вдруг настаёт весна: он покрывается весь чиновниками в зелёных вицмундирах. Голодные титулярные, надворные и прочие советники стараются всеми силами ускорить свой ход. Молодые коллежские регистраторы, губернские и коллежские

 

фесор Московського університету Осип Бодянський, і так само вільніше почувався б і професор Університету святого Володимира Микола Гоголь, якби він ним став. До того ж, у Києві Гоголь збирався писати історію Малоросії та видавати малоросійські пісні.

У відомій книзі Костянтина Мочульського «Духовний шлях Гоголя» (1934) йдеться про те, що в 1833 р. душевний стан Гоголя був нестерпний, а сам він «гарячково хапається за різноманітні починання». Утім, аналіз цієї ситуації вимагає наголошення визначального для тодішнього Гоголя прагнення переїхати до Києва, про що Микола Васильович «мечтает, как о величайшем счастьи»1. До речі, Манн акцентує, що Гоголеве «піднесення настрою, прилив творчих сил пов’язані з виниклим планом переїзду до Києва». До того ж, не треба забувати, як сам Гоголь пояснював подолання душевної кризи (в листі до Максимовича від 9 листопада 1833 року): «Если бы вы знали, какие со мною происходили страшные перевороты, как сильно растерзано все внутри меня! Боже, сколько я пережег, сколько перестрадал! Но теперь я надеюсь, что все успокоится, и я буду снова деятельный, движущий. Теперь я принялся за историю нашей единственной, бедной Украйны. Ничто так не успокаивает, как история». У свою чергу, безпосереднім поштовхом до відновлення роботи над історією Малоросії стала «старинная тетрадь с песнями», надіслана на початку листопада 1833

_________________________

секретари спешат ещё воспользоваться временем и пройтиться по Невскому проспекту…»

Зовсім інакше виглядає, скажімо, переконливе сходження Бодянського службовою драбиною на чималу висоту в Московському університеті. У 1834 р., закінчивши його кандидатом, Бодянський заслужив чин колезького секретаря, а після захисту в 1837 р. магістерської дисертації — титулярного радника. На час знайомства з Шевченком професор Бодянський, який з 1842 р. очолював кафедру, вже мав чин VIII класу, тобто колезького асесора, а невдовзі — VII класу, тобто надвірного радника. З 1848 р. Бодянський був колезьким радником (VI клас), з 1853 р. — статським радником (V клас), з 1865 р. — дійсним статським радником (IV клас).

1 Полное собрание художественных произведений Н.В. Гоголя с биографией, написанной проф. А.И. Кирпичниковым. С. ХV.

року сестрою Гоголя Марією Василівною: «Что все черствые летописи, в которых я теперь роюсь, перед этими звонкими, живыми летописями!» Відомий російський гоголезнавець Ігор Виноградов слушно наголошує: «Очевидно, що в подоланні Гоголем творчої кризи в 1833 р. помітну роль відіграло його звернення до народних пісень-дум»1.

Тож, прочитаймо у самого Гоголя про його стремління в Київ. Передусім, акцентую, що в листі до Михайла Максимовича від 2 липня 1833 року Гоголь намовляв свого московського друга, який і сам вже рвався в Україну2, повернутися на Батьківщину: «Бросьте, в самом деле, кацапию, да поезжайте в гетьманщину. Я сам думаю то же сделать и на следующий год махнуть отсюда. Дурни мы, право, как рассудишь хорошенько. Для чего и кому мы жертвуем всем». Отже, молодий Гоголь не збирався жертвувати Україною, мріяв посісти кафедру в Київському університеті. 20 грудня 1833 року писав Максимовичу: «Да это славно будет, если мы займём с тобой киевские кафедры. Много можно будет наделать добра». Про яку кафедру для себе мріяв Гоголь? Про кафедру загальної історії! Щоб її добитися, він наприкінці 1833-го накидає на папір думки з цього предмету для Сергія Уварова, який тоді був управляючим Міністерства народної освіти. Вийшла цікава стаття, схвалена Уваровим для друку в «Журнале министерства народного просвещения», де й була опублікована на початку 1834 року під назвою «План преподавания всеобщей истории». Вона привертає увагу, зокрема, ідеєю універсальності людської історії. Про вимоги до викладача Гоголь писав

________________________

1 Гоголь Н.В. Тарас Бульба. Автографы, прижизненные издания. Историко-литературный и текстологический комментарий. — М.: ИМЛИ РАН, 2009. С. 427.

