народов и рас и для низших форм общества. 3 страница

как о самоцели, как о единственной ценности и всеобщем долге.

Несметное количество людей на отравленной, обезличенной Земле, людей,

опустившихся до уровня простого количества - чистого количества!; людей,

уравненных в материальной идентичности зависимых частей предоставленного

самому себе механизма, который не оста навливается, и с которым никто

ничего не может поделать - такова картина, открывающаяся за хозяйствен-

но-промышленным увлечением, охватившим весь Запад.

И тот, кто ощущает, что это означает конец жизни и начало царствова-

ния грубых законов материи, триумф того рока, который особенно страшен

тем, что он безличен, тот ощущает также, что осталось только одно ле-

карство: разбить семитское ярмо денег, преодолет ь фетиш социальности и

закон взаимной зависимости, возродить аристократические ценности, те

ценности качества, дифференсации и героизма, тот смысл метафизической

реальности, которым противоречит сегодня все, и которые мы, однако, воп-

реки всему отстаиваем.

И поэтому: только тогда, когда революция понимается как революция

против хозяйственной тирании, против такого положения вещей, при котором

правит не индивидуум, а груды золота, при котором забота о материальных

условиях существования уничтожает само суще ствование; только тогда,

когда стремление к хозяйственному равновесию имеет целью создать основу,

способствующую освобождению и развитию различных форм жизни - тогда и

только тогда мы можем признать за определенными крайними революционными

течениями неко торую оправданность и возможность будущего успеха.

Причина отсутствия в современной жизни качественной дифференсации

кроется в том обстоятельстве, что для активности, не ведущей непос-

редственно к практической выгоде и не служащей на благо "обществу", се-

годня фактически не осталось места. Хозяйственные пр едрассудки продол-

жают нивелирование. Они все уравнивают, так как в деньгах и в хо-

зяйственно-механической иерархии нет и не может быть никакой качествен-

ной дифференсации: все здесь находится на одном и том же уровне, все

имеет одно и то же качество. И пом имо этого уровня, взятого в то-

тальности всех его возможных модификаций, необходимо, чтобы наличество-

вали иные уровни, которых, однако, сегодня нет: иные уровни, совершенно

независимые и подчиняющие себе хозяйственный уровень, а не наоборот - не

так, как это происходит в современном обществе.

Поэтому когда гипертрофия этой болезни в чудовищном банко-промышлен-

ном тресте присваивает себе название "империализм", мы не не можем не

улыбаться. И хладнокровное утверждение идеи радикальной революции против

власти золота, капитала, машин, процентов м мифа труда неизбежно должно

являться предпосылкой истинной Империи. Отмечая эту линию, которая про-

ходит через все революционные идеологии как признак восстания против

современного рабства, мы идем дальше и утверждаем, что она сама страдает

тем же недугом: она сама остается лишь на уровне хозяйственных и соци-

альных проблем, она не ставит своей целью освобождение от хозяйственного

ига во имя дифференцированных, сверх-экономических и метафизических цен-

ностей, освобождение, при котором избавленные от хозяйс твенного рабства

глубинные силы снова смогли бы выйти на поверхность - напротив, ее целью

является лишь "социалистическое" освобождение, т.е. просто улучшенная

систематизация тех же хозяйственных проблем, определяющихся чисто мате-

риальными и утилитарными потребностями масс. Отсюда недоверие, нетерпи-

мость и скрытая злоба в этих тенденциях по отношению ко всему "духовно-

му" и "интеллектуальному" как к "ненужной роскоши": вне хозяйственного

уровня они не видят и не хотят ничего замечать, с тем же духом плеб ейс-

кой нетерпимости, который уже проявился во времена падения Рима.

Против этого первого корня европейского недуга необходимо бороться

двумя видами оружия. О первом виде мы не будем широко распространяться:

он состоит в создании элиты, в строгом и жестком вырабатывании из недиф-

ференцированной субстанции сегодняшних индив идуумов новых отличий, но-

вых интересов и новых качеств. И при этом должна возродиться аристокра-

тия, поколение господ и повелителей. И это прежде всего.

