Личность с навязчивостями и любовь 6 страница

ИСТЕРИЧЕСКИЕ ЛИЧНОСТИ

то можно достигнуть другой цели — чтобы о тебе забо­тились. Чем сильней болеешь, тем больше тебя любят. Конфликт впервые возник в интернате, с того време­ни, как я стала взрослой. Однажды, когда мне было 12 или 13 лет, я захотела нанести визит своей тетушке. По обыкновению, я скакала сломя голову по лестнице. „Не будь такой экзальтированной", — предупредила мать. „Что значит — экзальтированной?" — „Эксцентричной, чрезмерно подвижной". Я ничего не поняла. До этого я всегда был „сладкой", „очаровательной" и вдруг стала неугомонной. С трудом я сообразила, что каждый воз­раст имеет свои законы. Если маленького ребенка все балуют, то с подростками это случается редко, а со взрослыми — никогда. Я стала обучаться новой для себя роли, при которой я должна лучшим образом проявить свою принадлежность к женскому полу, роль невинной девочки, которая доверчиво и трогательно смотрит на мир большими глазами и видит в нем только хорошее. Боже, я была действительно наивной, но едва старший по возрасту знакомый разъяснил мне, как я восхити­тельно наивна, я стала наивной по расчету. Взрослый Дон Жуан, полагаясь на мою детскую беспомощность, считал, что он ничем не рискует, делая мне безнрав­ственное предложение вступить с ним в близость. Моя мама позавчера рассказала о том, как она старалась из­бавиться от меня, когда я была маленькой: „Когда ты, будучи маленькой, находилась в детском доме, я не­редко забывала о тебе. Я всегда считала, что ты счаст­лива в детском доме, в твоих письмах звучало так мно­го радости". Она, моя догадливая мама, которая иногда стелется, как трава, когда речь идет обо мне, была ос­леплена этими прошедшими цензуру письмами! Я дол­жна была оставаться в детском доме, несмотря на слез­ные просьбы о свободе. Здесь есть лишь одно оружие — болезнь!

Другая девушка говорила:

“Почему я расту в окружении дураков и вынуждена счи­таться с ними? (Она имеет в виду свою семью.) Я вы­нуждена так много страдать!”

10 815

ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ СТРАХА

Вот еще один пример истерического поведения, связанного со средовыми факторами.

Мужчина лет тридцати обратился к нам для лечения по поводу фобической симптоматики: в кинотеатре он хо­ тел сидеть только в углу, не мог пользоваться скорост­ ным поездом (“когда я был проводником, то при боль­ ших расстояниях между станциями вынужден был ос­ танавливать поезд и выходить”), лифтом, а когда нужно было проехать через мост, должен был выходить из ав­ томашины и идти по мосту вдоль парапета, держась за перила. Он испытывал мучительный страх перед тем, что на него может обрушиться потолок, когда оставал­ ся один в комнате. Из-за нелепости этих страхов он бо­ ялся сойти с ума. Этот страх перед сумасшествием в последние годы усугубился (один из его братьев в свя­ зи с психическим заболеванием был помещен в психи­ атрическое учреждение и там умер). В процессе знаком­ ства с его биографией страхи этого пациента стали бо­ лее понятными. Как единственный сын (брат был на восемь лет моложе его) он в течение длительного вре­ мени был сильно избалован матерью. Отец был образ­ цовым чиновником с сильно выраженной склоннос­ тью к навязчивостям, он приносил работу из конторы домой, так что, за исключением периода совместного приема пищи, семья не видела его лица. Мать баловала его за спиной отца, тайно подсовывала ему деньги, приобретала для него множество обновок и заслоняла собой от мира (например, при трудностях, возникав­ ших в шкрле, и т. д.). Отец думал о нем мало, не прояв­ лял к нему интереса и был рад, когда его избавляли от неприятностей и оставляли в покое. Ребенком наш па­ циент часто болел, что давало матери дополнительный повод для того, чтобы его баловать; брак с человеком, который был намного старше ее и весьма здравомыс­ лящим, ее разочаровал, поэтому завоевание сыновней любви с помощью баловства и заигрывания стало глав­ ным в ее жизни. В постпубертатном возрасте сын вместе со своим другом проводил операции на черном рынке, в связи с чем хорошо зарабатывал и водил знакомство