2 Нагадаю, що саме в липні 1833 року Максимович писав Вяземському: «Для Киева охотно бы оставил я всякое место…»

 

 

так: «Слог профессора должен быть увлекательный, огненный. Он должен в высочайшей степени овладеть вниманием слушателей. Если хоть один из них может предаться во время лекции посторонним мыслям, то вся вина падает на профессора: он не умел быть так занимателен, чтобы покорить своей воле даже мысли слушателей». Якраз так і сталося з ад’юнкт-професором Гоголем.

Згадана стаття була безперечно співзвучна поглядам самого Уварова щодо головної мети викладання історії молодим росіянам: «Сделать их кроткими, покорными, благородными, необходимыми и нужными сподвижниками великого государя, чтобы ни в счастии, ни в несчастии не изменили они своему долгу, своей вере, своей благородной чести и своей клятве — быть верными отечеству и государю».

Необхідний для Гоголя епізод із Уваровим супроводжувався й тим, що в листі до Пушкіна від 23 грудня 1833 року Гоголь всіляко вихваляв його, сподіваючись, що поет передасть за призначенням, як управляючого шанує претендент на київську кафедру: «Во мне живёт уверенность, что если я дождусь прочитать план мой, то в глазах Уварова он меня отличит от толпы вялых профессоров, которыми набиты университеты».

У цьому ж листі до Максимовича Гоголь виплеснув свою надію й радість з приводу майбутнього переїзду до Києва:

«Я восхищаюсь заранее, когда воображу, как закипят труды мои в Киеве. Там я выгружу из-под спуда многие вещи, из которых я не всё читал вам. Там кончу я историю Украйны и юга России и напишу Всеобщую историю… А сколько соберу там преданий, поверьев, песен и проч.!» В емоційному пориві Гоголь навіть писав про нездійсненне: «Если бы Погодин не обзавёлся домом, я бы уговорил его проситься в Киев».

Претендент на кафедру в Університеті святого Володимира турбувався про патріотичні настрої, моральність і високу професійність його викладачів: «Говорят, уже очень много назначено туда каких-то немцев, это тоже не так приятно. Хотя бы для святого Владимира побольше славян. Нужно будет стараться кого-нибудь из известных людей туда впихнуть, истинно просвещенных и так же чистых и добрых душою, как мы с тобою».

Останні слова свідчать, як багато важив тоді для Гоголя земляк Максимович, душу якого, як і свою, вважав «чистою і доброю». Гоголь марив Україною, Києвом, але всі замисли були пов’язані саме з Максимовичем: «А новая жизнь среди такого хорошего края! Так можно обновиться всеми силами. Разве это малость? Но меня смущает, если это не исполнится... Если же исполнится, да ты надуешь,— тогда одному приехать в этот край, хоть и желанный, но быть одному совершенно, не иметь с кем заговорить языком души — это страшно!»

З такими планами й мріями Гоголь завершував 1833 р., і перед новим 1834-м писав у Петербурзі:

«Таинственный неизъяснимый 1834. Где означу я тебя великими трудами? Среди ли этой кучи набросанных один на другой домов, гремящих улиц, кипящей меркантильности, — этой безобразной кучи мод, парадов, чиновников, диких северных ночей, блеску и низкой бесцветности? В моем ли прекрасном, древнем, обетованном Киеве, увенчанном многоплодными садами, опоясанном моим южным прекрасным, чудным небом, упоительными ночами, где гора обсыпана кустарниками с своими как бы гармоническими обрывами и подмывающий ее мой чистый и быстрый, мой Днепр».

Як бачимо, наголоси розставлені чітко.