Во-вторых, нам необходимо восстание, принципиальная революция, кото-

рая освободит нас от машин, от внешней, неорганичной, автоматической и

насильственной зависимости, которая сбросит еврейское хозяйственно-капи-

талистическое ярмо, которая осмеет обязанност ь труда, возведенную во

всеобщий закон и поставленную как самоцель, которая освободит нас, кото-

рая вскроет отверстие для воздуха и света, чтобы на основе этой свободы

- не через насилие, не через спекуляцию на потребностях, не через игру

на жалости, инте ресах и амбициях, а через спонтанное осознание, порож-

денное ощущением ценностей и сверхрациональных сил, порожденное вер-

ностью особому виду бытия, знанием природы, достоинства и качества -

создать иерархию. Органичную, прямую, реальную иерархию: более св обод-

ную и более строгую, нежели какие-либо другие.

И как при этом не увидеть, что действительность Прошлого является од-

новременно пророческим мифом лучшего будущего? Возврат к кастовой систе-

ме есть возврат к системе истины, оправданности и формы в высшем смысле

этих понятий.

В кастах мы видим идеал общности активности, призвания, крови, насле-

дия, законов, прав и обязанностей, точно соответствующий типам челове-

ческого бытия, органичным проявлениям близких по духу натур. Предпосыл-

кой такой общности служит непосредственно воля человека быть тем, кто он

есть, качественная воля к реализации своей особой природы и особой

судьбы, и при этом заглушаются все индивидуалистические и карьеристские

поползновения - принципы любого беспорядка и любой дезорганизации. В

кастах осуществляетс я преодоление количественной схожести, централиза-

ции и стандартизации. Касты являются базисом социальной иерархии, прямо

отражающей иерархию типов бытия, ценностей и качеств, восходящих посте-

пенно от материального к духовному, от бесформенного к обладающ ему фор-

мой, от коллективного к универсальному.

Древняя Индия показывает нам совершенный образец этого идеала, кото-

рый также, только в различных формах, встречается и в других культурах,

вплоть до культуры нашего нордическо-римского Средневековья.

И наша отправная точка не может быть никакой иной. В самом низу ие-

рархии стоит здоровое труболюбие низших классов (шудры), не анархизиро-

ванных демагогической идеологией и управляемых сведущей в товарообмене и

торговле, упрощенной, за счет упрощения потре бностей, хозяйственно-про-

мышленной организацией (вайшьи). Над ними стоят кшатрии, воинственная

знать, осознающая ценности и цели войны, в героизме, в славе и в триумфе

которой пылает высшее оправдание всего народа. Над кшатриями стоят брах-

маны, солнечный род духа и мудрости, те, которые "видят" (rshi) и "мо-

гут", и их жизнь является свидетельством того, что мы не принадлежим к

этой темной Земле, и что наши жизненные корни теряются в вышине, в блес-

ке "Небес". И надо всем этим, как миф и граница, высится и деал Чакра-

варти, "Короля Мира", невидимого Императора, обладающего оккультной,

всемогущей и безусловной силой.

 

НАУКА ПРОТИВ МУДРОСТИ

 

Подобно тому, как могущество, обезличившись и социализировавшись,

стало деньгами, капиталом, так и Мудрость, обезличившись и социализиро-

вавшись, стала "рассудочностью", "рациональностью". И это второй корень

европейского недуга.

Как философия, так и позитивная наука Запада являются по своей сущ-

ности социалистическими, демократическими, анти-иерархическими. Они по-

нимают под "истинным" то, с чем каждый может согласиться, то, что каждый

- так как предполагается, что все живут одина ковой жизнью и имеют одну

и ту же конституцию - может признать. Так же, как политическая демокра-

тия устанавливает критерий "большинства", так и современная наука ут-

верждает равенство и подчиняет критерию количества все принадлежащее к

области качества, е го нередуцируемость, его приоритет.

И не следует выдвигать новые индивидуалистические или релятивистские

учения, так как сам способ их выдвижения, который с необходимостью ока-

жется абстрактным приемом профанической философии, уже выдает то, что

они основываются на демократических, безличны х, коллективистских пред-

посылках, являющихся общими предпосылками всей этой философии. Следует

идти совершенно иным путем. - Если вы не хотите впасть в заблуждение,

утверждая такой Империализм, который вместо того, чтобы быть образован-

ным посредством иер архии, будет в качестве оправдания прибегать к приз-

нанию народа, то надо в первую очередь вступить в борьбу с самими этими

предпосылками. И тогда вы начнете понимать - с каким врагом вам предсто-

ит бороться. И тогда вы начнете понимать тот ужасающий факт, что вся се-

годняшняя "культура", а не только "общественный строй", является демок-

ратией. И тогда вы начнете понимать, от чего вы должны отречься, чтобы

восстановить свое здоровье.