ИСТЕРИЧЕСКИЕ ЛИЧНОСТИ

с многими девицами. Когда мать узнала об этих под­ польных гешефтах, она тотчас же отвергла желание поделиться с отцом из-за его твердых моральных уста­ новок (он бьы настолько корректным и порядочным, что когда не мог взять в переполненном омнибусе би­ лет, то на следующий день покупал два билета). Из-за своих тайных запретных гешефтов сын стал менее регу­ лярно посещать школу и поэтому испытывал все возра­ стающий страх разоблачения. Он вел двойную жизнь — корректного сына перед отцом и игрока за его спиной, прикрываясь при этом материнской защитой Его при­ влекала такая жизнь, однако у него стали часто возни­ кать боли в области сердца и головокружение как сома- тизированное выражение того обстоятельства, что его жизнь основана на обмане. Он не получал настоящей и действенной поддержки даже от своего окружения. Наш пациент индифферентно относился к отцу, его не при­ влекали отцовские воззрения о том, что мир основан на исполнении долга, а контакты с ним были настоль­ ко затруднительны, что они оба старались их избегать. Когда он, к примеру, иногда по воскресеньям заходил в кабинет отца без особой надобности, они садились на большом расстоянии друг от друга. Отец читал газету, сын просматривал иллюстрации, и они не перекиды­ вались друг с другом ни одним словом. Им нечего было сказать друг другу, или они испытывали смущение и неловкость при попытке найти дорогу друг к другу. Па­ циент находил отца и его образ жизни комичным и вместе с матерью за его спиной высмеивал “старика” за его крохоборство и сверхкорректность. Мать, кото­ рая совсем юной вышла замуж за пожилого мужчину, оппозиционно относилась к мужу и в своем браке оста­ валась ребенком. Только сын дал ей возможность на­ сладиться “большой жизнью”, о которой она так тос­ ковала. И вот теперь она попала в положение, когда ее поддержка стала ложной защитой при трудностях, ко­торые испытывал сын. Он не находил нигде нужных ориентиров, не имел почвы под ногами. Длительный страх перед грядущей катастрофой перешел в боязнь того, что все может обрушиться (потолок может разва-

276 ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ СТРАХА

литься и упасть), что он не может через все это пройти (страх перед мостом). Возникли и другие страхи перед ситуацией, из которой нет подходящего и желательно­ го для него выхода. Страх перед тем, что ложная ситуа­ ция, на которой основана его жизнь, раскроется, про­ являлся также в сердечных болях и приступах голово­ кружения. Страх сойти с ума был частично связан с братом и частично являлся проявлением приглушенного пони­ мания того, что все это не может продолжаться долго.

Благоприятной средой для истерического разви­тия может явиться и ситуация так называемой “золо­той клетки”. В такой среде делается акцент на внеш­нем благополучии, общественный престиж имеет для родителей большее значение, чем ребенок; ребенку внушается преклонение перед какой-нибудь значи­тельной персоной, которая влияет на положение ро­дителей в свете, и предлагается подражать ей. Он за­видует школьным товарищам, потому что ему кажется, что у них “есть все”; он, кроме того, должен играть роль счастливого ребенка — иначе его сочтут небла­годарным; он разыгрывает или придумывает непонят­ные для других несчастья и одновременно выказыва­ет высокомерие, стремясь привлечь к себе внимание и вызвать зависть. Если родители не могут служить примером для детей, то у них остается две возможности. Либо иден­тификация происходит вопреки родителям и их оце­ночным воззрениям, либо дети более не восприни­мают родителей всерьез и чувствуют себя полностью покинутыми. Когда они взрослеют, то начинают счи­тать, что родители в период их созревания отдавали предпочтение другим, и становятся в оппозицию к ним, заявляя, что они “ни за что не станут такими, как родители”, а это, естественно, не является кон­структивной идеей.