Нагадаю, що цитовані рядки містяться в так званому «Воззвании к гению»1. З Києвом Гоголь пов’язував тоді найпотаємніші свої надії, своє майбутнє: «Молю тебя, жизнь души моей, мой Гений! О, не скрывайся от меня! Пободрствуй надо мною в эту минуту и не отходи от меня весь этот, так заманчиво наступающий для меня, год. Какое же будешь ты, мое будущее? Блистательное ли, широкое ли, кипишь ли великими для меня подвигами, или… О, будь блистательно! Будь деятельно, все предано труду и спокойствию!»

Згадавши про Київ, як місце, де він хотів би позначити 1834 р. своїми «великими трудами», Гоголь молив Генія, ніби передбачаючи неможливість такого щастя: «Там ли? — О!.. Я не знаю, как назвать тебя, мой Гений! Ты, от колыбели еще пролетавший с своими гармоническими песнями мимо моих ушей, такие чудные, необъяснимые доныне зарождавший во мне думы, такие необъятные и упоительные лелеявший во мне мечты! О, взгляни! Прекрасный, низведи на меня свои небесные очи! Я на коленях. Я у ног твоих! О, не разлучайся со мою! Живи на земле со мною хоть два часа каждый день, как прекрасный брат мой! Я совершу… Я совершу. Жизнь кипит во мне. Труды мои будут вдохновенны. Над ними будет веять недоступное земле божество! Я совершу! О, поцелуй и благослови меня!»

Врешті-решт так і сталося. Гоголь звершив! Але не в Києві.

В інтелектуальній пам’яті нашій збереглося нестримне прагнення чехівських сестер: «В Москву! В Москву! В Москву!» Та, здається, стократ сильніше звучить Гоголеве: «Туда, туда! в Киев! в древний, в прекрасный Киев!» Заакцентуємо і гоголівські слова про Київ у листі до Максимовича 20 грудня 1833 року: «Он наш, он не их, неправда?» Та ще

______________________

1 Цей текст уперше опублікував Куліш у «Записках о жизни Гоголя» під назвою «1834». Аннєнков писав: «Опубликованием этого документа, как и многих других, г. Кулиш получил право на долгую признательность истории и литературы нашей».

 

в листі до того ж Максимовича у квітні наступного року побіжно зауважив, що «нам малороссиянам» здаються деякі наші фрази та вирази зрозумілими «для русских» при буквальному перекладі, але це не так. От і маємо чіткі вияви національної самоідентифікації Гоголя. Це внутрішнє почуття Києва й України — наший, наша, — тобто національне, українське почуття, Гоголь проніс через усе життя.

На початку 1834 року Гоголь, який прагнув до Києва, ніби серцем відчув, що бажання його не здійсниться, принаймні Михайлу Погодіну написав: «Уже 1834-го захлебнуло полмесяца!.. Поздравил бы тебя с новым годом и пожелал бы… да не хочу: во-1-х потому, что поздно, а во-2-х, что желания наши гроша не стоят. Мне кажется, что судьба больше ничего не делает с ними, как только подтирается, когда ходит в нужник».

Але, в той же час, Гоголь був переповнений ідеями й замислами, якими захоплено ділився з Погодіним: «Я весь теперь погружён в историю малороссийскую и всемирную, и та и другая у меня начинает двигаться… Ух, брат! Сколько приходит ко мне мыслей теперь!» 12 березня підганяє з переїздом Максимовича: «Молодец! меня подбил ехать в Киев, а сам сидит, и ни гадки о том. А между тем я почти что не на выезде уже. Что ж, едешь или нет? — влюбился же в эту старую толстую бабу Москву, от которой кроме щей да матерщины ничего не услышишь. Слушай, ведь ты посуди сам по чистой совести. Каково мне одному быть в Киеве… Песни нам нужно издать непременно в Киеве». У цьому листі Гоголь акцентував аргументацію переїзду Максимовича: «Послушай, не бросай сего дела. Подумай хорошенько. Здоровье — вещь первая на свете. Предлог к перемещению ты имеешь самый уважительный — вред климата. Исчисляй свои труды по словесной части; доказывай, что ты можешь занять с честью означенную кафедру, грози отставкою. Должны будут согласиться». Через два тижні Гоголь переконує приятеля, в якого затримувалося призначення до Київського університету, що йому самому треба приїхати в Петербург, аби прискорити вирішення питання: «Теперь поется, что ты-де нужен Московскому университету, что в Киеве место почти занято уже, и прочее. Но если ты сам прибудешь лично и объявишь свои резоны, что ты бы и рад, дескать, но твое здоровье и прочее, тогда будет другое дело… Мысленно целую тебя и молюсь о тебе, чтобы скорей тебя выпхнули в Украину». Гоголь навіть давав несподівані, але добре продумані й конкретні поради Максимовичу: «Бери кафедру ботаники или зоологии. А так как профессора словесности нет, то ты можешь занять на время и его кафедру. А там, по праву давности, её отжилить, а от ботаники отказаться».

