Сказка об Отшельнике

Давно это было да и было ли? На одном из островов далёкого южного Моря стоял Город. Население Города было многочисленно, жители занимались ремёслами, торговлей – остров лежал на перекрёстке морских путей, – науками, искусством. Основной доход Город получал от продажи оливкового масла с обширных плантаций на горных склонах, изделий местных ткачей и вина, которое славилось на всю округу.

Правитель Острова жил в прекрасном дворце, венчающем высокую скалу на окраине Города. С одной стороны под скалой плескалось море, с другой – широкий деревянный мост перекрывал глубокий овраг, за которым начинались городские постройки.

…Солнце уже клонилось к закату, а на корабле, стоящем у причала порта, ещё продолжалась погрузка. Нескончаемой вереницей рабы несли громоздкие тюки и амфоры с оливковым маслом. Чуть в стороне, на прибрежных скалах, обхватив колени, сидел златокудрый Юноша лет семнадцати. Одет он был очень скромно: короткая белая туника да кожаные сандалии, – и только тонкий золотой обруч на голове выдавал в нём члена царской семьи.

Юноша смотрел в море. «Кто вы, странники? – думал он, обращаясь к набегающим волнам. – Откуда вы? Чьи посланники? Какую весть нам несёте?» Сложные чувства овладевали Юношей. Он давно ждал этого дня, не раз представлял себе, как взойдёт на палубу корабля, который повезёт его на материк, как встретят его жрецы в белоснежных одеждах и введут в двери Святилища. Но непонятная тоска мешала ему радоваться осуществлению своей давней мечты, какое-то смутное предчувствие беспокоило его восторженную душу. Почему-то казалось, что разлука с родным домом будет значительно дольше, чем предполагалось.

Несколько дней назад о своём сокровенном желании он рассказал отцу. Отец долго молчал, ни одним жестом не выдавая той мучительной борьбы, которая шла в его сердце. Он особенно любил своего старшего сына и, хотя замечал его тягу к науке и уединённым размышлениям на берегу, надеялся, что сын станет его достойным преемником во дворце. Но именно эта любовь мешала ему собственной рукой разрушить мечту сына, так доверчиво поведанную ему в порыве откровения. Юноша признался ему, что мечтает о Посвящении в Мистерии и не просто мечтает, а постоянно закаляет свой дух, готовясь к Испытаниям, которые ожидают его в Святилище. Убедившись, что детская мечта Юноши стала осознанной целью, отец благословил его в путь.

Разве мог кто-то из них предвидеть ужасный ураган, буквально в щепки разбивший крепкий и быстроходный корабль, отчаянную борьбу за жизнь в бушующем море на обломке мачты, без пищи, воды и надежды на спасение? Разве могли они знать, что, волею судьбы, обессиленного Юношу подберёт корабль одной из враждебных стран, который промышлял разбоем и работорговлей?..

…Первое, что ощутил Юноша, очнувшись от беспамятства, была боль. Болела спина, болела голова, болели связанные руки и ноги, болело всё тело, едва прикрытое остатками одежды. Так началась новая жизнь Юноши – жизнь раба, не имевшего ничего, кроме этой самой жизни, которой также распоряжались жестокие хозяева.

Его приковали к скамье почти у самой кормы, и теперь его кругозор ограничивался тяжёлым веслом и седым стариком, сидевшим рядом, с которым можно было общаться в редкие минуты отдыха. Старик оказался удивительным собеседником. Говорил он мало, но, когда говорил, казалось – сама Вечность прислушивается к его словам.

…Много ли, мало прошло времени – кто знает? Огрубела от палящего солнца и бича надсмотрщика спина Юноши, морщины избороздили его лицо, золотистые волосы всё больше стали отливать серебром. Но жила в нём вера, что настанет день, распахнутся перед ним Врата Святилища и люди в белых одеждах введут его в Храм Мистерий. Он успел всем сердцем полюбить своего седовласого соседа, который за эти годы, казалось, совсем не изменился, только ещё больше высох, и лишь глаза, как раскалённые угли, мерцали на сморщенном лице. Чувство боли у Юноши притупилось, и недостаток воды и пищи, палящее солнце и проливной дождь, изнуряющая работа и побои охранника уже не приносили ему таких страданий, как прежде. Однако, судьба приготовила ему новый удар.

