Пока мы заперты в литературе, мы чтим ее истины и изо всех силстараемся сделать их ощутимыми, содержательными. Положение, конечно,прискорбное. Но ситуация ухудшится, если преодолеть эти истины, неподнявшись, однако, до истин мудрости. Так какое же направление выбрать? Вкакой сфере духа обосноваться? Когда перестаешь считать себя литератором,писать все-таки продолжаешь, даже презирая само выражение. Сохранять остаткипризвания и не иметь мужества отречься от него -- позиция двусмысленная идаже трагическая, не совместимая с мудростью, которая в том 251 и состоит, чтобы смело отказаться от любого призвания, каклитературного, так и всякого иного. Тот, кто имел несчастье пройти сквозьгорнило Словесности, на всю жизнь сохранит фетишистское отношение кэффектным оборотам речи и разные предрассудки, связанные со словами.Обладатель дара, принимаемого без особого внимания, даже внушающегоопасение, он не слишком уверенно берется за творчество, заранее обреченноена провал, на невразумительные поделки; зависающий где-то между живым словоми молчанием, он ищет Славы, славы Пустоты, недоступной тем, кто занимаетсясамовыражением и самовозвеличиванием. "Подлинная жизнь" находится запределами слова. Между тем слово подчиняет нас себе и вызывает помрачение ума. Развеслучайно мы приписываем ему сотворение мира? Разве случайно мы связываемнаше происхождение с болтовней, с импровизациями какого-то бога-краснобая?Свести космогонию к разговорам, выдавать язык за орудие Творения, искатьсвои истоки в обманчивой древности Слова! В общем, нетрудно заметить, чтолитература возникла очень и очень давно, поскольку, отнюдь не страдая отнехватки заблуждений, мы не побоялись приписать ей ответственность запоявление материи.