Невдовзі ситуація суттєво змінялися в зв’язку з тим, що Максимович отримав призначення в університет, а з Гоголем питання не вирішувалося. У березні Максимович повідомив його, що на кафедру загальної історії в Університеті святого Володимира можуть взяти ад’юнкта В.Циха з Харківського університету, але Гоголь не хотів і слухати про це: «Что ты мне пишешь про Цыха! Разве есть какое-нибудь официальное об этом известие? Министр мне обещал непременно это место и требовал даже, чтоб я сейчас подавал просьбу, но я останавливаюсь затем, что мне дают только адъюнкта, уверяя, впрочем, что через год непременно сделают ординарным; и признаюсь, я сижу затем только еще здесь, чтобы как-нибудь выработать себе на подъем и разделаться кое с какими здешними обстоятельствами».

20 квітня 1834 року Микола Васильович навчав Максимовича, що треба зробити, аби в Київ таки потрапив і він: «Когда будешь писать к Брадке (попечитель Київського навчального округу в 1832-1839 рр. — В.М.), намекни ему о мне вот каким образом: что вы бы, дескать, хорошо сделали, если бы залучили в университет Гоголя, что ты не знаешь никого, кто бы имел такие глубокие исторические сведения и так бы владел языком преподавания, и тому подобные скромные похвалы, как будто вскользь… Ты, будучи ординарным профессором Московского универ-ситета, во мнении его много значишь. Я же, бедный, почти нуль для него; грешных сочинений моих он не читывал, имени не слыхивал, стало быть, ему нечего и беспокоиться обо мне. Тем более мне это нужно, что министр (Сергій Уваров. — В.М.), кажется, расположен сделать для меня все, что можно, если бы только попечитель ему хоть слово прибавил от себя. Тогда бы я скорее в дорогу и, может быть, еще бы застал тебя в Москве». Гоголь і сам кілька разів зустрічався з Уваровим, який саме з квітня 1834 року став міністром народної освіти, а також з Єгором Брадке, котрий приїздив до Петербурга.

І це ще не все! 13 травня 1834 року Гоголь напучував Пушкіна, як тому треба перехитрити Уварова, переконати його в необхідності переїзду письменника в Київ: «Если зайдёт обо мне речь с Уваровым, скажите, что вы были у меня и застали меня еле жива. Приэтом случае выбраните меня хорошенько за то, что живу здесь и не убираюсь сей же час вон из города; что доктора велели ехать сей же час... И сказавши, что я могу весьма легко через месяц протянуть совсем ножки, завесть речь о другом, как-то: о погоде или о чем-нибудь подобном. Мне кажется, что это не совсем будет бесполезно». Пушкін відповідає Гоголю в той же день! «Я совершенно с вами согласен. Пойду сегодня же назидать Уварова и поговорю о вашей смерти. От сего незаметным образом перейду к бессмертию, его ожидающему. Авось уладим».