Однажды, отдыхая после очередного перехода, Юноша услышал рядом громкую брань охранника. Вне себя от ярости, тот избивал одного из гребцов. В своей новой жизни Юноша научился отстраняться от чужой боли, но на этот раз не выдержал. «Оставь несчастного!» – воскликнул он. С побелевшими от бешенства глазами охранник выхватил меч и бросился на мятежника. Но, когда меч уже взлетел и начал опускаться, между ним и жертвой внезапно выросла белая безмолвная фигура с горящими глазами. Удержать удар было уже невозможно. Заливая палубу кровью, Старик упал, успев только прошептать: «Прощай, сынок!» Уже приняла вода безжизненное тело, а Юноша всё ещё не мог поверить в свершившееся, держа в памяти пылающий взгляд Старца и его глуховатый голос. Боги сжалились над Юношей, и он потерял сознание прежде, чем ему вырвали язык и бросили лицом вниз на пустынном неведомом берегу.

* * *

…Прошли годы. Жители Острова привыкли к старому немому Отшельнику, жившему вдали от Города, питающемуся чем придётся и часами глядящему в море. Лишь когда взгляд его задерживался на красивом дворце, венчавшем высокую скалу на окраине Города, глаза его темнели, а глубокие морщины на измождённом лбу становились ещё глубже. И когда в один прекрасный день Отшельник не вышел на берег моря, никто не стал горевать и проливать слёз. А Отшельник лежал в своей пещере и беседовал со странным Стариком в нестерпимо белых одеждах, с ярко горящими глазами.

«Отец, всю жизнь свою я стремился к Посвящению, до последнего дня не оставлял надежду войти в Святилище, но теперь, на Пороге Вечности, я спокоен. Большой меч не вложишь в малые ножны, Большая Мудрость опасна для неподготовленного. Я благодарен Богам, которые удержали меня от испытаний Мистерий, видя, что я ещё не готов. Но я понял, что даже мечта о Посвящении всю жизнь может путеводной звездой указывать дорогу и не давать свалиться в бездну страха и отчаяния».

«Сын мой любимый, почему ты думаешь, что таинство Мистерий всегда происходит в Храмах? Почему ты считаешь, что высокое Посвящение недоступно вне стен Святилища? Оглянись на свою жизнь. Ты говоришь, что был не готов к испытаниям, но разве вся жизнь твоя не была сплошным Испытанием? Разве не мог ты в любой момент одним словом прекратить свои страдания, открыв мучителям своё имя? Ты избрал другой путь, зная, что твой отец ничего не пожалеет ради жизни любимого сына. И Боги, видя непреклонность твоего Духа, позволили тебе пойти тропою молчания и одиночества.

Ты хотел стать Дважды Рождённым, но разве ты не умирал дважды, когда море разбило твой корабль и когда Я принял удар, предназначенный тебе? Разве не омылось кровью твоё сердце, когда, провожая Меня в последний путь, ты замер в безмолвной молитве, а душа твоя рвалась в пучину, только что поглотившую тело человека, ставшего тебе ближе родного отца?

Ты мечтал о познании тайного смысла чисел и формул, но разве не постиг ты главную Формулу Посвящения – что Мудрость, к которой ты так стремился, равняется Знанию, что впитывает со всех сторон широко распахнутое сердце, помноженному на Великую Любовь, в этом сердце живущую? Сумей распознать Высокое в обыденности каждого дня – и каждый день станет для тебя Посвящением. Научись радоваться трудностям – и каждая преграда станет лишь новой ступенью в твоём Восхождении. Пребывай в постоянной молитве – и ты получишь счастье непрерывного общения с Богом. И разгорится твой Дух пламенем негасимым, и пойдешь ты к людям освобождённый, и понесёшь им свою любовь, ибо не нужно искать источников Света тому, кто Свет в себе носит.

Ты переживаешь, что немного тебе осталось жить и не сможешь ты передать людям то, что открылось тебе сейчас. Но у каждого свой Путь и своя задача в жизни. Много Моих Братьев несут сейчас людям искорки Света от нашего Единого Огня. Тебе важно было пробудить этот Огонь в себе – ты этого достиг через Мистерии труда, молчания и одиночества. Теперь твой путь туда, где помощь твоя сейчас нужнее. Прощай и здравствуй, Мой пожизненный Брат!»

С этими словами Старец склонился к Отшельнику, поцеловал его в лоб и рассыпался фиолетовыми искрами. Вздрогнуло тело Отшельника, вытянулось и затихло, запечатлев на исстрадавшемся неподвижном лице выражение неземного счастья – счастья человека, до конца исполнившего свой долг.