ИСТЕРИЧЕСКИЕ ЛИЧНОСТИ

Тяжело переносит ребенок и ситуацию, когда ро­дители как бы меняются своими (половыми) роля­ми — мать “надевает брюки”, а отец становится “ге­роем в шлепанцах” или “подкаблучником”. Это может привести к тому, что дети не усваивают жестко уста­новленные обществом половые роли и иногда меня­ют их вплоть до разрушения привычных форм жен­ственности или мужественности. “Подкаблучник” — это муж, которого лишила власти жена и который боится ее, а мужеподобная, выполняющая мужские функции жена с ревнивым соперничеством относит­ся к мужчинам и с презрением — к представительни­цам собственного пола. При этом ребенок лишен со­ответствующего образца для своей половой роли, что затрудняет его развитие, а позднее создает опреде­ленную проблематику в его установках по отноше­нию к противоположному полу. Счастливое, удачное положение родителей в смысле их половой принад­лежности и сексуальности является важным факто­ром для ребенка и создает для него привлекательный образец для идентификации с мужественным отцом или женственной матерью. Общество предлагает мужчинам и женщинам мно­жество возможностей для применения их половой роли, справедливо разделяя формы существования мужчины и женщины. Однозначное установление при­надлежности к мужчинам или женщинам необходимо для определения того положения, которое занимает личность в каждом коллективе, для соответствующей иерархии и претензий на власть, для участия в борьбе за половую эмансипацию и освобождение от цепей и ограничений, которые накладывает на человека эта половая принадлежность. Каждое общество нуждает­ся в использовании мужских и женских ролей, и на-

ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ СТРАХА

чинается это с распределения обязанностей родите­лей при воспитании детей. Маргарет Мид в своей книге “Мужчина и женщина” приводит этому убедительные примеры. Истерическому развитию способствуют также не­счастливые браки родителей, особенно в случаях, когда в семье воспитывается один ребенок и он явля­ется для одного из родителей своеобразной заменой партнера. Кроме того, что такого рода требования (за­мены партнера) чрезмерны, так как не соответству­ют возрасту ребенка и требуют от него выполнения той роли, для которой он еще не созрел, это лишает ребенка непринужденности и естественности, свой­ственных детству, и может привести к раннему поло­вому созреванию, что не соответствует возможнос­тям его возраста. Сын не только является союзником и утешителем матери, которая разочарована его от­цом, он выполняет также функции доверенного лица, что не соответствует его возрасту и тягостно для него. Эта роль оплачивается близостью и интимностью, с которой мать относится к сыну и разрушает его взаимо­отношения с отцом, так как сын на все смотрит гла­зами матери. Ему недоступны здоровые возможности проявления своих склонностей и симпатий, как это бывает в семьях, где родители любят друг друга. Воз­растные интеллектуальные возможности у такого сына недостаточно зрелы, и он пренебрегает советами и разъяснениями отца, которые будут так важны поз­же, когда наступит время испытания его мужест­венности. С необходимыми поправками (mutatis mutandis) это может быть отнесено и к дочери, для которой могут быть открыты обе возможности для половой идентификации в том случае, если нару­шены нормальные взаимоотношения между роди-

ИСТЕРИЧЕСКИЕ ЛИЧНОСТИ

телями и ей приходится отдавать предпочтение од­ному из них. Другим последствием дисгармоничных отношений между родителями является навязывание ребенку не­свойственной ему роли или функции, которая не со­ответствует его сущности и не дает ему ощущения истинной безопасности и уверенности в себе. Чаще всего это проявляется в том, что с ним обращаются как с маленьким ребенком, пренебрегая тем, что он уже повзрослел и имеет собственные, связанные с возрастом, интересы и потребности. Это вызывает в нем растерянность и служит источником снижения самооценки, так как он не выполняет того, чего от него ожидают, и не понимает, чего от него требуют. Родители, не удовлетворенные своей жизнью, сло­жившейся не так, как им мечталось, способствуют истерическому развитию своих детей, используя их для достижения того, что не удалось им самим. Не­способные служить примером для ребенка и дать ему соответствующие наставления, они настаивают на вы­полнении им роли, часто ему не свойственной. На этой основе возникают смешанные истеро-депрессив-ные личностные структуры. Нечто подобное происходит и тогда, когда ребен­ку навязывают роль “папочкиного или мамочкиного солнышка”. Такой ребенок должен быть сияющим, радостным, своими поступками доставлять наслаж­дение родителям, за что его любят и им восторгаются. Однако это любовь к фасаду, к внешнему обличью, которая позднее затруднит ребенку поиски самоиден­тификации. Такая “фасадная” роль может стать вто­рой натурой, которая, будучи пережитой и более как роль не востребованной, может привести к жизнен­ному краху и тяжелой депрессии.

ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ СТРАХА

Тяжелой, неблагоприятной для развития является среда, где от ребенка вообще отстраняются, где и се­мейные отношения заменяются социальными установ­ками или мнением меньшинства. Ребенок обучается дома образцам поведения и установкам, которые дей­ствуют и поощряются в данной конкретной семье, а вне ее отвергаются. В таких случаях ребенок, чаще все­го в школьном возрасте, переживает ситуацию как критическую, к которой он не был подготовлен во­обще или эта подготовка была фальшивой. Разочаро­ванность, чувство беззащитности, неуверенности, позора, глубокая очевидность того, что знания о ми­ре, полученные им, непригодны, толкают ребенка назад, в семью, и служат причиной депрессивной фиксации ребенка на тех образцах поведения, ко­торые поощрялись в семье. Все это служит основой для возникновения смешанных истеро-шизоидных структур. Центральной проблемой истерических личнос­тей является то, что у них нарушена самоиденти­фикация. Либо они идентифицируются с образами своего детства, либо остаются в состоянии оппози­ции или протеста, либо принимают навязанные им роли. Кроме описанной выше среды, благоприятствую­щей возникновению истерической личностной струк­туры, следует упомянуть также и о воздействии сре­ды, связанной с насилием над личностью. Здесь истерическое развитие может быть проявлением про­теста против закостенелости, навязывания своих мне­ний и привычек, подавляющих свойственную детс­кому и юношескому возрасту жизнерадостность. Такое же патогенное влияние на развитие личности ребенка оказывает противоположный описанному выше от-

ИСТЕРИЧЕСКИЕ ЛИЧНОСТИ

каз от каких-либо ограничений в его деятельности, равносильный “выплескиванию ребенка вместе с во­дой из ванны”, или же отрицание всего того, что делает ребенок, и всего того, что он желает полу­чить от окружающих его людей, т. е. сознательное или подсознательное соревнование с ним. В случае так называемых “неудачных детей” из особенно стро­гой, чопорной или ограниченно-авторитарной сре­ды их поведение и особенности развития относятся не к истинной истерии, а к форме реакции на па­тологическую для данной личности среду. Мы должны также коснуться исторических фак­тов, в соответствии с которыми ранее истерия от­носилась исключительно к женщинам, что вытекало из самого обозначения этого расстройства греческим словом “истерия”=“матка” (die Gebaermutter). Это за­ставляет нас задуматься над одним из условий возни­кновения истерического развития с учетом того оче­видного обстоятельства, что женщины особенно часто страдают истерическими расстройствами. Одновремен­но мы должны предостеречь, что это мнение не опи­рается на научные исследования и может иметь лож­ный аспект, связанный с тем, что многие человеческие высказывания имеют бессознательно (а иногда и со­знательно) тенденциозный характер. Жизнь женщины в нашей западной культуре ранее была ограничена исключительно областями, связанными с исполне­нием роли супруги, хозяйки и матери. Содержание ее жизни и роль, исполнения которой ожидало от нее общество, находится в семье (“внутри семьи произ­растает животворящая хозяйка”, говорится в “Песне о колоколе” Шиллера), в противоположность муж­чинам, чьи богатейшие возможности для самоут­верждения и самореализации расположены вовне. В

ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ СТРАХА

связи с этим оценка партнерских взаимоотношений имеет для женщины иное, чем для мужчины, значе­ ние. В соответствии с этим социальные роли мужчин во многих отношениях заранее предпочтительны, муж­ чины занимают более престижные и высокооплачи­ ваемые должности; женская работа считается менее значимой и менее оплачиваемой, женщина находит­ ся в большей юридической и хозяйственной зависи­ мости. Она во всем обделена: в возможностях своего развития, которое ограничено и стеснено домашним очагом и семьей; в мыслях и желаниях, направленных больше на выполнение мужчиной своего предназна­ чения в обществе, нежели на собственное существо­ вание. Находясь в плену коллективных предрассудков, она длительное время считалась существом бездухов­ ным и не имела права на утверждение собственной сексуальности. Незавидным было положение женщины при патриархате. При таких обстоятельствах истерия, как говорится, является орудием борьбы с мужским миром за свои желания и запросы и одновременно способом отмщения этому миру. Иными словами, истерия используется как такой вид поведения, при котором с мужчины как бы “срезается ботва” и “не­ нужные наросты”, в результате чего он становится беспомощным и покорным. Истерическое поведение носит иррациональный, нелогичный, непостижимый и непредсказуемый характер, что делает мужчин с их логичностью и рациональностью бессильными: реак­ ции и цели женщины, ее болезни, ее “хочу — не хочу” или “могу — не могу”, драматические сцены, сома­тические симптомы, взрывы отчаяния и угрозы само­убийства представляют для мужчины неразрешимую задачу и вызывают у него желание, как говорит Ниц­ше, обуздать упрямство кнутом и, в конце концов,