Яка драматична історія! Неможливо погодитися з Володимиром Набоковим, який твердив: «Читати листування Гоголя — сумне заняття…» Листи захоплюють емоційною напругою Гоголевої душі, яка щиро й беззастережно прагнула в Україну, в Київ! Утім, на думку Юрія Манна, Гоголь просто був… «не від того, щоб і пофрондувати в певному дусі», та й взагалі все це було… «скоріше за все, грою». Стоп! Фронда і гра-забава Гоголя щодо рідної Батьківщини, з якої він виїхав п’ять з половиною років тому? Ні, ні і ще раз — ні! Насправді це був переломний момент у житті геніального українця Миколи Гоголя, який міг кардинально змінити його долю. Та не судилося… У тому ж травні 1834-го Гоголь коротко повідомив Пушкіна: «Я вчера был у Уварова. Ничего я не могу вам сказать утешительного для себя». Тобто, Гоголя в Україну не пустили. У нас немає змоги та й потреби з’ясовувати причини цього, адже акцентуємо лише факт устремління Гоголя в Україну.

8 червня 1834 року вражений і ображений Гоголь писав Максимовичу: «Что касается до моих обстоятельств, то я сам, хоть убей, не могу понять их. За меня просили Дашков (міністр юстиції. — В.М.), Блудов (міністр внутрішніх справ. — В.М.); Сергей Семёнович (Уваров) сам также, кажется, благоволит ко мне и очень доволен моими статьями. Кажется, какой сильный авторитет! Если бы какие особенные препятствия мне преграждали путь, но их нет! Я имею чин коллежского асессора, не новичок, потому что занимался довольно преподаванием... и при всем я не могу понять: слышу уверения, ласки и больше ничего! Черт возьми! Они воображают, что у меня недостанет духу плюнуть на все. Я не могу также понять и Брадке: давши слово Жуковскому ожидать меня даже целый год и не отдавать никому кафедры всеобщей истории и через месяц отдать ее Цыху! Это досадно, право, досадно! — Ты видишь, что сама судьба вооружается, чтобы я ехал в Киев. Досадно, досадно!» Справді, в університет було взято ад’юнкта В. Циха, а Гоголь, відмовившись від пропозиції Максимовича перейти в Московський університет, у липні 1834 року став ад’юнктом на кафедрі загальної історії Петербурзького університету. Через багато років Максимович із гіркотою згадував, що в Київ «согласился со мною переместиться и мой незабвенный земляк Гоголь, но ему не удалось этого…»

Мало хто згадує, що й після відмови в університеті Гоголь висловлював надію все-таки перебратися до Києва. 27 червня 1834 року він написав Максимовичу палкого листа:

«Я к тебе буду, непременно буду, и мы заживем вместе... черт возьми все! Дела свои я повел таким порядком, что непременно буду в состоянии ехать в Киев, хотя не раннею осенью или зимою; но когда бы то ни было, а я все-таки буду. Я дал себе слово, и твердое слово; стало быть, все кончено: нет гранита, которого бы не пробили человеческая сила и желание… Черт возьми! я как воображу, что теперь на киевском рынке целые рядна вываливают персиков, абрикосов, которое все там нипочем, что киево-печорские монахи уже облизывают уста, помышляя о делании вина из доморощенного винограду, и что тополи ушпигуют скоро весь Киев, — так, право, и разбирает ехать, бросивши все; но, впрочем, хорошо, что ты едешь вперед. Ты приготовишь там все к моему прибытию и приищешь местечко для покупки, ибо я хочу непременно завестись домком в Киеве, что, без сомнения, и ты не замедлишь учинить, с своей стороны».

Гоголь переконував Максимовича й себе в тому, що він залишився на рік у Петербурзькому університеті, «получая тем более право к занятию в Киеве». 22 березня 1835 року в листі до Максимовича Микола Васильович поєднував Київ із весною: «Напиши в каком состоянии у вас весна. Жажду, жажду весны. Чувствуешь ли ты своё счастье? Знаешь ли ты его? Ты свидетель её рождения, впиваешь её, ди-

 

 

вишь ею…»1. Гоголь і раніше радів Україною через весну, ще в травні 1829-го писав матері: «Приход весны в нашу пыльную столицу, которая вовсе не похожа на весну, заставляет меня с сожалением вспоминать о нашей малороссийской весне» (Виділено мною. — В.М.). Данилевському якось написав: «Ты меня ужасно как ошеломил известием, что у вас тает снег и пахнет весной… Чего бы я не дал, чтобы встретить, обнять, поглотить в себя весну. Весну!»

