Почему у меня, у тебя, у любого другого человека не хватает силизбавиться от обязанности дышать? Зачем терпеть этот затвердевший воздух,который забил тебе легкие? Как справиться с возникающими у тебя туманныминадеждами и окаменелыми идеями, если ты в своем одиночестве подражаешь тоизолированному утесу, то застрявшему на краю света плевку? Ты находишьсядальше от самого себя, чем от еще не открытой планеты, а твои органы,направленные в сторону кладбища, завидуют подвижности последнего... Вскрыть, что ли, себе жилы, чтобы залить кровью этот листок, которыйтак тебя раздражает, как раздражают тебя, скажем, те же самые времена года?Смехотворная попытка! Кровь твоя, обесцвеченная бессонными ночами,приостановила свой бег... Ничто не разбудит в тебе угасшую с годами жаждужизни и смерти, угасшую оттого, что нет никакого смысла утолять ее вбезмолвных и неприятных источниках, из которых пьют люди. Выкидыш с немыми ипересохшими устами, ты пребудешь по ту сторону жизни и смерти, и даже по тусторону звука рыданий... (Подлинное величие святых состоит в их замечательной способности --самой замечательной из всех способностей -- преодолевать Страх показатьсяСмешным. Если мы не представляем себе, как можно плакать, не сты- 80 дясь слез, то они, наоборот, стараются научиться лить "благодатныеслезы". Забота о респектабельности "сухих глаз" превращает нас в безучастныхнаблюдателей разверзшейся перед нами горькой и затхлой бесконечности,которой нет дела до наших рыданий. И все-таки функция глаз состоит не в том,чтобы видеть, а в том, чтобы плакать. А для того чтобы действительно видеть,нужно закрыть глаза. Именно это -- условие экстаза, единственно возможногореального видения, тогда как простое восприятие оборачивается ужасом ужевиденного, непоправимым изначально знаемым. Для того, кто заранее предчувствует бесполезные повседневные горести икому знания приносят лишь подтверждение врожденной разочарованности,стеснительность, мешающая ему плакать, лишь подчеркивает егопредопределенность к печали. Если же он в чем-то и завидует подвигам святых,то не столько из-за отвращения к видимостям или же из-за их тяги ктрансцендентному, сколько из-за их победы над страхом показаться смешными, скоторым он сам не может справиться и потому считает сверхъестественнуюблагодать слез неприличной.)
