Жить с инфляцией

Может быть, после этого заголовка уместен знак вопроса. Но очень большая вероятность, что в обозри­мом будущем инфляция будет постоянным спутни­ком российской экономики, позволяет обойтись без этого.

Для всех стран мира XX век стал веком инфляции. Современный американский доллар, одна из самых устойчивых валют, стоит теперь в ценах 1900 г. не бо­лее 4 центов. Однако в США не проводилось никаких деноминации, денежных реформ, обмена денег (поми­мо чисто технических мер). Доллар есть доллар — этот принцип остается незыблемым, несмотря на постепен­ное обесценение денег. Многие другие валюты имели гораздо более бурную инфляционную историю.

В России политические потрясения истекшего века сочетались с инфляцией разных масштабов и форм, с многократной заменой старых денег новыми, с конфис­кацией сбережений. Для новейшей инфляции, как для многих экономических процессов, переломной датой является кризис августа 1998 г. Под прямым воздей­ствием девальвации индекс потребительских цен вы­рос с июля 1998 г. до июля 1999 г. в 2,3 раза. Однако в дальнейшем темп инфляции снизился до «прием­лемого» уровня 15—20% в год.

Для нас это ползучая (creeping) инфляция, хотя для «нормальной» западной экономики такой термин предлагается применять для инфляции, не превыша­ющей 3-5% в год [113, с. 59]. Будет хорошо, если в ближайшие годы удастся удержать инфляцию в рам­ках 20% в год.

Почему? Я бы попытался ответить на этот вопрос следующим образом.

В наиболее общем, но корректном виде инфляцию можно объяснить тем, что на ограниченные ресурсы экономики предъявляется слишком много требова­ний. Принципиально важно, что эти требования име­ют финансовую (денежную) форму, обеспечиваются финансами. В безденежном хозяйстве распределение ресурсов может теоретически осуществляться админи­стративными способами без инфляции. Но современ­ная денежная экономика отвечает на чрезмерность требований единственным доступным ей способом — повышением цен, которое «отсекает» слабейших пре­тендентов.

Приведем простые примеры. Дефицит государ­ственного бюджета обычно является важным инфля­ционным фактором. Через расходы, не покрываемые доходами, государство пытается забрать из экономи­ки дополнительные ресурсы (будь то на военные, ин­вестиционные или социальные цели — в рамках дан­ного анализа это не главное). Для покрытия дефици­та так или иначе создаются деньги — от прямой эмиссии до займов государства у банков. Возникает подкрепляемый деньгами спрос на ресурсы (товары, услуги, да и на рабочую силу), в результате чего при прочих равных условиях повышаются цены.

Инфляция может усилиться, если многие (тем бо­лее все или большинство) предприятия существенно повышают зарплату работникам. В макроэкономиче­ском контексте это означает, что сфера потребления предъявляет требование в виде платежеспособного спроса на ресурсы, которые экономикой еще не произ­ведены.

Эту логику можно применить не только к инфля­ции спроса, которая подразумевалась в приведенных примерах, но и к инфляции издержек. Здесь особен­ное значение приобретают действия производителей и продавцов, обладающих в полной или частичной мере преимуществами монополии. Если, к примеру, рынок нефтепродуктов поделен между несколькими компаниями, они могут поднять свои цены и навязать их экономике. Эту меру можно рассматривать как претензию нефтяников на более значительный «кусок общественного пирога». Защищая свой «кусок», ос­тальные отрасли будут стремиться включить повы­шенные издержки на нефтепродукты в цены своей продукции. Результатом может стать всеобщее повы­шение цен.

Вообще говоря, инфляцию можно рассматривать как экономическую борьбу разных сфер экономики, разных отраслей и общественных слоев (можно ска­зать — классов) за долю в этом самом пироге, иначе говоря, в производимом страной продукте, в ее неиз­бежно ограниченных ресурсах.

В экономике современной России есть два особых «претендента» на ресурсы, чьи претензии ограничить очень сложно. Это платежи по внешним долгам и бег­ство капитала. В совокупности они поглощают до 15% ВВП, и, к несчастью, пока нет оснований рассчитывать на заметное снижение этой доли. Для любой экономики такое постоянное кровопускание было бы чрез­вычайно болезненно. Откуда в ослабленной россий­ской экономике берутся ресурсы, уходящие в эту без­донную яму?

Грубо говоря, из бывших (во времена СССР) воен­ных расходов, из сократившихся инвестиций и из уре­занного потребления. Но все эти сферы ныне крайне нуждаются в увеличении поглощаемых ими ресурсов и обладают значительными (хоть и разными) средства­ми политического давления. Поэтому «борьба» за долю в ресурсах обещает быть острой, а это чревато инфляцией.

Выделение значительной доли ВВП во внешнеэко­номическую сферу не стало бы таким сложным де­лом, если бы российская экономика в предстоящие годы устойчиво росла «азиатскими» темпами — 5-10% в год. Это имело бы позитивный эффект и с дру­гой точки зрения: стабильный экономический рост мог бы наконец остановить бегство капитала и спо­собствовать его возвращению.

В этой связи встает жизненно важный вопрос: воз­можен ли такой рост в условиях инфляции? По мне­нию А. Н. Илларионова, которое он пытается дока­зать статистически, опыт последних десятилетий безусловно свидетельствует о том, что между разме­рами инфляции и темпами экономического роста имеется четкая обратная зависимость. Этот вывод трудно оспаривать как общую закономерность. Но исключения из нее тоже существенны. Финансовая история знает случаи интенсивного роста в условиях значительной инфляции (страны Латинской Амери­ки на некоторых этапах их развития). Умеренная инфляция может оказаться стимулом для экономи­ки, переживающей спад. Экономическая действитель­ность богаче любой схемы, даже имеющей статисти­ческое обоснование.

В любом случае в ближайшие годы перед россий­ской экономической политикой будут стоять чрезвы­чайно сложные проблемы. Нельзя допустить новый спад, необходимо удержать инфляцию в умеренных рамках, выплачивать внешние долги. Кроме того, не следует забывать о разумном маневрировании валют­ным курсом: резкое понижение курса рубля грозит новой инфляцией, а поддержание завышенного курса может подготовить условия для нового финансового кризиса, как это случилось в 1998 г.

Руководителей российской экономической и финан­совой политики ждут нелегкие времена.