Как деньги являются реальностью безразличной по отношению к качеству

индивидуума, который ими обладает, так же дело обстоит у современных лю-

дей и со "знанием". Подчиняясь воле к равенству, к анти-иерархической

нетерпимости и, следовательно, к социалистич еским предрассудкам, знание

европейцев с необходимостью должно быть обращено к тому, в чем действи-

тельность индивидуального различия и обусловленности, активная индивиду-

альная дифференциация сведена к минимуму. Поэтому обычно в первую оче-

редь апеллируют к физическому опыту, приблизительно одинаковому у всех

людей постольку, поскольку они являются "человеческими животными" ("по-

зитивистская" наука) или к миру абстракций и вербальных условностей (фи-

лософия и рационализм).

Социализация знания с необходимостью привела к возникновению таких

абстракций, и она создала непреодолимую пропасть между самим знанием и

жизнью, между мыслью, бытием и тем, что является качеством явления и

"метафизической" реальностью. И мысль на Западе, будучи сведена до

инструмента, описывающего условную, наиболее внешнюю, общеколичественную

и однообразную сторону материальных вещей, превратилась сейчас в созида-

тельницу ирреальности, "наглядно представляемых" слов и пустых логичес-

ких схем, даже там, где она еще не полностью растворилась в псевдо-ин-

теллектуальном спорте. И она тем смехотворнее, чем больше в ней веры в

собственную значимость.

Отсюда вся ирреальность современного духа: отделенный от жизни, чело-

век сегодня - это только тень, мечущаяся между схемами, программами и

интеллектуальными надстройками, неспособными подготовить его к реальнос-

ти и к самой жизни. И в то же время он станов ится все более зависимым

от науки, ведущей от абстракции к абстракции и являющейся рабой феноме-

нологических законов, которые открыты, но не понятны, и которые пол-

ностью исчерпываются описанием механической поверхности и не открывают

никаких духовных возм ожностей и не несут в себе никаких ценностей для

внутреннего бытия человека.

Из-за ограничений, накладываемых на нас темой данной работы, мы не

можем разобрать этот вопрос более подробно. Однако не следует думать,

что он не относится к проблеме Империи: мы утверждаем, что проблема Им-

перии является проблемой par excellence, и что, напротив, нет никакой

возможности рассматривать ее самостоятельно, в отрыве от всех остальных

проблем. Партикуляризм, взаимная несвязанность различных форм человечес-

кой деятельности - здесь политика, там наука, здесь практика, там рели-

гия и т.д. - являе тся еще одной отличительной чертой европейского упад-

ка и несомненным симптомом полной неорганичности европейской культуры.

На знании должна основываться имперская иерархия: "Править должны

знающие", как сказал Платон - и это является центральной, абсолютной,

конечной точкой любого разумного порядка вещей. Но ничего не может быть

смешнее, чем смешивание такого знания с технич еской компетенцией, "по-

зитивной" наукой или философскими спекуляциями: оно скорее совпадает с

тем, что мы назвали Мудростью, в том смысле, в котором ее понимали на

классическом Западе и на Востоке. И если Мудрость есть нечто в высшей

степени аристократич еское, индивидуальное, реальное, субстанциальное,

органичное и качественное, то знание современных "цивилизованных" людей

есть нечто демократическое, социальное, универсалистское, абстрактное,

нивелированное и количественное. И снова здесь два разных мир а, две

разные перспективы, два разных воззрения, которые абсолютно противопо-

ложны и несовместимы друг с другом.

Знать, согласно Мудрости, - это не означает просто "думать", а, нап-

ротив, это означает быть познанной вещью: жить ею, внутренне реализовы-

вать ее. Тот, кто в действительности не знает вещи, тот не может активно

преобразить в ней свое сознание. И поэтому только то, что получено не-

посредственно из индивидуального опыта, можно считать знанием или позна-

нием. И современному мышлению, согласно которому все то, что испытано

непосредственно самим индивидуумом, является "феноменом", "субъективным"

взглядом, и кот орое за этим как "истинную реальность" воздвигает нечто

иное, лишь "мыслимое и предполагаемое" ("вещь в себе" философов, "абсо-

лют" профанической религии, "эфир" или "энергия" науки), противостоит

мудрость абсолютной духовной позитивности, называющей реал ьным только

то, что может быть испытано путем прямого опыта, а все остальное считаю-

щей ирреальным, абстрактным, иллюзорным.