У середині серпня 1834 року Гоголь пообіцяв ректору Університету святого Володимира: «Перебираюсь на следующий год, и если вы не захотите принять к себе в Киев, то в отеческую берлогу, потому что мне доктора велят напрямик убираться; да, притом, и самому становится, чем дале, нестерпимее петербургский воздух. Пожалуйста, разведывай, есть ли в Киеве продающиеся места для дома, если можно, с садиком, и если можно, где-нибудь на горе, чтоб хоть кусочек Днепра был виден из него, и если найдется, то уведоми меня; я не замедлю выслать тебе деньги».

Та, коли через рік, наприкінці липня 1835 року, Гоголь заїхав до Максимовича в Київ, по дорозі з Василівки до Петербурга, то про поселення в Києві вже не йшлося. Залишився тільки смуток про марні надії: «Он, между прочим, откровенно сознавался в своем небрежении о лекциях в Петербургском университете2 и жалел очень, что его не принял

________________________

1 У зв’язку з цим цікаво нагадати слова Гоголя з його листа до Григорія Данилевського в лютому 1856 року: «Московская или точнее сказать в Москве весна, равно как и в Питере, в сравнении с весною на Украине, действительно почти то же… да почему же не сказать, почти то же, что загорода или комора перед цветником…»

2 Викладацька діяльність Гоголя тривала до кінця 1835 року і стала драматичним епізодом у його біографії, що викликав здебільшого негативні оцінки. Іван Тургенєв: «Он был рождён для того, чтобы быть наставником своих современников; но только не с кафедры». Василь Григор’єв: «Как ни плохи были вообще слушатели Гоголя, они, однако же, сразу поняли его несостоятельность». Олександр Нікітенко: «Гоголь

фон- Брадке в университет Киевский».

Сумне закінчення цієї історії не могло не вплинути на подальшу долю сина українського народу. Михайло Грушевський зазначив: «Нещастям було, що Гоголь не мав навколо себе людей з сильніше вираженими національними почуттями. Він обертався між росіянами або українцями зовсім денаціоналізованими». Насправді, Гоголь мав і друзів, які були справжніми патріотами України. Крім того, як переконливо показав Юрій Барабаш, у тезі Грушевського закумульована не вся правда. Бо ж правдою треба визнати й те, що Шевченко так само дуже рано, раніше за Гоголя, ще підлітком, змушений був покинути вітчину. Він так само спершу в Петербурзі, згодом на засланні, потім знову в Петербурзі жив у інонаціональному, переважно російському (чи російськомовному) середовищі, сам чимало написав російською, однак

___________________________________

так дурно читает лекции в университете, что сделался посмешищем для студентов». Павло Аннєнков: «Одна из первых причин, оторвавших Гоголя от Петребурга, был неуспех его университетского преподавания».

Сам Гоголь зізнавався Михайлу Погодіну в грудні 1834 року: «Неузнанный я взошел на кафедру и неузнанный схожу с нее. Но в эти полтора года — годы моего бесславия, потому что общее мнение говорит, что я не за свое дело взялся…»

Втім, познайомлю дорослих читачів із думкою письменника Юрія Нечипоренка, який цікаво писав про цей епізод у біографії Гоголя в дитячій книзі:

«Коли письменник викладав у Петербурзькому університеті, то кращі свої лекції читав з папірця: це були статті, написані для збірника “Арабески”. Якщо лекції відвідували важливі гості: начальство Гоголя, Пушкін чи Жуковський, то письменник діставав свої статті і читав їх. А в інший час він, як правило, щось мямлив, намагався скінчити лекцію раніше чи зовсім не приходив. Часто студенти чекали свого лектора годину й більше. Одного разу його так само чекав і Пушкін.

Гоголь мав свій погляд на історію, він був сповнений оригінальними думками. Він не міг переказувати чужі думки, чим, як правило, займалися викладачі. Гоголь був творцем і вченим — йому требу було до кожної лекції писати статтю. Це займало дуже багато часу — і Гоголь вирішив відмовитися від викладання. Шкода: тому що він писав у своїх статтях про такі речі, до яких історики дійшли тільки років через сто — сто п’ятдесят. Наприклад, за часів Гоголя Середньовіччя вважалося похмурим. І лише в середині XX століття вчені виявили його блиск і яскравість. Гоголь про це написав окрему статтю. Але хто з істориків сприйняв Гоголя всерйоз? Історики посилаються на істориків, не вірять письменникам, особливо веселим. А даремно» (Нечипоренко Ю. Ярмарочный мальчик. С. 33).

