Яльмар Шахт и стабилизация марки

Стабилизация марки осенью 1923 г. представляла собой весьма успешную «шоковую терапию». Ее уда­лось закрепить в последующий период. Традиция и народная вера приписывает эту заслугу банкиру Яль-мару Шахту (1877—1970), человеку с бульдожьей фи­зиономией и буржуазным пенсне. Скептически на­строенные историки доказывают, что идея реформы была разработана другими людьми, и называют не­сколько имен, а Шахт, мол, явился на готовенькое. Так обычно бывает: у победы много отцов, поражение — сирота. Но главным достижением была не идея ре­формы, она, можно сказать, носилась в воздухе, а твер­дость и упорство в ее осуществлении и закреплении. И здесь роль Шахта, который в ноябре 1923г. полу­чил портфель государственного комиссара по валют­ным делам, а в декабре стал президентом Рейхсбанка, кажется несомненной.

Ко времени своего назначения Шахт много лет ра­ботал в банках, в том числе иностранных, имел высо­кую репутацию и связи в международном банковском мире. Как считают историки, последнее было одной из главных причин назначения: судьба германской экономики и финансов во многом зависела от отно­шений с западными державами. В первые послевоен­ные годы Шахт был одним из основателей демокра­тической партии Германии, объединявшей либераль­ную интеллигенцию; среди видных ее членов был Альберт Эйнштейн [49, р. 25].

Однако недовольство Шахта Веймарской республи­кой, с одной стороны, и западными державами, с другой, в дальнейшем привели его к сотрудничеству с нацис­тами — им тоже был нужен его престиж и талант. Шахт был президентом Рейхсбанка при Гитлере и за­нимал другие высшие государственные посты, хотя ос­тавался, так сказать, «беспартийным нацистом». Это не помешало Гитлеру посадить его в тюрьму по той простой причине, что он был близок со многими вид­ными участниками заговора и покушения 20 июля 1944 г. Из германской тюрьмы он прямо попал в аме­риканскую. На Нюрнбергском процессе главных воен­ных преступников Шахт сидел на скамье подсудимых рядом с Герингом и Риббентропом, но был оправдан вопреки особому мнению советской части суда. Сам Шахт в Нюрнберге дал такое объяснение своему союзу с Гитлером: «Я хочу, чтобы Германия была большой и сильной, и ради этого я готов взять в союзники хоть дьявола» [49, р. 26]. Этим дьяволом для него были на­цисты, которых он презирал и которым тем не менее верно служил. Шахт провел еще шесть лет в заключе­нии и прошел еще через несколько денацификационных судов. На свободу он вышел в 1951 г. 73-летним стариком, но сохранил здоровье и работоспособность. Поскольку он имел репутацию автора одной из самых успешных финансовых стабилизации XX века, разные страны (Аргентина, Чили, Филиппины) приглашали его в качестве советника. Опытный литератор, он про­должал также много писать и публиковать.

Стабилизация марки была осуществлена путем со­здания новой валюты с использованием идеи, уже оп­робованной во времена французской инфляции 1790-х годов: формальное обеспечение ипотекой на зе­мельную собственность и недвижимость. Новая валю­та называлась рентной маркой, а ее эмиссией зани­мался Рентный банк. Реально обеспечением рентной марки служило жесткое ограничение эмиссии, кото­рое Шахт проводил с неукоснительной строгостью, не уступая ни давлению правительства, которое остро нуждалось в деньгах, ни представителям крупного бизнеса с их требованиями кредита от Рентного бан­ка. Новая валюта была первоначально неразменна на золото, но Шахт твердо вел ее к этой цели.

Для рентной марки был установлен твердый курс 4,2 марки за доллар, что точно соответствовало дово­енному паритету золотой марки. Она свободно обме­нивалась по соотношению 1 рентная марка за 1 трил­лион (по тогдашнему немецкому счету — 1 биллион) инфляционных марок.

Рентная марка была неожиданно введена 15 нояб­ря 1923 г., и тогда же был закреплен ее курс. Хозяй­ство и население жадно ухватились за новую стабиль­ную валюту. Некоторые положительные результаты сказались буквально через несколько недель: цены в рентных марках были устойчивы, процентные ставки вернулись к нормальному уровню, деньги стали вновь поступать на банковские счета. Реформу с удовлетво­рением восприняли за границей, появилась надежда на иностранные кредиты и инвестиции. Однако ста­билизация марки и жесткая финансовая политика имела и отрицательную сторону. Предприятия, лишен­ные оборотного капитала, увольняли рабочих и слу­жащих. Государственный бюджет подвергся урезке, увольнялось много занятых в этом секторе. В резуль­тате резко подскочили цифры безработицы. Для Гер­мании трудными оказались 1924-й и 1925 гг., однако эти трудности уже не грозили катастрофой, как ситу­ация 1923 года.

Подъем начался в 1925-1926 гг. и был весьма зна­чительным. Большую роль в этом играли ограниче­ние репарационных платежей с согласия стран Антан­ты и значительный приток иностранного капитала в экономику Германии. Согласно подсчетам, эти поступ­ления перекрывали репарации. В 1926 г. Германия вступила в Лигу наций и, казалось, заняла свое место среди западных демократий. Однако эта благоприят­ная тенденция оказалась недолговечной.