Могут возразить, что, с этой точки зрения все знание будет органичи-

ваться конечными, случайными, физическими вещами - в действительности

так и обстоит дело, и оно должно обстоять именно так для большинства лю-

дей. Только полностью отказавшись ото всех сов ременных "научных" псев-

до-объяснений, обычные люди могут сказать о себе, что они действительно

нечто знают. Но на более высоком уровне мы встречаемся с возможностью

таких форм опыта, которые в корне отличаются от чувственного опыта обыч-

ных людей, которые не являются ни "данностью", ни "нормальностью", и ко-

торые достигаются только путем определенного активного процесса внутрен-

него преображения. Особенность таких трансцендентных опытов (символами

которых у традиционного человечества являлись "Сверхмир", " область Бы-

тия", "Семь Небес", "Огненные Сферы" и т.д.) состоит в том, что они яв-

ляются непосредственными, конкретными и индивидуальными, как и сам

чувственный опыт, и одновременно с этим охватывают иную реальность, не-

жели реальность случайной, пространст венно-временной стороны бытия, к

которой относится все чувственное. Выйти за эту грань бытия пытается и

сама наука, чтобы ценой полного отрицания того, что действительно явля-

ется знанием - т.е. индивидуальной и живой очевидности - лишь прикос-

нуться к ино му через несостоятельные гипотезы, смутные уподобления и

абстрактно разъясненные принципы.

Именно в этом смысле мы говорим о "метафизической" реальности. Но на-

до твердо понять, что при этом мы имеем дело с опытом и только с опытом.

С точки зрения Традиции, не существует конечной реальности и абсолютной

реальности, а существует только конечный способ и абсолютный способ пос-

тижения реальности, конечный взгляд и абсолютный взгляд. Вся так называ-

емая "проблема познания" заключена внутри каждого существа. Она зависит

не от "культуры", но от способности освободиться как от всего человечес-

кого, так и от всего чувственного, рационального и эмоционального и

идентифицироваться с той или иной формой "метафизического" опыта - в со-

ответствии с иерархией, которая восходит к кульминационной точке состоя-

ния совершенного отождествления, духовного прозрения, полной сверх-

чувственной актуализации вещи в "Я" и "Я" в вещи; состояния внутреннего

могущества в отношениии этой вещи и одновременно состояния абсолютной

ясности в отношении ее внутренней природы; состояния, наличие которого

на оставляет желать ничего св ерх него, и в котором вся деятельность ра-

зума предоставляется излишней и бессмысленной, не говоря уже о словах.

В этом, в общих чертах, и состоит смысл той Мудрости, которая являет-

ся осью метафизического учения и традиционной духовной науки (обряд ини-

циации изначально как раз и призван был осуществлять необходимое для

"знания" и метафизического "видения" преображе ние сознания), и традиция

передачи Мудрости, хотя и по подземным артериям, сохранилась на Западе и

после семитизации и падения его античной культуры. Следует уяснить себе,

что священная наука Мудрости не является профаническим "мышлением"; нап-

ротив, она является бытием, и ей нельзя научиться читая книги и обучаясь

в университетах, ее нельзя передать в словах. Чтобы постичь ее, необхо-

димо преобразиться, чтобы постичь ее необходимо суметь перейти от обыч-

ной жизни к высшей жизни. Она зависит непосредственно от качества и ре-

альности индивидуального бытия и является его неотъемлемой привилегией и

органичной частью, а отнюдь не понятием или мыслью, которые человек мо-

жет взять себе в голову так, как он засовывает вещь в мешок, абсолютно

не изменяясь и не перестраивая в них самого себя. Отсюда естественный

аристократизм Мудрости. Отсюда ее решительная невульгаризуемость, непе-

редаваемость. Следующим "табу" для европейцев является собственно воз-

можность передачи знания: они убеждены, что ментальное бытие и его сло-

весное выражение - это од но и то же. Они не понимают, что, если и можно

передать интеллектуальные абстракции, основанные на физическом опыте,

который приблизительно одинаков у всех, то там, где эта одинаковость

прекращается, там, где снова утверждено качественное различие, диску

рсивная передача полностью теряет смысл.

