Неоднозначные последствия

Прошло около трех лет после этих потрясений. Для целей анализа имеет смысл разделить трехлетний пе­риод на три этапа: непосредственные последствия кризиса (август-сентябрь 1998г.); краткосрочные последствия (сентябрь 1998 г.-второй квартал 1999 г.); среднесрочные последствия (начиная со вто­рого квартала 1999 г.). Разумеется, эти временные гра­ницы приблизительны; кроме того, важно, что с тече­нием времени воздействие событий 17 августа все бо­лее смешивается с другими факторами разного рода, начиная от движения цены на нефть и кончая сменой власти в Кремле.

Непосредственные последствия выглядели катаст­рофическими и в немалой мере были такими. Курс рубля к доллару на валютной бирже упал к концу ав­густа на 40%, а концу сентября — на 60% по сравне­нию с докризисным уровнем. Индекс потребительских цен оказался в сентябре на 45%> выше, чем в июле. По темпам и размерам эти показатели намного пре­восходили аналогичные цифры других кризисных стран. Как курс, так и цены товаров совершали дикие скачки, сколько-нибудь нормальный ход валютных операций был нарушен.

Российская банковская система фактически переста­ла функционировать. Почти все крупные банки оказа­лись банкротами, прекратили операции с клиентами и заморозили их счета. Тысячи предприятий не могли использовать свои оборотные средства. Центробанк только фиксировал эти факты, в одни банки назначая свою администрацию, у других отзывая лицензии. Тол­пы отчаявшихся вкладчиков осаждали отделения ком­мерческих банков, даже Сбербанк, чьи обязательства считались гарантированными государством и который ввел ограничения на выдачу валютных вкладов.

Рухнул престиж России на мировых финансовых рынках. Рейтинговые агентства, оценивающие плате­жеспособность и надежность заемщиков, скачкообраз­но понижали финансовые рейтинги (оценки) прави­тельства, регионов России, российских банков. Это оз­начало, что любой доступ к внешним источникам финансирования для России был отныне заблокиро­ван. Ведущие западные банки создали специальный комитет для отстаивания своих интересов в связи с дефолтом по ГКО-ОФЗ. Международный валютный фонд закрыл очередные транши согласованного в июле 1998г. кредита.

Думаю, читатели этой книги хорошо помнят обста­новку неуверенности, неразберихи, стресса, которая царила в стране в эти недели. В высших сферах шла лихорадка отставок, назначений, перетасовок. Ставшие уже обычными задержки выдачи зарплаты резко воз­росли. Домохозяйки с ужасом наблюдали, как в мага­зинах и на рынках ежедневно менялись ценники, и все в сторону повышения. Банки отправляли в нео­плаченный отпуск и увольняли сотрудников. Вчера еще самые престижные и доходные профессии банки­ра, брокера, специалиста по рекламе вдруг стали сфе­рой массовой безработицы. Почва ухолила из-под ног среднего класса, формирование которого едва началось в России.

Пессимизм царил в оценках и прогнозах как в России, так и на Западе. 24 сентября новое руковод­ство Центробанка выступило с прогнозом, согласно ко­торому российский ВВП в 1999 г. мог сократиться на 5-6%, а уровень цен к концу года мог превысить уро­вень конца 1997г. на 140-190%, т.е. вырасти в 2,5-3 раза. Давая показания в одном из комитетов пала­ты представителей США, Джордж Сорос говорил о «коллапсе российской банковской системы» и о том, что «сначала Индонезия, а потом Россия пережили практически полный крах» («Коммерсант», 17 сентяб­ря 1998г.).

Еще не изжитый кризис в Азии, события в России и в Бразилии, продолжавшийся спад в Японии поро­дили во второй половине 1998 г. во всем мире ощу­щение угрозы мирового экономического кризиса. Ве­ликая депрессия 1930-х годов вдруг стала казаться не туманным мифом, а тревожным прецедентом. К счас­тью, апокалипсис не наступил. Продолжавшийся подъем в Америке и Западной Европе, начавшееся оживление в кризисных странах Азии, достаточная устойчивость Китая и Индии отвратили угрозу. Меж­дународные организации и другие прогнозисты стали повышать прогнозные оценки мировой экономики на 1999-й и 2000 гг.