Докладніше див.: Манн Ю. Гоголь. Труды и дни: 1809-1845. С. 310-350.

його національного почуття, його українськості все це не змінило ні на йоту:

«Ні, все-таки тут не просто біографія чи географія, не лишень умови життя, оточення, друзі; тут є іще щось…

Може, відгадку цього “чогось” слід шукати на іншому, глибиннішому рівні? Може, розбіжність національних шляхів і доль було значною мірою запрограмовано вже відмінністю родових традицій, соціальних генотипів, психологічних чинників?

Гетьманський нащадок — і гайдамацький онук. Панич з Лівобережжя, давно втихомиреного краю слухняних гречкосіїв та новоспечених “російських” дворян, — і правобережний кріпак, чий менталітет всотав бунтівливий дух Коліївщини, “ген” козацької непокірливості… Один, відчужившися від батьківщини, завершив свій життєвий шлях не лишень на географічній, а на духовній чужині; другий, пройшовши крізь усі випробування і спокуси чужинства, так і не розлучився — ні розумом, ні душею, ані талантом — з рідною землею. В антиноміях національної свідомості Гоголя і Шевченка відбилися глибокі злами в історії трагічно розколотої нації, позбавленої повноцінного історичного, відтак і національного континуїтету.

Етнічні брати, діти однієї матері, вони мали різні “групи крові”, кожен свій генетичний код, їхні родоводи відбивають дуже різні станові й соціальні зрізи українського суспільства, вияви й етапи буття етносу, різні грані національної психології. Грунт, на якому вони зросли, був один, та коріння — різні, і тому такі несхожі пагони…»1.

Пам’ятаймо про це, з’ясовуючи національну природу душі й творчості Гоголя.

_________________________

1 Юрій Барабаш. Вибрані студії. Сковорода. Гоголь. Шевченко. — К.: Видавничий дім «Києво-Могилянська академія», 2007. С. 391-392.

 

«Я взявся за історію України»

 

9 листопада 1833 року Гоголь у листі до Максимовича повідомив: «Теперь я принялся за историю нашей единственной, бедной Украйны… Мне кажется, что я напишу её, что я скажу много того, чего до меня не говорили»1. Не пройшло й двох місяців, як у листі до Пушкіна, наприкінці року про сподіваний переїзд до Києва, Микола Васильович

_________________________

1 У Гоголя були попередники в написанні творів з історії України, серед них Василь Рубан, Олександр Рігельман, Олекса Мартос, Микола Маркевич, Дмитро Бантиш-Каменський та ін. Але навіть наприкінці ХІХ століття Михайло Грушевський писав у «Передмові до першого видання» своєї капітальної праці «Історія України-Руси»: «Досі ми не маємо науково зробленої історії українсько-руського народу, що обіймала-б весь час його історичного існування». Повною мірою відчув це Шевченко. Скажімо, працюючи над «Гайдамаками», він зауважував, що «надрукованого і критикованого нічого не читав, бо, здається, і нема нічого». Однак, поет знав «Історію Русів», з якою Гоголь ще не був знайомий, «Энциклопедический лексикон» Плюшара, історичні праці Миколи Маркевича, Дмитра Бантиша-Каменського, використав коментарі до роману Міхала Чайковського «Вернигора» (польською мовою), можливо статтю Михайла Максимовича «Сказание о Колиивщине» (в рукопису). У передмові до нездійсненого видання «Кобзаря» (1847 рік) Шевченко зазначав, що в слов’янських країнах друкують книги, а в Україні «ані телень, неначе всім заціпило». Поет дорікав українським авторам: «Чого се ви так, братія моя? Може, злякались нашествія іноплеменних журналістів? Не бійтеся, собака лає, а вітер несе».