Основываясь только на очевидности реального опыта, намного превосхо-

дящего опыт обычных людей, Мудрость открывает один единственный путь:

посредством свободного и творческого действия достичь того уровня, на

котором открывается смысл учения, чтобы через о пыт узнать, что стоит за

словами других, и что остается только словами. Против социализации и

обезличивания знания, против демократической склонности к "вульгариза-

ции", к сведению высшего до уровня низшего, чтобы оно стало доступно

всем, не изменяя и не возвышая при этом никого, мы непримиримо выдвигаем

противоположное аристократическое утверждение: иерархия должна быть и в

самом знании, должно существовать много истин, отделенных друг от друга

глубокими, широкими, непроходимыми бороздами, много истин, точно соот-

ветствующих качеству жизни и потенциям различных индивидуумов. Должна

существовать аристократия знания, и демократическая, униформистски пони-

маемая "универсальность" не должна более являться критерием. Мы не можем

опускаться до подобных критери ев, напротив, они должны возвыситься до

нас и сделаться реальными, серьезными, - в согласии с их местом в иерар-

хии, - если они хотят принять участие в высших и метафизических формах,

которые являются критерием как для них самих, так и для низших и физиче

ских уровней.

Мудрость порождает свободу, предоставляет открытое поле для действий,

дает возможность дышать. В социализированном знании вместо этого всегда

скрыто "ты должен", тайная, бескомпромиссная, моральная обязанность: то,

что является "научной" или "философской " истиной, должно быть - пос-

тольку поскольку она истина - признано каждым. И этим полностью закрыва-

ется возможность иметь какие-либо иные мнения.

Как выражение коллективного деспотизма такое знание хочет деспотично

править над всеми индивидуумами, делая их равными по отношению к нему

самому. И именно на базе этого желания оно организуется, выковывает свое

оружие, основывает свои доказательства, вы рабатывает свои методы и под-

держивает свою власть. В Мудрости, напротив, индивидуум освобожден, ре-

интегрирован, возвращен самому себе. Он имеет свою истину, являющуюся

точным и глубоким выражением его жизни, с помощью которой эта жизнь поз-

нается и выража ется особым, присущим лишь этому индивидууму образом,

причем, все другие различные образы этого познания и выражения отнюдь не

исключают и не противоречат его собственному. Все они возможны при диф-

ференциации, на которой покоится иерархия Мудрости.

И этим сказано достаточно по поводу второго корня европейского недуга

и пути избавления от него. Уже из этих замечаний становится ясным, поче-

му "править должны знающие". В области Мудрости иерархия знания связана

с иерархией силы и превосходства индивиду умов. Знание есть Бытие, Бытие

есть возможность, могущество, почему оно и несет в себе спонтанно досто-

инство Империи. Это и есть основание традиционной идеи "Царствия

Божьего".

И этому противостоит, повторим еще раз, вся Европа со своим столетним

наследием и организацией: всему этому противостоит, как мы уже сказали,

мир профессоров, "интеллектуалов", слепых провидцев, "образованный",

академический мир университетов, который в своих нелепых притязаниях на

знание и дух только показывает до какой степени может дойти упадок и

абстрагирование современного человека.

 

ТЕ, КОТОРЫЕ ЗНАЮТ, И ТЕ, КОТОРЫЕ ВЕРЯТ

 

Но существует и еще одна великая узурпация: та, которую совершила ре-

лигия - в узком и современном смысле этого слова - узурпация области

"священного" и "божественного".

Священное и божественное - это предмет веры: эта истина была навязана

Европе за последние века. Наша истина - иная: лучше знать, что ты ничего

не знаешь, чем верить.

В современной ментальности существует один центральный пункт, в кото-

ром положения материалистической науки совпадают с религиозными воззре-

ниями: они совпадают в одном и том же отречении, в одном и том же песси-

мизме, в одном и том же агностицизме в отноше нии духовного, неприкрыто

и методично в одном случае, неявно в другом.

