ПересветовоЛ.Д. 1. Вот мы въезжаем в эту волость, Где наша кровь перемололась. Где рыбье ясное застолье, Где Малый и Большой Вопцы, Где прадеды и праотцы В сарай входили, как в подполье, Полны рябиновых советов, Где травы спали между брёвен, Где каждый мог быть перетёмен И в то же время пересветов.
2. Мужи, рождённые в Бредихе, Мороз, Кузнечик и Магнит, Каким огнём ваш дух горит И на какой способен вывих? Что жизнь – разбитое устройство, Чьих дело ручек золотых? Для вас восход – удар поддых, И что ни тополь, то уродство. Но в бане честной и дегтярной, Под нервный лай боярских свор, Смотрели вы на небосвод – На разъярённый и янтарный, И лай как будто замирал, Войной как будто бы не пахло. Магнит давленье замерял Назло вселенскому размаху (В борьбе с которым был мастак). Всё становилось на места, И шли они втроём к родне. Что жизнь? Механика одне.
3. А помнишь ты, певец абсурда, Шедевр – хату Бардуля, Как льдами стиснутое судно, И сам хозяин у руля? Там сердце билось до нуля, Там бытие по швам трещало И мысль сама себя рожала, А смысл сквозняком гулял. Не затуманить взоры басней – Мороз пройдёт по существу, Сметая хитрость как листву – И чем смятенней, тем прекрасней – Хозяин на крыльце испитом, Он был не раз судьбой испытан, Он в год по крестику терял И в форме НАТО щеголял.
4. Нас не оставят эти чудни. «Что за душою накопили, Когда весною в детстве чуть ли Мы полдеревни ни спалили?» – Спроси себя, давно не отрок, Гулявший там в одном исподнем. Мир был душист. Родник короток. Ты знаешь, что с ним.
* * *
Раскачался граб накануне срыва, Растолкал соседей. Помята клюква. У корней в кручине лежит Сасрыква, Задирая нос наподобье клюва. Ты не спи, не спи, подневольник мифа, В корневой героической колыбели, Повезёт – на днях повстречаешь скифа (С братьями кипиши надоели), С ним и пропустите пару стопок, Растолчёте в крошки запас словарный, Наломаете дров на вершинах сопок, Ночью решите сходить на варваров. И когда затоскует кочевник гордый, Пообещаешь в жёны ему абжуйку. А пока, Сасрыква, спускайся в город, Завари кизил, растопи буржуйку.
* * *
Не гони, Нибелунг, лошадей, Прилагательных не потребляй, И бумажных не жги площадей, И на прочность не проверяй. Что спиною повёрнуто к нам – Ненамного ценней амбразур. Мы пройдём и Афган, и Вьетнам, Нужно только поверить в абсурд. Что я вижу за тесным окном? Этот мир проживу налегке – С нейролептиком под языком И с горящею шашкой в руке. Им плечами меня не задеть – Тем, кто впрок населил этажи. Не гони, Нибелунг, лошадей – Композицию попридержи. Существительных нет, отродясь, Степеней, не язык – помело, Пусть вращается жизнь, сублимясь, Существуй, Нибелунг, – как глагол!
* * *
Прометей, уезжай в столицу, Пламя внятности образуй, Всё, что прошлое пепелится, То в грядущее образумь, А наследственность промотай, Как положено смерть поправ, Имя новое обретай, Обрети и теперь представь: Дом не крепость – но в нём свобода, Прометей отпускает кровь. Пусть тебя назовут вырожденьем рода В иноземном семействе слов, А потом, как обычно, к ночи В атмосфере городовой Ты засветишься кровоточкой, Ахиллесовой запятой.
* * *
Надрываются дула. Откуда-то звук оттуда. Места себе не находит начальник тыла. Санитарка Дуня: «Меня, – говорит, – продуло. Я, – говорит, – простыла». Никому в эту ночь не спится в госпитале полевом, Кровяные тельца озноблены, целятся по уму, Никому ничего не снится в ракурсе болевом, Ничего никому. Вот, например, Нечаев сменил не один отряд, Прошёл мировую, сызмальства в зоне риска, Двадцать лет наблюдал революцию октября В лесополосах – с брянских до уссурийских, Неоднократно Нечаев сгорал в огне, По конституции ярко выраженный партизанин, Но и ему не по сердцу теперь пропадать в тайге – Горькой думаю занят. Он зовёт Евдокию, просит себя на воздух, Да куда-нибудь на возвышенность для обзору, Перелистывает сраженья в голове, как гроссбух, Присматривается к косогору. А оттуда навстречу лишь дым столбом. Отступающих слушает, будто спит. «Поражение, – рассказывают, – разгром. Отряд, – говорят, – разбит».
|