Россия тоже оправлялась от августовского шока. Аналитики Бюро экономического анализа предлага­ют определять период, который я называю временем краткосрочных последствий, адаптационной фазой [120, с. 129]. На протяжении 8-9 месяцев новая послекризисная реальность входила в повседневные эко­номические процессы, в жизнь людей. Краткосрочные последствия кризиса все еще во многом определяли обстановку, но уже наступала некоторая стабилизация. Ее важнейшими показателями стали снижение тем­пов инфляции и прекращение обвального падения курса рубля. Гиперинфляция, которая казалась осе­нью 1998 г. вполне вероятной, не наступила. Федераль­ный бюджет, освобожденный от платежей по внутрен­нему долгу, вел себя удовлетворительно. Дефолтные обязательства были в течение 1999 г. переоформлены в купонные (т.е с регулярной выплатой процентов по купонам, прилагаемым к бумагам) среднесрочные об­лигации.

Под воздействием девальвации импорт резко со­кратился. Некоторые отечественные предприятия в пищевой и легкой промышленности смогли поднять­ся с колен и занять свою нишу на рынке. Благодаря уменьшению импорта улучшился торговый баланс.

Возможно, заслуга новых руководителей прави­тельства (Примаков и Маслюков) и Центробанка (Геращенко) состояла в том, что, вопреки рецептам консерваторов от экономической науки и идеологов левой оппозиции, они не встали на путь резкого усиления государственного участия в экономике и более щедрой эмиссии денег. Они также продолжи­ли сотрудничество с Международным валютным фондом, что позволило минимизировать ущерб от кризиса для международных финансовых позиций России.

Тем не менее положение оставалось трудным, в не­которых отношениях — критическим. Правительство было вынуждено вернуться к финансированию дефи­цита федерального бюджета кредитами Центрального банка, что создавало постоянную угрозу усиления ин­фляции. Система коммерческих банков представляла собой либо кладбище, либо госпиталь. Правительство только начинало думать о реструктуризации по изве­стным западным и азиатским моделям. Вопреки на­деждам девальвация не остановила бегство капитала, которое, в сущности, поглощало весь актив торгового баланса, тогда как валютные резервы Центрального банка не росли, оставаясь на совершенно недостаточ­ном уровне.

На рубеже 1998-го и 1999гг. все прогнозы разви­тия российской экономики были крайне пессимисти­ческими. Фонд, начиная новый раунд переговоров с Россией, предвидел, что ВВП упадет в 1999г. на 8%. По среднему прогнозу западных банков, предстояло падение на 7%. Однако далее с каждым месяцем кар­тина выглядела все лучше. В марте 1999 г. российс­кое правительство исходило уже из снижения ВВП на 3%, а банки давали 1% снижения [120]. Скажу сразу, что действительность изумила всех и посрамила про­гнозистов: фактически ВВП в 1999 г. оказался на 3,2% больше, чем в 1998 г. Лучше прогнозов оказа­лись к концу 1999 г. и финансовые показатели: дохо­ды бюджета, темп инфляции, курс рубля.

Можно сказать, что к середине и еще более к концу 1999 г. непосредственные и краткосрочные послед­ствия финансового кризиса были преодолены. Кто проиграл, тот смирился с потерями и взялся за работу, чтобы наверстать потерянное. Кто выиграл, тот ста­рался удержать свой выигрыш.

Социальные психологи стали отмечать укрепление в деловых кругах и в более широких слоях настрое­ний оптимизма и надежды на лучшее.

Экономические показатели 2000 г. внешне выгля­дят вполне удовлетворительно. Впервые за более чем десятилетний период отмечался рост производства во всех основных отраслях. Инфляция по российским понятиям была умеренной, рубль держался твердо, валютные резервы увеличились примерно вдвое, при­остановился рост внешних долгов.

Россия сняла сливки с необычайно высокого уров­ня цен на нефть и со связанного с нефтью повышения цен на природный газ: эти два товара дают более 40% всей экспортной выручки. Они же являются важней­шим источником бюджетных доходов.

Поскольку импорт оставался на низком уровне, в торговом балансе образовалось огромное положи­тельное сальдо — до 20% ВВП. Арифметически этот показатель можно объяснить малой величиной само­го нашего ВВП. Социально я вижу здесь следующий отнюдь не положительный факт. Ресурсы для этого массивного «чистого экспорта», поглощенного отчас­ти ростом валютных резервов, отчасти бегством ка­питала, возникли из отставания той доли ВВП, кото­рая идет на потребление. И здесь мы возвращаемся к последствиям финансового кризиса, теперь уже срав­нительно отдаленным. Резкое падение уровня жизни населения, вызванное сразу после августа 1998 г. взлетом инфляции при стабильности, в лучшем слу­чае отставании, денежных доходов, не было компенси­ровано в 1999-2000 гг., несмотря на некоторый рост экономики.

На главных финансовых проблемах, с которыми Россия входит в новый век и которые в той или иной мере являются наследием кризиса 1998-1999 гг., мы остановимся ниже. Сначала, однако...