Предпосылкой материалистической науки служит в действительности то,

что наука - в смысле реального, позитивного, материального знания - ком-

петентна только в физических вещах. Применительно к тому, что не являет-

ся чисто физическим, не может быть никакой н ауки, научные методы там

абсолютно неприменимы, и наука передает это, в силу своей собственнной

некомпетентности, вере, мертвым и произвольным абстракциям философии или

сентиментальным и "моралистическим" разглагольствованиям.

Религия, в свою очередь, исходя исключительно из веры, и не допуская

никаких эзотерически-инициатических учений, кроме профанической, доступ-

ной для масс доктрины, никакого гнозиса, кроме ханжеских суеверий, со-

вершает то же самое отречение. В действительн ости, человек верит только

тогда, когда он ничего не знает и думает, что так и не сможет никогда

ничего узнать. И при этом он впадает в тот же агностицизм "позитивистов"

по отношению ко всему тому, что не является материальной и доступной ор-

ганам чувств реальностью.

Мы же, основываясь на гораздо более древней и более истинной тради-

ции, нежели традиция, оправдывающая "веру" западных людей, на традиции,

засвидетельствованной не в книгах, а в деяниях могущества и ясности, мы

остаемся верными возможности и истинной реал ьности того, что мы называ-

ем Мудростью. Это означает, что мы остаемся верными той идее, что и в

"метафизической" сфере возможно такое же позитивное, прямое, методичное,

экспериментальное знание, как и опытное знание науки в физической облас-

ти. Такое мета физическое знание стоит выше веры, выше всякой морали и

выше всякой человеческой философии.

И мы утверждаем, что во имя этой Мудрости и во имя обладающих этой

мудростью, необходимо разоблачить и сорвать маски с тех, кто в области

религиозных суеверий, в силу простого "волнения души", в силу догм и

обычаев, в силу галлюцинаций и действия слепой веры, провозгласили себя

единственными хранителями священного и божественного. Они являются узур-

паторами тех, которые знают, и, следовательно, тех, которые могут, тех,

которые есть - как человеческие боги, которых знали и чтили во всех ве-

ликих античных традициях.

В контексте всего нашего изложения, в контексте формулировки тех

принципов, которые должны лечь в основу борьбы против демократии, против

современной Европы и ее декадентской культуры, мы должны центральное

место отвести именно уяснению того, что в дейст вительности является

Мудростью. Без утверждения необходимости синтеза двух видов могущества,

сакрального и светского, жреческого и царственного, в единой максимально

индивидуализированной иерархии, наши имперские проекты не могут быть ни

поняты, ни оправ даны. Более того, без этого непонимание и искажение на-

шей мысли будут неизбежными. Но как только будет понятно, о чем здесь

идет речь, наше утверждение о том, что мы, несгибаемые и радикальные

сторонники Империи, должны начинать отнюдь не с религиозной иерархии

(противоречащей гностической и инициатической), будет оправдано и обос-

нован о. Религиозная иерархия, становясь во главе материальной и чисто

светской организации, на самом деле вообще не способна ничего исправить.

Она в таком случае лишь породит пустую оболочку форм, смутные фантазии,

основанные на слепой вере и на человеческих сентиментах, огрубив свои

противоречивые догмы, символы и обряды, заимствованные из других тради-

ций и постепенно утратившие всякий смысл. Короче говоря, такая чисто ре-

лигиозная иерархия не будет той высшей, солнечной, основанной на могу-

ществе реальностью, которую мы язычески понимаем под духом, напротив,

она будет абсолютной ирреальностью, антиарийской и анти-римской ритори-

кой, питающей, при переходе в этическую область, все то, что женственно,

"романтично" и трусливо в европейской душе. Итак, нам необходимо полное

преодоление как религиозного ирреализма так и материалистического реа-

лизма посредством трансцендентной, мужественной, олимпийской позитивнос-

ти.

 

МЕХАНИЧЕСКАЯ СИЛА И ИНДИВИДУАЛЬНОЕ МОГУЩЕСТВО

 

Третья европейская иллюзия - это механическое могущество, которое яв-

ляется следствием технического приложения профанической науки. Это могу-

щество большинство современных людей единодушно считает гордостью и три-

умфом западной цивилизации. Что касается демократии, на основе которой

покоится идеал "универсальности" западной науки, и которая явно выража-

ется в социалистических и нивелирующих притязаниях семитской веры, то мы