ИСТЕРИЧЕСКИЕ ЛИЧНОСТИ

разорвать партнерские отношения. Когда выполнение “супружеских обязанностей” подразумевает пренебре­жение женской сексуальностью, то это часто стано­вится причиной “фригидности”, которую часто ис­пользуют для прикрытия существования “черного Петера”. В таком смешении мужских и женских черт в пре­тензии на власть и обладание таится тщательно скры­ваемый глубокий страх перед женщинами, перед ве­роятной другой стороной жизни мужчины, которая представляется им опасной и угрожающей и кото­рую они преувеличивают. Женское подсознание с гениальной помощью истерии противостоит мужс­кому превосходству, одновременно выполняя функ­цию самозащиты и мести. Не случайно по мере ос­лабления патриархата так называемые классические формы истерии становятся все более редкими: об­ретение равноправия и снятие ограничений в раз­витии их способностей сделали их ненужными для женщин. Изучая происхождение истерии, мы узнаем сле­дующее: подавление, снижеяие общественной и само­оценки, несвобода, насилие и непонимание со сто­роны партнера и общества вызывают истерические реакции протеста, независимо от половой принадлеж­ности личности, дающей эту реакцию. И другие опи­санные выше средовые воздействия, благоприятствую­щие развитию истерических черт, не имеют половой принадлежности. Мы показали, что во многих истерических со-стояниях основой истерического развития является страх перед обязательностью, конечностью и необхо­димостью. Они не делают.для себя выводов из своих разочарований и не приобретают опыта, когда их по-

ведение не соответствует требованиям и ожиданиям окружающих. Напротив, чем чаще они переживают неудачи, чем меньше удовлетворяются их желания, тем больше возрастают их потребности и чаще пред­ принимаются попытки их осуществления. Это приво­ дит к истерическому порочному кругу с упрямым от­ стаиванием своих позиций и своих желаний Их склонность к соблазнам может быть объяснена тем, что общая неудовлетворенность собой и своей жиз­ нью приводит их к жажде привлекательного и суля­ щего удовольствия — с этим связано их влечение к новым раздражителям и переменам, в которых они надеются найти удовлетворение, причем эти поис­ ки всегда относятся к внешнему, а не к внутренне­ му миру. Оказание помощи личностям с истерическим раз­ витием состоит в не в том, чтобы способствовать их уходу от реальности, но в обретении ими адекватных ролей, приучении к порядку, обязательности и со­ блюдению законов, в готовности к самопознанию и зрелым суждениям. Сюда же относится достаточное мужество для осознания правды и способность к не­ обходимому самоограничению, которое должно быть свойственно всем нам. Для этого следует показать этим личностям позитивную сторону реальности, которая может дать им ту меру удовлетворения, которая для них возможна. Удивительным фактом является то обстоятельство, что понятие истерии часто нуждается в переоценке: с точки зрения навязчивых, депрессивных или шизо­идных личностей то, что мы всех истериков рассмат­риваем как больных, кажется сомнительным, так как, по их мнению, главными должны быть моральные оценки. Здесь имеет место представление о том, что истерик только “играет в болезнь” тогда, когда это ему выгодно или если он этого желает, — представле­ние, связанное с бытующими предрассудками. Быть может, представления о биографии пациентов, об истории формирования их личности и соответствую­щих симптомов помогут понять, что истерия есть бо­лезнь с определенной последовательностью ее разви­тия и что люди с истерическими заболеваниями так же страдают, как и другие больные. Быть может, наши предубеждения усиливаются еще и от того, что внешне жизнь истериков кажется благополучной и это, как говорится, лишает их права на болезнь. Знакомство с их жизнью заставляет нас изменить это мнение и отречься от предрассудков прошлого — ведь показателем плодотворной жизни является умение понять страдания других людей, и чем больше наша терпимость, тем большую благо­дарность мы заслуживаем и тем счастливее люди, ко­торым мы помогаем.

