Глава 10. Лиана провела Риону к комнате на третьем уровне

Лиана провела Риону к комнате на третьем уровне. Хотя Мари казалась весьма преданной, порой всё же вызывала подозрения. За прожитые во дворце годы Лиана научилась никому не доверять полностью, и сейчас не изменила своей привычке. Наверное, на третьем уровне, где удовольствие значило больше политики, а любовь вообще не принималась в расчёт, она всегда будет чувствовать себя как дома.

Фергус был столь же верен, как все её приближенные, даже преданнее остальных, и вместе они удержат в тайне спасение и местонахождение Рионы сколько потребуется. Лиана не позволит ей уехать, не удостоверившись, что они с ребёнком достаточно сильны для путешествия. Нельзя, чтобы кто-то узнал об их спасении, пока не выяснится, почему девочка оказалась на тринадцатом уровне.

В маленькой гостиной, предназначенной для высокопоставленных гостей, пожелавших опробовать высочайшее императорское удовольствие, Риона устроилась на краешке роскошного стула в сине-зелёную полоску. Лиана постаралась не попасться на глаза старухе, которая несколько месяцев назад соврала про отъезд Рионы. Служанке, наверняка, кто-то приказал придумать объяснение исчезновению девочки, но Лиана не хотела рисковать. Только две наложницы, которым Лиана могла доверять, знали что эта комната теперь занята. И они понимали, какую цену заплатят, если проболтаются.

Дрожащая молодая мать следила за Лианой с явным подозрением, словно ожидала, что в любой момент та выхватит нож и прекратит её страдания. Окружающая роскошь ещё больше подчёркивала плачевное состояние девочки. Фергус в несколько заходов принёс ей пищу, пока женщины, знавшие о возвращении Рионы, доставали чистую одежду, тёплую воду и мыло. Чтобы проделать все это в тайне, потребовалось время.

— Как ты там оказалась? — спросила Лиана.

Риона резко отвернулась к окну и прищурилась от солнца.

— Вы знаете, — прошептала она.

— Нет, — тихо ответила императрица.

— Вы знаете обо всем, что здесь происходит, и должны... Это уловка, — пробормотала девочка. — Он сказал, что это уловка. Вы позвольте мне поверить, будто я спасена, а потом отправите к демонам и монстрам. К страданиям и смерти. Или заставите снова лечь с ним, — она задрожала. — Ублюдок. Лучше я вернусь в яму и лицом к лицу столкнусь с демоном, чем позволю этому ужасному человеку снова ко мне прикоснуться, — она подняла голову и посмотрела Лиане в глаза. — Только не возвращайте туда Дори.

— Дори — твоя дочь?

— Да, это сокращённое от Доранзы.

Лиана заставила себя сохранять спокойствие и говорить тихо, чтобы не напугать Риону ещё сильнее. Бедняжка несла какую-то чепуху о демонах. Возможно, причиной её иллюзий послужил пэнвир, или же демонами ей казались несчастные узники на тринадцатом уровне. Да, людьми они, определённо, уже не были.

Что касается ублюдка, о котором она говорила... Он-то, наверняка, был настоящим, и куда более страшным, чем любые воображаемые монстры из тьмы.

— Красивое имя.

Риона бросила на неё подозрительный взгляд.

— Спасибо.

Лиана протянула руку и очень нежно коснулась пушистой головки ребёнка.

— Кто тебе сказал, что спасение это уловка? — спросила она. Похоже, кто-то на тринадцатом уровне защищал девочку. Риона выглядела значительно лучше заключённых, которые собирались под люком, и то, как они за неё хватались... да, кто-то там во тьме заботился о ней.

Риона только покачала головой.

— Не скажу. Можете отослать меня обратно, но я не...

— Хорошо-хорошо, — спокойно прервала Лиана. — Если не хочешь, можешь не рассказывать. Но я должна знать, кто тебя туда отправил и за что.

— Я не сделала ничего плохого, — яростно мотая головой ответила Риона. — Я ни в чём не виновата.

— Уверена, так и есть. Но мне нужно это знать, чтобы я смогла тебе помочь.

Риона впилась в Лиану взглядом.