Михайло Грушевський зазначав, що в українській історіографії не бракувало талановитих, енергійних дослідників, прив’язаних до минувшини свого народу чи до певних моментів історії України. Вони «інтенсивно працювали над її історією й дуже багато зробили для зрозуміння певних сторін чи періодів її історичного життя». Проте в цих дослідженнях «зіставалися прогалини, через які й сміливіші дослідники не відважилися перекинути мостів, а через се й зрозуміння історичного розвою не могло бути».

У свій час чималі труднощі зустрів і Шевченко, бо розрізнені публікації не відповідали уявленням поета про справді масштабну працю з історії України, зокрема, Коліївщини, і він заявляв, що веде свою поетичну розповідь «без книжної справи». Зате важливим джерелом народної оцінки цих подій були для Шевченка перекази, в тому числі й розповіді рідного діда Івана Швеця: «Спасибі, дідусю, що ти заховав в голові столітній ту славу козачу: я її онукам тепер розказав…» Висока поетова повага до народної пам’яті про славне минуле добре відчувається у передмові до другого видання «Кобзаря» (1847 рік): «...Прочитайте ви думи, пісні, послухайте, як вони співають, як вони говорять меж собою, шапок не скидаючи, або на дружному бенкеті як вони згадують старовину і як вони плачуть, неначе справді в турецькій неволі або у польського магнатства кайдани волочать...»

упевнено писав про ледь розпочату роботу: «Там кончу я историю Украйны и юга России и напишу Всеобщую историю…» 30 січня 1834 року в «Северной Пчеле» з’явилося оголошення:

«Новые книги. Об издании Истории Малороссийских Казаков, сочинения Н. Гоголя (автора вечеров на хуторе близ Диканьки).

До сих пор еще нет у нас полной, удовлетворительной истории Малороссии и народа… Я решился принять на себя этот труд и представить сколько можно обстоятельнее: каким образом отделилась эта часть России; какое получила она политическое устройство, находясь под чуждым владением, как образовался в ней воинственный народ, означенный совершенною оригинальностью характера и подвигов, каким образом он три века с оружием в руках добывал права свои и упорно отстоял свою религию; как, наконец, навсегда присоединился к России; как исчезло воинственное бытие его и превращалось в земледельческое; как мало-помалу вся страна получила новые, взамен прежних, права и,

________________________

У Шевченкових «Гайдамаках» сказано, що до поетової хатини прийшли пишними рядами отамани, сотники з панами і гетьмани — всі в золоті: «Прийшли, сіли коло мене, і про Україну розмовляють, розказують…» Через півтора десятиліття після написання «Гайдамаків», незадовго до приїзду в Москву Шевченко вже інакше оцінював стан історичних досліджень — «книжкової справи» в Україні, зафіксувавши у своєму щоденнику: «Историческая литература сильно двинулась вперед в продолжение последнего десятилетия. Она осветила подробности, закопчённые дымом фимиама, усердно кадимого перед порфирородными идолами».







Дата добавления: 2015-06-29; просмотров: 480. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

Внешняя политика России 1894- 1917 гг. Внешнюю политику Николая II и первый период его царствования определяли, по меньшей мере три важных фактора...

Оценка качества Анализ документации. Имеющийся рецепт, паспорт письменного контроля и номер лекарственной формы соответствуют друг другу. Ингредиенты совместимы, расчеты сделаны верно, паспорт письменного контроля выписан верно. Правильность упаковки и оформления....

БИОХИМИЯ ТКАНЕЙ ЗУБА В составе зуба выделяют минерализованные и неминерализованные ткани...

Устройство рабочих органов мясорубки Независимо от марки мясорубки и её технических характеристик, все они имеют принципиально одинаковые устройства...

Ведение учета результатов боевой подготовки в роте и во взводе Содержание журнала учета боевой подготовки во взводе. Учет результатов боевой подготовки - есть отражение количественных и качественных показателей выполнения планов подготовки соединений...

Сравнительно-исторический метод в языкознании сравнительно-исторический метод в языкознании является одним из основных и представляет собой совокупность приёмов...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.009 сек.) русская версия | украинская версия