• Примеры истерических переживаний

Переходим к примерам.

Состоятельная дама искала возможности встретиться со мной из-за своего 16-летнего сына Причиной ее бес­ покойства было предположение, что сын склонен к гомосексуализму Во время беседы было совершенно очевидно, что она в прямом и переносном смысле стре­ мится предстать в лучшем свете и занять лучшее место Она поворачивала стул таким образом, чтобы лучше выглядеть и, вместе с тем, сидеть вполоборота к собе­ седнику (что было извинительно, так как перед бесе­ дой она съела головку чеснока) При этом она старалась

 

произвести впечатление любящей и щедрой матери и занималась самовосхвалением, противопоставляя себя мужу, которого сильно критиковала и унижала. При беседе с сыном выяснились следующие детали. Родите­ ли состояли в трудном браке и не разводились только из-за боязни общественного мнения. Мать часто пред­ принимала длительные путешествия, в которых ее со­ провождал сын. Он всегда выполнял роль маленького кавалера. Они проживали в аристократических отелях; до достижения юношеского возраста он спал в одной комнате с матерью. Она была привлекательной женщи­ ной, и ей доставляло удовольствие принимать перед сыном соблазнительные позы, показываясь ему полу­ раздетой и даже обнаженной, что возбуждало его лю­ бопытство и вызывало волнение, а также смущение от того, что она находила его “сладеньким”. Она считала его своим пажом, навязывая ему эту роль, но при этом заставляла официанта отеля обслуживать его как ма­ ленького ребенка. У него была лишь одна функция — почитать свою мать и в какой-то степени быть игруш­ кой в ее руках. Связь сына с отцом постепенно разру­ шалась; кроме того, мать с ревностью реагировала на его попытки обратиться к отцу. Отец, со своей сторо­ ны, испытывал отчужденность по отношению к сыну и на самом деле не имел реальных возможностей для ока­ зания на него влияния, да и мать в силу своей преду­ бежденности, считая, что отец может настроить сына против нее, предпринимала всяческие меры для того, чтобы они редко виделись. Сын относился ко всему этому равнодушно и не испытывал по отношению к отцу ка­ кого-либо чувства вины — для него было очевидным, что мать права, когда говорит о том, что любит его боль­ше, чем отец, и что отец ничего для него не делает. Она использовала сына в своих целях как средство мести мужу, не задумываясь над тем, что делает. Она мстила за разочарование в браке, при этом возлагая вину исключительно на мужа, так как он “не давал ей той любви, которой она от него ожидала” или “да­вал так мало”.

Другой пример. Весьма привлекательная девочка, единственный ребе­нок от очень трудного брака, стала для матери сред­ством компенсации неудовлетворенных потребностей. В четыре годика она выступала на помосте, демонстри­руя образцы детской одежды. Мать сидела ниже помос­та, и ребенок испытывал сильный страх перед возмож­ным неловким или неправильным движением, так как, по ее словам, холодные и жестокие материнские глаза отмечали каждую ошибку. После выступления мать об­нимала и целовала девочку, демонстрируя перед пуб­ликой картину безмятежной материнской любви. Если девочка допускала ошибки, то дома мать обращалась с ней грубо, заставляла подолгу тренироваться и угрожа­ла, что в следующий раз “это ей даром не пройдет”. Девочка чувствовала, что любовь матери достижима лишь тогда, когда она не разочаровывает ее и хорошо функционирует на помосте. Одновременно девочка по­лучала уроки того, что главным в жизни является ее оценка со стороны и то, какой она представляется дру­гим. Зависть и чувство восхищения, которые она вызы­вала у других детей, служили ей некоторым утешением. Позже она стала пользоваться большим успехом как ма­некенщица, но возрастающий страх перед повзросле-нием стал основой всего ее существования, а самооцен­ка основывалась как на физической зрелости, так и на отношении к ней мужчин. У нее было много неудачных романов, вызывавших чувство неудовлетворенности и неопределенное томление по “большой любви”. Ей было не более 30 лет, когда жизнь стала казаться ей лишен­ной смысла. Она реагировала тяжелой депрессией даже на небольшое повышение веса, который строго и без всякого снисхождения контролировался ее матерью, так как был критерием “рыночной стоимости”. Мать была посредником в ее связях с обеспеченными мужчинами и надеялась найти богатого зятя, который внушал бы ей уверенность в том, что ее старость будет обеспечен­ной. Чуть было не удавшаяся попытка самоубийства привела молодую женщину к психотерапевту, и мы за внешне благополучным фасадом, которому многие за-

видовали, обнаружили нищету. В этом отношении дан­ный пример типичен для лиц подобной профессии.