— Почему? — язвительно поинтересовалась она. — Не помню, чтобы вы стремились помочь, когда меня продали на третий уровень. Или когда я умоляла того ужасного человека меня не трогать. Я была не готова. Не получила никакого обучения и не начала принимать зелье, предотвращающее зачатие. Я сказала ему, что просто приношу полотенца, лосьоны и вещи для наложниц, но сама не из них. Пока. А он заявил, что хочет не обученную шлюху, а милую девочку, — её нижняя губа немного задрожала. — А потом сказал, что может полюбить меня, станет обо мне заботиться и даст мне хорошую жизнь, если я выполню его желание.

Значит, Риону соблазнили или изнасиловали. Перед обучением, прежде, чем она начала принимать зелье, которое предотвращало появление нежеланных младенцев, вроде Дори. Такого не должно было случиться.

— Ты не помогала, когда я сказал ему, что ношу его ребёнка, и он меня ударил, — голос Рионы зазвучал громче и жёстче. — Не помогала, когда он сказал, что отвезёт меня домой, а вместо этого бросил в то ужасное место и оставил умирать.

— Я не знала, — тихо сказала Лиана. — Клянусь, не знала. Скажи, кто это с тобой сделал, и я его убью. — А если Риона укажет на Себастьена? Убьёт и его? Да. Конечно, да. Но он бы такого не сделал, даже если бы ребёнок Рионы оказался не его. И как сказал Фергус, даже император Себастьен...

Даже Себастьен не бросил бы на тринадцатый уровень беременную женщину.

— Скажи.

— Вы правда его убьёте?

— Да.

Риона поёрзала, опустила взгляд. Покрепче прижала к себе ребёнка и прошептала несколько слов колыбельной. Потом ответила:

— Это был Нэлик.

От неожиданности Лиана чуть не подпрыгнула.

— Жрец Нэлик?

— Да, — выражение лица Рионы и её прямой взгляд, убедили императрицу, что девочка говорит правду.

Лиана и молодой жрец Нэлик никогда друг другу не нравились, и она не сомневалась, что тот презирает её за роль, которую бывшая наложница играла в жизни Себастьена. Но она даже не предполагала, что он может совершить нечто настолько отвратительное.

Вряд ли Риона была его единственной жертвой.

— А другие? — спросила Лиана.

— Что другие?

— Девочки на тринадцатом уровне. Которых туда сбросил Нэлик.

Риона пожала плечами.

— Их больше нет, — тихо сказала она. — Он сказал, что были и другие, но все умерли. Младенцы тоже. Умерли в том ужасном месте.

Снова «он». На сей раз Лиана не стала спрашивать о ком идёт речь.

— Мы оставим тебя здесь, пока ты не окрепнешь, а потом вместе с ребёнком выведем из дворца.

Глаза Рионы расширились, и она стала невероятно хорошенькой.

— Я могу поехать домой?

Сердце Лианы сжалось. Отец девочки продал её в наложницы, а она все равно хотела вернуться домой.

— Это не очень хорошая идея. Ты сможешь вернуться туда только после смерти Нэлика, если не передумаешь. До тех пор придётся скрываться.

Риона кивнула.

Когда Фергус принёс еду, Лиана вернулась в свои комнаты. Она устала ждать перемен. Пора изменить свою жизнь самостоятельно. Нэлик умрёт, хотя понадобится время, чтобы придумать и осуществить план возмездия. Жрецов охраняли почти так же тщательно, как Себастьена.

Однако Лиана немедленно прекратит коротать дни в своей красивой тюрьме. Раз уж она теперь императрица, то найдёт занятия поинтересней, чем отдых и попытки привыкнуть к скучным развлечениям, вроде живописи или вышивки.

И пора разобраться в чувствах мужа. Он вытолкнул её из своей жизни и постели, и она слишком долго пускала эту ситуацию на самотёк. Лиана не какая-нибудь кроткая девочка, которая согласится прятаться у себя в комнате, и не бесполое существо, чтобы спать в одиночестве. Её брак будет осуществлён.

Сегодня ночью.

 

Улыбающаяся Жульетт быстро шагала по тропе. Сегодня ей легче удавалось не отставать от Рина. Воцарившаяся в душе лёгкость подстёгивала двигаться вперёд, а от слабости и усталости не осталось и следа. Теперь энергия била из неё ключом.

Утром она решила не надевать ночную сорочку, хотя сохранила её на случай, если снова понадобятся бинты или тряпки, и скрутила остатки белья вместе с плащом и медвежьей шкурой. Поскольку воздух сегодня значительно смягчился, она больше не нуждалась в нескольких слоях одежды.

