Пересветово

Л.Д.

1.

Вот мы въезжаем в эту волость,

Где наша кровь перемололась.

Где рыбье ясное застолье,

Где Малый и Большой Вопцы,

Где прадеды и праотцы

В сарай входили, как в подполье,

Полны рябиновых советов,

Где травы спали между брёвен,

Где каждый мог быть перетёмен

И в то же время пересветов.

 

2.

Мужи, рождённые в Бредихе,

Мороз, Кузнечик и Магнит,

Каким огнём ваш дух горит

И на какой способен вывих?

Что жизнь – разбитое устройство,

Чьих дело ручек золотых?

Для вас восход – удар поддых,

И что ни тополь, то уродство.

Но в бане честной и дегтярной,

Под нервный лай боярских свор,

Смотрели вы на небосвод –

На разъярённый и янтарный,

И лай как будто замирал,

Войной как будто бы не пахло.

Магнит давленье замерял

Назло вселенскому размаху

(В борьбе с которым был мастак).

Всё становилось на места,

И шли они втроём к родне.

Что жизнь? Механика одне.

 

3.

А помнишь ты, певец абсурда,

Шедевр – хату Бардуля,

Как льдами стиснутое судно,

И сам хозяин у руля?

Там сердце билось до нуля,

Там бытие по швам трещало

И мысль сама себя рожала,

А смысл сквозняком гулял.

Не затуманить взоры басней –

Мороз пройдёт по существу,

Сметая хитрость как листву –

И чем смятенней, тем прекрасней –

Хозяин на крыльце испитом,

Он был не раз судьбой испытан,

Он в год по крестику терял

И в форме НАТО щеголял.

 

4.

Нас не оставят эти чудни.

«Что за душою накопили,

Когда весною в детстве чуть ли

Мы полдеревни ни спалили?» –

Спроси себя, давно не отрок,

Гулявший там в одном исподнем.

Мир был душист. Родник короток.

Ты знаешь, что с ним.

 

* * *

 

Раскачался граб накануне срыва,

Растолкал соседей. Помята клюква.

У корней в кручине лежит Сасрыква,

Задирая нос наподобье клюва.

Ты не спи, не спи, подневольник мифа,

В корневой героической колыбели,

Повезёт – на днях повстречаешь скифа

(С братьями кипиши надоели),

С ним и пропустите пару стопок,

Растолчёте в крошки запас словарный,

Наломаете дров на вершинах сопок,

Ночью решите сходить на варваров.

И когда затоскует кочевник гордый,

Пообещаешь в жёны ему абжуйку.

А пока, Сасрыква, спускайся в город,

Завари кизил, растопи буржуйку.

 

* * *

 

Не гони, Нибелунг, лошадей,

Прилагательных не потребляй,

И бумажных не жги площадей,

И на прочность не проверяй.

Что спиною повёрнуто к нам –

Ненамного ценней амбразур.

Мы пройдём и Афган, и Вьетнам,

Нужно только поверить в абсурд.

Что я вижу за тесным окном?

Этот мир проживу налегке –

С нейролептиком под языком

И с горящею шашкой в руке.

Им плечами меня не задеть –

Тем, кто впрок населил этажи.

Не гони, Нибелунг, лошадей –

Композицию попридержи.

Существительных нет, отродясь,

Степеней, не язык – помело,

Пусть вращается жизнь, сублимясь,

Существуй, Нибелунг, – как глагол!

 

* * *

 

Прометей, уезжай в столицу,

Пламя внятности образуй,

Всё, что прошлое пепелится,

То в грядущее образумь,

А наследственность промотай,

Как положено смерть поправ,

Имя новое обретай,

Обрети и теперь представь:

Дом не крепость – но в нём свобода,

Прометей отпускает кровь.

Пусть тебя назовут вырожденьем рода

В иноземном семействе слов,

А потом, как обычно, к ночи

В атмосфере городовой

Ты засветишься кровоточкой,

Ахиллесовой запятой.

 

* * *

 

Надрываются дула. Откуда-то звук оттуда.

Места себе не находит начальник тыла.

Санитарка Дуня: «Меня, – говорит, – продуло.

Я, – говорит, – простыла».

Никому в эту ночь не спится в госпитале полевом,

Кровяные тельца озноблены, целятся по уму,

Никому ничего не снится в ракурсе болевом,

Ничего никому.

Вот, например, Нечаев сменил не один отряд,

Прошёл мировую, сызмальства в зоне риска,

Двадцать лет наблюдал революцию октября

В лесополосах – с брянских до уссурийских,

Неоднократно Нечаев сгорал в огне,

По конституции ярко выраженный партизанин,

Но и ему не по сердцу теперь пропадать в тайге –

Горькой думаю занят.

Он зовёт Евдокию, просит себя на воздух,

Да куда-нибудь на возвышенность для обзору,

Перелистывает сраженья в голове, как гроссбух,

Присматривается к косогору.

А оттуда навстречу лишь дым столбом.

Отступающих слушает, будто спит.

«Поражение, – рассказывают, – разгром.

Отряд, – говорят, – разбит».