Дама с сильно выраженным истерическим разви­тием хотела полностью господствовать над мужем. В ее родительской семье отец рассматривался как более или менее комическая фигура, привычный атрибут жизни, существованием которого можно было пренебречь (“quan tite negligeable”). Она тоже пренебрегала мужем, относясь к нему преимущественно как к источнику до­ходов, в чем ее поддерживала мать, которая часто жила у нее в квартире как в собственном доме. Мать не цени­ла своего зятя, она считала, что ее дочь “заслуживает лучшего”; зять был учителем и едва зарабатывал на жизнь и на пенсию — большего богатства от его зара­ботков нечего бьыо ожидать. Она подстрекала дочь при возможности избавиться от мужа и устроить свою жизнь лучшим образом. Дочь разделяла склонности и увлече­ния матери и запустила домашнее хозяйство. Она не хотела иметь детей и была уверена в том, что муж дол­жен ее обожать и испытывать непреходящий восторг от того, что она прелестна. Муж, который вначале пота­кал ее капризам и даже испытывал от этого радость, надеялся, что новая, более основательная страница их брака откроется после того, как жена обретет материн­ство. Этого не произошло, так как жена не хотела иметь детей и не прекращала тесной связи с матерью; она оставалась больше дочерью, чем женой. Со временем возникла и стала расти враждебность между супругами. Когда у мужа возникла связь с другой женщиной, она “сделала великодушный жест”, “забыв” свое участие в произошедшем между ними разрыве, и сосредоточила все свое внимание на факте измены, стремясь взвалить на мужа всю вину за конфликт между ними. Она не была готова осмыслить свое поведение и дистанциро-ваться от привычного для себя поведения, в чем, соб­ственно, и заключался единственный шанс на сближе­ние между ними. Такое понимание требует чувства реальности и неприятной самооценки с соответствую­щим душевным усилием для необходимой коррекции своего поведения.

В этом случае женщина не только не отделилась от своей семьи, и прежде всего от своей матери, но и застряла на своей идентификации с матерью, пользу­ясь ее суждениями и воззрениями как мерилом для формирования собственного поведения. Такое неза­вершенное отделение от ранней детской привязанно­сти к родителям (родителю) является характерной чертой истерических личностей. Следующие примеры более широко описывают средовую основу истери­ческого развития.

Фрейлейн Р. была единственной дочерью от очень слож­ ного супружества. Отец был известным политиком, сла­ вившимся своей широтой, великодушием и удачли­ востью. В семье он был нетерпелив, нетерпим к чужим мнениям; таких людей принято называть деспотами. Мать происходила из семьи, где мужчины пользовались пат­ риархальными привилегиями, а женщины занимали второе место по своему рангу, оставаясь в браке при­ верженцами маленького мещанского счастья, пугли­ выми, зависимыми и, одновременно, неисправимо и упорно придерживающимися предрассудков и мнений, которые господствовали в их семье. Они не обладали мужеством для того, чтобы иметь собственные сужде­ ния по жизненно важным вопросам, которые отлича­ лись бы от общепринятых, и с упорством придержива­ лись этих суждений, даже если они были для них опасны. Они жили, не пытаясь решать мировые проблемы, зная, что решения принимаются другими. Мать увлеклась из­ вестным и уверенным в себе человеком, предоставив ему все решения и подчиняясь ему во всем (“Он пони­ мает все лучше, чем я”, “Я полностью полагаюсь на его мнение”). Это отношение к избраннику не изменилось и после вступления в брак, к которому ее муж, вооб­ ще-то, не был так уж расположен. Конечно, он был рад тому, что о нем заботились, его обслуживали и им восторгались после возвращения из частых деловых по­ ездок и путешествий. Однако, с другой стороны, жена наводила на него скуку своей безынициативностью и