Видения её не посещали. Мало того, что Рин поддерживал между ними барьер, но она ещё и заглянула в глубину своего дара, нашла там серебряную ниточку, которая соединяла её с другими живыми существами, и мысленно завязала на ней узелок. Жульетт не знала, долго ли продлится успех, но если да...

Её мечта может исполниться. Айседора любила свою магию и Софи, кажется, тоже. Жульетт же, хоть и признавала существование своих способностей, никогда их не принимала. Никогда не любила эту часть себя.

Она ни с кем не делилась надеждами на нормальное существование. Даже с сёстрами. В глубине души Жульетт Файн, ведьма и провидица, хотела просто жить в каком-нибудь маленьком домике. В месте, где могла бы без всякой магии готовить лекарства и помогать людям с их проблемами. Мечтала проводить дни наедине со своими мыслями, а не заглядывать в умы и сердца посторонних людей. И прикасаясь к рукам соседей, желала не видеть их зависти, горечи или боли. Сильнее же всего, она хотела не знать, что принесёт окружающим завтрашний день.

Возможно, с её стороны было эгоистично стремиться избавиться от своего дара, однако она совсем не чувствовала себя эгоисткой за мечту стать обычной. В конце концов, её сила не помогла ни когда похитили Ариану, ни когда захватили их с Айседорой и сожгли дом. Зачем вообще ей нужны способности, если они приносят одни мучения?

Маленький дом. Кухня с травами. Несколько пациентов. Дети.

Она смотрела в спину Рина, понимая, что помимо воли снова его хочет. Снова, снова и снова. Он пробудил в ней нечто неизвестное, распутное и дикое. Конечно его физические данные пришлись бы по нраву любой женщине. Но хочет ли она, чтобы её дочери выросли не только ведьмами, но и оборотнями, и превращались в волчиц каждые три ночи полнолуния?

Рин сказал, что не верит в любовь и не стремится к ней, и Жульетт такое положение вещей полностью устраивало. Возможно, если их отношения будут основываться на дружбе, совместном быте и страсти, если они не впустят в свои сердца и умы романтику, проклятие не пробудится. Насколько она знала, ничто в нём не мешало питать к мужчине симпатию.

Поскольку сегодня Жульетт не отставала, ей не потребовалось много времени, чтобы догнать Рина, едва скалистая тропа слегка расширилась.

— Почему ты уверен, что я не забеременею? — спросила она, пристраиваясь рядом.

— Просто знаю.

— Но...

— Энвинцы другие, — он глянул на неё, не сбавляя шага. — Ты не хочешь детей?

— Возможно, когда-нибудь потом.

— Ты не хочешь моих детей.

— Я не это имела в виду.

— Но сказала именно так.

От открывавшегося с этой дороги вида захватывало дух. Чуть дальше на севере вершины гор покрывали древние снега. Казалось, отсюда можно заглянуть в вечность.

— Просто... меня немного пугает мысль родить детей, которые в полнолуние будут превращаться в волков.

— Как я уже говорил, наши сыновья не начнут изменяться, пока не достигнут совершеннолетия и не дадут клятву.

— А что насчёт наших дочерей?

Он резко обернулся и через мгновение улыбнулся.

— Мужчины-энвинцы делают мужчин-энвинцев. Вот поэтому-то нам и приходится отправляться на поиски жён.

— Ну, тогда у нас есть проблема, потому что женщины Файн делают женщин Файн.

— Это изменится, — уверенно заявил он.

— Сомневаюсь.

Спустя пару минут размышлений Рин объяснил:

— Женщины-энвинки — существа редкие. Они больше чем, просто энвинки и женщины.

— Значит, если у нас родится несколько дочерей, то они будут невообразимо особенными, — поддразнила Жульетт.

Рин бросил на неё быстрый взгляд.

— У энвинцев рождается только одна девочка примерно раз в пятьдесят лет. И когда она вырастает, становится королевой.

— Этих редких девочек рожает королева? Так продолжается королевская линия?

— Нет. Девочка может родиться у любого энвинца. Она становится королевой просто потому что женщина. Дочери энвинцев, те самые королевы, сильнее мужчин. Как нашего, так и любого другого вида.

— Значит, королева Энвина, которая нас ждёт, и есть та самая редкая, сильная женщина?

Рин немного помолчал.

— Королева Этэйна стара, а новая женщина всё ещё не появилась. Ей уже давно пора прийти, и люди ждут с тревогой. Если Этэйна умрёт не дождавшись преемницы, разразится война среди тех, кто пожелает управлять в отсутствии королевы.

— Возможно, в Город пришла пора перемен.

— Энвинцы не любят перемены.

Нет, энвинцы отличались упрямством и всегда настаивали на своём. Но если все они похожи на Рина, то эту их раздражающую черту компенсируют другие достоинства.

— Твоя мужская доминанта в родословной не поможет. У меня родятся дочери, — уверенно заявила Жульетт.

— У меня родятся сыновья, — с не меньшей убеждённостью ответил Рин.

Несколько минут спустя Жульетт внезапно сообразила, что они обсуждают их будущих детей, и у неё ни разу не возникло даже тени сомнения в их появлении.

 

Ему следовало заметить сразу. Но как бы он учуял в Жульетт кровь энвинцев прежде, чем та начала проявлять себя? В нём самом текла та же кровь, поэтому Рин даже не уловил её аромат, когда встретил свою пару.

Может, он всё-таки ошибся. Жульетт отличалась от других женщин. Вдруг из-за дара, который связывал её с землёй, она впитала в себя черты энвинцев от него или даже от самой горы. Или настолько полно приняла его, что сама превратилась в энвинку.

Он позволил бы себе некоторое время утешаться этой мыслью, если бы не пророчество.

Ещё до его рождения рассказывали легенды о рыжеволосой королеве, которая принесёт энвинцам мир и процветание. Из-за могущественнейшего дара предвидения люди станут в страхе преклонять пред ней колени. За давностью лет никто уже не сомневался, что однажды она действительно приедет.

Энвинцы предпочитали жить в мире, но им мешал затянувшийся конфликт с карадонцами. Те не отличались организованностью (даже в войне) и из-за присущего им нрава дрались не только с энвинцами, но и между собой, и нападали исключительно маленькими группами. Они не доверяли друг другу, поэтому никогда не представляли для Города серьёзной угрозы.

И всё же они убивали. За годы карадонцы истребили многих энвинцев. Его собственный отец пал в сражении с одним из них, а мать умерла от горя двумя лунами позже. Рину тогда было всего пятнадцать, но он до сих пор помнил свои боль и ненависть. Боль от потери родителей, ненависть к убившему их животному. Четыре года спустя он выследил и убил того карадонца, чей запах, исходивший от тела отца, помнил слишком хорошо.

Мир, который, как предполагалось, принесёт рыжеволосая королева, положит конец конфликту... и, согласно пророчеству, это случится благодаря её союзу с карадонцем, которого она возьмёт в свою постель и который подарит ей ребёнка — первого потомка их смешенной крови.

Если инстинкты его не обманывали, Жульетт была той самой рыжеволосой королевой.

Рин даже в мыслях не мог допустить, чтобы к его жене прикоснулся карадонец, не важно с какими намерениями, но если Жульетт окажется королевой, ему никто не даст права голоса. Супруги королев были бесполезными, бессильными мужчинами, которых призывали только когда приходило время зачать ребёнка. Не будет никакого брака. Она даст только одну клятву — всему народу Энвина. Королевы распоряжались энвинцами, Городом, своими жизнями и телами и ничем не напоминали пленниц, из которых получались столь послушные, преданные жены.

Судя по слухам, не было ничего настолько впечатляющего, как королева Энвина, тело которой требовало зачатия. И она имела право вызвать к себе любого мужчину, чтобы тот удовлетворил её потребности. Если Жульетт решит последовать обычаям энвинцев и взять себе в любовники карадонца, то муж будет не властен её остановить.

Нет. Смирения от него не дождутся. Черт с ним, с миром, он не позволит карадонцу... или любому другому мужчине приблизиться к Жульетт. Плевать ему на её королевский титул, на то, что она выше него по положению и вольна отдавать ему любые приказы. Она всё ещё его женщина, и в некоторой степени он не мог ей поклониться.

Рин услышал, как Жульетт побежала, чтобы догнать его. Задумавшись, он слишком разогнался и ушёл далеко вперед. Теперь же приостановился, дожидаясь её.

— Я не могу идти так быстро, — запыхавшись сказала она.

Он подхватил свою пару на руки, она взвизгнула и рассмеялась, а он быстро понёс её по дороге. Но не перебросил через плечо, как сразу после похищения, а держал на руках, чтобы видеть лицо и чувствовать у своей груди биение её сердца. Жульетт без раздумий закинула руки ему на шею и крепко обняла.

— Что за мысли придают тебе такой свирепый вид? — тихо поинтересовалась она.

— Я выгляжу свирепым?

— Да.

Он сделал ещё несколько широких шагов и только потом ответил:

— Я думал о карадонце.

— Которого ты убил?

— Обо всех них.

Она немного напрягалась.

— Ты учуял поблизости других?

— Нет. Они, как и энвинцы, изменяются в полнолуние и более опасны в кошачьем обличии. Как люди, карадонцы трусливы, предпочитают одиночество и не нападают на тех, кто сильнее.

Она расслабилась.

— Они тебя совсем не волнуют?

Он посмотрел ей в глаза, изучая золотые крапинки, которые с каждым шагом к Городу становились все ярче и крупнее.

— Нет, если и тебя не будут. Карадонцам нельзя доверять, Жульетт. Они опасны и лживы, если ты подпустишь кого-то из них слишком близко, он разорвёт тебе горло и сожрёт глаза.

— Фу! — её слегка передёрнуло.

— Я не хотел тебя напугать, — уже мягче сказал он.

— Но напугал.

— Мои самые глубочайшие извинения.

Расслабившись, она прислонилась к нему и закрыла глаза.

— Извинения приняты.

— Я позабочусь о тебе, Жульетт, — пообещал он. — И защищу от карадонцев.

— На некоторое время, — тихо сказала она.

— Навсегда.

На этот раз она не стала с ним спорить.

 

С тех пор, как Лиана в последний раз готовилась к вечеру с Себастьеном, прошло много времени, однако она не забыла, что надо делать. Сидя за туалетным столиком, императрица распустила волосы и принялась расчёсывать их, пока не заблестели. Себастьен обожал необычное сочетание её золотых и русых прядей. Потом Лиана надушила кожу за ушами, выбрав мускусный аромат, который кричал о сексе. Она не пользовалась краской для лица с тех пор, как стала императрицей, но сегодня вечером подвела глаза и слегка подкрасила губы.

Лиана подумывала не послать ли за одним из своих старых прозрачных платьев, чтобы Себастьен сразу догадался, зачем к нему пришла жена, но посчитала это немудрым. Ей придётся научиться сочетать в себе императрицу и любовницу. Для Мари, стражей и всех остальных, кто сегодня встретится по пути к Себастьену, нужно выглядеть величественной матерью будущего правителя Каламбьяна. Тогда как перед Себастьеном она предстанет женой и любовницей.

Она предпочла бы пройти к нему по тайному коридору, но несмотря на все попытки не смогла отыскать дверь, которой воспользовался Себастьен, да и не знала путь к его покоям. Вход в личные комнаты императора, наверняка, хорошо замаскирован и даже защищён опасными ловушками. Кроме того, ей не хотелось пробираться в кровать мужа украдкой. Она отправится к нему, как подобает жене — с высоко поднятой головой. А если он сегодня с другой? Её сердце упало, во рту пересохло. На сей раз уйдёт та другая, а жена останется.

Фергус не одобрил настойчивого требования снова проводить её к мужу, но не посмел предложить остаться в своих покоях, лишь цинично прищурился и поджал губы. Все знали, чем в прошлый раз закончился её внезапный визит к Себастьену. Однако Лиана проявила упорство, и Фергус неохотно отвёл хозяйку на первый уровень. О Рионе, которая впервые за год искупалась, хорошо поела и теперь отдыхала вместе с ребенком в мягкой кровати на третьем уровне, они не говорили.

Солдаты снова оказались не готовы к появлению императрицы, а Тэнэли — нахальный страж, который в прошлый раз с откровенным злорадством пропустил её к развлекающемуся с любовницей Себастьену — почти захихикал. Лиана посмотрела ему в глаза.

— Открой дверь.

— Если вы настаиваете, миледи.

Он кратко постучал, затем с подчёркнутой торжественностью открыл двустворчатые двери. Лиана не дышала, пока не увидела, что Себастьен отдыхает в кровати в полном одиночестве.

Муж явно не ожидал её увидеть и быстро сел.

— Чего ты хочешь? — спросил он, будто почувствовал сильнейшее раздражение от одного её вида.

Лиана остановилась в дверном проёме. Сегодня вечером она не боялась и знала чего хочет.

— Многого, милорд. Прежде всего, прошу отправить этого деревенщину в самый дальний район северной провинции, — она обернулась и ехидно улыбнулась Тэнэли, — он меня оскорбил.

— Считай, это сделано, — без тени сердечности согласился Себастьен.

— Что ещё? Мне вскоре должны привести женщину, и твоё присутствие испортит весь вечер.

Она не вздрогнула, лишь посмотрела ему в глаза. И увидела ложь.

Лиана повернулась к Фергусу.

— Если какая-то женщина посмеет прийти к моему мужу в столь неурочный час, убей её.

— Да, миледи, — с блеском в глазах ответил Фергус.

Лиана отвернулась от стражей, вошла в спальню мужа и захлопнула двери.

Себастьен слегка приподнял брови.

— Убить её?

Лиана улыбнулась, уверенно направившись к мужу.

— Это право жены. Разве нет?

— Насколько я знаю, нет.

Она встала возле кровати и посмотрела на Себастьена сверху вниз. Его длинные тёмные волосы были распущены, черты казались острее, чем когда-либо, словно он похудел. В глазах притаилась усталость.

— Начиная с этой ночи, если ты захочешь женщину под собой, на тебе или вокруг тебя, это буду я.

— Лиана, не унижай себя таким образом.

Она подняла левую руку и покачала средним пальцем, на котором блестело простое золотое кольцо.

— Кольцо говорит, что если ты решил кого-либо трахнуть, это буду я.

— Едва ли подобные выражения приличествуют императрице, — Себастьен откинул покрывала и сел на край кровати. На нем был тёплый красный халат. Ещё одно доказательство, что император не ждал гостей с третьего уровня. В прошлом, когда она приходила к нему, он почти всегда встречал её голым. По его словам, чтобы не терять драгоценные минуты. — Разве я не ясно дал понять своё отношение к данному вопросу?

— Нет, не ясно, — честно призналась она.

Себастьен мог взять её за руки и выставить за дверь. Сил у него хватило бы. Он мог вышвырнуть её из своей спальни, и тогда все во дворце узнали бы, что муж в самом деле совершенно её не хочет.

— Некоторое время я считала, что отлично тебя поняла, — она расстегнула две верхние пуговицы на платье, слишком вычурном, чтобы называться одеждой. — Тебе со мной скучно, ты испытываешь ко мне отвращение и больше меня не хочешь. Я думала, что поняла тебя слишком хорошо. А потом ты пробрался в мою комнату посреди ночи, чтобы просто на меня посмотреть.

— Ты ошибаешься, — рявкнул он, — я ничего подобного не делал.

Лиана продолжала расстёгивать пуговицы.

— Ты сидел в темноте и почти признавался, что беспокоишься обо мне и о нашем ребёнке.

— Тебе приснилось.

— Ничего подобного.

На сей раз он не возразил.

Она сбросила платье на пол и осталась полностью обнажённой. Выпуклость живота ничто не скрывало, но Лиана не стыдилась изменений своего тела. Они были вызваны чудом, магией. И её не смущали физические проявления того волшебства. Она села рядом с Себастьеном и начала снимать с него одежду, как делала множество раз, прежде чем они стали мужем и женой.

— Ты больше не наложница, Лиана.

— Нет, но я всё ещё женщина.

— Я же сказал, что...

— Ты меня не хочешь. Моя беременность внушает тебе отвращение. У тебя есть сотни женщин, готовых занять моё место в твоей кровати, и ты предпочтёшь любую из них, но не меня.

— Да.

Она сунула руку под одежду и убедилась в наличии у него эрекции.

— Лгун.

Он умел перехватывать и удерживать взгляд, чем сейчас и воспользовался, стараясь смутить жену, а заодно выпроводить из своей комнаты и жизни. Этот взгляд обращал в бегство многих мужчин, но Лиана не сдалась. Она погладила его. Слова и глаза Себастьена могли лгать, но тело нет.

— Я не уйду.

— Это ненадлежащее поведение для моей императрицы и матери моего...

Лиана толкнула Себастьена обратно на кровать прежде, чем он успел вынести приговор. Потом быстро забралась на него верхом и обхватила ногами, чтобы удержать на месте. Он мог сбросить её и выставить вон, но не шелохнулся.

— Если ты ожидаешь, что я стану вести себя как одна из моих предшественниц с пятого уровня, предлагаю подумать ещё раз. Пусть они назывались императрицами и послушно ложились под тебя, чтобы зачать ребёнка, но не были истинными жёнами.

— А ты? — холодно спросил он.

— Да, милорд.

— А если я не хочу истинную жену? — Себастьен не стал бы её отталкивать из страха причинить вред ребёнку, но не испытывал никаких затруднений с попытками отпугнуть резкими словами.

— Откуда тебе знать, чего ты хочешь, если даже не попробовал?

Он хотел её. Всегда. Она принадлежала этому человеку больше половины своей жизни. Как рабыня, любовница, солдат. Жена. Лиана продолжала раздевать лежащего под ней Себастьена, непреклонного и несговорчивого. Закончив с пуговицами, распахнула полы халата.

В последние недели лучи солнца время от времени касались его лица, но не тела. Оно осталось бледным и твёрдым. Лиана провела руками по его мускулам, радуясь возможности снова прикоснуться к Себастьену сильнее, чем предполагала. По-своему, он был очень красив.

— Надо бы нам заняться любовью на балконе при свете дня, — сказала она, царапая ногтями его кожу. — Хочу посмотреть, как твоё тело позолотит солнце.

Она не собиралась запрыгивать на Себастьена, как та неумеха, которую недавно здесь застала. Лиана ласкала и дразнила, наклонилась, чтобы поцеловать мужа в плечо, и замерла в таком положении. Их животы касались друг друга, её мягкие груди прижались к твёрдым мужским мускулам. Она вздохнула и закрыла глаза, упиваясь знакомым ароматом кожи Себастьена и одновременно возбуждая его языком и пальцами.

Он зарылся рукой в её волосы. Нежнее, чем она ожидала. И вопреки попыткам оттолкнуть словами, притянул её к себе.

На мгновение прильнув к нему, чтобы насладиться прикосновением их обнажённых тел, она медленно приподнялась.

— Если я когда-нибудь застану в твоей кровати другую женщину, то убью её.

Он слегка приподнял брови.

— Я не шучу, Себастьен. Нравится тебе или нет, ты мой муж, и это место моё.

— Лиана...

Она потёрлась влажными складками о его плоть, но не вобрала в себя. В глазах Себастьена полыхнул хорошо знакомый огонь желания.

— Я не прошу тебя относиться ко мне, как к императрице, любить или вести себя, как нормальный муж. Мы с тобой даже не знаем, что такое быть нормальными.

— Полагаю, нет.

— Я прошу тебя удовлетворять мои физические потребности и позволить удовлетворять твои. И прошу хранить мне верность, — она наклонилась, поцеловала его в губы и стиснула в руках волосы. — Прошу стать наконец моим мужем и заставить меня кричать.

Она пристроила вершину его восставшей плоти к своему центру, но прежде, чем успела поддаться вниз и принять в себя, Себастьен перекатил её на спину. Он остался рядом, прикасался к ней, но не вошёл. Вместо этого просунул руку между их телами и положил ей на живот.

— Жрецы уже боятся твоего влияния, — прошептал он. — Нельзя, чтобы они узнали.

— Узнали что? — Что он её любит? Что их брак настоящий?

— Нельзя, чтобы они узнали, — ещё тише повторил он.

— Они ничего не узнают, — сказала она, — кроме того, что я прихожу к тебе ради того же удовольствия, которое мы разделяли в течение многих лет. Если между нами что-то изменится, они не догадаются.

Муж не признался ей в любви и даже в беспокойстве о ней. Но он беспокоился. Иначе зачем ещё стал бы скрывать от жрецов свои чувства?

Себастьен погладил живот жены.

— Я действительно нуждаюсь в тебе, хочу тебя сильнее, чем смею признаться. Но боюсь причинить боль ребёнку. Он... для меня очень важен.

Она увидела в его глазах новое чувство, смешавшееся со страстью. Страх.

— Для меня он тоже очень важен, — Лиана широко усмехнулась. — И, милорд, ты льстишь себе и всем остальным мужчинам.

Впервые за долгое, очень долгое время он вернул ей улыбку.

— Ты уверена?

— Ну конечно. Я ни за что на свете не рискнула бы этим ребенком...

Она не успела закончить свои заверения. Себастьен заполнил ноющую пустоту её тела, и слова были позабыты.